💃💃💃
Сидя на полу и переводя дыхание, упираюсь ладонями в пол, пытаясь остановить вихрь эмоций: стыд за мой порыв, вина за предательство Молли, разочарование и глум от способностей Тони, как любовника и абсолютную неудовлетворённость. Благодаря алкоголю притупляющему ужас аморальности случившегося, с лёгкостью отбрасываю терзания. Жадно хватая воздух, сидя в ворохе швабр, испытываю желание смыть с себя грязь происходившего здесь только что. Всё меняется стоит только поднять взгляд на парня. Его потерянное расстроенное выражение лица, такое несвойственное этому самоуверенному наглецу, вселяет злую радость. И, не обременяя себя лишними приличиями, я разражаюсь громким хохотом. — Ахха-ха-ха-ха, и ради этой пары минут ты затащил меня сюда? Ах-ха-ха-ха. Обольститель Тони оказался не так хорош, как думал? Ах-ха-ха-ха, — его лицо приобретает типичный злобный оскал, но прежде чем он находит, что ответить, я, пытаясь натянуть на грудь болтающийся верх платья, заливаясь смехом и не глядя на его озлобленное лицо, продолжаю: — Ах-ха-ха! Надеюсь выступление твоей команды будет не столь скоротечным… Хотя бы на пять минут вас хватит? Ах-ха-ха! Или они, зная тебя, выпустят молниеносного Тони в самом конце, чтобы все смогли всё успеть?! Ах-ха-ха! — как же это приятно, бить по нему его же оружием. Отвлекаясь на платье, я совсем перестаю следить за парнем и не вижу, что довожу его до откровенного бешенства своими унизительными издёвками. Поэтому, когда мужская рука грубо сомкнулась на моих щеках, я резко дёрнулась, больно ударившись плечом о стеллаж и устроила дождь из многочисленных швабр, щёток и каких-то бутыльков с нижних полок. Попытка отстраниться лишь усилила хватку. Голубизна его глаз полыхает яростью. Сидя передо мной со спущенными штанами, он вовсе не создаёт комичного эффекта, а его приближение, заставляет ёжиться. Точно перегнула палку. — Уже куда-то собралась, старушка Мишель? — он даже не пытается скрыть того, как сильно взбешён. — Ты не выйдешь отсюда, пока я не заставлю пожалеть тебя о каждом сказанном слове! — по телу проходит волна страха с всё сильнее нарастающим возбуждением. Грубо схватив меня за волосы, он вставая, резко тянет за собой, продолжая сжимать мои щёки. Инстинктивно пытаюсь оттолкнуть его — бесполезно, только делаю себе больнее. В секунды подняв меня с пола, с силой вжимает в холод стали полок. — О каждом! Поняла? — почти соприкасаясь своим носом с моим, грозно, с нотками жестокости в голосе говорит, ещё сильнее вдавливая весом своего тела в ледяные полки. Прежде, чем я успеваю что-либо ответить, его губы сминают мои очень властно, заставляя подкашиваться колени. Язык проникает всё глубже, полностью подавляя мои попытки перехватить инициативу или хотя бы подстроиться. Тони то разрывает этот мучительно дикий поцелуй, закусывая мою нижнюю губу, оглаживая место укуса и собирая языком помаду с выступающими капельками крови, то углубляет его, не давая перевести дыхание. Крепкие горячие руки парня, блуждая по телу, бесцеремонно сжимают грудь, ягодицы, шею, плечи, оставляя на коже следы и, всё сильнее, вжимая в своё напряжённое тело. Мысли о том, что завтра на тренировке мне придётся танцевать в водолазном костюме, чтобы скрыть многочисленные синяки, укрепляется, когда к перечню увечий он добавляет кровоподтёки и укусы. Но вместе со всем безумием его грубых действий, я не могу отрицать, что это чертовски заводит. Низ живота болезненно стягивает от жгучего желания получить свою долгожданную разрядку, пусть и в злобной зверской страсти этого юнца. Алкоголь в вперемешку с грязью необузданной похоти, с лёгкостью справляется с любыми отголосками совести и стыда. Руки, словно живущие своей жизнью, не дождавшись момента, когда он отвлечётся от истязания моего тела, к удивлению, легко справляются с прочностью ткани футболки, нарушая её целостность и оголяя красивую фигуру с обилием ярковыраженных мышц. — Какого хрена ты творишь? — задыхаясь то ли от гнева за испорченную вещь, то ли от переполняющего его возбуждения, злобно шепчет он. Твёрдый, упирающийся в латексную поверхность платья, член парня, заставляет трепетать от вожделения вопреки грубости его действий и отсутствию ласк. Не позволяя разорвать свой хищный поцелуй, он нетерпеливо задирает туго натянутую, скрипящую под натиском юбку до пояса и быстро смещает бельё. Чувствуя, как горячая пульсирующая головка скользит, раздвигая влажную плоть, начинаю неосознанно подаваться вперёд, прикрывать глаза от сильной степени возбуждения, с силой сжимать стальную полку за спиной, рискуя обломать ногти и испортить маникюр. — Смотри мне в глаза, — пробивается сквозь пелену вожделения. Громкий смачный шлепок по ягодице, след от которого тут же отзывается жгучей болью, вырывает из исступления заставляя вскрикнуть от неожиданности и округлить глаза. — В глаза смотри! — прохрипел он, сверля своим ледяным взглядом и надавливая на горло. — Ааакха-акхаа-аа! — хриплый, от недостатка воздуха, протяжный стон разносится по подсобке, когда одним резким толчком, сопровождаемым громким хлюпающим звуком — свидетельством моего сильного возбуждения, он оказывается внутри. Не теряя времени, тянет за волосы, заставляет прогнуться, откидывая голову назад, и сразу впивается в чувствительную кожу груди укусом, всё сильнее наращивая темп. Начинаю сходить с ума, когда продолжая яростно вдалбливаться в меня всё более глубокими и сильными толчками, рукой, которая только что сжимала горло, он начинает тянуть бельё, добиваясь того, чтобы ткань кружева пережимала чувствительную точку, грубо стимулируя клитор, усиливая мучительное удовольствие. — Вижу тебе уже не так смешно или остаёшься в образе грязной шлюхи, несмотря ни на что? — разбавляет мои стоны очередной насмешкой, не спуская с моих глаз внимательного взгляда. Перехватывает ногу под коленом, отводя бедро и меняя угол проникновения. Прогибаюсь, открывая грудь для всё новых поцелуев, укусов, щипков, подаюсь вперёд, впиваюсь когтями то в мускулистую грудь, то в напряжённые предплечья, провоцируя на всё более яростные и глубокие проникновения. Задыхаюсь, перекрикивая и шум музыки, и галдёж тех, кто веселится на танцполе. — Так вот, что тебе нравится, потаскуха Мишель, — закидывая отведённую ногу себе на поясницу, глумливо шепчет, притягивая свободной рукой за волосы для поцелуя, в котором тонут очередные порции моих стонов. Вместо того, чтобы оскорбиться, оттолкнуть его и прекратить это бесстыдство, на автомате отпускаю ходящий ходуном стеллаж, осыпающий нас дождём из разномастных бутылок, тряпок, губок, аэрозолей, который сжимала от усилившегося натиска его толчков, в страхе разбить себе голову о полку или отбить спину, и цепляюсь за широкие плечи танцора, впиваясь ногтями в переплетение развитых, напряжённых мышц. Да, сотрудники этого клуба нам точно не скажут спасибо. Когда смыкаю обе ноги на его пояснице, парень разрывает поцелуй самодовольно ухмыляясь и грубо сжимая мои ягодицы, увеличивает глубину своих проникновений до болезненного, не смотря на переполняющее тело возбуждение. Тело парня, скользкое от выступившей испарины, покрывается многочисленными кровавыми бороздами от моих ногтей. Зубы, вгрызающиеся в солёное плечо, оставляют укусы, подначивая Тони оставлять звонкие шлепки на ягодицах и шипеть, сносящие окончательно мою крышу, пошлые угрозы по типу «выдрать до смерти» и т. п. Напряжение с каждой секундой приближается к максимально возможному. Вжимаясь грудью в жаркое и скользкое от проступившего пота тело танцора, полностью теряю контроль над собой хныча и крича. Его хриплые стоны, круговорот пошлых звуков от этой порочной тяги, кружит меня в водовороте безумного удовольствия, грозя засосать сознание в самые порочные глубины. Всё сильнее сжимаю спазмами его член внутри себя. Проталкиваясь сквозь подступающий оргазм моего тела, он яростно преодолевает тесноту моего лона, усиливая сладостную муку. Оттого, когда дверь каморки открывается и я, к своему ужасу, вижу обеспокоенное лицо Брэндона, которое тут же переполняет ненависть, я пытаюсь остановить парня своей сестры, так яростно трахающего меня на глазах у потенциального жениха. Но вместо «Тони остановись!» по коморке разносится громкое блаженное: — Ахх, Тоооониии! — и весь ужас происходящего отступает на задний план, уступив место долгожданной волне удовольствия, накрывшей так не вовремя. Обмякнув, и постепенно приходя в себя слышу, словно сквозь толщу воды: — Какого хрена, Мишель! — грозный голос Брэндона. — Счастливого Хэллоуина, старичок! Боюсь Мишель решила дать дорогу молодым! Или просто дать… А для тебя все святые припасли сегодня гадость! — с наслаждением смакуя каждое слово, наполненные едкими насмешками, поворачивая измазанное моей помадой лицо, бросает закрывающему дверь мужчине этот глупый пацан, продолжая удерживать меня за ягодицы и не давая возможности отстраниться. Оххх! Делать подобное сейчас, как тыкать мокрым железным прутом в трансформаторную будку с оголёнными электрическими проводами. — Я тебя похороню тут, мелкий ублюдок! — доносится крик Брэндона. Тони опускает меня на пол и, убедившись в том, что я твёрдо стою на ногах, отодвигает в угол, слегка шлёпнув по заду и увидев мой испуг - улыбается, не забыв дерзко подмигнуть. Вскрикиваю. Улыбающееся лицо парня разворачивает крепкий удар кулака, брызги крови из разбитых губ украшают разбросанный инвентарь и многострадальный кафель кровожадным узором. Раздетый, со спущенными штанами и трусами в районе щиколоток, весь расцарапанный, искусанный, забрызганный собственной кровью, под натиском физической агрессии, Тони выглядит весьма жалко, пытаясь уворачиваться и защищаться от ударов Брэндона, не имея возможности бить того в ответ. Это всё моя вина! Осознание этого стягивает горло невидимой удавкой. Один покалечит другого и навсегда испортит их жизни! Замираю, не в силах пошевелиться. И всё из-за меня и моей легкомысленности. Оцепенение и ужас сменяются страхом за будущее двух дерущихся мужчин, ну или точнее одного дерущегося, а второго получающего. С трудом одёрнув юбку, бросив попытку прикрыть грудь размотанным верхом платья, наплевав на неуместное стеснение, кто из них там чего не видел, отбрасываю инстинкт самосохранения, вставая на пути ярости Брэндона и только частично закрывая от него Тони. — Мишель, не вмешивайся! — и прежде чем он отодвинет меня, сжимаю мужчину в объятьях крепко, на сколько хватает сил. Уткнувшись лицом в напряжённую грудь, содрогаюсь от накатившей истерики и рыданий. Мои слёзы сразу же оставляют многочисленные мокрые следы на рубашке. — Оставь его! Пожалуйста! Прости! Прости! Прости! Я так виновата! Только я в этом виновата! Оставь его, пожалуйста! Перестань! — не прекращаю шептать эти слова, даже когда его рука очень бережно и нежно поднимает мой подбородок, а вторая пытается стереть всё новые и новые дорожки слёз. Сильнее сжимаю мощную фигуру в своих объятиях. — Лапуля, я люблю тебя! — замираю, услышав эти слова. — И готов сделать всё для того, чтобы ты была счастлива, но обещать тебе, что я буду терпеть подобное… Я не могу… — говоря это, он проводит большим пальцем по моим искусанным губам. Тёплая рука нежно оглаживает мою поясницу. - Нам нужно многое обсудить и окончательно решить, — он делает паузу и только что нежное и такое любящее лицо искажается злостью. — Но не при этом мелком ушлёпке, — кивая в сторону натягивающего штаны Тони, бросает мужчина. Не отдавая себе отчёт из-за волнения от услышанных слов или от обилия алкоголя, я, приподнявшись на носочки, нахожу губы Брэндона своими, притягивая мужчину за рубашку и сразу же углубляя поцелуй, запускаю руки в его волосы. — Если для того, чтобы он окончательно решил быть со мной, нужно было на его глазах переспать с врагом и парнем своей сестры, так тому и быть, — пронёсшаяся мысль, напугала своей беспринципностью, но сладость поцелуя Брэндона и жар его твёрдых мышц пресса, освобожденных от рубашки, под моими пальчиками, делают всё неважным. Даже всё ещё присутствующий Тони, стирается из картины мира. Только я и он. А всё остальное совсем неважно. — Какая же я гадость! — успеваю подумать прежде, чем разум окончательно покидает меня, накрытый новой волной возбуждения.💸💸💸
Взволнованным коршуном влетев в клуб, мужчина сразу же отправился на поиски хореографа. Полутьма освещения, светомузыка и толпа веселящихся и танцующих людей не облегчали его поиск. Тут и там его тело пытались обвить женские руки, стараясь увлечь в танец или утянуть в компанию нетрезвой хозяйки в поисках более уединённого места. Раньше, в годы буйной молодости, такая реакция женского пола на него была поводом для гордости, сейчас же Брэндон раздражался и, не тратя времени на показную вежливость отталкивал от себя обольстительниц, не прекращая высматривать Мишель. Девушки дули губки, иногда пытались перекричать музыку и что-то сказать блондину, но не видя у того никакого интереса отправлялись на поиск новой жертвы. Прочесав весь танцпол, грубо расталкивая танцующих, он уселся на барный стул у стойки, дав знак удивлённому бармену налить кофе. Злость накатывала с новой силой. Оставляя очередной неотвеченный, звоня на номер Мишель, он удивился, когда на экране появился входящий от Молли. Нажав «не могу сейчас говорить» и сбросив звонок, мужчина отхлебнул уже сваренный кофе и, морщась от обжигающей температуры напитка, отложил телефон. Он очень злился. Но в основном был зол на себя. Мишель не была его девушкой, за всё время с момента своего возвращения он так и не набрался смелости поговорить с ней и внести конкретику в их отношения. Сообщить о своих чувствах и намерениях не хватало мужества. А потому она вольна делать что хочет и с кем хочет. Откладывая не простой разговор из-за страха быть отвергнутым и оправдывая свой поступок желанием подкрепить слова действиями, мужчина совершенно не подумал о том, что выбор его танцовщицы может пасть на другого. От самобичевания Брэндона отвлёк очередной настойчивый звонок Молли. Желания пробиваться через окружающий шум, чтобы удовлетворить любопытство девочки или пройти допрос не было. Случись что, написала бы. Вновь сбросил. Уставившись не видящем взглядом в экран, он вздрогнул от внезапной мысли. Активно жестикулируя и чуть не перелив на себя чашку оставшегося кофе, ему удалось привлечь внимание бармена. Спустя несколько минут попыток перекричать всё больше нарастающий крик толпы и давящий шум басов танцевальной музыки, активно махая телефоном с фото Мишель, ему удалось узнать, что эта девушка сидела здесь несколько часов, напиваясь в гордом одиночестве и отшивая всех без разбору. От этих мыслей на душе мужчины потеплело. Но затем парень за стойкой нахмурился и, утвердительно кивнув своим мыслям, добавил, что к ней подсел парень, блондин, похожий на известного танцора, и они не то вздорили, не то флиртовали. Он не понял, да и было много заказов, но девушка спешно ушла расплатившись, а когда вернулся, обслужив девушек, сидящих на другом конце стойки, парня уже тоже не было. От этих новостей, Брэндон ударил по поверхности стойки. Ярость от услышанного смешалось с беспокойством за Мишель. Не глядя вытащив сто долларовую купюру и оставив её рядом с почти нетронутым кофе, он сбросил очередной звонок Молли и двинулся сквозь толпу танцующих к выходу. На секунду остановившись в коридоре клуба и привалившись к стене, начал напряжённо обдумывать, где продолжать поиски. В очередной раз набрав номер танцовщицы, замер, когда услышал знакомую мелодию звонка, пробивающуюся сквозь шум клубных звуков. Опустив глаза, Брэндон увидел, как у его ног вибрировал телефон Мишель, с паутиной трещин на экране. Присев, чтобы его поднять, мужчина обратил внимание на дверь хозяйственного помещения, из-под щели которой пробивался свет. Блондин, взяв телефон, поднялся и приблизился, прислушиваясь к происходящему внутри. Услышав женские вскрики и громкие мужские стоны он, мысленно молясь, в надежде помешать какой-нибудь парочке совершенно незнакомых людей, дёрнул ручку, входя в ярко освещённое помещение. Представшая перед ним картина разожгла ярость немыслимых масштабов. В ворохе разбросанных швабр, тряпок, бутылок, вёдер и прочего хозяйственного хлама, словно дикие звери, остервенело сношались Тони и Мишель. Точнее этот мелкий уродец со спущенными штанами и расцарапаным задом, в болтающихся ошмётках футболки, яростно вдалбливался в зажатую между ним и стеллажом Мишель. Девушка извивалась, громко стонала, прижималась к нему царапая спину. Их тела блестели, а волосы были мокрыми от пота, подтверждающего слова бармена о том, что они давно покинули зону бара. Даже отсюда Брэндон видел огромные засосы и яркие следы укусов на теле хореографа. — Ахх, Тоооониии! — когда разнёсся крик явно достигшей оргазма танцовщицы, мужчина выронил снова вибрирующий телефон и второй вместе с ним. — Какого хрена, Мишель! — уже не сдерживая своей злости прокричал мужчина. — Счастливого Хэллоуина, старичок! Боюсь Мишель решила дать дорогу молодым! Или просто дать… А для тебя все святые припасли сегодня гадость! — когда раздались ехидные слова перемазанного помадой Тони, Брэндон лишился последних крупиц самообладания. — Я тебя похороню тут, мелкий ублюдок! — закрыв дверь, крикнул мужчина, спеша привести свою угрозу в исполнение. "Главное не навредить Мишель", — подумал он прежде, чем первым ударом прервать переглядки наглеца с женщиной, которую он не собирался уступать ни ему, ни кому-то другому.