Heawy Blows

За то ограниченное время, которое я провел с Шерлоком Холмсом, я обнаружил, что некоторые дни с ним проходят заметно труднее, чем другие. Временами мне кажется, что я играю роль няньки с особенно юным нарушителем спокойствия, с его поведением, требующим внимания, и легкой фрустрацией (не говоря уже об ужасном звучании скрипки), а в другие дни меня поражает его чрезвычайно мудрый ум, способность к наблюдению и глубина эмоций. К сожалению, в течение некоторого времени он находился в одном из своих самых тяжелых настроений, и даже когда дело было раскрыто, он оставался неизменным. После почти двухчасового "просвещения" Холмса по самым сложным моментам дела (при этом он очень много и совершенно необоснованно насмехался над моими "тупыми" вопросами и комментариями) я удалился на столь необходимый мне отдых и передышку. Безуспешно пытаясь найти удобное положение для дремоты, я увидел свои боксерские перчатки, лежащие на хлипком комоде, стоявшем в углу моей тесной комнаты. В последнее время мы с Холмсом не имели возможности потренироваться из-за нашей поглощенности этим невероятно сложным делом, что вряд ли можно оправдать, учитывая риск его профессии и его пока еще не развитые навыки ведения боя. Я снова перевернулся на другой бок, и мне пришла в голову мысль, что если Холмс испытывает потребность в затрате физической энергии, когда он зол или удручен, то возможно, мне стоит попробовать заняться боксом для разрядки, а не для тренировки или отдыха. И если Холмс продолжит оставаться таким же "обаятельным", как и прежде, то, возможно, это занятие принесет ему дополнительную пользу - послужит уроком. На следующее утро, когда я сел завтракать, настроение у меня было приподнятое, и я почти полностью забыл о своем вечернем раздражении. Я намазал маслом кусочек тоста и с удовольствием попивал чай, глядя на солнце, проникающее в окно нашей гостиной. Конечно, спокойствие утра не могло длиться долго. Вошел Холмс и занял место рядом со мной, выглядя так, словно не мылся и не спал прошлой ночью. Я хмурился и недовольно забурчал, глядя на его состояние, и продолжил хрустеть тостом, открывая утреннюю "Таймс" и готовясь игнорировать неизбежные прерывания со стороны некоего детектива-консультанта. Я как раз начал читать колонку преступлений, когда Холмс пролистал заднюю страницу газеты. "Боюсь, там нет ничего интересного". На самом деле я читал очень увлекательную статью о... ну, не могу вспомнить. Возможно, она была не такой уж и интересной. Тем не менее, я продолжал и не обращать на него внимание. "Потерянная шляпная коробка, неверный муж, фальшивое завещание..." Каждый пункт этого списка он подчеркивал громким щелчком ногтя по обратной стороне тонкой газетной бумаги. "Но я полагаю, что если бы это зависело от вас, вы бы преследовали каждую банальную или нудную загадку, которая попадается на нашем пути, и для каждой из них придумывали бы грошовый ужастик, основанный на реальных событиях!" Я вздохнул и ответил, не опуская газету. "Да, Холмс, мне нравится сопровождать вас даже тогда, когда дела не представляют для вашего ума столь сложной задачи. И я полагаю, что публике будет приятно узнать о менее драматичных делах, равно как и о более сенсационных". "Вы и ваша сенсация, Уотсон! Вы считаете, что все сенсационно, если я имею к этому отношение". "На вашем месте, Холмс, я бы постарался сдерживать ваше самомнение". Я уже проклинал себя за то, что ввязался в это дело. Он положил "Таймс" мне на колени и склонился надо мной. "По крайней мере, в твоих историях никогда не Он смял "Таймс" и склонился надо мной. "По крайней мере, у ваших рассказов нет никакой надежды стать известными, если они хоть в чем-то похожи на ваши стихи". Я вскочил на ноги. "Холмс!" "Что вы хотите сказать, доктор?" Я вздохнул, пытаясь успокоиться, но это помогло лишь в малой степени. Тогда я вспомнил свои мысли, высказанные накануне вечером, и решил, что пора преподать этому дерзкому юнцу небольшой урок. "Холмс, мне кажется, что в последнее время вы не слишком активно тренируетесь. Что вы скажете о быстром поединке, ничего напряженного, просто немного практики?" Несмотря на прозрачность моих побуждений, а именно желания избить Холмса до полусмерти, а не обучить его тонкостям левого хука, он согласился, сказав, что ему нужно закончить кое-какое чтение, но он будет в моем распоряжении через час или около того. Я вернулся в свою комнату и беспокойно зашагал по ней, все больше расстраиваясь из-за того, что он заставляет меня ждать, и только начал разминаться для базового спарринга, как раздался стук в дверь. "Готов, как только вы придете, Уотсон. Надеюсь, вы все еще в хорошей форме; сегодня у меня есть несколько трюков в рукаве". Действительно, трюки. Я чуть не сломал руку об этот поднос. Я осторожно приоткрыл дверь, ожидая, что он вот-вот ударит меня по носу. Он стоял, прислонившись к стене, сложив руки, расслабившись и ухмыляясь. Интересно, как он будет выглядеть через полчаса? Холмс наклонил голову, показывая, чтобы я следовал за ним в коридор, и я неуклюже надел перчатки, почти трясясь от напряжения. Мы встали лицом друг к другу на балконе, ослабляя позы и готовя свои рефлексы и тела к предстоящим ударам. Каждый из нас нанес несколько предварительных ударов, не пытаясь по-настоящему вступить в бой, хотя мне пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержать себя. Затем он снова начал донимать меня шквалом легких джебов и ударов в голову, а я играл в защите, демонстрируя, как мне кажется в ретроспективе, поистине впечатляющее самообладание. Затем я сравнялся с ним, нанеся несколько ударов и просто отвечая на его удары, и он с готовностью откликнулся. Постепенно мы наращивали темп, пока бой не стал свободным и разнообразным, и тогда я начал оттачивать свои действия. Похоже, что он действительно тренировался в свободное от работы время, хотя были ли эти тренировки запланированы или просто бездумно бросались в опасные ситуации, я сказать не мог. Возможно, когда-нибудь его увлеченность даже сравнится с моим мастерством в этой области, но в данном случае это было не так, и я снова и снова одерживал верх, отступая как раз тогда, когда Холмс начинал думать, что его наконец-то победили. Это была моя месть за безжалостное поддразнивание, за выпендреж, за выражение его глаз, говорившее о том, что он прекрасно понимает, как сильно он меня раздражает, и за то, что между нами пролегла грань между крайним раздражением и настоящей душевной травмой. Я в одно мгновение превратился из бойца в агрессора, доведя Холмса до предела, и после нескольких удачных попыток с его стороны уклониться от натиска тяжелых ударов он оказался прижатым к стене, а мое предплечье крепко прижалось к его горлу. Его глаза встретились с моими, широкие, темные и слегка близорукие. Именно тогда я понял самый захватывающий аспект интереса Холмса к борьбе и ко мне - не просто практическое занятие, не просто способ выплеснуть свое разочарование, а средство удовлетворения через основной физический контакт, который позволяет бокс, а также осознание того, что я могу доминировать над ним физически. Я крепко прижал свои перчатки к бедрам Холмса, чтобы он не мог бороться со мной, и встретил его взгляд с тем же намерением. Он постепенно опустился на колени, и я приподнялся над ним, упираясь одной перчаткой в стену, а другую положил ему на плечо, чтобы он оставался на месте. Он поднял на меня глаза, моргая и растерянно глядя на меня, по его носу стекала капелька пота, сливаясь со струйкой крови в уголке рта. Я приподнял его подбородок и более тщательно осмотрел лицо. "Вы ранены?" "Не всерьез, по крайней мере, не больше, чем обычно". Он слизал смесь крови и пота, поморщившись. "Простите, что приходится быть с вами таким грубым, Холмс". "Вам... приходится?" "Да. Иногда кажется, что мои обычные методы обучения не совсем подходят для вас". "Хорошо, я прощу вас, если вы снова приведете меня в презентабельный вид". Он начал подниматься на ноги, все еще дрожа от адреналина. "Сядьте." Холмс опустился на колени, стараясь сохранить зрительный контакт. "Как будто вы когда-нибудь выглядели презентабельно. Чему же вы научились сегодня?" "Когда ваша гордость уязвлена, вы становитесь абсолютно дьявольским". Это была последняя капля, мой абсолютный предел. Все, что во мне могло бы воспротивиться дальнейшим действиям, было эффективно подавлено этим безжалостным наглым ртом. Я поднес правую руку в перчатке к его поднятому подбородку. "Холмс, я думаю, что сегодняшний урок еще не окончен". Он опустил глаза, вены на его шее вздулись и пульсировали жаром. Я коснулся его подбородка, почувствовав, как по нему пробежала легкая дрожь, и провел по горлу, сильно надавливая чуть выше манубрия, пока затылок не уперся в стену. Он приподнял подбородок, поощряя меня нажимать с еще большей силой, и я поднес другую руку в перчатке к растущему дискомфорту в его брюках, когда Холмс издал тихий стон. "Мой кулак ничего не сделал для того, чтобы остановить ваш рот от столь дерзких замечаний. Если побои окажутся неэффективными, мне придется прибегнуть к другим методам". Его глаза распахнулись и тут же устремились на ткань, натянутую прямо перед его лицом. Когда он в отчаянии стал упираться в мою руку в перчатке, я снял давление с его шеи и уперся обеими руками в стену над головой Холмса. Он медленно наклонился вперед, дыша быстро и неглубоко, и с закрытым ртом приник к выпуклому твердому месту, оставив небольшое пятно крови на одной стороне брюк. Я прижался бедрами к его лицу и почувствовал, как кончик его носа грубо скользнул по головке моего члена. Я застонал, и Холмс встретил мой взгляд, когда он начал вылизывать мокрое пятно на ткани, его губы были влажными, а щеки раскраснелись. Прижав его к себе и к стене, я надавил на него еще сильнее, пока его неистовое хныканье и стоны не стали легко слышны, приглушенные тем, что его рот находился в передней части моих брюк. Звуки, которые он издавал, возбуждали меня больше, чем что-либо другое, и если я хотел продержаться подольше, он должен был замолчать. Я отступил назад и прижал перчатку к его лицу. "Прикуси". Он сделал, как я сказал, и продолжал смотреть на меня большими глазами, неловко сдвинувшись на полу. Его брюки были такими же тесными, как и мои, но он собирался подождать еще некоторое время, чтобы получить хоть какую-то передышку. "Сними перчатки и расстегни мои брюки". Нетерпеливо и не слишком слаженно он выполнил задание, и мой член показался из брюк. Я начал тереться о перчатку, все еще зажатую между зубами Холмса, а он продолжал издавать высокие, отчаянные звуки в глубине горла. "Я буду заполнять твой рот, пока ты не научишься дважды думать, прежде чем открыть его, и трахать твое лицо, пока ты не будешь думать только о моем имени". Холмс покраснел еще сильнее, чем раньше, и тряхнул головой, пытаясь снять мешавшую ему перчатку. Я снова уперся рукой в стену и наблюдал, как глаза Холмса закрываются, а рот широко раскрывается, чтобы принять меня. Не теряя времени, я вошел в него, не давая ему времени привыкнуть к тому, как головка моего члена упирается в заднюю стенку его горла. Через несколько мгновений я был уже на грани, и когда я собирался предупредить его о предстоящей разрядке, он вскрикнул, сведя брови, и скорчился на полу. Зрелище того, как он кончает без прикосновений, его рот растянутый вокруг меня, а лицо - образ совершенного наслаждения, было более чем достаточно, чтобы довести меня до оргазма, и я последовал за ним, задыхаясь и беспорядочно кончая на его губы. Холмс задыхался, выглядя совершенно развратно и еще более растрепанным, чем прежде. Его волосы прилипли ко лбу от пота, а на губах и подбородке остались следы моей эякуляции. Я упал на колени рядом с ним и медленно приходил в себя, наблюдая за его безуспешными попытками привести себя в порядок. Наконец он открыл глаза и прошептал мое имя, и у меня не было другого желания, кроме как целовать его грязный рот, где его кровь и пот смешались с моими выделениями. Я вылизывал его рот и посасывал его язык, а он отвечал лениво и небрежно. Внизу хлопнула дверь, выведя нас обоих из затуманенного и удовлетворенного состояния. "Мистер Холмс! Мистер Холмс, вас ждет одна дама, клиентка, очень состоятельная. Она говорит, что ее дело очень срочное, вам лучше спуститься немедленно!" Холмс быстро вскочил на ноги и тут же привалился спиной к стене. Мы оба подавили хихиканье, и я наблюдал, как он неловко и нескоординированно пробирается по коридору в поисках чистых брюк и салфетки для лица. Через мгновение я последовал за ним, не прошло и пяти минут, как мы сидели (настолько презентабельно, насколько это можно было ожидать в подобных обстоятельствах) напротив нашей клиентки, которая неодобрительно сузила глаза на рассеченную губу Холмса и мою ушибленную челюсть.