омут

рюджин никогда не думала, что у нее есть зависимости. да, горячий шоколад или пустой кофе на завтрак, чередуемый с абрикосовым йогуртом это именно то, что для счастья будто бы необходимо. но, все-таки, с относительно недавнего времени йогурт на завтрак заменили сырники с малиновым вареньем и двумя ложками сметаны, а в кофе систематически чужими руками добавлялось молоко. и, оказывается, так даже вкуснее. рюджин даже подумать не могла, что ее самой настоящей зависимостью станут сладкие клубничные губы на завтрак и утренние поцелуи в шею, после которого прямо на ушко последует тихое, приятное, до боли родное «доброе утро» и утро действительно становилось добрым. не от горького кофе, блевотного дешевого йогурта и громкой музыки, что била по ушам неистово, а от вида на то, с какой нежностью и осторожностью причина ее доброго утра и хорошего дня разбивает яйца в миску. с какой легкостью взбивает их буквально минуту вилкой, а потом заливает молоко. и рюджин не помнила, сколько именно молока добавляла черен. не уверена даже в том, что все ингредиенты простого омлета она смогла запомнить правильно, зато детально помнит руки, вечно перепачканные в несмываемой краске. помнит каждую мелкую татуировку на запястье ли, ибо всегда перехватывала руки той и целовала. целовала белесые шрамики, перекрытые аккуратными белыми звездочками. целовала глупые надписи на локтях, целовала костяшки, каждый пальчик младшей. выучила наизусть любимые колечки и браслетики черен. заимела привычку греть свои руки в чужих руках, пока ли смеялась и молилась, чтобы их завтрак не сгорел. дарила спокойствие легкими поцелуями в лоб и макушку, буквально утопая в аромате духов старшей. и как бы долго девушки не тешились утром, завтрак не сгорал. что бы не готовила черен, все получалось идеально. даже каша, которую рю терпеть не могла, с ложкой меда и порезанной средними кусочками клубникой становилась в разы вкуснее. обычные хлопья были слаще, стоило руке лисицы прикоснуться к тарелке. именно к цветастой тарелке с изображениями диснеевских принцесс. а может и не принцесс вовсе. шин терпеть не могла яркую дорогущую посуду, но...полюбить пришлось. остаться равнодушной по отношению к салатнице с рапунцель было невозможно. едва ли это было именно из-за принта, ведь, смотря на посуду, улыбалось персональное счастье рю. этого ей было более, чем достаточно для того, чтобы влюбиться. влюбиться в уже не серую квартиру, где из декора лишь пара картин на стенах, да ароматические свечи на полочке. влюбиться в увешенную гирляндами спальню, влюбиться в кучу распечатанных полароидных фотографий, висящих на этих гирляндах. влюбиться в кучу мягких игрушек, контейнеры, наполненные всякой всячиной. в вязаный огромный плед, на который ушла точно не одна ночь. влюбиться во все, к чему так или иначе была причастна черен. рюджин не понимает, когда в ее квартире появилось столько ваз и цветов. не понимала, как собственные ноги сразу после работы ведут ее не в уютную квартиру, где ее абсолютно точно ждут, а в круглосуточный цветочный. не понимает, почему с приходом этой девушки цветы стали неотъемлемой частью ее жизни. не понимает, почему краски стали ярче, а улыбаться прохожим стало приятнее в разы.но осознание всего приходит в те моменты, когда младшая улыбается и расцеловывает лицо такой же счастливой шин, принимая ее букеты, совершенно не волнуясь о размазанной в пух и прах помаде. как плачет, обнимая. как фотографирует абсолютно каждый подарок и переносит в отдельную папочку на телефоне. они обе понимают, что беспощадно тонут в омутах любимых глаз. всегда. -да. пришлось. слушай, отстань от меня и занимайся своими делами.-блондинка который час сидит за отчетом. открытое настежь окно обдувает голые плечи и ноги, но закрыть его или сходить за пледом у девушки элементарно нет времени. у нее нет времени приготовить поесть, нет времени умыться и просто привести место своего обитания в порядок. она просто напросто не понимает куда деваются все двадцать четыре часа. не понимает, почему в комнате больше не пахнет лавандой и ягодами, почему гирлянды больше не включаются, а фотографии на них отсутствуют. не понимает почему все мягкие игрушки теперь спят на второй половине кровати, а не на прикроватной полочке. ей непонятно, почему вся квартира пахнет чертовой ли черен. почему следы ее темно-красных волос не отстирываются с белой наволочки подушки. почему ее духи настолько стойкие, но после двух дней сжимания огромного плюшевого медведя в объятиях запаха почти нет. рюджин ставит точку и откидывает ноутбук в сторону. отправить отчет нужно к утру, она еще успеет. все валится из рук. она наконец заваривает свой кофе, но чувствует совершенно не то. прокручивая в голове варианты причины отвратительного горького вкуса осознает. что не добавила молоко. это всегда делала черен. рюджин злится. невероятно сильно злится и кидает кружку в стену. кипяток и осколки летят в разные стороны, в том числе и на девушку, но ей дела до этого никакого нет. она засыпает в рот неперемолотые зерна, заливает их кипятком и жует. рот жжет, глаза наполняются слезами. но она не выплевывает. жуткая горечь во рту сливается с горечью, что долгое время не покидает грудную клетку. с горечью, что, казалось, вросла в нее. она заслужила. заслужила чувствовать все это наяву, а не во сне. видеть то, как жизнь рушится день за днем из-за ее же поступков и поспешных решений. заслужила чувствовать эту пустоту в груди. она не выдерживает. часть пережеванных зерен отправляется в раковину, когда горечь становится невыносимой. рюджин выплевывает. вытирает рот рукавом коричневой толстовки и аккуратно обходит стекла. сил на то, чтобы убрать их просто нет. из головы не выходят события последних дней. а может недель. месяца? девушка безбожно и безнадежно потерялась в датах, запуталась в цифрах и потеряла надежду. она укутывается в одеяло и кричит во все горло. кричит,смотря на купленный по привычке букет. дарить его элементарно некому. кричит,давая волю эмоциям. соседи опять вызовут полицию. соседи опять подумают, что она больна. да, шин и правда больна. больна лисьими карими глазами, в которые могла смотреть часами. больна красными длинными волосами, что всегда заплетались в высокий хвост или пучок. больна короткими пальцами, которые всегда делали массаж головы темной ночью, чтобы уснуть и избавиться от навязчивых мыслей стало легче. она зависима. задыхается, не чувствуя рук, прижимающих ее тело к себе. задыхается, понимая, что бессильна. задыхается, когда по щекам стекают слезы. все перед глазами расплывается, а тело дрожит как в приступе эпилепсии. и пусть она не знает что будет дальше. пусть не осознает происходящее. ну и пусть. в помутненном сознании проскальзывает лишь одна четкая мысль, и рюджин стремительно откидывает одеяло на пол. в истерике ищет телефон и дрожащими пальцами набирает выученный наизусть номер. такими же дрожащими руками, не думая и не размышляя над своим поступком ни секунды, нажимает на кнопку вызова. звонок принимается сразу. сердце пропускает удар. «она ждала меня» обе молчат. обе не в силах выдавить из себя хоть слово, но всхлипы шин слишком красноречивы. у черен переворачивается абсолютно все внутри. шин начинает рыдать сильнее, когда в трубке слышится короткое «я приеду. не сбрасывай звонок.»