12 ката: дрожащие капли росы

- Ровнее. Спокойный голос Томиоки из-за её спины заставил Юи покрепче ухватиться за рукоять боккена. Зачем-то прищурившись, она с силой направила деревянный клинок в проклятую шею соломенного манекена - накануне Томиока лично смастерил его вместо предыдущего, который пал смертью храбрых после месяца тренировок. - Хха! - Ещё раз. Через полчаса она уже была готова бесславно молить о пощаде. Руки дрожали, плечи горели огнем, а пресс болел так, будто её неделю изо всей силы били по животу. “Терпи, терпи, терпиии! Не смей позориться!” Шел уже последний месяц зимы, и она успешно перешла к упражнениям на манекенах. Впрочем, изнурительные пробежки, двухчасовая зарядка и прочие изыски никуда не делись - Томиока-сан оказался весьма изобретателен в их подборе. “Черт бы его взял.” Иногда Юи начинало казаться, что он нарочно повышает нагрузку именно на те части тела, которые и так болели не переставая - собственно, не болели у неё теперь, наверное, только уши. Однако, хоть она и ворчала про себя на невыносимую изобретательность своего сенсея, не могла не признать - себя он щадил ещё меньше. И от этого ей было ещё тяжелее. Она начинала ненавидеть собственное неповоротливое, слишком хрупкое и слабое тело. Поглядывая на Томиоку, выполняющего те же упражнения, Юи видела неизменно ровное дыхание, идеальные по её мнению мышцы и совершенно неповторимую плавность в движениях. Теперь она вполне понимала, о чем толковал ей когда-то Танджиро - он действительно был живым воплощением воды. Но каждый раз, когда она была уже готова упасть в бездну отчаяния, когда кусала губы ночами от невыносимой боли во всем измученном теле, ей на память приходили те слова, сказанные им в первую неудачную тренировку. “Никто не рождается с катаной в руке, Аоки”. Поэтому сейчас она упрямо прикусила нижнюю губу и продолжила наносить удары. Вдох. Замах. Выдох. Удар. Повторить. Ощущение кого-то прямо за её спиной заставили Юи совершенно рефлекторно отпрыгнуть в сторону и мгновенно развернуться. “Это…это как? Я даже подумать не успела…” - Молодец. Совершенно искренняя серьезная похвала - первая из его уст за все эти злосчастные пару месяцев. До этого Томиока ограничивался сухими “Хорошо” или вовсе одобрительным кивком. Не успела она, невольно улыбаясь, придумать, как повежливее ответить, как Столп продолжил: - Но руки все равно каменные. Катана не топор. Надо иначе. Дзынь! Юи физически услышала, с каким звуком разбилась её дурацкая улыбка. Нехорошо прищурившись, девушка пропела: - Уважаемый сенсей, покажите недостойной, как надо! Гию отлично уловил издевку, но предпочел промолчать - впрочем, как и обычно. Вместо ответа он подошёл к ней, бесцеремонно повернул за плечи, став позади. Прищур в панике сбежал с лица Юи - Томиока стоял практически вплотную к ней. Теплое дыхание обожгло ее шею: - Держи правильно катану и вытяни руки. - А? Да! Левая рука Столпа уверенно легла поверх её рук, сжимающих цуку. Его пальцы мягко накрыли её напряжённую кисть, чуть сжали: - Расслабь кисть. Рука должна быть плавной, от плеча до кончиков пальцев. Ощути. Мягко направляя её в замахе, он увел катану вбок и слегка вниз, точно в шею манекена. - Поняла? Потрясенная, она даже не смогла ответить - лишь кивнула. Прохладные сильные пальцы, невероятный поток энергии при ударе….Теперь она понимала, о чем он говорит. С его помощью в руке Юи словно не стало никакой катаны - просто продолжение ее ладони только что почти перерубило шею тренировочной куклы. - Теперь сама. - Гию-сан! Почти в панике она обернулась, умоляюще подняла брови - так когда-то в детстве она успешно выпрашивала у сестры сладости. Моргнув, Томиока растерянно спросил: - Что-то непонятно? - Пожалуйста, покажите ещё раз…. Столп Воды, искренне считавший, что каждый разумный человек усваивает такие простые вещи с первого раза, посмотрел на лицо своей цугуко и поступил нелогично - согласился. Он, видевший подростком лишь жёсткие тренировки Урокодаки, совершенно не собирался повторять их для Юи. С ней вообще всё было…иначе. Одновременно сложнее и проще, чем со многими новичками, которых приходилось доучивать прямо во время миссий - или хоронить, если уроки не усваивались. Она была способной. Она была упрямой. А ещё она вызывала у него странное желание провести пальцами по тонкой коже от вздернутого подбородка до небольшой ямочки между ключицами, ощутить удары той самой тоненькой жилки, бьющейся как ручеёк. Именно поэтому Томиока, который довел свои инстинкты до совершенства, предпочитал держаться от нее подальше. Эти самые инстинкты недвусмысленно кричали ему про опасность всякий раз, когда он случайно касался Юи. Так и в этот раз - взмахивая вместе с ней деревянной катаной, он не мог расслабиться до конца, не мог вообразить привычное спокойное озеро; вместо его синих вод перед глазами стояла яркая весенняя зелень глаз упрямой девчонки. - Получается! У меня получается, правда? Спасибо, Гию-сан! Ликуя, Юи развернулась и порывисто обняла наставника. Замерев на месте, Томиока через мгновение осторожно шагнул назад, разрывая объятия: - Получается. На сегодня достаточно. Не прощаясь, он развернулся и пошел к дому, унося в памяти недоуменный взгляд и тихое “Хорошо. Извините …” “Сбежал”. - Вовсе нет, - шепчет Томиока сам себе, досадуя на дурацкий внутренний голос, не дающий уснуть. “Точно. Сбежал. От девчонки “. Сволочной голос отчего-то имеет совершенно ощутимое сходство с голосом Столпа Ветра. Томиока словно наяву видит растрепанную белую шевелюру и раскосые фиолетовые глаза, смотрящие с насмешкой. Беззвучно выругавшись, он переворачивается на другой бок в последней надежде избавиться от призрачного собеседника. Не тут-то было. “Повезло ей с наставником, ничего не скажешь.” - Заткнись, Шинадзугава, - очень тихо говорит Томиока. - Сам-то ты где? Тоже сбежал? Образ Санеми рассыпается снежными хлопьями, пропадает - но от этого не легче. Чертов задира прав. Он действительно сбежал. Понял, что ещё мгновение - и он всё же проведет пальцами по её шее, а затем запустит их в тугой пучок белых волос, отпуская их на свободу, заставляя рассыпаться по плечам струями ливня… Однажды, заглянув к ней утром, чтобы позвать на тренировку, он застал Юи собирающей волосы - да так и замер, не в силах отвести взгляд от невероятных прядей, струящихся как дорогой шелк между её тонких пальцев. Неверно истолковав его взгляд, девушка с готовностью предложила: - Не положено такие длинные, да? Я обрежу! - Не надо. Голос предательски дрогнул, и Столп повторил ещё раз, уже спокойно: - Не надо. Это не мешает. “С этим надо что-то делать.” Томиока садится на футоне, запускает ладонь в собственные волосы, задумываясь. Он прекрасно понимает, что происходит. Чёртовы боги решили, что Кочо было недостаточно, что урок был не усвоен - и теперь он совершенно не понимает, что с этим делать. “Отлично ты всё понимаешь, придурок”. - Хоть ты захлопнись, - бессильно шепчет Столп Воды. Он и правда понимает. Отлично понимает, какой ловушкой оборачивается для него госпожа Аоки. Впрочем, ловушкой была и Кочо. И если из первой он выбрался, пожертвовав выгоревшим напрочь куском души - долг Столпа в его понимании не давал иного выбора, - то из новой ловушки выход был только один. Раз и навсегда запретить себе любые недостойные мысли. Ограничить общение с ней тренировками и сделать их максимально эффективными - так, чтобы госпожа Юи покинула его поместье этим летом. Не позже. Разве он мог сделать что-то ещё? Разве он имел право ставить её в безвыходное положение - она ведь жила у него, тренировалась у него, полностью ему доверилась? Стыдно и недостойно для мужчины выказывать чувства к беззащитной девушке. Он никогда так не поступит. А значит - решено. Неразборчивый вскрик и грохот мгновенно вымыли из его головы все правильные мысли - рванувшись из собственной спальни, Томиока за три секунды преодолел коридорчик и распахнул сёдзи в небольшую комнатку: - Юи! Она долго лежала без сна. Сегодняшний день не давал девушке покоя. “Какая я все же дурочка! Юи, ну когда ты научишься сначала думать, а потом делать?” Краска стыда залила её лицо, и в темноте Юи прижала к щекам обе ладони. Эти злосчастные объятия стали неожиданностью прежде всего для неё самой. Ей внезапно показалось, что обнять его - самая естественная в мире вещь. И теперь, как наяву снова ощущая под ладошками худощавое мускулистое тело Томиоки, Юи только сильнее прижимала их к щекам. “Он просто откажется тебя тренировать. Ещё одна такая выходка - и мне укажут на дверь. Усвой уже этот урок, наконец, и прекрати вести себя как маленькая!” Неизвестно, что пугало больше - лишиться с таким трудом начатых тренировок или возможности видеть Гию-сана каждый день. - Томиока-сан, а чем вы любите заниматься в свободное время? Они сидят на терраске, вокруг сгущается зимняя мгла, но Юи хорошо и уютно - в её руках чашка с ароматным чаем, а рядом ощущается тепло собеседника. - Свободное? - Гию растерян. У него никогда ещё такого не спрашивали. Столп минуту думает, затем отвечает: - Читать. Рыбачить. Наблюдать. - Наблюдать за чем? - в голосе Юи искренний интерес. - За миром вокруг. Он удивительный. Меняется так же, как река - каждую секунду. - Разве река меняется? Это же просто вода… Вместо ответа Томиока лёгким движением встает, тянет ей ладонь: - Идём. Она хватается за неё как маленькая девочка, не отпуская даже когда поднимается на ноги - так надёжнее. И Томиока не спешит размыкать пальцы. Они молча открывают ворота, идут по замершей сонной улице, спускаются к реке. В свете неровного рогатого месяца ее вода кажется почти черной, и Юи передёргивает. Но Томиока тянет её ближе, затем отпускает ладонь Юи, усаживается на колени прямо на берегу. Она боязливо подходит. - Смотри. Столп указывает пальцем на небо, затем на реку. В тёмной дрожащей воде звёзды множатся, двоятся, так, словно прямо тут же, на их глазах, рождаются новые вселенные. - Слушай. Теплые пальцы закрывают ей глаза и она послушно замирает. Журчание, которое вначале показалось ей однотонным, теперь начинает звучать иначе. Ещё спустя минуту Юи потрясённо понимает - вот он, голос реки, голос, состоящий из песчинок на дне, гладких камушков, упавших листьев, серебристой чешуи рыбёшек… - Ощути. Вместе с Томиокой она опускает ладошку в ледяную воду. Первое желание - тут же вытащить руку. Вода настолько холодная, что пальцы мгновенно сводит. Но проходит пара секунд и Юи чувствует - река словно гладит ее ладошку, каждый раз касаясь по-новому: то нежно, словно мать, баюкающая малыша; то бережно, как первая любовь; то отчаянно, как в последнем прощании. Очарованная, завороженная открывшимся перед ней чудом, Юи тихо шепчет, повернувшись к Томиоке: - Спасибо. Теперь я….поняла… Убаюканная чудесным воспоминанием, она мягко погружается в сон, оставляя все сомнения и страхи на завтра. Но сон оборачивается привычным кошмаром. Двери, висящие на одной петле. Кровавые пятна по полу. Знакомое - и одновременно незнакомое, измученное лицо. - Сестричка! Нет!!! С грохотом падает с маленького столика зеркальце, разбиваясь вдребезги. Чьи-то теплые руки обнимают ее за плечи, выдирая из проклятого места, становясь якорем. Плача навзрыд, не открывая глаз, она изо всех сил прижимается к ним: - Не могу, не могу больше, хватит!! - Тише, - говорит ей Гию, бережно дыша в её растрепанную макушку, баюкая в кольце рук. - Тише. Слушай меня. Дыши. Вот так, умница. И она послушно дышит, выбираясь из липкого кошмара, снова обретая привычную гавань. Томиока слушает сумасшедший неровный стук ее сердца, тихонько покачивает девушку в объятиях как маленькую - когда-то давно Тсутако делала так же. Постепенно сердце Юи начинает стучать размеренно и спокойно, рваное дыхание становится плавным, горько сжатые губы размыкаются. Она спит. Он аккуратно вытирает россыпь слезинок с её щеки, отчего Юи лишь тихонько вздыхает во сне, тихо опускает на футон и выходит, не оборачиваясь. “Лучше б сбежал”. Голос Шинадзугавы в этот раз звучит особенно иронично.