Эхо ада

Было темно и холодно. А еще все это было во сне. Уж что-то, а реальность ото сна Верховный Маг Петербурга отличать умел. Это во сне ледяной ветер гнал по плоскому, лишенному светила, небу обрывки черных туч. Да, света здесь не было. Но демоническим глазам чародея он и не был нужен. Родной мир эти глаза видели даже слишком отчетливо. Прикосновение к шее под волосами тоже было ледяным. Когтистая рука сжалась вроде бы некрепко, но Мелисов прекрасно знал – даже во сне будет больно. И ощущение ломающейся в стальных тисках шеи он прочувствует до последнего оттенка. Если только не проснется раньше. А он не проснется. Просто не сможет. −Все-таки в тебе изрядно моей крови. – проговорили над ухом жутким, невозможным в человеческом мире голосом. – Этим даже можно гордиться. Признаться, я и не думал, что мое дитя будет наделено такой силой. −Это не твоя заслуга. – сквозь зубы прорычал чародей. – Всего, на что я способен, я добился сам. −О нет, дитя. – засмеялся над ухом демон. – Смог бы ты так далеко уйти, не будь у тебя моей силы? Моего могущества. Пусть сперва запертого, ограниченного твоими скромными возможностями. Но ты рос, становился крепче, познавал границы и сам раздвигал их. Слушался моих советов. −Убирайся. – Мелисов сжал кулаки, почти без удивления осознав, что магия перестала подчиняться ему. Все верно, в этом мире вся магия подчиняется его хозяину. Одному из высших демонов. −Дитя-дитя… − щеку опалило чудовищным холодом. – Ты мог навсегда закрыть врата между нашим миром и тем, который ты почему-то стал считать домом. Но не пожелал. Ты позволил тому единственному нефилиму умереть, потому что он мешал твоим планам. Ставил под угрозу твою власть. Как это по-нашему. А теперь никто не в силах поставить окончательный и нерушимый барьер. Всего лишь вопрос времени, когда наши миры сольются. И теперь уже моя власть станет нерушимой. −Не слишком ли многого ты хочешь? – с трудом выговорил Мелисов и закончил, как плюнул – Отец. Над головой расхохотались гулко и страшно. Когти на шее сомкнулись крепче, не давая дышать. Захрустели позвонки. −Ровно столько, сколько необходимо, дитя. – усмехнулся высший демон. – Наслаждайся светом, пока можешь. Ибо, когда наступит тьма, ты поплатишься за свои вольности. Ты и все, кто тебе дорог. Рука сомкнулась. Вырвавшийся из груди не крик даже, а почти вой, насмерть перепугал самого Верховного Мага. Темнота камнем рухнула на голову, придавила тяжестью грудь, болью взорвалась в сломанной шее. Опутала коконом, из которого не вырвешься, сколько не дергайся. Он все-таки рванулся. Раз, другой. Темнота вспыхнула золотистыми, но тусклыми и далекими огнями. Он тянулся к ним, но снова беспомощно увязал в темноте. Судорожно раздирающие раздавленное горло пальцы сжала вдруг чья-то теплая рука. Еще одна легла на покрытый холодным потом лоб, спустилась на щеку, поглаживая мягко и осторожно. От прикосновений этих рук почему-то становилось легче. Бережные, чуткие, они с неудержимой силой тянули его прочь из наполненной болью темноты. Они будто сами унимали эту боль. Развеивали мрак. Он все-таки сумел открыть глаза. На прикроватной тумбе горела лампа, и ее свет вспыхивал золотом в распущенных пышных волосах Жени. Бледное заострившееся лицо нефилима показалось вдруг посмертной маской, и от этой мысли Верховный Маг вздрогнул всем телом. Женя вздрогнул тоже, и жуткое ощущение мертвой неподвижности пропало. Тревожные голубые глаза пробежали от лица Юры вниз – к шее. −Же-ня. – все-таки сумел выговорить Верховный Маг пересохшими губами, и от сказанного вслух имени разом стало легче. Женя кивнул, будто подтверждая – да, это он. Он здесь. Его рука по-прежнему лежала у Юры на лбу, большой палец другой руки поглаживал ледяную кисть Мелисова. −Ты метался во сне. – тихо сказал Женя. – И говорил. Сначала на языке демонов, потом по-испански. −И ты что-нибудь понял? – так же тихо отозвался Мелисов, украдкой переводя дыхание. Чтобы мгновение спустя задохнуться снова. −Эсперанса. – ровно выговорил Женя. Мелисов тяжело вздохнул, остервенело прикусывая губу. Женя не сказал больше ничего. Но руки все же не убрал. И было в этих руках что-то… Они не лежали мертвым грузом, как у человека, который и рад бы отстраниться, но не знает, как. Нет. Левая ладонь снова осторожно соскользнула со лба на щеку. Правая покрепче сжала все еще сведенную ледяной судорогой кисть, растирая и отогревая. −Прости меня. – выговорил Юра, глядя нефилиму в глаза. – Мне снился отец. Эта тварь – высший демон, он умеет пролезать в самые узкие лазейки между мирами. И мои сны – как раз одна из таких. В них он имеет неограниченную власть надо мной. Женя вновь перевел глаза на его шею, и Мелисов прекрасно знал, что сумеречный охотник там видит. Лиловые следы нечеловеческих пальцев. −Эсперанса как-то умела вырывать меня из этих снов. – совсем тихо закончил маг, все же отводя глаза и опуская веки. – Мне показалось, что… Лица щекотно коснулись кудри. Горячие губы коротко прижались ко лбу. Мелисов распахнул глаза, глядя на выпрямляющегося Женю. Волосы вокруг его головы светились нимбом, и этот свет странно отражался в глазах. Нет, не отражался, понял вдруг Верховный Маг. Это глаза у Женьки сияли так… Невозможно мягко и нежно. −Тебе не за что извиняться. – прошептал Женя. – Я ведь понимаю, что я – не она. −Не она. – твердо ответил Мелисов, поднимаясь на локте и притягивая к губам Женину руку. – Ты – это ты. И ты вытащил меня из этого кошмара. Ох, Женя… Договорить он не сумел, прижимаясь губами к руне Ясновидения на Жениной кисти. На плечи магу легла Женина рука, обнимая и притягивая ближе. На макушке устроился подбородок. Женька качнулся вдруг из стороны в сторону, словно ребенка на руках баюкал, и запел: −Знаю я, что слышал мир не раз Те слова, что я ищу сейчас, Те слова, что в сердце я ищу, Звучали много раз, но каждый раз они звучат иначе. Те слова звучали много раз, Но как непросто их найти сейчас. Песнь сплеталась вокруг золотым покровом, обнимала и успокаивала. Мелисов все-таки сумел угомонить торопливо колотившееся сердце и проговорил: −Я люблю тебя, Жень. Я очень тебя люблю. −Знаю. – тихо ответил Женя. – Я тоже тебя люблю.

***

Пламя дохнуло в лицо так обжигающе яростно, что Асса невольно отшатнулась. Вернее, попыталась отшатнуться, но ей не дали, вцепившись охваченными огнем руками в плечи. Перед глазами возникла чудовищная картина. Когда-то это было человеческим лицом. Теперь у этого ужаса без глаз и носа, без кожи не было названия. Скалившиеся в провалах обугленных щек зубы разомкнулись, и ужас заговорил: −Неужели не узнаешь меня, товарищ Демон? −Отпусти! – взвыла Асса, чувствуя, как руки твари прожигают ей одежду, как горит под ней кожа плеч. −Какая жалость. – скривило безгубый рот существо. – А если так? Сожженное лицо принялось обрастать кожей. Обозначилась ямочка на подбородке. Ядовито улыбнулись полные губы под треугольником темных усов. Прищурились небольшие цепкие глаза. −Лазо… − пораженно выдохнула Асса, позабыв на мгновение про боль. То, что некогда было сумеречным охотником, рассмеялось, встряхнув Леденеву за плечи, как куклу. Пламя вокруг все еще бушевало, и Асса слышала, как трещат от жара ее собственные волосы. Мерзко и тошнотворно пахло паленым мясом. −Надо же, вспомнила. – фальшиво умилился Сергей. – Видишь, что со мной стало? Куда ты меня привела. −Значит, это правда. – прошептала Леденева. – Тебя действительно… −Да. – глумливо усмехнулся Лазо. – Как-то это не очень справедливо, тебе не кажется? Глава мятежа Сторожевых живет в свое удовольствие, а меня сожгли заживо в паровозной топке. А сколько нас было таких, как я? Много. Много тех, кто поверил тебе. Пошел за тобой. И куда ты нас привела? Ярость взвилась в груди ничуть не хуже адского пламени вокруг. Асса, рыкнув, перехватила все еще лежавшие на ее плечах пылающие руки и с силой оторвала от себя, чувствуя, как обугливаются ее собственные ладони. Боль стала такой нестерпимой, что тело ее уже не чувствовало. −В свое удовольствие? – прохрипела Асса. – Да что ты, дорогой… Воспоминание вспыхнуло под веками пронзительно и ясно. Взорвалась болью шея – там, где вместе с лоскутом кожи срезали руну Уклонения. Ей вторил правый бок, где тоже больше не было целого клочка кожи вместе с руной Силы. А без них она – Асса Леденева – оказалась просто-напросто человеком. Сильным тренированным человеком, который все равно не в силах справиться с пятеркой крепких мужчин. В глазах все плыло от удара по голове, прижатая чьим-то коленом грудь никак не могла сделать вдох. И все-таки свою правую руку Асса видела. Не могла не видеть – голову тоже прижимали, не позволяя отвернуться. Момент замаха она не разглядела. Зато увидела, как молоток бьет по головке ржавого железнодорожного костыля, приставленного к ее ладони. Брызнула кровь. Хрустнули тонкие косточки. Было больно. Очень больно. Но она не могла даже закричать. Рот запечатывал железный намордник. Лицо Сергея Лазо дрогнуло, словно Асса смотрела на него сквозь костер. И Леденева вдруг с пронзительной ясностью поняла и отдернула руки. −Проваливай к себе в бездну, тварь. – прошипела она. – Ты – не он. Лазо в жизни бы такого не сказал. Черты лица Сергея исказились, переплавляясь в мерзкую, ни на что не похожую харю демона. Тварь метнулась к Ассе, скаля стремительно удлиняющиеся клыки, но только щелкнула ими вхолостую. Асса распахнула глаза и села в кровати, судорожно хватая пересохшим ртом воздух. В комнате без окон было темно, как в склепе. Только тускло светилась руна Тишины на двери, не выпуская в Институт ни единого звука из комнаты его Главы. Асса торопливо скинула одеяло, опустила ноги на ледяной пол и сжала кулаки. Правая рука привычно отозвалась с замедлением. Шрам на ней был. Ожогов не было. Только фантомные отголоски боли. Одевалась Леденева торопливо, кое-как. Накинула куртку. Пристегнула левой рукой меч в ножнах. И стремительными бесшумными шагами вышла в коридор. Институт спокойно спал. Горело только дежурное освещение и сторожевые руны. Окон не было нигде. Да и какие могут быть окна под землей. Наружу Асса почти вывалилась, осторожно прикрыв за собой дверь и начертив на ней руну. Жадно вдохнула прохладный и влажный ночной воздух. Октябрь уступал место ноябрю, но заморозков пока не было. Едва слышно шелестели мокрыми листьями деревья Комсомольского сада. Дверь в Институт, который весь город знал как бункер Чуянова, привычно слилась со стеной. Город спал тоже, только негромко шумел чуть в стороне проспект. Ноги сами собой пересекли площадь, понесли под сень сквера и остановились у невысокого гранитного бортика. Асса вскинула голову, разглядывая редкую крону старого больного дерева. Тяжело вздохнула и одним прыжком вскочила на бортик, прижимаясь к словно опухшему, мокрому после дождя стволу. Под ладонью едва ощутимо билась жизнь усталого тополя, видевшего на своем веку слишком многое. Неизвестно, каким чудом уцелевшего в огне войны. −Как же так, товарищ? – негромко проговорила Асса хриплым, навечно сорванным голосом. – Как же так? Они все погибли. А мы почему-то живем. Тополь ничего ей не ответил. Он походил на больного уставшего старика. На нее саму. Задать следующий вопрос Асса не успела. Чуть в стороне, у ступеней, ведущих к мятущемуся пламени Вечного Огня, вспыхнула золотом точка разрыва. Стремительно расширилась до полноценной бреши. А оттуда – из проклятого мира демонов – потянулась огромная когтистая рука. Ассу вихрем сдуло с насиженного места. Меч сам собой скользнул в левую руку, а из искалеченного горла невольно вырвалось: −Да ёбанный в рот, ни минуты спокойной нет! Куда тебя, блядь, черт несет?! Проваливай нахуй в свое болото! Вот ты мне здесь нужен, аж некуда! Нахуй, я сказала! Ткань миров вопросительно дрогнула. А потом вдруг схлопнулась, как двери в электричке. Обрубленная рука рухнула вниз, но до земли не долетела, развеявшись пеплом. Зато полившийся ихор зашипел и пошел пузырями, прожигая тротуарную плитку. Асса взвыла: −Сука, новая плитка! Неделю назад положили! Да чтоб тебя там трижды разорвало! Что-то снова дрогнуло с той стороны пространства, однозначно намекнув, что в мир людей рвался далеко не рядовой демон. Впрочем, путь ему уже был закрыт. Асса хотела было в сердцах плюнуть, но сдержалась, огорченно разглядывая неровную дыру у самых гранитных ступеней. Такие повреждения даже руны не брали. −Мразь поганая. – с ненавистью проговорила Асса. – Одни убытки. Ну погоди у меня. Я на вас управу найду. Убьюсь, а найду.