Десять минут до

Утро началось как обычно: сначала открываешь глаза и первым делом, что ты можешь сделать — это протянуть руку и достать телефон, что лежит под подушкой. Время еще позволяет понежиться в кровати десять минут, но чем зря терять время, лучше провести его как-то с пользой. Вставая с кровати, я сразу же отправляюсь на кухню и ставлю на плиту чайник. Пока ничего необычного. Ведь кофеин с утра — это уже дело привычки, что привилась почти с самого рождения. Или же стадный инстинкт? Это как посмотреть. Все эти маленькие утренние ритуалы: выпить кофе, принять душ, после чего очень долго рассматривать себя в зеркале. Уложить волосы, почистить зубы, снова очень долго рассматривать себя в зеркале, чтобы убедиться в том, что ты снова стал человеком после бессознательной ночи. Все эти маленькие утренние ритуалы. Они ведь даже делаются не для того, чтобы нам было лучше, а для того, как нас примет общество в сегодняшнем дне, разве нет? От таких мыслей голова идет кругом. Слишком долго жить в одиночестве уже не кажется таким страшным. Страшным кажется то, что твои мысли будут услышаны и тебя могут осудить по всем статьям, которые ты не хотел бы слышать в свой адрес, потому что понимаешь — ты немного особенный. Чайник вскипел и начал свистеть. Я надеваю на себя домашние штаны и выхожу из ванной, чтобы прекратить этот дурацкий свист, который каждое утро зазывает в свои кофейные объятия. Поскольку десять минут у меня все равно в запасе, я решаюсь пройтись пешком до метро. На это еще хорошо подталкивает погода — она такая солнечная, что я невольно подставляю лицо для того, чтобы насладиться лучами, что пытаются прогреть как снаружи, так и внутри. Сегодняшний день отличается лишь тем, что помимо толстовки, я надеваю сверху еще и джинсовую куртку. Как-никак, а осень дает о себе знать, и с каждым днем становится немного холоднее. Мир всегда будет вращаться, несмотря ни на что. Нужно найти подходящую песню для того, чтобы начать свой путь и попытаться прогреться под последними лучиками солнца, потому что потом ожидает работа, манящая в свои темные, без этого солнечного тепла, объятия. Натыкаюсь на свою любимую песню и невольно улыбаюсь. Прибавив громкость в наушниках до максимума, прячу плеер в карман джинсовой куртки, и, наконец-то, моя нога вступает в сегодняшний день. Пока я прокручиваю в голове текст песни, что звучит в ушах, я задумываюсь еще о том, что не свойственно думать обычному человеку, если основываться на представлении об идеальном психическом здоровье, или же на наплевательском отношении к миру, и на всем, что к нему привязано. Во-первых, удивительно, как мы можем использовать наш мозг: я прокручиваю в голове строки песни, которые знаю наизусть, при этом второй частью мозга я думаю на темы, которые меня беспокоят. Во-вторых, почему я один из тех людей, которые задумываются о том, о чем «большинство» не беспокоится от слова «совсем»? Слишком много мыслей, от этого голова начинает невольно болеть, и ты действительно думаешь, что психически нездоров. Некоторые люди с этим справляются очень легко, некоторые мечтают разбить себе голову за это. За мысли, я имею в виду. В конце концов, всем нам необходима какая-то поддержка, опора, которая поймет нас и поддержит, а не будет крутить пальцем у виска и называть нас «странными» или другими более обидными синонимами. Я смотрю себе под ноги, как те автоматически переставляются, сменяя друг друга. Левой, правой, левой… Удивительное тело, и как оно работает. Солнце поднимается еще выше. Настроение от этого поднимается так же высоко, ведь насладиться солнышком в эти последние сезоны приятнее всего. Я уже подхожу к метро. Если быть точнее, к переходу, в который я уже мог бы спуститься, но… замечаю, что что-то идет не так. Не так, как в обычное утро. Одна песня уже сменила другую, и я останавливаюсь в пятнадцати метрах от всего происходящего вокруг на тротуаре. Правда, не терпится все-таки узнать: что там происходит? Всему свое время. Это просто маленький апокалипсис вокруг. Что-то интересное. Волнующее. Опасное. В радиусе метров пятидесяти суетится народ. Разного возраста, разной национальности. Все разные. Людей так много, что издалека они напоминают кучку муравьев, которые толпятся, чуть ли ни друг на друге, когда надвигается опасность. Судя по их эмоциям, происходит что-то сверхопасное, а большинство взглядов устремлены в небо. Некоторые даже плачут, в основном это женщины и маленькие дети, наверняка испугавшиеся поведения своих матерей. Один из маленьких таких человечков прижимается к матери, и мне удается прочитать по губам: «Что она делает?» Кто это — она? И что она делает? Я не решаюсь пока поднять взгляд в высоту, как это делает большинство людей, ведь кто знает, что происходит на самом деле. Меня это все равно не касается, а пока только нужно оценить саму ситуацию. И тут я замечаю то, чего я опасался больше всего — вокруг метро скопилось машины скорой помощи, одна полицейская и одна машина спасателей. Черт, неужели произошел теракт? Даже если и так, то у меня есть в запасе еще 10 минут свободного времени. Тогда дойти до следующей станции метро у меня составит 23 минуты с небольшим, считая, что есть вероятность остановиться на светофоре. Черт, тогда такими темпами я могу и опоздать! А что, если вся линия метро может быть перекрыта из-за взрыва? Это уже другое дело. Придется вызывать такси, но и с этим вариантом я могу прогадать, потому что все так же может быть перекрыто. Оглядываясь по сторонам, я пытаюсь понять, к кому можно обратиться с вопросом о том, что все-таки происходит, но, судя по вечно озирающимся взглядам, можно было понять, что многие тоже не понимают. Взгляды многих людей были все так же устремлены вверх, к мосту, где так же находилась проезжая часть, откуда доносились сирены машин. Отсюда нельзя было разглядеть, что там творится. — Она что, действительно собралась прыгать? — слышу я совершенно случайно, когда мимо меня проходят две женщины с абсолютно равнодушным и отсутствующим видом, словно вся эта суматоха их не касается. Хотя, если подумать, то почему это должно их касаться? Тут бы о себе позаботиться, чем о… ком-то неизвестном. Но как только я услышал этот вопрос, что эхом еще звучал в моей голове, то вся мозаика начинает складываться. Значит, нет никакого теракта, и если протиснуться среди всех этих зевак, то я смогу попасть в метро и продолжить свой путь на работу, позабыв обо всем этом, как о страшном сне. Каждый день, в любой точке земного шара, сотни или даже сотни тысяч людей предпочитают добровольно уйти из жизни, к сожалению. Значит, в подземный транспорт я все-таки смогу попасть, просто толпа зевак решили глянуть на это зрелище, будто это повлияет на их жизнь. Сделать трагедию сегодняшнего дня, получить травму, особенно у детей. Людям нужна иногда драма в их жизни, чтобы они могли о ней говорить, говорить, говорить… Я выбираюсь из своих мыслей и, спрятав плеер с наушниками в карман джинсовой куртки, начинаю медленным шагом идти вперед, иногда плечами толкаясь среди других людей. Хотя обычно, я так не делаю. Остается несколько метров, как вдруг кто-то начинает кричать в толпе, привлекая внимание других людей, и все активно поворачивают головы, чтобы увидеть, что же происходит. Тут я сам попался на этот крючок: подойдя как можно ближе, я посмотрел наверх. На краю моста стоит девушка, маленькая, хрупкая, именно так она выглядела с такой высоты, которая наверняка достигает чуть ли не девятиэтажного многоквартирного дома. Она просто стоит и ничего не делает. Просто застыла, словно статуя. Можно подумать, что это она и есть, если бы ее волосы не перебирал ветер, а полы ее черного кардигана не обвивали ее бедра. Трудно было понять, что за эмоции она испытывает прямо сейчас, ее лицо невозможно разглядеть, но можно было сделать лишь два вывода: либо она привлекает конкретно чье-то внимание своим поведением, либо она действительно собралась прыгать. Первое ей удалось. Она привлекла мое внимание. Однажды, я был на этом мосту, просто стоял у самого края, но руками держался за перила и смотрел, как внизу ходят люди, проезжают машины. Прыгнуть вниз — о таком я даже не думал, по крайней мере, на тот момент. Вид оттуда, конечно, потрясающий, но виновник торжества стоял за пределами перил, так что, вряд ли девушка просто захотела посмотреть на вид с птичьего полета. Я невольно задерживаю на ней взгляд и мне кажется, будто она делает тоже самое — слегка поворачивает голову в мою сторону и смотрит на меня своими глазами, что невозможно было разглядеть. Мой интерес начинает еще больше проявляться. Мне хочется ее спасти. Интересно, почему никто не додумался пролезть к ней туда, наверх? Или она дала какие-то определенные условия, чтобы к ней не подходили? Из всех этих мыслей меня вывел спасатель, который остановился недалеко от меня и начал говорить в мегафон, обращаясь к девушке на мосту: — Мисс, скоро наша машина будет у Вас. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, Вам абсолютно ничего не грозит. Мы здесь, чтобы помочь Вам… Ах, к черту. Я пойду. Что они вообще могут знать о том, как чувствует себя человек в такой ситуации? Что еще за «сохраняйте спокойствие»? Бред. Ладно, возможно, у меня правда есть шанс кого-то спасти, по крайней мере, сегодня. Десять минуть в запасе. Я начинаю пробираться сквозь толпу, которая, на мой взгляд, только увеличивается в размере. Кому-то надоедало это зрелище, и они шли дальше по своим делам, но потом находились те, кому нужно было запечатлеть все это на телефон. Интересно, о ее чувствах вообще подумал кто-нибудь? Как бы то ни было, я уже оказываюсь в подземном переходе и с шага перехожу на бег, чтобы как можно скорее оказаться возле нее. Вдруг успею. Пожалуйста. Левой, правой. И я уже чудом оказываюсь на другой стороне дороги, оставляя позади себя переход. Оглядевшись, я натыкаюсь на тропинку, что ведет наверх, та самая, которая приведет меня к мосту, на котором сейчас стоит она. Снова бег. Левой, правой, левой. Руками я вычерчиваю, непонятные даже мне самому, фигуры, которые, каким-то чудом помогают мне взбираться наверх. Противный ветер бьет в лицо, и я иногда щурюсь, а ноги все взбираются по этой узкой тропинке. Я слышу звук машин, почти добрался. Интересно, сколько времени прошло? Интересно, она еще не… Нет, даже думать об этом не хочу, а вдруг у меня получится все-таки снять ее оттуда? Я буду не только героем в лицах всех тех зевак, что остались позади, но и помогу тому, чьи чувства я понимаю лучше, чем они могут себе это представить. Забравшись по крутому склону, я выпрямляюсь и даю себе лишь одно мгновение, чтобы привести дыхание в порядок и снова оглядываюсь. Что же, осталось совсем немного, только бы миновать все машины, что проносятся мимо и сигналят и на всю округу, но какого же было мое удивление, что никто не останавливался, чтобы спросить: «У вас все в порядке?» Насколько же в равнодушном и наплевательском друг на друга мире мы живем. Следующая задача: сделать так, чтобы меня не сбила машина. Это сложнее, чем я думал, учитывая то, что я даже не могу рассчитать примерное время, когда я смог бы перебежать через дорогу; хотя бы на двойную сплошную, на которой можно было бы снова набраться смелости и преодолеть второй участок проезжей части. Что же, раздумывать можно бесконечно, это не спасет ничье положение прямо сейчас. Набрав в легкие как можно больше воздуха, я затаиваю дыхание и всматриваюсь в приближающиеся на огромной скорости две машины. Мозг начинает выбрасывать в кровь адреналин и сигналы о приближающейся опасности, от чего я начинаю чувствовать, какими легкими становятся мои ноги. Будет легче бежать. Еще две секунды и я не смогу двинуться с места, так что, набравшись смелости, я выдвигаюсь вперед, навстречу смерти, которую нужно избежать любым способом. Я делаю вперед большой шаг, который опять же заменяю на бег. Мои движения напоминают в этот момент самого плохого ученика в балетной школе: одна нога здесь, другая там, и я бегу, бегу, иногда совершая какие-то прыжки в длину. Машина, которая несется прямо на меня, начинает противно сигналить, от чего у меня в ушах сразу же эхом раздается этот мерзкий гудок. Нужно откинуть все эти мысли в сторону, главная задача сейчас — это выжить самому. И, чудо! Я смог перебежать половину шоссе, как меня откинуло потоком воздуха снова вперед, благодаря машине, что промчалась мимо. Времени на передышку нет, потому что навстречу снова приближалась машина, но она давала мне больше времени на то, чтобы я смог добежать до небольшого ограждения, которое отделяло проезжую и пешеходную часть. Рывок, и еще один, и… Я на месте. — Эй, — одышка берет вверх, но я не свожу глаз с этих хрупких плеч, напротив, — Знаешь, меня вот почти сбила машина, и все ради того, чтобы я добрался до тебя, — начало диалога, конечно, так себе, но лучше, чем ничего. Одной ногой я ступаю за первое ограждение от проезжей части, чтобы быть самому в безопасности. — И что? Тебя никто не просил, — девушка не оборачивается и говорит словно с пустотой. В ее голосе не было ни страха, ни сожаления, ни капли благодарности. Хотя, если подумать, то за что меня можно было бы благодарить… — Ты не против, если я немного побуду с тобой? — Я не решаюсь двинуться с места и терпеливо жду ее ответа. Ветер начинает немного успокаиваться, и ее волосы медленно прекращают свой танец, бесшумно опускаясь на плечи. Моя собеседница медленно поворачивает на меня голову. Ее глаза светло-орехового цвета вцепились в мои серо-зеленые и мы простояли так еще с минуту. Ее лицо не выдает никаких эмоций, по которым ее можно было бы разоблачить, понять, что она чувствует прямо сейчас и как можно было бы предложить свою помощь. Никакой заинтересованности абсолютно ни в чем. — Ты понимаешь, что это самый идиотский вопрос, который я когда-либо слышала? Ты хочешь посмотреть, как я буду падать вниз головой, так? — Язвительно отзывается она и выдыхает застрявший воздух из легких. — Нет, скорее, наоборот, хочу тебе помочь, — я снова делаю маленький шаг вперед, полностью ступая на пешеходную часть. Нас разделяет порядком метров десять друг от друга, и я решаю двигаться навстречу ей маленькими шагами. Если я вдруг замечу, как она поддастся вперед или велит мне остановиться, то, нечего делать, я остановлюсь. — Ты… куришь? — я действительно выгляжу по-идиотски сейчас. Это паника. — Просто я очень хочу закурить прямо сейчас и подумал, неплохо было бы сделать это в компании с кем-то. Все мои знакомые давно бросили, а я все никак. — От волнения мои пальцы начинают дрожать, но все равно тянутся к внутреннему карману джинсовой куртки в поиске пачки сигарет. Пока она обдумывает свой ответ, я бесшумно делаю несколько шагов вперед, заметно сокращая расстояние между нами. Девушка молчит, только с еще большей разочарованностью выдыхает. Это было похоже на то, как младший брат докапывается до старших с просьбами помочь тому с домашним заданием или поиграть вместе с ним в какие-нибудь дурацкие игры, в которых уже не было никакой заинтересованности у взрослых. Нащупав пачку, я выудил ее наружу и сразу же достаю одну сигарету. Для себя. Зажимаю ее в губах. — Курение убивает, — равнодушно и снова в пустоту ответила девушка. — Падение с мостов тоже, знаешь ли, — я не сдержал ухмылки. Словно не было сейчас того, что было на самом-то деле. Это было похоже на разговор двух самых обычных старых знакомых, которые случайно встретились на улице, и каждый шел по своим делам. — А, к черту, давай сюда, но при одном условии, — она словно читает мои мысли, когда я делаю еще несколько уверенных к ней шагов. Между нами остается метра четыре. — Ты будешь держаться от меня подальше. Послушно кивнув пару раз, я осторожно приближаюсь к ней и протягиваю пачку сигарет вместе с зажигалкой. Девушка тянется назад, обратно к ограждениям, в более безопасную для нее зону и садится на бетонный выступ, все еще оставаясь спиной ко мне. Снизу слышны громкие вздохи и я узнаю голос, который снова говорит в мегафон: — Ты все правильно делаешь, девочка, наша машина уже движется к тебе на помощь. Не делай того, о чем ты потом можешь пожалеть. — Как же, мертвые уже ни о чем не жалеют, де-ду-ля, — ее насмешили эти слова, и она снова поворачивается ко мне полубоком. Увидев, как я стою уже с вытянутой рукой, чтобы передать ей отраву, за которую я каждодневно выкладываю деньги, она протягивает руку ко мне навстречу. Мне даже подумалось — может, схватить ее за запястье и резко потянуть на себя? И что мне потом делать дальше? Наверняка она будет кричать, царапаться или еще чего, начнет драться так, что я и не пойму, как мне дальше поступить? В любом случае, мне не хотелось делать ей больно, заламывать руки и держать вниз лицом до той поры, пока сюда не приедут спасатели, которые наверняка прихватили с собой человека для переговоров и, как минимум, одного психолога. — Пока машина развернется, отправится в нужном направлении и притащится сюда, на магистраль, пройдет уже как минимум десять минут, — отвечает она, словно снова оказывается в моей голове, читая мысли. Я и опомниться не успел, как она сама, резким движением вырывает у меня сигареты, а я просто стою и заворожено смотрю на нее. Острый подбородок отлично сочетается с такими же острыми, как лезвия, скулами. Нос с небольшой горбинкой, что только больше придает ей особого шарма. Возле переносицы было маленькое, коричневое пятнышко, скорее всего, родинка. Небольшие круги под глазами, что говорило о недосыпе или даже бессоннице в несколько дней, но вот глаза… Глаза, орехового цвета, утратили какой-то блеск и заинтересованность к жизни. Тонкие длинные пальцы уже во всю прокручивают зажигалку. Я даже не заметил, что она закурила, и только я подумал об этом, она протягивает мне вещи обратно. — Я тоже бросила недавно, — начинает она диалог и полностью разворачивается ко мне лицом, что позволяет разглядеть полностью. — Но раз уж сегодня такое чудесное начало дня… — Она не договаривает и широко улыбается. И опять же, эта улыбка не выражала именно Улыбки. Но и натянутой она не была. Я осторожно тянусь вперед и забираю у нее сигареты, прячу обратно во внутренний карман. — Ты красивая, — только и смог вымолвить я, и это было правдой. — П-ф-ф, — фыркает она, а затем подается грудью немного вперед, свободной рукой прикрывая лицо. Именно такой, прямо сейчас, она и была настоящей. — Ты вообще откуда свалился? «Ты красивая», — передразнила она, пытаясь состроить каменное лицо, которое, видимо, было у меня в этот момент. — Констатирую факты и ничего, кроме фактов, — пожимаю плечами в ответ, как будто так и нужно было, и вновь делаю затяжку. — Зачем ты это делаешь? Она замолчала, и вновь ее губы сомкнулись в районе фильтра сигарет. Втянув дым в объятия своих легких, она медленно выдыхает его через нос, и снова ее лицо ничего не выражает. Девушка повернулась назад, разглядывая внизу людей. Некоторые из них уже разошлись, а некоторые остались наблюдать «спасение очередной заблудшей души, попавшей под влияние самого дьявола», снова оборачивается ко мне лицом. — Мне просто все надоело, вот и все. Если ты думал, что я вдруг начну плакаться тебе в плечо, рассказывая душещипательную историю, то ты ошибаешься, я не из таких. — Она отчеканила эти предложения, словно заученные заранее, и я удивился такому скорому, но такому простому ответу, который мог вообще прозвучать. И действительно, на что я надеялся. — Я понимаю твои чувства, если честно, — если она не хочет рассказывать историю, то почему тогда я начал свою исповедь? — Ничего не изменится ведь после нашей смерти, да? Каждый день похож на предыдущий. День сурка. Делаешь только то, что должен делать. Работать и жить от отпуска до отпуска, не находя на себя времени, своим занятиям, увлечениям. Ты об этом именно думаешь? Она молчит. Я тоже. Так мы и просидели в тишине, и редкие звуки машин продолжают проноситься мимо с бешеной скоростью. Не знаю, было ли ей что ответить, что я попал в одну из тех ее мыслей, что она держала глубоко в себе, то ли ей было, что добавить, но тишина продолжалась. Докурив сигарету, я огляделся в поисках мусорного бака, но тот оказался так далеко, что отрываться с места не хотелось. Так же, как и не хотелось, чтобы она исчезла из моего поля зрения, поэтому я выбросил затлевший бычок в сторону. Она улыбнулась уголками губ и последовала моему примеру. Тишина перестала сгущаться над нами, и более реальные звуки, кроме машин, начали снова обретать реальность. Снова слышится мегафон, в который говорит спасатель, но мы не слушали его, даже не старались. — Ну да, — ответила она, глядя в глаза, — а еще терпеть унижения с самого детства. Сначала школа, потом колледж, работа. Родители, которым ты как будто не нужен, словно ты их раб; твой парень, который любит командовать и показывает всю свою ревность через крики, глухие удары по лицу, хотя ты просто вышла в майке в магазин, и бла-бла-бла, и другие прелести счастливой жизни. Не знаю, мне плевать теперь. Я слишком устала от того, что в моей голове. Плевать. Я это делаю не для того, чтобы меня пожалели, ясно? Если я решила, то так и сделаю. Все-таки, она продолжила, и в моей груди появился крохотный огонек надежды на то, что, возможно, я и правда смогу ей помочь. Я сниму ее отсюда, отведу к себе домой и напою горячим чаем. Она будет гладить моего кота и шептать ему всякие ласковые слова, а на работе придется сказать, что я приболел и буду через пару дней. Она расскажет мне всю свою историю, все то, что так ее поедает изнутри, и она поймет, что то, что на чуть не погибла — одна большая ошибка. Уйдет от своего «парня», который ее так сильно мучает, съедет от родителей, возможно, переедет в другой город или даже страну и увидит мир совершенно новым и свежим взглядом. Я реалист, но помечтать иногда так хочется. Это одна из тех причин, почему стоит задержаться в этом мире — просто представить новую модель своей жизни в голове, закрепить ее так и двигаться к этой цели. Это сложно, но можно, особенно, если каждый день прилагать усилия для того, что именно ты хочешь изменить в себе, в мире, в других людях… — Ты хороший парень, — тихо отзывается она и грустно улыбается. Что-то в этой улыбки было слишком… То, что меня беспокоит. Как будто она Прощалась. — Постарайся не попасть в те ситуации, о которых ты пожалеешь когда-нибудь вроде этой. И постарайся не скучно жить. Я снова перестаю слышать окружающий меня мир, потому что, стоило мне только моргнуть, как она с силой оттолкивается назад с того места, на котором она сидела. И вот, я вижу ее ноги, тонкие щиколотки; я моргаю снова, и ее силуэт исчезает полностью из моего поля зрения. Она решила. Она прыгнула. Я затаиваю дыхание, вслушиваюсь, как люди хором начинают кричать, слышится ругань, а затем глухой стук об асфальт. Я не знаю, что там происходит внизу, но отчетливо, каким-то образом представил, как она сейчас лежит на земле, ее глаза широко открыты и смотрят в ясное небо. Глаза светло-орехового цвета. Возможно, она ухмыляется. Я посмотрел на часы. Мы разговаривали с ней ровно десять минут. На десять минут я раньше вышел из дома. *** Через три недели мне разрешили навестить ее в больнице. Она быстро пришла в себя, только почти не разговаривала. Только и делает, что смотрит в окно или новости на самой минимальной громкости. Голова пока не так хорошо соображает, чтобы слушать музыку, полноценно смотреть телевизор или читать, что было для нее ударом, потому что читать она любит. — Ты правда не смотрел, как это было? — Спрашивает она, когда я выталкиваю ее на кресле-каталке на улицу, и мы размещаемся неподалеку от пруда, что находится на территории больницы. Она не сможет больше ходить, бегать, шевелить ногами, зато недавно она научилась заново щелкать пальцами на обеих руках, а это уже было хорошим знаком. Однако, врачи сказали, что ходить она точно больше не сможет. Родители плакали недолго, а только ответили «Сама виновата». — Правда, — отвечаю я и полностью облокачиваюсь спиной о лавочку, разглядывая листья на деревьях, что нависают над этим самым прудом. — Черт, я то думала, что хоть от тебя это услышу, — она огорчена моим ответом. Странная девчонка. — Зато я крутая, сделала это, как и сказала тебе тогда, на мосту. — Ты крутая, — я перехожу на шепот, боясь, что если нас кто-нибудь услышит, то точно не поймет этого диалога. — Ты крутая, потому что выжила. Я перевожу на нее взгляд, и краем глаз она чувствует это, потому улыбается. — Ну да, подумаешь, всю жизнь буду калекой, еще и с пробитой головой. Даже музыку нельзя теперь слушать на полной громкости в наушниках и ходить на концерты. Она тихо смеется, и это заставляет меня улыбнуться. Зато чувство юмора она не потеряла точно, чего ей было достаточно. Видимо, ей нужен был этот самый толчок, только, с меньшей высоты, чтобы она смогла сохранить свой позвоночник в целости и сохранности, и мы могли бы с ней отправиться в путешествие, например, взбираться на горы. Она по умолчанию все поняла заранее и пару раз кивает головой настолько, насколько это было возможно. Удивительно, на что способны десять минут в жизни абсолютно каждого человека.