33 Коровы

На улице темно, сыро, но совсем не холодно. Потому как толпа разгоряченных мною альф источают термоядерный выброс феромонов — их составные смешиваются и трутся друг о друга с необычайно мощной энергией и скоростью. Своей силой трения греют воздух до невыносимо жаркой температуры. Напоминая гипотетический стальной котёл — отец рассказывал. Котел, в котором все земляне до мясокостной ткани хотят провести целую вечность и всю оставшуюся жизнь. Один из альфачей вытаскивает меня из помещения кафе. Выталкивает прямо на улицу, оставаясь на крыльце и демонстрируя непонятно кому свою находку, — меня сладкого, меня мармеладного. А я, как всегда, не сразу въезжаю, что происходит. Масса ярких огней слепят мои неординарные сапфиры. Слепят со всех щелей и сторон. Даже сверху. Даже снизу. И изнутри тоже даже. Вокруг голоса альфачей. Низкие, хриплые, восторженные. Сексуальные и такие похотливо-феромоновые. Такие властные… Что я уже готов упасть на четвереньки и феерично, что есть мочи, проорать на весь Омегаверс: «Ну сношайте же скорее! Ну давайте же! А то совсем уже невмоготу!» Огни приближаются. Замыкают меня по кругу. А я, щурясь и всматриваясь, чтоб понять их природу, наконец-то врубаюсь, что это всего лишь фонари, включённые на смартфонах альфачей. Всего лишь но… Огромное, толстое и длинное но… Огромное, толстое, длинное и такое любимое, как достопримечательность на теле желанного альфы. Но — их слишком много. И, кажется более чем. И кажется, что сюда подтягиваются все альфы Омегаверса. Вижу огни. Масса огней стремительно плывёт, приближается в мою сторону с расстояния в десятки километров. И я… Я в предвкушении и растерянности. И… Резко вздрагиваю и выпускаю задницей сгусток желе объёмом в несколько литров. Спровоцированный воздержанием, длящимся одним долгим месяцем. Целый месяц… За спиной слышу пару шагов в мою сторону. Задницей чувствую жар крепкого стероидного тела. Хохолком впитываю запах дыма, эротично выпущеного его ноздрями. Расчехляюсь и, не медля, по инерции спускаю трусы, давая понять, что готов, чтоб меня сношали. Долго-предолго. Быстро-пребыстро. Глубоко-преглубоко. Смартфоновое шествие со всей вселенной сгущается. Альфач тем временем засаживает мне елдилу и, прихватив за загривок, восторженно вскрикивает: — Слышь ты? Избранный! А ты уже не хило растянут по длине! — Я в эйфории не соображаю о чем речь, но мне нравится. Мне сейчас все нравится. А он, видимо, заботясь о моем комфорте, громко кого-то зовёт, — Эу! — На его крик реагирует один из альфачей. И тогда он ему объявляет потрясную новость, — Вали-ка сюда. Тут много пространства. Давай вдвоем! Второй альфач срывается с места. Летит к нам на скорости света. Раскидывает одежду, сбивая все на своём пути. Подскакивает ближе с разгона, с прыжка засаживает мне в рот. Становится тяжело и приятно. С одной стороны, кайфую и ощущаю нутром, как два елдака сплетаются между собой у меня в животе, как гигантские удавы. С другой — мне кажется, что не хватает воздуха. Ведь два отверстия заняты сладким десертом. Я концентрируюсь, медитирую, читаю панихиду, открываю свои верхние чакры. И, напрягаясь, как альфач, метящий углы во время воздержания, вдыхаю воздух сразу двумя ушами. Толпа альфачей при виде нашей страстной животной оргии не сдерживается. Та линия их скопления, что к нам ближе всех, начинает плавно двигаться в нашу сторону. Но один из альфачей, который меня страстно любит, вскидывает руку вперед и останавливает их криком: — Ану, стоять! Давайте-ка в очередь! В ответ на его возглас не приходит ничего вразумительного. Лишь томные вздохи и страдальческие стоны от ничем не компенсированного возбуждения и выброса тестостерона. Все альфачи, что пытались завладеть мной вне очереди, недовольно отступают. Переглядываются между собой. А потом, судя по их мимике, коллективно что-то решают. И, в конце концов, чтоб нам не мешать, начинают срывать с себя одежду. Одни, те что стеснительнее, хватаю обеими руками свои елдаки и со страстью начинают хендмейдить. Другие же, плюнув на все порядки и нормы, обхватываю елдаки друг друга. А мы втроём, главные герои сегодняшнего вечера, сношаемся и в унисон наблюдаем за этой нежной эротической картиной. Все больше возбуждаемся от нее и все громче стонем. Альфачи своими свободными ртами. А я ушами. Один из них, тот, что трахает меня в рот, наконец изливается и громко орёт, глядя в небо. Второй, обезумев от вида первого, спускает цистерны своего нектара в меня. А вся наблюдающая за нами толпа в исступление усиливает свои движения. И резко и так неожиданно и на всю вселенную раздается огромный мощнейший взрыв спермы. На омегаверс приходит эякулятовый армагедон. Я, засношенный на месяц вперед, не поднимаясь, на четвереньках ползаю по земле в поисках чего-то, чем прикрыть стыд. В страхе, что кто-то не успел и опять меня заставит сношаться. Благо Клепа выскакивает из кафе. Осторожно оглядывается и находит меня среди альфачей, утративших ко мне интерес и расходящихся по своим домам. Он накладывает на мои плечи мягкий розовый плед и спрашивает невзначай: — Ну и как? Зашло? — Зашло, да. — Смахиваю рукой пот со лба. — И вышло. — Укутываюсь сильнее в мягкую розовую ткань и делаю вывод, неожиданный для самого себя. — Клеп, надо опять к Эле идти… Я так долго не смогу. — Ебанулся, что ли? — Клепа крутит пальцем у виска. — На хуя? — Ну как на хуя? Феромон подобрать все-таки надо. — Ты в своём уме вообще?! — Клепа орёт и непонимающе выкатывает глаза. — Ты не понял, что ли? Теперь омега без запаха — это как сперма муравья, когда он углы помечает. — Вот именно, Клеп… — Подтверждаю грустно. Со слезами на глазах. — Лучше уж с запахом и без альфы, чем так. — Ну, как знаешь. — Клепа прихватывает меня под руки и помогает подняться. — Давай завтра смотаемся к ней, если хочешь. Смотрю на Клепу с благодарностью. Но согласиться не успеваю. Так как из-за спины слышу хриплый стероидный бас неизвестного Альфы: — А что, уже все закончилось? — Что — все? — Спрашиваем с Клепой хором. — Ну, тут омега какой-то особенный был… — Ты про того, что без запаха? — Клепа спрашивает, а я понимаю, что он сядет лет на пятнадцать в колонию, если прикроет меня. — Ага. — Альфа расправляет волосы цвета коровьего клюва и слегка оголяет белые зубы в едва заметной улыбке. — Это я, — отвечаю тихо и обречённо. Альфач молчит. Окидывает меня взглядом от кончиков пальцев до кончиков волос. Обходит по кругу. С интересом рассматривает и обнюхивает. А когда я уже готов сбросить с себя плед, чтоб наконец дать и чтоб он, наконец отъебался, он задаёт неожиданный вопрос: — Это ведь ты, тот омега, в имени которого все двадцать четыре буквы нашего алфавита? — Ага. — Грустно опускаю глаза. — Ты прости. Я не могу сказать тебе, как меня зовут. — Ну, так и я не могу, — ласково парирует альфа и добавляет мне прямо на ухо, — А первую и последнюю буквы своего имени можешь сказать? — Ну да. Первая — омега, — отвечаю с нечитаемой интонацией, как ни в чем не бывало. — А последняя — альфа. — Что?! — Клепа вклинивается удивленно и ну очень неожиданно. — Ты все это время знал и молчал, что ли? — А че такого то? — Смотрю на него с непониманием. — Это восхитительно! — Голос альфы в этом огласе становится шелковым. — А ты хочешь знать мое имя, малыш? — Подходит ко мне с боку. И, не дожидаясь моего ответа, отвечает сам, дерзко и безалаберно, — Мое имя состоит из омегаверсного алфавита, как и твое. Но только твое читается в обратную сторону. — Чего-чего? — Блять, как же я заебался за всю свою жизнь задавать этот хуев вопрос. — Мое имя, — делает паузу и склоняет свое лицо над моим прекрасным, — Начинается на букву альфа, а заканчивается на букву омега. Тебе это ни о чем не говорит? — Ты… — Осторожно смотрю на него и даже боюсь в это поверить. — Ты что, мой истинный? — Спрашиваю с опаской. — Именно. — Альфа обхватывает локоны моих волос, осторожно гладит их и тихо добавляет, — Я искал тебя целых три месяца, дитя.