Двенадцать месяцев

Прага встретила Криса порывистым ветром, растрепала волосы, швырнула в лицо горсть холодной воды, едва он ступил на трап самолета, заставила промочить ноги в стылой луже, слегка подернутой коркой льда, когда он усаживался в автомобиль, специально присланный за ним службой размещения отеля Four Seasons. Хемсворт чертыхнулся, проклиная тонкую замшу ботинок, что не спасала ни от холода, ни от луж. Забрался в просторный автомобильный салон, захлопнул дверь резко, укрываясь от непогоды. И от этого бесприютного города. Крис не любил Прагу. Не понимал её мрачной красоты. Его даже запах, плотно устоявшийся в старом городе, и тот подбешивал. Все ему казалось, что в Праге пахнет кошками. Он как-то спросил Эльзу, не слышит ли она этот запах. Жена пожала плечами в недоумении — Крис и отстал. В общем, Прагу он не любил. И все тут. Только ради суммы — весьма внушительной — на которую должен был пополниться его банковский счет после того, как Хемсворт закончит сниматься во второй части приключений Тайлера Рейка, он и притащился в чешскую столицу. И то костерил продюсеров на чем свет стоит — все равно ведь большую часть времени предстоит сниматься на фоне зеленого экрана, так какая разница, где этот самый экран натянуть? В Праге или еще где — ну да продюсерам виднее. Four Seasons принял Криса в свои ласковые объятия, очаровал девичьими улыбками на ресепшн, отогрел в лобби отменным виски... В общем, настроение, упавшее ниже плинтуса и где-то там, в районе плинтуса валяющееся с той самой минуты, как он вышел из самолета, теперь поднялось весьма заметно. К тому же дождь закончился. Хемсворт выглянул из окна, раздумывая, хочет ли он прогуляться, или, может, лучше закончить этот день в номере, потягивая бехеровку и почитывая сценарий. Хотя чего там читать-то? Боевку ему поставят, а уж зверскую морду — или расстроенную физиономию — одно из двух выражений лиц, в зависимости от ситуации, он как-нибудь состроит. Выбор пал на сценарий. То есть на бехеровку, конечно, но не суть. Крис оставил уютное лобби и прошел в лифтовый холл, надеясь, что ему позволят подняться на свой этаж, не приставая с автографами. Хемсворту повезло — его никто из гостей не признал, хотя перед лифтом народу скопилось достаточно. Двери плавно открылись, выпуская в холл человек восемь сразу. И узнав одного из них, Крис подался назад, вжался в стену спиной, прячась за спинами — довольно широкими — парочки полных американцев. Спрятался, и тут же обругал себя — ну что за ребячество?! Что он ведет себя как пацан нашкодивший? Ну подумаешь — Хиддлстона случайно встретил! Черт бы побрал эти случайности! Гости, ожидающие лифт, уехали каждый на свой этаж, а Крис все еще стоял, вжимаясь в стену, чувствуя, как ноги вдруг сделались словно ватные. Словно чужие — не хотят нести его, Криса. В то время как длинные ноги Хиддлстона проворно вынесли его из отеля — Хемсворт проводил Тома взглядом до самой двери и даже еще немного, пока высокая стройная фигура все еще была видна сквозь огромные окна отеля. «Ну что за глупости!» - Крис покачал головой, отлепил себя от стены, нажал кнопку вызова лифта, но передумал и пошел пешком — ходить полезно. И, оказавшись в номере, налил себе знаменитой бехеровки сразу на четыре пальца, глотнул, скривился — тьфу, приторно! - и нырнул в мини-бар за виски. Вот это дело, а не ликеры ваши, простигосподи! Том был такой же, как эта самая бехеровка — сладко и горько одновременно. И в больших дозах противопоказано. А! Еще и охладить перед употреблением. Иначе… Он был горячим — его Том. Обжигал, хотя на первый взгляд и не подумаешь, что вот эта чопорная британская ледышка может оставить ожог. Хотя… О лёд тоже можно обжечься. Иногда сильнее даже, чем о пламя. Том был терпким на вкус, как чертова бехеровка, а Крис… Крис питал слабость к крепким напиткам. Хоть и пытался себя всячески ограничивать. Тома он ограничил… Сколько? Пять лет назад? Шесть? Крис и раньше принимал Хиддлстона дозированно весьма. Боялся спиться. В зависимость попасть боялся. Ни один рехаб не излечил бы его от Тома. Крис сам себя вылечил. Обоих — себя и Хиддлстона. И думал, что все хорошо. Прекрасно просто. Вот только почему-то ноги идти отказываются. А так все зашибись! Крис плеснул себе виски изрядную порцию, выпил залпом и завалился в кровать. Прямо так, не раздеваясь. К черту все! Спать! Главное, Хиддлстона — к черту! Какого он в этом же отеле оказался? Разве мало гостиниц в Праге? Да какая разница? Крис попросит завтра своего агента, и тот найдет ему другой отель. Вот и всего делов. Назавтра Хемсворт не переехал. И послезавтра тоже. Дел было по горло. И даже немного выше. Он возвращался в отель, выпивал — совсем немного — вырубался и спал крепко. До самого звонка будильника спал. И о Томе не думал. Почти что. На третью ночь сон не пришел. Крис спустился в бар, размышляя о том, что надираться в одиночку как-то не хочется, а найти случайного собутыльника… Да почему бы и нет? В баре было трое: он сам, бармен и Хиддлстон. Как мило, правда? Уйти? Остаться? - Чего ты там мнешься? - не поворачивая к нему головы, спросил Хиддлстон. Глаза у него на затылке, что ли? - Я еще думал — показалось мне или нет? - как будто бы сам с собой разговаривал Том. - Там, в холле… Ан нет, не показалось. - Привет, - буркнул Крис, взгромоздившись на высокий барный стул. - Мне того же, что и ему, — обратился он к бармену, кивком головы указывая на Тома. И скривился, почувствовав запах бехеровки. - Слушай… - Том чуть поморщился, разглядывая на свет свою рюмку, как будто решая — пить или не пить. - Слушай, давай опустим дежурный обмен любезностями… Знаешь, все эти вопросы: «Как ты?» да «А как ты?» - Давай, - согласился Крис. - Давай просто выпьем. За что? За встречу? - Это дежурный тост, - улыбнулся Том. Улыбнулся — как бритвой обрезал. Раньше у него была совсем другая улыбка. Мягкая. Солнечная. Теплая. - Окей, - кивнул Крис. - Давай… Нуууу, не знаю… Давай за то, чтобы погода настала хорошая. - В марте здесь всегда отвратительная погода, - пожал плечами Том. - Вот в сентябре… - Тогда давай тогда за сентябрь, - предложил Крис. - Не люблю сентябрь, - покачал головой Том. «Я тоже не люблю сентябрь, - подумал про себя Хемсворт. - В сентябре мы с тобой расстались.» И тут же поправил сам себя: «В сентябре я тебя бросил. Кретин!» Они заканчивали съемки Рагнарека. А Крису казалось, что эта яркая, шумная клоунада, в которую Вайтити превратил процесс съемок, не закончится никогда. Он все сказал тогда Тому. Сказал, что устал от всего этого. Что хочет отдохнуть. Что ему надоело видеться с Томом урывками. Надоело бояться, что кто-нибудь однажды спалит их: его и Тома. А разве Тора — могучего Бога грома — может играть нетрадиционный актер? При всей долбанной толерантности — такого Марвел не допустит. Крис говорил. А Том слушал. Не перебивал. И Крису все казалось, что с каждым его словом внутри у Тома как будто что-то умирает. Он так и видел, как мегаватные лампочки, которые в томовых глазах не выключались никогда, гаснут… И гаснут… И гаснут… А потом Том ушел. От Криса и из кино тоже. «Убил» своего Локи — эффектно «убил», ничего не скажешь. И ушел. Хемсворт слышал, что Том с тех пор основал свой театр. Свой собственный — он бредил сценой. Слышал, что Хиддлстон отхватил кучу театральных призов каких-то, он не разбирался в этом ни разу. Может, стоило разобраться? - Почему ты ушел из кино? - спросил Крис и тут же одернул себя. Зачем он? Кому это вообще нужно? - Следующий вопрос! - хохотнул Том немного нервно. - Окееей! Согласен. Не мое дело. Давай лучше пить. Давай за октябрь! - Почему за октябрь? - удивился Хиддлстон. - Помнишь, как ты танцевал в Корее? На промо Темного мира? Ты танцевал перед всей этой толпой. Ты… Ты, сука, этой толпе отдавался, а я у себя дома смотрел на тебя и охуевал. От ревности охуевал, Том! - Я для тебя танцевал, - честно ответил Томас. Крис это видел — не врет. Только вот с чего бы вдруг такая откровенность? А разве он сам не решился откровенничать? Брякнул про эту глупую ревность. Но ведь тогда, увидев, как Том лихо отплясывает, ничего не мог с собой поделать. Каждое движение Тома было таким… Таким… В общем, Крису хотелось оказаться сейчас там, в Корее, накинуть на Тома мешок и утащить его — подальше от толпы. Подальше ото всех. Вот как ревновал! - Давай за ноябрь! - принял игру Хиддлстон. - Раз уж у нас сегодня вечер воспоминаний… Помнишь премьеру Темного мира? - Я помню, что было на следующее после премьеры утро, - Крис скосил глаза на скучающего поодаль бармена, который, казалось, не обращал на них с Томом никакого внимания. Черт его знает — может и правда не обращал? Утром после премьеры второй части «Тора» Хиддлстон, облачившись в костюм Бога коварства, надменным тоном велел Крису встать на колени. И Хемсворта не нужно было долго уговаривать. Он долго ублажал своего «Локи», глядя на блаженное лицо актера, его исполняющего, снизу вверх, и когда тот кончил ему в глотку, только ругался, пытаясь как можно быстрее стащить с Тома все эти зеленые с золотом одежки. «Дьявол, Хиддлс! Как эта штука снимается? Ну давай уже быстрее, черт, я не могу больше!» И, разоблачив Тома, накинулся на него, как в первый раз. - Что там дальше? - бехеровка обожгла горло, Крис закашлялся. - Декабрь? Давай за декабрь! - В декабре ты женился, так что я, пожалуй, пропущу этот тост, - и Том отвернулся от Криса. В декабре Хемсворт женился. Агенты устроили все чудесным образом. Эльза — лучшая из женщин, да благословит её Господь! - понимала все выгоды этого брака. Крис тогда уже подавал большие надежды, а сейчас… Сейчас на его — а значит и на Эльзином — счету столько, что и внукам всех заработанных Крисом денег не потратить. У них трое замечательных детишек — хвала ЭКО! Они идеальная семья, и Крис глаз на жопу натянет тому, кто скажет, что это не так. А то, что друг дружке они с Эльзой муж и жена только на бумаге… Ну так и что с того? Зато они друзья. Зато они не выносят друг другу мозг, как другие супруги. Эльза знала про Тома. С самого начала знала. И до самого конца. И она тогда пилила Криса в первый и последний раз в жизни — когда он сказал ей, что расстался с Хиддлстоном. - Давай за январь, - предложил Крис. - Январь тебя устроит? В январе состоялась премьера «Кибера». Хемсворт вернулся в отель после того, как отзвучали аплодисменты — пьяный и довольный. В номере его ждал Том. Голый, возбужденный — Крис не мог не заметить блестящие потеки смазки, испачкавшие живот Хиддлстона — и к тому же прикованный к изголовью кровати наручниками. Крис как увидел эти наручники, так у него в голове как будто что-то щелкнуло. Как будто резьбу сорвало. Он даже одежду не снял — кинулся к Тому. Резко вжикнул молнией, достал член, трясущимися руками размазал смазку по стволу и загнал Хиддлстону меж упругих половинок. Того выгнуло дугой на простынях — вот прямо таки на лопатки встал. Крис переждал секунду-другую да принялся долбиться — только яйца шлепали о нежную плоть Тома при каждом крисовом движении. Он пялил Хиддлстона, боясь, что может порвать его таким напором. Пялил — и смотрел на то, как металлические кольца наручников обнимают тонкие запястья. Он взгляд отвести от них не мог. Том под весом Хемсворта чуть ли не пополам сложился, закинул ноги ему на плечи и все повторял его имя. Повторял без остановки: «Крис-Крис-Крис!» И это шипение — его имя, не единожды повторенное, слилось в одно сплошное «иииииссссс» - подстегивало ничуть не меньше, чем окольцованные запястья Тома. - Теперь за февраль! - Крис прикрыл глаза, прогоняя из воспоминаний тот их на двоих разделенный головокружительный оргазм. - За февраль? - призадумался Том. Интересно, он помнит? - подумалось Крису. - Он помнит, как я его тогда знатно отодрал? Но Том вдруг рассмеялся, и Крису сделалось не по себе. - Ты чуть не сорвал мне премьеру «Ночного администратора» в феврале, - напомнил ему Том, продолжая улыбаться. - Ну, подумаешь… - замялся Крис. - Замок сломался. Я ж не нарочно его сломал! Хемсворт тогда прилетел в Берлин на премьеру. Тайно, разумеется, они оба были те еще конспираторы. Прилетел и… Как так получилось, но прямо перед тем, как Тому пришла пора выезжать на красную дорожку, они оказались заперты в номере? Ключ не срабатывал, и пока дозвонились на ресепшн — там почему-то было все время занято, - пока вызвали плотника да вскрыли дверь… Короче, Том опоздал совсем чуть-чуть, зато с Крисом потом до следующего утра не разговаривал. Но уж утром-то Хемсворт заставил его говорить! И слова эти были… Музыкой в ушах Криса были слова, что шептал ему поутру Том, когда Хемсворт трахал его медленно, неторопливо, лениво даже. Замирал глубоко внутри, чуть покачивая бедрами. Выходил до конца, дразнясь. И снова толкался как можно глубже. Так, чтобы Том давился стонами. Чтобы прижимался крепче. И чтобы целовал… Сладко. Горько… Так только один Том мог его целовать. - За март мы пить не будем? - уточнил Том и, получив от бывшего любовника утвердительный кивок головы, предложил тост за апрель. Крис поддержал. Апрель. Самый лучший месяц в году. Месяц их с Томом триумфа. Месяц премьеры первого Тора. Они оба выстрелили. Не то чтобы на самый верх выстрелили, на самый Олимп. Ну куда—то туда. К звездам. Заискрили. Засияли. Заблестели. «Какие! - восхищенно смотрели на них фанаты. - Ух! Какие!» Поэтому-то и не было месяца лучше, чем апрель. - За май! - Том поднял свою рюмку. Май шел в довесок к апрелю. В мае они закончили сниматься в первой части Тора и улетели на Фиджи. Только они вдвоем. Маленькая вилла, спрятавшаяся в густой зелени. Горячий песок. И Том. Такой же горячий. - За май! - выпил до дна Крис. И тут же — чтобы не вспоминать Фиджи, иначе пришлось бы стыдливо закидывать ногу на ногу, пытаясь скрыть реакцию тела на эти майские воспоминания, - предложил тост за июнь. Пожалуй, июнь был еще лучше апреля. Точно — лучше! В июне они с Томом познакомились. Крис никогда не забудет, как впервые увидел Хиддлстона. Глаза-блюдца, а в глазах лампочки… те самые, мегаватные, которые Крис потушил однажды. Золотистые кудряшки — такие трогательные… Крису все хотелось их касаться, хотелось укрыть эти кудри от всех и от всего. Нежные губы — тонкие, красные — их так и хотелось трогать, Крис даже руки за спину спрятал — чтобы не прикоснуться ненароком. И весь он, Том, был таким… таким… Его хотелось себе. Просто взять и сказать — мое, руки прочь! Крис это сразу понял — вот он! Мой! Вот в ту же самую секунду понял, как только увидел. Как только Том ослепил его своими глазами-лампочками. Какого черта Крис все испортил? Какого, нахрен, черта?.. - Ну что? За июль? - с каким-то сомнением в голосе спросил Хиддлстон. За июль пить не хотелось. В июле, к началу съемок третьей части Тора, все уже было… Не плохо, нет, но все было не так. Они оба понимали, что все не так, только вот что сделать для того, чтобы все наладилось, никто из них двоих не знал. Понятия не имел. Том язвил и обжигал холодом. Крис убегал от Тома и напивался с Тайкой. Как идиоты себя вели, честное слово! Он, Крис, так уж точно. А потом… - Потом был август, - подсказал Том. - За август я точно выпью! - Крис опрокинул рюмку. В августе ему казалось, что все можно наладить. Крис старался. Он даже с Тайкой особо не бухал. Но ничего не получилось. Все разладилось окончательно. И наступил сентябрь... - Зря мы это затеяли, - с сомнением проговорил Том. - Ты о чем? - на всякий случай переспросил Крис. Зная Тома, он мог предположить, что тот говорит вовсе не об этой вот игре в двенадцать месяцев, в которую они только что сыграли. - Да какая разница? - ответил Том. - Все равно зря. - А может нет? - то ли спиртное предало ему храбрости, то ли… То ли он просто задолбался без Тома. Вот задолбался — без дураков! Хиддлстон был приторно-сладким, как бехеровка, и таким же отвратительно горьким, но он был такой один. И другого такого Тома у Криса в жизни не будет. - Я был кретином, Том! - признался Хемсворт. - Я был таким идиотом, и я… Я все просрал, да? Последнюю фразу он произнес слишком уж громко — бармен, что до сего момента не обращал на них с Томом никакого внимания, сейчас с интересом разглядывал Криса и его собеседника. - Слушай, друг! - попросил Хемсворт парня за стойкой. - Ты можешь оставить нас? Ненадолго? Пожалуйста! И пара крупных купюр волшебным образом очутилась прямо напротив бармена. Тот был человеком понятливым. И исчез в подсобке, не заставляя гостей ждать. - Том! - Крис соскочил со стула. Для того, чтобы в следующую секунду оказаться как можно ближе к Хиддлстону. Он буквально ввинтился между его разведенных ног, обхватывая одной рукой за плечо, а другой касаясь высокой скулы. Погладил пальцами щеку, дотронулся до губ, подбородка, уха. - Том! - он боялся вот так, сходу, поцеловать Хиддлстона. Поэтому лишь мазнул губами вдоль линии челюсти и прихватил мочку уха немного. Да так и замер, дыша Тому в шею. Или пытаясь им надышаться. - Давай все заново, а? - тихо спросил Крис. Рядом с Томом, в его запахе, в его объятиях — Хиддлстон тоже обнимал его за плечи, и это было, пожалуй, самым удивительным сегодня — Крису было так хорошо, так спокойно, так уютно и так правильно, что ему казалось, Том тоже это чувствует. Что ему тоже хорошо, спокойно, уютно и правильно. Что только так и должно быть: они рядом. Вместе. Друг у друга. Какого хрена он все эти годы ждал? Почему вообще всё так?.. - Знаешь, почему я ушел в театр? Том, похоже, не собирался отвечать на его, Криса, предложение. - Знаешь, почему я бросил кино? Спросил — и мягко отстранил от себя Криса. Мягко — но настойчиво. Так отстраняться мог только один Том. - Я ведь благодарен тебе, Крис, - Том улыбался. Не той своей остро-бритвенной улыбкой, а другой, которая всегда одному только Крису предназначалась. - Благодарен? За что? - искренне не понимал Хемсворт. - За то, что тогда ты меня оставил. Знаешь… Я все чего-то пытался, пыжился, старался прыгнуть выше головы, думал — еще чуть-чуть, еще самую малость, и я докажу… Докажу всем, какой я на самом деле расчудесный актер… Только вот… - Ты и правда отличный актер, Том! - горячо заспорил Крис. - Я люблю играть, Крис. Понимаешь? Играть — а не изображать. А в кино я вечно изображал того, кем не являюсь. Кого-то другого… И только в театре я был на своем месте. Только в театре я могу по-настоящему играть. - Ну так играй в своем театре! - развел руками Крис. - Играй где хочешь. Только давай мы снова, а? Давай как раньше? - Как раньше, - грустно усмехнулся Том. - Как раньше — это значит опять врать. Твоей семье... Зрителям… Друг другу… Я не хочу больше врать, Крис. - Мы что-нибудь придумаем… - Ты уже все отлично придумал, Крис, - устало улыбнулся Том. - Ты прекрасно всё придумал. И за меня тоже. И поверь, я не держу зла. - У тебя есть кто-то? - наконец-то догадался спросить Крис. Действительно, с чего он взял, что Том по-прежнему влюблен в него, Криса? Что у него не отболело. Что ему не все равно. С чего он взял? Может быть, с того, как сейчас смотрел на него Том? Так, как будто пытался каждую черточку, каждую морщинку на лице Криса рассмотреть? Рассмотреть и запомнить. Может быть, с того, как Тома потряхивало слегка, когда Крис обнимал его минутой ранее? Или, быть может, с того, что сейчас, прежде чем ответить на вопрос Хемсворта, Том задержал дыхание. На одну секундочку только, но была эта заминка. Том как будто раздумывал - отвечать или нет? Сказать правду или... - Есть, - признался Томас. - Есть. И я не хочу разрушить еще и это. - Кто он? Или она? Ревность: черная, мрачная, поднималась из самого крисова нутра, грозя пролиться наружу. - Кто… Да какая разница! Том! Просто давай… Давай мы попробуем, ладно? Один шанс — мне. Один — ему. Или ей? Давай… - Давай без давай, Хемсворт, - Том вновь обрезал его своей улыбкой. - И давай прощаться. Завтра вечером у меня спектакль в Праге. Послезавтра мы едем в Дрезден. И дальше с гастролями по Европе. Надеюсь, мы больше не увидимся… - Но… - Но я рад, что мы встретились, - и Том, потрепав Криса по плечу небрежно, покинул бар.

***

Спектакль в Дрездене прошел с успехом. Пожалуй, здесь их принимали даже лучше, чем в Праге. По крайней мере на поклоны вызывали целых четыре раза. И Том даже не удивился, когда в гримерку ему принесли букет. Дарить цветы артистам почему-то давно перестало быть традицией. Жаль. Цветы были роскошными. Пожалуй, даже слишком роскошными. Хиддлстон не сомневался ни разу, кто прислал этот букет. Крис... Он всегда был склонен к излишествам. Разглядывая карточку, но не решаясь прочесть, Том думал — а может, не стоит? Может, просто выбросить открытку, не читая? Прямо вместе с цветами - в урну! Он так и сделал. Выбросил букет. Чтобы через минуту кинуться доставать цветы из урны. «Не лги самому себе», - прочел Том, развернув открытку. И подпись: «Твой Крис. Честно — только твой.»