Вороньи дети

      Если бы она знала, как все выйдет, она бы лучше сдалась иллату.       Теперь ей хотя бы известно, как называют людей в бурых плащах. Но, честное слово, знание того не стоило. Лучше мирное неведение, чем это.       Кэллу иногда называли Вороньей империей — и она встретила чужеземку когтями и острым клювом. За всё проведённое здесь время Исхиль (в бездну Цитаэр) видела что-то хорошее всего один раз. От женщины, которая наверняка уже мертва. Всё остальное было диким ужасом и бесконечной пыткой.       За то, что произошло в замке доброго сэра Дарона, в Горисаде её могли бы облить дёгтем и извалять в перьях. Потому что сэр Дарон...       Исхиль воткнула честно украденный меч в расщелину дерева и коротко крикнула.       Никакого сэра Дарона.       Этот ублюдок должен навсегда исчезнуть из памяти, или она сойдёт с ума. От боли. От унижения. От осознания собственной безмозглой наивности.       Не доверяй никому — так учили старшие в артели, говоря о мире за её пределами. Это был очень хороший урок, который дурная девочка-переписчица не усвоила к своим годам. Не доверять никому. особенно, как любила говаривать мать, мужчинам. Потому что порядочной девице нечего искать у посторонних мужчин. Тогда это казалось блажью, потому что все вокруг были добры и безобидны. Теперь осознание стало приходить. Жаль, что поздно.       Если бы Исхиль вернулась назад во времени, она бы лучше склонила голову под меч иллата, чем согласилась "стать хорошим воином" под началом сэра рыцаря.       Боль от его радушного приёма до сих пор не утихала, даже спустя два дня. Ходить было трудно, позволять себе вернуться в тот вечер — стыдно и мерзко.       Исхиль ночью стёрла до крови кожу жёсткой мочалкой в теплой воде, которую ей приготовила сердобольная служанка. Которая, конечно, всё знала. Боги, они все всё знали. Она не была единственной. Хороших молоденьких воительниц в замке сэра Дарона было не меньше десятка, а служанок и считать бессмысленно.       Исхиль стать одной из этих девушек и женщин, которых пользовали как портовых шлюх, не хотела. Строго говоря, она уже стала, конечно, но... лучше умереть в лесу, чем влачить такую жизнь. Она ушла в предрассветной тьме, забрав меч и немного еды, и теперь мысленно уже готовилась умирать.       Потому что лес на севере Кэллы был безлик, мрачен и неприветлив, а дорога через него — бесконечна. А ещё потому, что теперь Исхиль вообще не знала, что делать. Вновь искать деревню? А если всё повторится? А как объяснить меч? Даже в новой одежде она — нищая оборванка, зато с дорогим, хоть и старым, оружием. Ничего подозрительного. Особенно в землях владельца этого самого оружия.       Да её повесят на ближайшей осине.       Но расставаться с мечом не хотелось. Она совсем не умела им пользоваться, но всё равно чувствовала себя безопаснее от прикосновения к холодной стали. Оберег от страшных мыслей. Оберег от злых людей.       Исхиль вслух рассмеялась над этой дурацкой помпезностью и тут же осеклась. Дорога близко. Нельзя выдавать себя.       Солнце перевалило за зенит, ноги уже не держали. Она рухнула под ближайшее дерево — и тут же вскрикнула от резкой боли. Дура. Боль не спешила успокаиваться, и Исхиль тихо захныкала, не в силах больше терпеть это всё. Хотелось домой, хотелось, чтобы не было так больно, хотелось, чтобы вообще ничего этого не было. Ни меча, ни сожжённой деревни, ни замка, ни холодного страшного леса. Да хоть бы её самой не было.       Нет, это перебор. Чтобы она была, но не здесь и не так. Если бы только сейчас открыть глаза в Горисаде, за столом, или в кровати, увидеть через маленькое окошко солнце над покатыми крышами, не думать о завтрашнем дне...       Из прекрасных мыслей её выдернул стук копыт и металлическое позвякивание. По невидимой из-за кустов и травы дороге кто-то ехал. Исхиль подскочила, тут же согнувшись от очередной вспышки боли, а потом наугад бросилась глубже в чащу.       Кэлльский лес коварен, а память ненадёжна: вместо того, чтобы убежать дальше, Исхиль выбежала на дорогу. И тут же застыла, как кролик перед лисом.       В тридцати шагах от неё двое конных, немолодой мужчина и юноша чуть, наверное, старше неё, натянули поводья, останавливая лошадей. У обоих всадников были мечи, и Исхиль сжала покрепче свой.       Какое-то время они неподвижно рассматривали друг друга, а потом мужчина заговорил. — Лучше опусти меч, поранишься. Мы не причиним тебе вреда. Тебе нужна помощь?       О, нет, ну нет. Это она уже проходила. Слово в слово. Совсем недавно. Эти рыцари что, на деревьях тут где-то растут гроздьями? — Мне нужно только одно: уйти отсюда.       Она медленно, спиной вперёд, двинулась обратно в заросли, мальчишка привстал в стременах и, как будто бы обеспокоенно, крикнул: — Постой! Ты же заблудишься и умрёшь, здесь опасно. — Да можно подумать, с вами безопасно! — Исхиль фыркнула и насколько смогла быстро юркнула в кусты.       Ей не мешали. И слава богам. Может, этим и правда плевать. А может, не было желания бегать по лесу. Как бы то ни было, её никто не преследовал. Ни тогда, ни на следующий день.       А день выдался и без того неспокойный. Вдруг похолодало, к тому же, начались болота, источающие омерзительный запах и затягивающие в топкую жижу при каждом неосторожном шаге. Понадобилось немало времени, чтобы научиться перешагивать по кочкам, уводившим всё глубже в трясину.       Исхиль не знала, зачем идёт, но останавливаться не собиралась. В конце концов, надо же что-то делать. Лечь и умереть всегда успеет.       К вечеру каждый выдох был виден в холодном воздухе облачком пара. Темнело. Спать Исхиль боялась, идти в ночи — тоже. Она сидела, обложившись еловыми лапами, в корнях на сухой полянке и лихорадочно соображала, что можно сделать. Как назло, ничего не шло в голову. Даже костёр развести было нечем, потому что она предусмотрительно ничего не взяла. Ничего не скажешь: молодец. До того было достаточно тепло, чтобы не думать об этом, но теперь ошибка ощущалась фатальной.       В угасающих отблесках дня она разглядывала лес, когда рядом хрустнула ветка.       На поляну вышел уже знакомый юноша. Исхиль схватилась за меч, но он поднял руки. — Я ничего тебе не сделаю. Просто ты же тут замёрзнешь. — Ты следил за мной?! — Честно говоря, это было несложно. Хотя сэр Реймонд говорит, что следопыт из меня так себе. Но тебя несложно выследить. — Зачем? — она сжала рукоять покрепче, хотя понимала, что даже встать быстро не сможет. — Да вот хотел отдать.       Перед ней на землю упало огниво. Исхиль недоверчиво перевела глаза обратно на незваного гостя. — Ты хоть костер-то умеешь сложить? А, ладно, понял. Я соберу ветки, пока ещё что-то видно, а ты лучше никуда не ходи, вокруг сплошное болото, троп не видно. В темноте провалишься в бочаг — уже никто не спасет.       Когда он, демонстративно громко топая, ушёл, Исхиль было попыталась встать, сбежать, но вдруг поняла: мерзавец прав. В темноте она провалится и утонет. Но хуже ли этого того, что может её ждать? Ещё недавно она мечтала умереть в той деревне, но... сказать "да" в лицо смерти оказалось гораздо сложнее, чем в стороне от неё.       Да и если что, у неё есть меч, верно? Уж если не драться, то броситься на него она точно сможет. И это если он сам не утонет, самоуверенный дурак.       Не утонул. Вернулся уже в кромешной темноте, на ощупь подобрал огниво. Долго складывал как-то по-особенному ветки — и вот затеплился огонёк.       Исхиль не сдвинулась с места, хотя уже не чувствовала от холода ни рук, ни ног. — Погрейся хоть. Я останусь с другой стороны костра, если боишься. Я Килан, кстати. Оруженосец сэра Реймонда. Откуда у тебя меч?       Исхиль молчала, но к костру немного придвинулась, не сводя с него взгляда через дрожащее пламя. Тишина затягивалась, становилась вязкой и неуютной. — Ты его украла? — Да. Убила владельца и отобрала.       Килан рассмеялся. — Кого ты там убьёшь? Ладно, не хочешь, не говори пока. Рано или поздно узнаем. Почему ты от нас убежала? — А почему ты меня преследовал?       Голос у неё дрожал то ли от холода, то ли от тревоги, то ли от всего сразу. Это, конечно, было заметно — и раздражало. — Потому что ты напуганная девчонка в диком лесу. К тому же, тебе как будто трудно ходить. Мы боялись, что с тобой что-то случится, так что сэр Реймонд послал меня следить.       Как будто трудно ходить, хах... не могут же они правда делать такой крюк просто чтобы помочь незнакомке? — Знаешь, мы тут, вообще-то, слышали о какой-то чужеземке, которая убила иллата и его йеклата. А потом пропала. Ты ничего про это не знаешь? — А с чего ты взял, что я чужеземка? — У тебя не кэлльский выговор. — Кэлла огромная, откуда ты знаешь все выговоры? Я просто с окраины. — Да? А какому богу у вас там поклоняются больше всего?       Исхиль впала в ступор. Имён кэлльских богов она не помнила. Ни одного. Пауза получилась выразительной. — Сам догадался? — Нет, это идея сэра Реймонда. Я бы не догадался, наверное. Так это ты? — Ничего особенного. Он не ожидал, а йе... в общем, демон не бросился без приказа. Я просто не хотела умирать. Так сложилось, вот и всё.       Она отвернулась. Кто-то уже плодит слухи о героической битве, а дело ведь в простом везении. Глупые кривотолки — уже готовая ложь. А Исхиль быть лжецом не хотелось. — Всё равно неплохо. Многие ведь и умирают так, покорно. А ты попыталась выжить и смогла, это тоже достижение. Как тебя хоть звать, кстати?       Как её звать? Исхиль все ещё было горисадским именем. Где Горисад, там и Герсланд, а где Герсланд — там вражда с Кэллой. Имён других сопредельных стран, не захваченных Герсландом, она толком не знала. Имя Цитаэр горько отдавало позором и обманом, но... другого у неё не было. Не хотелось давать лишнюю причину причинить зло. — Цитаэр.       Килан сначала удивился, а потом с видимым трудом подавил смешок. И что бы это значило? — Извини. Не ожидал. Значит, Цитаэр, да? Я вот ещё что хотел спросить: тебя кто-то обидел? — Что? К чему ты это? — Ну... ты как будто ранена и ещё боишься людей, идёшь не по дороге. На меня до сих пор смотришь как на врага, хотя я тебе помог. По всему получается, что с тобой что-то случилось.       Исхиль... нет, Цитаэр. Надо привыкать думать о себе так, если она не хочет однажды выдать себя. Цитаэр криво усмехнулась, поглаживая меч. — Помощь ещё ничего не значит. Откуда я знаю, что ты мне ничего не сделаешь, когда я потеряю бдительность? А что со мной случилось — это совсем неважно. Даже если расскажу, ты все равно не поверишь. — Ну и зачем мне с тобой что-то делать? Да ты только жалость вызываешь, тебя бы сейчас даже разбойник не ограбил. Это ж как у нищего ребёнка корку хлеба отобрать. А поверю или нет, не знаю. Расскажи и посмотрим. — Слушай, чего ты от меня хочешь? Развёл костёр — спасибо. Но что тебе до меня и моей жизни? — Не люблю, когда люди умирают. И сэр Реймонд тоже не любит. Мы правда просто хотим помочь. Хотя бы до города тебя довести, всё равно по пути. Понимаешь, мы странствуем. Здесь были потому, что повелителя Кэллы, ну, нашего правителя, захватили в плен, и всех рыцарей созывали на помощь. Но пока мы прибыли, появились вести, что его уже спасли. Так что теперь мы снова свободны в выборе пути, будем ходить и истреблять иллатов и всяких разбойников. И помогать всяким попавшим в беду.       Ис... Цитаэр насторожилась. Мог ли тот пленник в форте быть правителем этой империи? Если так, она стала свидетелем эпохального события. На удивление странное совпадение. Хотя это объясняет количество рыцарей здесь и злость иллатов в той деревне. Получается, месть? Хотя какая, к шершавой бездне, разница. Будто это что-то меняет. — Я не могу тебе верить. Ни тебе, ни любому из рыцарей. — А у тебя что, большой выбор? И что тебе рыцари сделали? — он осёкся. — Так, погоди. Что ты хочешь сказать? — У меня есть выбор хотя бы умереть достойно. Ну по крайней мере от сил природы, а не человеческого зла. Хочешь знать, кто меня обидел, да? Сэр Дарон, если ты о нём знаешь. Так что ничего я с вами общего иметь не хочу. Мне хватило.       Килан задумчиво потёр щёку и недоверчиво зыркнул на Цитаэр, словно размышляя, можно ли ей верить. — Сэр Дарон? О нём говорят только хорошее. Постой, ты у него меч стащила, что ли? Как рыцарь вообще мог обидеть тебя? Ерунда какая-то. — Вот видишь: ты мне не веришь. А ведь чтобы "обидеть" девушку, много ума не надо. Достаточно быть мужчиной. Меч не совсем его, он на стене висел. А ты, раз не веришь, можешь возвращаться к своему сэру Реймонду и оставить меня в покое. Волкам тоже нужно есть, знаешь ли.       На самом деле, он не выглядел опасным. Но и сэр Дарон — тоже. Хотя этот Килан пришёл в темноте, развёл костёр... и пока не сделал ничего кроме этого. Но Цитаэр не могла ему доверять. И уж тем более не могла доверять его рыцарю. Даже если мысль о том, чтобы наконец-то получить помощь, звучала заманчиво. — Да прости, прости. Как я могу верить тому, что отличается от того, что я знаю? Потому что я знаю сэра Дарона как человека чести. Но я же не говорю, что он не мог... ладно, это звучит отвратительно. И неправдоподобно. Но я не говорю, что это неправда. Просто сомневаюсь. Я же не знаю, что у тебя на уме — но и бросить просто так не могу. Хотя бы потому, что сэр Реймонд мне голову открутит за такое: он серьезно относится к клятве, а в клятве сказано, что слабых надо защищать. Волки защитят себя сами. — Ну и защищайте слабых. Я сама справлюсь как-нибудь.       Это уже было совсем по-детски, но все эти рассуждения о чести и правде ничем не лучше. Встать бы и уйти, как велит гордость, но некуда. Да и слишком уж больно. Она отвернулась, прислушиваясь к ощущению тепла от костра на коже. Так хорошо после холодной болотной сырости. Живой огонь грел и тянул в сон. Только спать нельзя.       Но Килан молчал, все так же сидя по ту сторону, и игра в гляделки затягивалась. От пламени и дыма глаза слезились. Цитаэр моргала, и как-то незаметно промежутки тьмы становились всё длиннее. Сколько она бодрствовала? С середины прошлой ночи точно, какой-то звук разбудил и не дал заснуть снова. Но ничего, две ночи потерпеть можно. Не так уж это и много.       Не так уж и много.       Проснулась она на рассвете. Огонь ещё горел, а ночной гость сидел на берегу, разглядывая воду. На хруст веток он обернулся: — О. Крепко спишь для человека, который никому не доверяет.       На её попытки возмутиться он только рассмеялся. — Да ладно, ты ж небось в тепле не была дня три-четыре? Ещё бы не разморило, понимаю. Знаешь, тут полно рыбы, можно наловить и нормально позавтракать, как тебе идея? Леска у меня с собой.       Цитаэр молчала, не совсем понимая, что нужно ответить и сколько в этих словах издёвки. Но Килан действительно достал откуда-то леску с крючком и деловито разматывал её. Наживку она не разглядела.       А ведь она спала как убитая — и ничего. — Ты всю ночь сидел? — Неохота спать, когда рядом иллатские недобитки ходят, знаешь ли. Да и мало ли, кто тут ещё есть. Кто-то всегда должен быть в дозоре. Сэр Реймонд так учит, и я с ним согласен. А теперь тихо, распугаешь.       Как ни смешно, парочку маленьких рыбок, пойманных без удочки, он и правда разделал и приготовил. Костлявые и отдающие тиной, они были горячими и потому вкусными. Подвох искать Цитаэр устала. Рыба — так рыба. — Спасибо. И за костёр, и за еду... и что был тут, просто был.       Килан закатил глаза. При свете дня оказалось, что у него очень живое лицо, длинный шрам на ладони и веснушки. И он действительно вряд ли сильно старше неё самой. — Не хочу я тебе ничего плохого. Пойдём с нами, а? В городе делай что хочешь, а в лесу всем будет спокойнее, если мы тебя проводим.       Цитаэр замялась. Можно ли доверять ему? А его рыцарю? А...       А, какая, в самом деле, разница? В крайнем случае никогда не поздно броситься на меч, как гордые девы из дурацких старых сказок.       Она устало и обречённо кивнула. Ну, Кэлла, какую жуть ты подкинешь на этот раз?