Soap suppository for a young lady

      Вечером, когда угасающие лучи заката проникали в небольшую комнату Куренай Синкуро, Мурасаки Кухоин сидела на краю кровати, пытаясь собрать свои мысли. Ей было явно неловко, и её глаза блестели от стеснения.              "Синкуро-сан," начала она, еле слышно, "я... у меня есть некоторые... проблемы." Её голос дрожал, и она старалась не смотреть ему в глаза.              Куренай взглянул на неё, изучая её выражение лица. "Что случилось, Мурасаки?"              Она глубоко вздохнула, стараясь собраться с духом. "Мне... мне нужна помощь. У меня... проблемы с... попой." Она краснела ещё больше, если это вообще было возможно.              "Ты имеешь в виду..."              "Да," она перебила его, "я не могу... ну, ты понимаешь. В доме Кухоин у меня был слуга, который помогал мне в таких вещах. Он использовал свечки."              Куренай почувствовал, как его лицо становится каменным. "У меня нет таких средств, Мурасаки."              Она кивнула, взгляд её потемнел.              Куренай задумался на мгновение. "Но я слышал, что можно использовать мыло. Я слышал что-то подобное. Но я не уверен насколько это безопасно."              Оба они сидели в тишине, каждый погружен в свои мысли. Но обоим было ясно, что этот вечер станет для них незабываемым опытом.              В комнате повисла напряженная тишина. Мурасаки смотрела на Куренай с настойчивым взглядом, ожидая, что он выполнит её просьбу. Её глаза выражали упрямство и некую решимость, которую Куренай не видел раньше.              Слегка вздохнув, он поднялся и направился в ванную. Там он взял кусок мыла и аккуратно вырезал из него небольшую свечку, стараясь придать ей правильную форму. Затем он положил свечку в чистый стакан с водой, чтобы она стала мягче и легче для использования.              Возвращаясь в комнату, он увидел, как Мурасаки нервно ждет его. Он протянул ей стакан, и она взяла его с благодарным кивком.              "Отлично," произнесла она с небольшим улыбкой и, не дожидаясь приглашения, запрыгнула к Куренай на колени, лицом вниз. Он слегка напрягся, чувствуя, как его сердце стучит быстро. Этот момент был таким непривычным и чрезмерно интимным для обоих.              В комнате витала напряженная тишина, нарушаемая лишь слабым дыханием Мурасаки, устроившейся у Куренай на коленях. Её взгляд был наполнен ожиданием, и Куренай понял, что он не совсем понимает, чего она от него ждет.              Мурасаки коснулась его руки, её пальцы были теплыми и мягкими. "Ты, кажется, не понимаешь," сказала она тихо. Её голос звучал нежно, но в нём чувствовалась нотка настойчивости.              Куренай встретился с ней взглядом, его глаза искали ответы в глазах девочки. "Прости меня, Мурасаки. Я... я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сделал."              Она улыбнулась, но её улыбка была слегка напряженной. "Ты не понимаешь? Я жду, когда ты вставишь свечу. Это же ты предложил использовать мыло."              Куренай ощутил теплый стыд, распространяющийся по его щекам. Он понял, что недопонимание возникло из-за его собственной растерянности. "Прошу прощения, я просто... я не ожидал, что окажусь в такой ситуации."              Мурасаки вздохнула и закрыла глаза. "Это непросто для меня тоже, Синкуро-сан. Но я доверяю тебе."              Он кивнул, понимая важность этого момента для обоих. Внутри него бушевало множество чувств — стыд, смущение, забота о Мурасаки. Но главное, что он чувствовал — это ответственность. Он должен был быть нежным и внимательным, чтобы не причинить ей боли.              Куренай, чувствуя, как стыд охватывает его, пытался избегать взгляда Мурасаки. Его глаза, обычно такие уверенные, теперь были опущены, и лицо его было пунцовым от смущения. Он не ожидал, что когда-либо окажется в такой ситуации.              Мурасаки, проявляя свое характерное bratty поведение, не позволяла ему уйти от ответственности. "Что ты ждешь?" — резко произнесла она, — "Ты же предложил использовать мыло, так что делай это."              Он медленно поднял подол её платья, обнаружив её нежную кожу и белоснежные трусики. Пытаясь подавить свои чувства, он промокнул пальцы в воде со свечкой. Осторожно спустив трусики до бёдер, его пальцы коснулись её, и он почувствовал, как она напряглась.              "Не будь таким медленным," произнесла она с иронией в голосе.              Он начал вводить свечу, при этом стараясь быть максимально осторожным. Каждое его движение сопровождалось её насмешливыми замечаниями, которые только усиливали его смущение.              Когда всё было завершено, она, не проявив благодарности, быстро поднялась с его колен и поправила трусики под платьем.              Мурасаки пыталась сохранить привычное для неё высокомерное выражение лица, но в её глазах мелькнуло беспокойство. Стоя посреди комнаты, она робко спросила: "Когда оно должно сработать?"              Куренай, который до сих пор избегал её взгляда, на мгновение встретился с ней глазами. "Я... не знаю. Но, думаю, эффект должен проявиться довольно быстро."              В прошлом, когда слуги дома Кухоин использовали слабительные свечки, Мурасаки всегда чувствовала лишь легкое дискомфортное ощущение и позыв. Но сейчас что-то было иначе. Сначала она почувствовала лишь холод от свечки, но теперь ощущение становилось всё более и более жгучим.              "Это... оно щиплется," прошептала она, пытаясь сохранить спокойствие. Но её глаза стали широкими от боли, и на лбу появились капельки пота.              Куренай, видя её беспокойство, поспешно подошел к ней, пытаясь успокоить. "Мурасаки, извини, я действительно не знал, что такое может произойти."              Она крепко сжала его руку, искала в нем поддержки, пытаясь справиться с растущим дискомфортом. "Это... это нормально?" — спросила она.              Куренай, ощущая вину и беспокойство, пытался найти правильные слова. "Мыло может вызвать раздражение. Если ощущения станут невыносимыми, дай знать. Мы попробуем что-то сделать."              Стойка Мурасаки в центре комнаты была напряженной. Она старалась выглядеть спокойной, но её тело выдавало неуверенность и напряжение. Глаза девочки были прикрыты, и каждая морщинка на её лбу говорила о том, что ей невероятно некомфортно.              Секунды тянулись, словно вечность. Мурасаки, с каждой секундой всё сильнее чувствуя жгучую боль, пыталась сохранять спокойствие, но уже через полминуты её терпение было исчерпано. Внезапно, она хватается за свою попу и, глядя на Куренай с мольбой в глазах, кричит: "Вытащи его! Быстро!"              "Вытащи его!" — взмолилась она, хватаясь рукой за попу. — "Оно щиплет! Я не могу больше!"              Куренай растерянно смотрел на неё, пытаясь понять, что делать дальше. Он знал, что мыло, хоть и безвредно, может вызывать раздражение, но не предполагал, что реакция будет настолько сильной.              Мурасаки начала скакать по квартире, пытаясь как-то снять ощущение жжения. Её маленькие ножки стучали по полу, создавая ритмичный звук, который сливался с её жалобными вздохами и стонами.              Синкуро, понимая, что девочке невероятно больно, подошел к ней, пытаясь успокоить. Он знал, что ей все равно нужно будет избавиться от запора, и возможно, лучше дать мылу поработать.              "Мурасаки, попробуй расслабиться. Я понимаю, это неприятно, но ты должна продержаться," — говорил он, стараясь звучать как можно более убедительно.              Но девочка, казалось, была в полной панике. Её дыхание участилось, а глаза были полны слез. Она пыталась удержаться, но её тело выдавало её. Она была на грани, и Куренай понимал, что должен что-то предпринять.              В комнате витало напряжение. Мурасаки продолжала скакать, пытаясь избавиться от жгучего ощущения, а Синкуро стоял, обдумывая следующий шаг. Он был известен своим спокойствием, но сейчас даже его терпение было на грани.              "Ты не говорил, что будет так больно!" — воскликнула Мурасаки, её глаза были полны обвинения.              Синкуро, нахмурившись, ответил: "Я и сам не знал. Но ты не можешь каждый раз так реагировать, когда что-то идет не так, как ты ожидаешь."              Он подошел к ней и осторожно взял её за руку. "Мыло должно остаться внутри хотя бы на 10 минут. Ты сможешь это выдержать?"              Мурасаки упрямо уставилась на него, глаза её все еще сверкали слезами. Она пыталась показать свою решимость, но её тело предательски дрожало от боли.              Мурасаки, чувствуя растущее жжение, была всё менее и менее способна сдерживать себя. Её глаза наполнились яростью. "Я сама его вытащу!" — воскликнула она, пытаясь дотянуться до своей попы.              Синкуро моментально осознал опасность этой ситуации. Он быстро подошел к ней, охватив её запястья, чтобы предотвратить её попытку. Но Мурасаки была не на шутку разъярена и попыталась пнуть его, чтобы вырваться из его удержания.              "Отпусти меня!" — закричала она, усиливая свои попытки освободиться.              Синкуро уклонился от удара и продолжал удерживать её, понимая, что ему придется применить всю свою силу и умение, чтобы не дать ей сделать этот опрометчивый шаг. Мурасаки была настолько разъярена, что её движения были почти бесконтрольными, но Синкуро не собирался отступать.              Мурасаки чувствовала, как её внутренний мир охватывается пламенем боли. Это ощущение было таким неестественным и жгучим, что слёзы, вызванные и обидой, и физическим дискомфортом, стали проступать на её бледных щеках. Она напрягла ягодицы что есть мочи, пытаясь как-то справиться с этим жгучим ощущением, которое казалось было на грани того, чтобы стать невыносимым.              Всё её тело было в напряжении. Она чувствовала, как каждая мускул пытается бороться с этим внутренним огнём. Её ноги замерли, словно они отказались двигаться, опасаясь усилить болезненное ощущение.              Синкуро, держа её руки в своих, чувствовал её напряжение. Он видел, как она борется с собой, пытаясь сохранить достоинство даже в такой момент. Он понимал, что ей необходимо преодолеть этот момент, и стоял рядом, готовый поддержать, если она потеряет равновесие.              Мурасаки чувствовала, как её гордость и самообладание рассыпаются в прах. Её деликатное лицо покрылось пунцовым румянцем, и ей казалось, что весь мир может увидеть её унижение. Чувствуя себя ещё более уязвимой, она пыталась сдерживать рвущиеся наружу слёзы, но они, одна за другой, стекали по её щекам.              Она чувствовала, как мыло, проникая глубже, создавало давление, будто стремясь выбраться наружу. Мурасаки напрягла ягодицы, пытаясь удержать его внутри. Её дыхание стало рваным, а каждое движение приводило к ещё большему дискомфорту.              "Синкуро," — её голос звучал слабо и тревожно, — "я чувствую, что оно... оно пытается выйти."              Синкуро, не отводя от неё глаз, произнёс: "Терпи." Его голос был твёрдым и решительным. Он понимал, что девочка испытывает боль и унижение, но он также знал, что не может позволить ей действовать по своему капризу. Он был решен не поддаваться её скверному характеру.              Мурасаки, чувствуя себя ещё более уязвимой под его взглядом, пыталась собраться с духом. Она знала, что ей придётся выдержать ещё немного, но каждая секунда казалась вечностью.              Тяжёлые мгновения растягивались на вечность. С каждой секундой Мурасаки чувствовала, как её силы иссякают, а буря внутри неё только нарастает. Она пыталась держаться, но её тело выдавало её. Её ножки, словно инстинктивно пытаясь защитить её, сжались крест-накрест, и она стояла, почти не дыша, стараясь удержать мыло внутри себя.              Слезы, медленно стекая по её щекам, делали её глаза ещё более выразительными. Её голос был едва слышным, когда она прошептала: "Сколько ещё терпеть?"              Синкуро, глядя на неё, понимал всю глубину её страданий. Он видел, как каждая часть её тела напрягается, пытаясь удержать в себе то, что так неестественно и болезненно щиплется и рвется наружу. Его сердце сжималось от сочувствия, но он знал, что не может позволить ей сдаться.              "Ещё пять минут," — твёрдо произнёс он.              Мурасаки пыталась сдержаться, но её тело предательски давало понять, что она близка к пределу своих возможностей. Синкуро, видя её состояние, осознал, что она не выдержит ещё пять минут. Его сердце разрывалось от желания помочь ей, и он понимал, что если не предпримет ничего, то конфуз пройдет прямо перед его глазами. Он не мог позволить этому случиться.              Сжалившись над девочкой, Синкуро быстро отпустил её запястья. Он осторожно обхватил её талию своими сильными руками и, подняв её, понёс в сторону туалета.              Когда они достигли туалета, он, не теряя времени, осторожно стянул с неё трусы до щиколоток. Это было не так просто, учитывая, что её ноги были сжаты от напряжения. Подняв ей платье, чтобы не мешало, он осторожно усадил её на унитаз. Понимая, что ей нужна приватность, он закрыл дверь в туалет, оставив её одну. Он стоял снаружи, слушая, и надеялся, что всё пройдет хорошо.              Закрытая в туалете, Мурасаки почувствовала, как все её внутренние барьеры и стены, которые она так усердно строила, рушились. Она была в полной власти этой жгучей свечки. Хотя её инстинкт и гордость велели ей сопротивляться, её тело не послушалось её. Мыло, как непобедимый враг, внезапно и решительно взяло своё. Захлебывающая волна стыда и унижения накрыла её, зная, что за этой дверью Синкуро ждал и, возможно, слышал её.              Её дыхание стало коротким и рваным, её пальцы сжались на краю унитаза, пока она пыталась собраться с духом. Мурасаки была уверена, что никогда в жизни не испытывала такого стыда. Она вспомнила свои первые дни в этой квартире, когда каждое её действие и слово были наполнены гордостью и высокомерием. Но сейчас, в этом унизительном положении, она чувствовала себя такой уязвимой и незащищенной.              Она закрыла глаза, пытаясь забыть о том, что Синкуро мог слышать её, и позволила мылу завершить свою работу. Сейчас, в этот момент, она только хотела, чтобы это закончилось.              -------------------------              После того как глухой звук протекающей воды утих, дверь туалета медленно открылась, и из неё вышла Мурасаки. Её глаза были опущены, волосы слегка взъерошены, а лицо выражало исступление и стыд. Сжимая руки в кулаки и прикрывая ими свою попу, она почти шепотом произнесла: "Всё равно щиплет."              Она пыталась сдержать свои эмоции, но её голос дрожал. "Как это прекратить?" - её глаза, наполненные слезами, искали ответ в глазах Синкуро.              Синкуро, глядя на неё, почувствовал, как его сердце сжимается от сочувствия. Он понимал, что она переживает невероятное унижение и физический дискомфорт. Подойдя к ней, он попытался прикоснуться к её плечу в знак поддержки, но она отшатнулась, словно бы пытаясь сохранить последние остатки своего достоинства.              Мурасаки стояла перед Синкуро, её глаза опустились, и лицо покрылось нежным румянцем. Пытаясь сдержать свою гордость и уязвимость, она собрала волю в кулак и произнесла: "Синкуро, купи мне, пожалуйста, обычные слабительные свечки. Леди моего уровня не должны так страдать." Её голос звучал мягко и просительно, но в то же время в нём слышалось упрёк и недовольство.              Синкуро внимательно посмотрел на неё, в его глазах читалась понимающая улыбка. Он молча кивнул, показывая, что уважает её просьбу. Однако глубоко внутри него что-то шевелилось. Он думал о том, как изменится их отношение после этого инцидента и как это повлияет на их динамику. Если Мурасаки будет продолжать капризничать и вести себя как избалованная принцесса, он знал, как можно будет её наказать. Ведь теперь у него было идеальное средство для этого.              Однако в данный момент он решил дать ей время и пространство для восстановления. Мурасаки, с благодарностью улучив его доброту и понимание, кивнула в ответ. Но её глаза были полны непрошенных слёз, и она знала, что этот вечер навсегда изменит их отношения.