Тыквестрия

Уже добегая к ферме, Яблоджек почуяла неладное и смекнула, что что-то нечисто. И немудрено, ведь половина «Сладкой Яблахи» была погребена под кучей отборного навоза с пол-Кабакхорна размером. — Ух ты, скока халявного удобрения, — порадовалась Яблоджек, — таперича надолго хватит, надысь запрячь этого малинового дармоеда, шоб раскидал энто добро по садам! От него и такой кучи не дождёшься, куда там. Из-за кучи выкатились в истерике Ябложучка и Яблоничка с прищепкой на носу, чего она там несла, Яблоджек не уразумела из-за тявканья и гнусавости, так что фермерша пнула шавку в кучу навоза — позеленевшая собачья жопа, торчащая из кучи халявы, дрыгнула лапами и откинула хвост, а с Яблонички любящая сестра сорвала прищепку и, дождавшись, пока та на полувдохе заткнулась, зажимая лапками дыхалку и становясь нежно-баклажановой, ласково спросила: — Полегчало? Или носом потыцать? — Н-не надо! — и без того выпученные глаза Яблонички чуть не вывалились. — Что тута было? — Ты… Ты… Ква… — Что я ква?! — Яблоджек потрясла мелкой и примерилась чуть пониже собачьей жопы. — Тыква… Тыквайт! — наконец прорезалась Яблоничка, отчаянно брыкаясь в нежных сестринских объятиях. — А, эта. — Яблоджек опустила сестру пониже. — И чё? Это она такую кучу добра наколхозила, что ль? И крупец не порвался? Да говори же ты толком! — Я и говорю… — просипела Яблоничка и закашлялась. — Кхе… Приходила Тыквайт, сказала, что нашла какое-то заклятье ажно самого этого… Стручквирла Горохатого, вродь… и что Сельдерестия её таперича сделает не иначе как энтим, главмагом, али даже принцессой… — И чего? — Яблоджек нахмурилась. Стручквирл Горохатый был величайшим Экскремантом древности и магистром Тёмныя, Белыя и Серыя Смрадомагии, пред ним в ужасе бежали целые армии… включая собственную и принцесс. Поговаривали, что именно тогда-то принцесса Лизуня и спятила, превратившись в Фистинг Мун, и на кормовой тяге стартовала на Луну, потому что там не было ни Стручквирла, ни воздуха. Кое-что прояснилось. — Ну и она наложила энто заклятье на своего Спама… ну который кофеварка и блюёт письмами. — Я знаю, яблин-ябладушек, хто это, дальше! — Яблоджек начинала терять терпение. — Ну, и он сожрал усех энтих тварей из сада, весь разбух, шо те дрожжи в очке, навалил энту вот кучугуру, заорал «Спам хотеть! Смерть тирании, слава КоньПСС! Вся власть Спаму!», и попёр в Пеньковилль. — Лихо… — Яблоджек заржала и выронила Яблоничку. — Лан, пень с ними, надо разгребать это вот дело. Где там наш красниггер? — Малинтош? А он это… — Яблоничка нервно растирала горло после хватки сестры. — Тыквайт откапывал. Она прям за Спамом стояла, когда тому приспичило… — Уы-ы-ы… — Яблоджек покатилась по земле, дрыгая в воздухе ногами. — Удобрили, ы-ы-ы… — Его там в норе завалило! — выкрикнула Яблоничка. — Он же там задохнётся, вот я и побежала за подмогой! — Плюнь, сахарок, ничё ему не сделается, — гыгыкнула Яблоджек, вставая. — Родственные субстанции, что тута, что у него в черепке. Эх, зазря тока грабитсы выкинула… Она вытащила из сумки гикорин бутылёк и хозяйственно прищурилась. — Ну лан, нехай будет. Мож, ещё эта погань заведётся. — А это что? — спросила Яблоничка. — Да Гикора дала… Отрезвин, говорила. Изводит, мол, энтих… капуспрайтов, что нам яблони поганили. — А как же Спам? Он же Пеньковилль весь порушит! — Ну и корч с ним, отстроят, не впервой, — отмахнулась Яблоджек, которую теперь занимали только мысли о халявном удобрении. — А Кабаклот? — Яблоничка указала лапкой на утёс Кабакхорна над горизонтом. По нему медленно карабкался Спам… ясно видимый отсюда в подробностях. — Там же принцесса Сельдерестия! Если он её раздавит, хто у тя ябки закупать будет оптом? — От это вымахал… — пробормотала Яблоджек, сбив на затылок дырявую шляпу. — Н-дась, как-то оно нехорошо выйдет… Ну лан, сахарок, вот те гикорино зелье, бери своих подружаек, и бегите к Рамбутан Треш, она завсегда хтела усех спасти, от пущай и радуется. И Финикшай прихватите, спятившее зверьё — энто по ейной части. А мне недосуг всякой дурью маяться, сады сами себя не удобрят, да и откопать всё ж надысь энтих двух идиотов, а то и впрямь сдохнут, чего дорого, и добрый навоз мине тута испортют. Она сунула бутылёк сестре и выпнула её за ворота. Походя выдернула Ябложучку за хвост из кучи и кинула на плетень, сушиться. — Ну ничо, хоть опорки из собачьей шкуры будут на зиму. Добить, штоле… — подытожила, хмыкнув, и пошла в сарай за лопатой. Ожившие опорки мигом сорвались с плетня и улепетнули в Вечногнилой Лес, аж задымило. — Всегда срабатывает, — гыкнула Яблоджек, выглянув из сарая, и заорала вслед: — К ужину будут твои любимые яблочные огрызки! Из Леса донёсся обречённо-тоскливый вой. Яблоджек довольно ухмыльнулась, закинула лопату на плечо и пошла делать дело.