Играй на мне, не прикасаясь

После получения письма от Призрака Оперы, наступило несколько дней тишины. Ален больше не пытался отыскать способы сблизиться с Фантомом, или открыть его тайные пути. Всё это время, он был занят репетициями. Опера торопилась довести выступление до идеала, к торжественному прощанию с господами Дебьеном и Полиньи. Праздник предстоял блистательный. Директора хотели уйти с помпой. Заглавную роль исполняла неизменная Карлотта, несмотря на небольшие перемены в актёрском составе. Даже Ален получил шанс впервые испытать себя на сцене. Он играл в обоих актах мелкие роли, но волновался не меньше, чем его товарищи, исполняющие более важные партии. Не зависимо от роли, участники труппы собирались выложиться по полной. Многие из них действительно любили и уважали старых директоров, и хотели, чтобы прощальное выступление запомнилось господам на долгие годы. В знаменательный вечер, всё началось с постановки. Зрительный зал набился битком, даже ложи были распроданы, хотя Фрей со странным чувством убедился, что пятая ложа совершенно пуста. Сотни людей переговаривались, обмахивались веерами, смеялись, ожидая начала представления. Актеры же готовились к выступлению каждый по-своему. Несколько из них сжимали в ладонях ржавые гвоздики, некоторые желали друг другу травм, согласно старой примете, третьи просто старались держаться в стороне от скоплений людей, успокаивая себя самостоятельно. Даже сам Ален поймал себя на том, что старается перешагивать порог гримерки с левой ноги, и трясется над гримом: лишь бы не рассыпать!

***

Благодаря ли суеверности труппы, или в результате изматывающих репетиций, но прощальный вечер вышел грандиозным. Аплодисменты не утихали несколько минут, награждая уставших актёров и певцов. Привлекательнее, чем признание зрителей, казался только предстоящий праздник «для своих», куда допускались исключительно члены Оперного Театра. Переодевшись из сценической одежды в тот самый костюм, в котором он проходил прослушивание, Ален зашёл за Жераром. Тот просил друга позвать его с собой. За последние дни, проведенные на сцене в постоянных репетициях, мужчины действительно привыкли друг к другу, и много времени проводили вместе. Было приятно, для разнообразия, общаться с человеком, который сам ищет твоего общества. Именно это Ален и ценил в Жераре, кроме дружелюбия, харизматичности и чувства юмора, так похожего на его собственное. Иногда казалось, что они общаются уже долгие годы, так хорошо эти двое ладили. — Ну что, готов? — Фрей едва не забыл постучать в гримёрку, прежде чем войти внутрь. — Разумеется, друг мой. Последний штрих, — Жерар подвязал свою рубашку у горла, и поднялся, представая во всём великолепии. Глядя на то, как костюм очерчивает выигрышные черты фигуры друга, блестя на сгибах талии, Ален почти почувствовал смущение за собственную простоватую одежду, но быстро смахнул эти мысли. Они друзья, а не конкуренты. Если продолжить тренироваться, то покупка новой одежды перестанет быть проблемой. — Вот и отлично. Уверен, Розетт уже заждалась. — Я надеялся, что ты забыл о том разговоре. — Как я могу забыть о женщине, к которой пылает страсть моего лучшего друга во всей опере?! — Ален театрально развел руками, все еще разгоряченный своим первым настоящим выступлением на сцене. — Хоть у кого-то из нас двоих она пылает к настоящему живому человеку, а не к приведению, не правда ли? — Не было ясно, серьёзно ли говорит Жерар, или просто очень хорошо притворяется, но тему было решено закрыть. Молча, они добрались до распахнутых дверей в фойе, переоборудованное для фуршета. Столы ломились от еды и напитков. Актёры не стеснялись налегать на яства, голодные после выступления. Мужчины сразу направились в ту же сторону, ведомые низменными позывами желудков. Ален почти забыл, что у него есть собственные причины присутствовать на празднике, вовлеченный в дегустацию корзиночек с фруктами и фланов. Потакание чревоугодию, однако, быстро закончилось, когда Фрей почувствовал, как его друг замер, уставившись в сторону. Проследив за его взглядом, мужчина сразу понял причину. Там, через два стола, в сопровождении Сорелли, стояли балерины. Ален сразу узнал в толпе Мэг, и улыбнулся ей, легонько помахав рукой. Та изящно кивнула головой и улыбнулась в ответ. Сегодня девушка справилась отлично, и этот факт явно придал ей уверенности в себе. Другие балерины тоже сторонились юную Жири гораздо меньше, чем обычно. Одна из девушек, черноволосая, с точеными чертами лица, высоким лбом, густыми ресницами и ровно очерченными бровями, улыбнулась своими тонкими подкрашенными губами, практически расцветая, когда бросила взгляд в сторону Алена с Жераром. Не нужно быть детективом, чтобы сложить два и два. Жерар повернулся к Фрею, кашлянул, прочищая горло, и неловко откланялся. У него на щеках снова выступили пятна румянца. — Что же, кажется, неотложные дела имеют свойство появляться, мой друг, пока мы пытаемся спокойно отдохнуть вдвоём? — Жерар теребил завязки широкого рукава рубахи. — Иди уже. У меня на вечер тоже планы, — хмыкнул в ответ Ален, и, не дожидаясь дальнейших расспросов, первым растворился в толпе. Он отправлялся выслеживать господ Дебьена и Полиньи. Лучшего предлога отвязаться от друга и представить нельзя. Найти виновников торжества оказалось не сложно: директора в отставке всегда сопровождались группкой людей, желающих попрощаться. Гораздо труднее было подобраться к мужчинам поближе, и тем более завести разговор. Каждый хотел урвать хоть минутку на диалог с директорами, и Ален, с его не самой мощной комплекцией, проигрывал другим желающим. Один раз он чуть не получил локтем в челюсть, пытаясь пролезть между двумя осветителями, размахивающими руками и озвучивавшими тосты. Даже когда удалось, наконец, подойти к бывшим директорам вплотную, Фрей едва успел поздороваться и представиться, как был сдвинут каким-то старым приятелем Дебьена, торопящимся поприветствовать друга. В полное отчаяние Ален впал в тот момент, когда в зоне видимости возникли Ришар и Моншармен. Благодаря комплекции Ришара эти двое без труда передвигались в потоке празднующих: первый, словно ледоход, раздвигал собой толпу, а второму оставалось лишь следовать вплотную позади. Новые директора оперы объявили, что забирают Дебьена и Полиньи для личного продолжения банкета наедине, и выглядели они при этом подчеркнуто вежливо и жизнерадостно. Ален насторожился. Он уже видел такое выражение лица у Моншармена, старающееся поддерживать браваду, но напуганное. Что-то случилось. Ещё и расспросить никого не вышло… Решение пришло моментально. Стараясь вести себя естественно, Фрей вклинился в самый хвост шествия, провожающего директоров к кабинетам. Чем дальше они отходили от фойе, тем больше люди теряли интерес к директорам, и спешили вернуться к празднику. Вскоре, Алену даже пришлось отстать, и дождаться пока преследуемые им мужчины отдалятся, стоя в темном углу. Теперь, он следовал всего за пятью людьми: двумя бывшими директорами, двумя нынешними, и помощником-секретарём. Когда те скрылись за дверью в, как он уже знал, директорский кабинет, Фрей осторожно, на носочках, стараясь наступать только на ковёр, прокрался к двери сбоку, чтобы не позволить тени выдать себя. Внутри, тем временем, уже начинался разговор. — Изволите объясниться? — С порога вопрошал Моншармен, обращаясь к отставным директорам. — Прошу прощения? — Письмо, я говорю про вот это самое письмо, которое мы получили сегодня. — Боюсь, мы не отправляли никакого письма, — голос Дебьена звучал устало, но встревоженно. — Раз вы не знаете, что там написано, позвольте зачитать! «Уважаемые господа Ришар и Моншармен, приветствую вас в моей опере. Наше первое знакомство сложилось не самым удачным образом, но я великодушно предоставляю вам шанс исправиться. Так же, возлагаю на ваших предшественников обязанность разъяснить вам основные правила поведения, дабы наше сотрудничество оставалось обоюдно приятным и плодотворным». Голоса на мгновение замолчали, и в опустившейся тишине, Ален услышал приближающиеся шаги, слегка заглушённые тканью ковров. Кто-то направлялся прямо сюда, к кабинетам, и совсем скоро появится в коридоре. Стараясь сохранять спокойствие, Фрей выпрямился, и прильнул к стене, озираясь в поисках хоть какого-то укрытия. На счастье, стены внутри оперного дворца спроектированы с множеством ниш и украшений, в вечерней темноте скрытых в полумраке. Оставалось надеяться, что проходящий мимо человек торопится, и не заметит его. Ален вжался спиной в ближайшую от директорских дверей нишу, и прикрыл тёмным рукавом костюма лицо и волосы, чтобы они светлым пятном не привлекали к себе внимание в темноте. Вторая рука легла на грудь, кое-как скрывая манишку. Шаги, тем временем, всё приближались, но самое ужасное, с его места Фрею совершенно не было слышно разговора в директорском кабинете. А вдруг он пропустит что-то важное? Но если его поймают, дела могут обернуться даже хуже. Что бы ни обсуждалось за закрытыми дверями, мужчина уже дал себе слово разобраться в этом, даже если призрак оставит ему десять предупреждающих писем. Если он способен присылать осмысленные письма, значит, с ним можно договориться. Ритмичное постукивание ботинок, наконец, миновало нишу Алена, и тогда мужчина понял, что его неудавшийся свидетель шел очень быстро, куда-то торопясь. Не у него одного в вечерней опере намечены секретные дела. Прождав для верности ещё минуту, Фрей вышел из темноты, и вернулся к двери, прильнув боком к стене, и затаив дыхание. — Вы хотите сказать, что мы обязаны подчиняться приказам этого «Призрака»? — Моншармен все еще не мог принять такого решения. — Поверьте, так будет лучше для всех, — вздохнул в ответ Полиньи, — мы тоже когда-то пытались сопротивляться, но были жестоко наказаны. — И нет никакого способа обнаружить злодея? — Низкий голос Ришара словно посмеивался, до сих пор до конца не веря в происходящий нонсенс. — Никакого. И лучше не пытаться. Жозеф Бюкэ однажды взялся разыскивать убежище призрака, даже трепался, что видел духа, и где он теперь? — Но хоть кто-нибудь что-то про него знает? — Моншармен не терял надежды найти зацепку, а вместе с ним, за стенкой, Ален сжал кулаки, предчувствуя, что если когда-то и узнает важную информацию, то именно сейчас. В этот момент его не согнал бы с места даже полицейский патруль с взведенными револьверами. — Иногда в опере появляется Перс. Никто не знает его имени, или что он здесь делает. Девушки из балета судачили, что он сам ищет призрака, когда появляется в опере. Они, якобы, видели, как Перс ползает возле гримёрок, и простукивает стены. Но никто и никогда не утверждал, что видел там какого-то призрака. Не советую принимать слова впечатлительных малышек за чистую монету. В конце концов, Бюкэ не раз пугал их, что призрак живет в стенах оперы, и Сорелли часто приходилось разбираться с тем, как напуганная девушка будит половину труппы своими криками, услышав копошащуюся мышь, приняв её за приведение. Ален почувствовал, что разговор медленно сворачивается. Он услышал то, что хотел, и сделал мысленную пометку: если он однажды встретит в опере какого-нибудь Перса, стоит поймать его любыми способами, и не отпускать, пока он не расскажет хоть что-то. И ещё одно. Гримёрки. Перса видели в стороне женских раздевалок, и он стучал в стены. Гримёрки находились в той же стороне, куда совсем недавно направились шаги, спугнувшие Фрея с места. Идти было не далеко, и если его поймают там, он сможет притвориться пьяным и заблудившимся, не понеся должного наказания. Вот и план. Стараясь двигаться все так же бесшумно, и только по коврам, Ален прокрался в крыло с женскими гримёрками, всматриваясь вперед, чтобы сразу обнаружить возможные препятствия. До места удалось добраться без приключений, а вот перед поворотом к искомому тупичку, за углом от основного прохода, внезапно появилась помеха. Ален разглядел высокую, широкоплечую и темноволосую мужскую фигуру, почти на две головы выше его самого, стоящую у одной из дверей. Неужели тот самый человек, из коридора близ директорских покоев? Подойдя чуть ближе, Ален разглядел работника сцены из новичков, которые пришли одновременно с ним. Это был Хуго, приезжий иностранец, высоко ценившийся за кулисами за его колоссальные мышцы, и стальную спину. Он стоил троицы обычных рабочих, перенося любые коробки с реквизитом без видимого труда. Однако сейчас, Хуго устроился неподалеку от одной из гримерок, потускневшую табличку на которой, разобрать не представлялось возможным. Не похоже, что он собирался двигаться отсюда в ближайшее время. Ален тихо, едва шевеля губами, выругался, и устроился за углом, лихорадочно обдумывая свои дальнейшие действия. Что этому Хуго вообще здесь понадобилось?! Он уже дважды срывал планы. А время всё бежало вперед, приближаясь к финалу торжества. Неизвестно, сколько пришлось бы прождать, если бы изнутри двери не послышался смех. Здоровяк у двери услышал это первым, и занервничал, слишком шумно срываясь с места, и отбегая от двери. К счастью, убегал он дальше по коридору, а не развернулся назад, к Алену. Спустя еще пару мгновений, к заливистому женскому смеху присоединился мелодичный мужской, и дверь в гримёрку неаккуратно распахнулась, хлопнув по стене. Показались двое: уже знакомая Алену черноволосая балерина с растрепанной прической и сползшим рукавом платья, а за ней Жерар. Фрей тут же прикрыл глаза ладонью. Почему-то он чувствовал себя так, будто делает что-то незаконное, просто глядя на них, но влюбленные никого вокруг не замечали, и неспешно продефилировали назад к фойе, по пути опробовав пару стенных ниш на предмет удобства. В конце концов, всё затихло. Подойдя к злополучной двери, Ален удостоверился, что гримерка и впрямь принадлежала Розетт. Надо же. Жерар времени зря не терял. С усмешкой тряхнув головой, Фрей смог вернуться к своей главной цели. Как в рассказе директоров о Персе, он принялся прохаживаться вдоль стен, постукивая по ним кончиками пальцев. Проследовав таким образом от начала до конца коридора, Ален так и не смог ничего обнаружить. Стены везде звучали одинаково. Тогда он развернулся, и прошелся вдоль соседней стены, все с тем же нулевым успехом. Директора ведь не утверждали, что мужчина нашёл здесь то, что искал. Он мог оказаться просто подозрительной личностью, любящей ошиваться у женских раздевалок. «Как и ты, прямо сейчас», — насмешливо поддел внутренний голос, но Ален тут же ответил ему: «Я здесь пытаюсь загадку разгадывать, а не заглядываю в замочные скважины». Оставалась только одно. Надеяться, что Призрак и правда имеет привычку находиться в стенах, как заявлял пропавший Бюкэ. Дух ведь вышел однажды, в пятой ложе? Ритмичные постукивания костяшками кулака в стену гулко отдавались в пустынном крыле. На этот раз, ждать пришлось дольше, чем в ложе, но Фрей не терял надежды, настукивая приятный ему мотив «ночного музыканта». — Нет-нет-нет… Последний «тук» был совершенно лишним. — раздосадованный вздох разнесся по коридору, ниоткуда конкретно, но словно отовсюду сразу. Ален сразу же узнал его, чарующий и нежный, тихий, но звучащий отчетливо, как будто незнакомец шептал на ухо. Фрей обомлел, от неожиданности вместо постукивания кулаком, впечатывая в стену ладонь. — Прошу прощения? Я не профессионал, — прохрипел он разом севшим голосом, и цепляясь пальцами свободной руки за тот самый чёрный платок, который он теперь неизменно повязывал на запястье, на случай, если судьба столкнёт его с Призраком. — Для оперы настали интересные дни, не так ли? Они начали нанимать «непрофессионалов». — Последнее слово было сказано с ядовитой насмешкой, так, что Ален сразу почувствовал растущую внутри него обиду, мешавшуюся с щекочущим чувством опасности. — Едва ли это важно для статиста, месье. — Удивительно, как с вашими амбициями вы оказались в моей опере. Скажите, они действительно начали выпускать буклеты, гласящие: «Мы нанимаем кого угодно»? Фрей чувствовал, что собеседник искусно дергает за незримые ниточки, выводя его из себя, и одновременно с этим изучая реакции. При этом ничего оскорбительного ему не сказали. Только повторили, перефразировав, его собственные слова, так что это чувствовалось ещё обиднее: будто Ален оскорбил сам себя. Нахмурившись, он решил, что ни за что не будет поддаваться на такие манипуляции, и постарается не выходить из себя как можно дольше. Совершать глупости опасно, Призрак явно этого и дожидается. — У меня не было много опыта, вот и всё. Как говорится, хорошее ожидание лучше плохой спешки. Со временем, я стану лучше. — Какие мудрые слова. Однако, мне казалось, что вы проходили обучение? Ален сглотнул. Значит, хотя бы слухи о том, что призрак все слышит, были правдивы. Как минимум, он присутствовал при разговоре с Жераром, когда товарищи делились друг с другом моментами из детства. — Да, обучался, это верно. Но только в малых театрах, там, где меня соглашались учить. С профессиональными певцами, тем более готовыми давать уроки, на моей родине было туго. — Мужчина не смог сдержать вздоха. Иногда он и правда думал, что упустил возможность, и теперь учиться уже поздно. Только позже он спохватился, что не стоило выдавать своих сожалений незнакомцу. Ален сел на пол, прислонившись к стене. Раз уж его решили изучить, он тоже воспользуется своим шансом. — В отличие от этой оперы. Должен признать, ваше ночное выступление оказалось великолепным. Ответа не последовало. Толи призрак насторожился внезапной перемене инициативы в диалоге, толи уже потерял интерес и ушёл. — Я не хотел подслушивать, это вышло случайно. Думаю, вы заметили, потому что я больше не слышал музыки. Но того, что услышал, было достаточно, чтобы понять: где-то в стенах оперы находится гений, почему-то не желающий вкусить своей славы. — Почему вы решили, что он не желает? — наконец вернулся голос, звучащий теперь неуловимо иначе, словно более закостенело. — Иначе гений давно бы устроился работать в оперу исполнителем, и затмил всех прочих звезд? С такой музыкой, вам бы никто не составил конкуренции. — Ален надеялся, что его лесть звучала достаточно искренне, ведь он правда восхищался музыкой, хотя не сказал бы об этом призраку, если бы не преследовал своих целей. — А если гений не может выйти и затмить прочих? Теперь настал черёд Алена недоуменно замолчать. Он попытался переварить эту мысль. В его мире, препятствием перед выходом на публику могло быть всего несколько вещей: чрезмерная скромность, розыск, и неспособность передвигаться самостоятельно. — Вы можете ходить? — Внезапно спросил он, прерывая тишину. Ответом был смешок. Собеседник явно не ожидал такого вопроса. — Могу. Если вы думаете, что это причина, по которой гении скрываются от общественности, то нет, вы не угадали. Мимо. — Я тоже так подумал, но решил удостовериться. Значит, остается розыск или чрезмерная скромность, и я возьму на себя смелость исключить второй вариант. Выходит, все-таки преступник. И, тем не менее, я все еще жив, после двух наших «встреч» и одного письма. — Иногда я сам себе удивляюсь, — расплывчато отвечал голос. — Вам точно есть что терять, и я верю, что вы не просто безжалостный убийца. Опять же, потому что мы сейчас разговариваем, а не боремся за последние секунды моей жизни. Каждый человек имеет право на секреты, но ваш секрет слишком хорошо скрывается для простого обывателя. И всё же, почему я ещё жив? — Ален закончил поток мыслей тихим стуком затылка о стену, когда воздел глаза к небу. Весь этот разговор звучал настолько сюрреалистично, что Фрей терял ощущение ясности разума, убаюкиваемый мягким и звучащим совсем не опасно голосом самого загадочного человека в Париже. — Чем вы отличаетесь от Бюкэ? — ответил голос вопросом на вопрос. — Я не пытаюсь найти ваше жилище, вместо этого ища только встречи. — Перед тем как продолжить, Ален усмехнулся, решив пошутить, — И я не пугаю девиц сказками о призраке. Хотя, многие уже косо на меня поглядывают только за интерес. — Попали. Оба раза, — неожиданно серьезно подтвердил Призрак. — Для такого как я важно оставаться неприкосновенным, и вы, не смотря на ваше ребяческое и глупое любопытство, пока не покушаетесь на раскрытие моих секретов. Ах, если бы вы покушались, мы бы действительно не разговаривали. Уж поверьте! Признаю, когда я впервые услышал вашу браваду на сцене, о том, как вы не верите в призраков, я решил, что вы станете той ещё головной болью. Но, как видно, пыл поутих. Отрадно! Однако вы всё ещё ищите встречи. Тон призрака звучал задумчиво, но не вопросительно. Каждый из них узнал об оппоненте чуть больше, и теперь, казалось, думал, что делать с этой информацией дальше. Продолжается ли их скрытая от чужих глаз война, подкрепляемая с одной стороны рассуждениями об отсутствии сверхъестественных сил, а с другой стороны вредоносными проделками, шантажом и более крупными неприятностями? Первым тишину нарушил призрак. — Возможно, вы мне ещё пригодитесь. Пока опера переживает перемены, важен каждый человек, который видит в Призраке Оперы нечто большее, чем просто байку для запугивания, или мстительного духа. — Как, например, мадам Жири? — Прекрасная женщина! Ей хватает ума делать свою работу без лишних вопросов. — Я склонен задавать вопросы. — Покачал головой Ален, не желая так быстро признавать себя союзником человека, который вполне мог оказаться преступником или убийцей. Однако его откровение трогало, и мужчина не смог вовремя подавить в себе начинающую зарождаться симпатию к располагающему голосу, которому не чуждо чувство юмора, хоть и слишком темное, и человеческие эмоции. Ален вытащил из кармана часы, и попытался в темноте разглядеть циферблат. Судя по времени, праздник должен был уже закончиться. — Призрак? Мне пора идти. Мужчина прождал еще несколько минут, но так и не дождался ни ответа, ни прощания. Призрак исчез, не оставив после себя никаких свидетельств существования.