Рассказ первый: Боги бросают кости
26 октября 2023 г. в 00:48
Исхиль едва помнила, как на их убогую повозку напали разбойники, и совсем не помнила, что было потом — и как оказалась одна. Сначала она пыталась найти хотя бы свои следы, вернуться, но только ходила кругами, боясь даже закричать.
Когда солнце выползло в зенит, пришло понимание, что нужно что-то делать. Если сидеть на месте, шансов умереть даже побольше, чем если куда-то идти. И она пошла. В лесу петляла старая дорога, которую Исхиль поначалу ошибочно приняла за ту, по которой они приехали. Но, конечно, эта заросшая тропа не была проезжим трактом, к тому же, с одной стороны постепенно заканчивалась в каком-то болоте. Зато в другую сторону уходила намного дальше, пусть даже немного терялась в зарослях. Но идти было можно.
И Исхиль пошла.
До сих пор она, городская девчонка, ни разу не была в настоящем лесу. Перелески на окраине Горисада были редкими, светлыми и исхоженными. Здесь же деревья стояли тесно, смыкая кроны над головой, а по бокам от дороги торчали кусты и сучья поваленных стволов, щетинились папоротники. Но сама дорога, хоть и заросла, была свободна от бурелома: будто кто-то специально разгребал его. Значит, здесь где-то недалеко живут люди? Может даже, болото — это просто разлив какой-нибудь местной реки после дождей, а где-нибудь здесь есть маленькая деревенька.
Если не рассказывать, откуда она приехала… Исхиль хорошо говорила по-кэлльски. А люди, они везде люди. Наверняка и сами страдают от этих разбойников. Уж не откажутся же они помочь одинокой юной девушке? В Горисаде до восстания это было невозможно.
Говорили, правда, что и в Кэлле не все спокойно, но, кажется, ничего серьезного.
Однако Исхиль все равно держалась настороженно, вглядываясь в просвет впереди. Сильно болела ушибленная нога, тихо идти не получалось, поэтому каждые три шага она останавливалась, настороженно прислушиваясь. Пока наконец не услышала голоса.
Сначала отрывочно, отзвуки, которые доносил ветер. И звучали они не так, как должна звучать деревня. Но поначалу неясно было, что с ними не так.
Громада бастиона (форта? Кто его разберёт) появилась внезапно. Сама крепость стояла в низине, из леса было видно только верх башни, да и тот до поры был скрыт за зарослями. Это казалось странным. Разве такие штуки строят не на холмах? И кому нужен форт посреди леса?
Тем не менее, голоса неслись оттуда. Их было, кажется, не слишком много. Все мужские. Говорили они на незнакомом языке и как-то странно, нараспев. Так завывали на капищах горисадские волхвы.
Исхиль не была уверена, что туда стоит идти, но приметила дерево, склоненное к крошащейся стене. Совершенно пустой. Разве не должно быть никаких дозорных? И, прежде, чем подумать ещё раз, Исхиль поддалась любопытству.
Дерево подходило к самой стене, почти безопасно, и она, даже хромая, без особых усилий забралась в углубление между выверенными зубцами, невидимая, хотелось верить, из двора. Осторожно выглянула…
И в этот момент спокойствие леса прорезал женский крик, полный боли и отчаяния. А Исхиль, отчаянно желая отвернуться от происходящего внизу, не могла этого сделать и сидела, съежившись, обливаясь слезами, зажимая рот рукой, чтобы не закричать тоже.
Она много слышала о том, что могут делать люди с людьми. С началом столкновений в Горисаде только и говорили, как кого-то убили, пытали, как снасильничали всех женщин в доме старосты какого-нибудь села…
Но то, что делали семеро мужчин в бурых плащах с попавшей к ним в руки женщиной, не дошло бы до народа даже в виде байки. Слишком много пришлось бы опустить, чтобы рассказать.
Даже смотреть было больно. Каждый. По очереди. По кругу. К концу круга, когда бедняжку бросили на землю — стоять она, кажется, уже и не смогла бы — Исхиль понадеялась, что её просто добьют. Похоть похотью, но нельзя же ведь быть настолько жестокими? К тому же совсем рядом с этим безумием уже не кричал — выл — привязанный к столбу мужчина. Покрытый свежими ранами, с перекошенным от ужаса лицом (это лицо запомнилось даже лучше лежащей в пыли женщины, может быть, потому, что думать о ней было тяжелее).
От мысли о том, что это все только для того, чтобы помучить этого человека, к горлу в очередной раз подкатила тошнота. Чудовищно: так истязать кого-то лишь за близость к тому, кого вы действительно хотите наказать.
И вот, после короткого затишья, потраченного, наверное, только на то, чтобы натянуть обратно штаны, в руках «плащей» появились инструменты.
Раньше Исхиль думала, что разорвать кого-то заживо могут разве что бешеные собаки или волки, свиньи, быть может — неразумные злые твари. Но теперь на её глазах это делали люди.
Когда звенящий высокий крик оборвался, захлебнулся ломким писком, Исхиль наконец-то смогла отвести взгляд от того, что осталось от женщины. Одно туловище, распоротое, с выдранными кусками, зияющее распахнутым чревом… Что за дикая магия заставляла жертву дышать? А ведь она дышала, раскрывая рот, дергаясь.
Зачем, зачем надо было сюда лезть?
На трясущихся хромых ногах обратно не перелезть… оставалось только вжиматься в стену, пытаясь слиться с камнем, и держаться, держаться, лишь бы ничем себя не выдать. Исхиль было до ужаса жаль незнакомку, да и второго пленника тоже, но самой ей меньше всего хотелось оказаться рядом с ними.
Внизу уже не было слышно голосов совсем, только удары, хруст, мерзкое чавканье, лязг и шаги. Хоть бы это всё наконец закончилось. Хоть бы те двое уже умерли, а те, кто это сделал, наконец ушли.
Сил обернуться не было.
Она сидела так, кажется, целую вечность, недвижно, зажав голову между коленей, зажмурившись и неумело молясь хоть-кому-нибудь, когда её жалкую защиту от мира пробили новые звуки.
Это был стук копыт, грохот доспехов, а после, наверное, бой. Надо было бы обернуться хотя бы теперь, но получилось далеко не сразу. И к тому времени, как Исхиль, дрожа всем телом, приподнялась, снова выглядывая в щель, крови во дворе прибавилось.
Теперь, кроме кровавых кусков, которые были когда-то женщиной, пыль устилали тела людей в буром. Всего не меньше двух десятков, наверное.
А люди в доспехах обшаривали надворные постройки с мечами наголо. Только один освобождал от верёвок выжившего пленника. С великой осторожностью, как кого-то очень ценного. Тот, впрочем, кажется, был уже без чувств и рухнул своему спасителю в руки, как только путы спали.
Воины, их, кажется, называют рыцарями, обследовали форт так дотошно, что Исхиль вдруг поняла: её найдут. Её найдут, и одни печные демоны знают, что им нужно. Плащам было плевать на все, кроме мучений, но эти…
Откуда только взялись силы? Исхиль почти не запомнила, как перемахнула через дерево, как и куда бежала, ломая под собой с диким треском ветки. Она очнулась уже далеко, в каких-то кустах, исцарапанная, стуча зубами и впиваясь ногтями в землю. Лес был незнаком. Слава всему, незнаком.