Вороньи дети

      Река Рейме осталась позади, а погода сильно не поменялась, снега и вовсе становилось только больше. Зато местами появлялись узкие тропки, оставленные, скорее всего, охотниками.       Впервые после стольких дней белой пустоты они видели следы человека. Правда, сворачивать на эти тропки не спешили, хотя наверняка они привели бы в деревню или какой хутор. Да хотя бы к лесной избушке. Всё лучше, чем спать в снегу.       И всё же, сэр Реймонд упорно прокладывал собственную тропу, игнорируя остальные.       Цит вопросов уже не задавала. Если надо идти по целине, значит, надо идти по целине. К тому же, наконец началось обучение верховой езде. Получалось пока не слишком уверенно, но уже можно было проехать хоть сколько-нибудь самостоятельно.       Поэтому теперь иногда Килан шёл позади пешком, вполголоса ругаясь на «идиотский снег, куда его столько намело», а Цит ехала. Отдыхом это можно было назвать с трудом, но всё легче, чем на своих двоих, поэтому она усердно училась держаться в седле. Пусть после него всё и болело вдвойне. Рано или поздно обязательно станет лучше, и вообще: чем меньше бредёшь по сугробам, тем меньше мокнут штаны с сапогами.       Лес вокруг стоял наполовину чёрный, голый и прозрачный. Сплошные ельники остались позади, и теперь над головой качали ветвями неожиданно высокие берёзы и совсем незнакомые деревья. Цит иногда украдкой рассматривала их, гадая, как здесь всё выглядит летом. Места всё меньше напоминали родной Горисад, да и вообще север, становились причудливее. Например, почти пропали скалы и одинокие валуны, врастающие в землю. Без камней лес казался пустым и неуютным.       День помалу становился длиннее.       У небольшой речушки, преградившей дорогу, сэр Реймонд скомандовал привал.       После недолгого и скудноватого ужина он объявил:       — Вброд не пойдём. Поднимемся выше по течению, там небольшое озеро, из которого она вытекает. Обойдём его. Крюк солидный, но я хочу вам кое-что показать, будет полезно.       Цит коротко взглянула на него, заинтересовавшись, но сэр Реймонд больше ничего не сказал. Ну что же, нет так нет.       Утро она встретила в дозоре, сама накормила из стремительно пустеющего мешка лошадей и сама же занялась завтраком. С тщательно скрываемой внутренней гордостью Цит ощущала, что по-настоящему приспособилась к этой жизни. Стала как будто бы своей. И неважно, что из седла она по-прежнему вываливалась кулём, а в охоте так до сих пор не преуспела ни на чуть. Главное, что вечный поход стал обыденностью. Пускай даже глубоко внутри Цит всё ещё была на самом деле частью Горисада.       Ещё ночью она наконец-то повязала на приметной кривой ели, разломленной пополам, но выжившей, тесёмку от сохранённого на дне узелка с вещами горисадского наряда. А ещё положила в корнях припасённый сухарь. Необходимость оставить подношение духам чужого леса мучила давно. Кэлльцы таких правил то ли не знали, то ли не соблюдали, и Цит не хотела смешить их своими языческими суевериями. Пришлось ждать подходящего времени. Теперь время настало, ритуал был соблюдён, и пришло чувство какой-то завершённости. Правильности. Можно было не беспокоиться. Правда, кто знает, каковы чужие духи чужих лесов.       Но уж подношения должны любить любые и везде, верно?       Ни сэр Реймонд, ни Килан, к счастью, не заметили тесёмки, трепещущей на ветру среди веток, и в путь выдвигались как обычно.       Речка весело журчала по правую руку, и этот звук был единственным, не считая их собственных шагов. Мороз снова крепчал, и лес притих. Не слышно было птиц, не шуршали белки — только иногда встречались цепочки уже старых следов от маленьких лап, уходящих куда-то в чащу.       У реки деревья густо были покрыты инеем и солнце, отражаясь от него и от нетронутого снега вокруг нещадно слепило. Слёзы, выступающие на глазах, тут же превращались в ледышки, которые Цит неловко смахивала нелепо большими рукавицами.       Сугробы становились всё глубже, и идти было тяжело, а потому 一 жарко. Не раз она ловила себя на мысли о том, чтобы снять платок или хотя бы рукавицы. Но снова и снова сдерживалась, хотя по шее стекал горячий пот. Слишком холодно вокруг. Наверняка она замёрзнет, едва только остановится, а что случится, если раздеться, даже не стоит думать. Висящая перед лицом прядка волос, выбившаяся из-под платка, густо побелела от дыхания, иней на бровях и ресницах чувствовался даже без прикосновения. Мороз страшный. И всё же 一 как же жарко. Интересно, долго ли ещё идти?       Немного впереди Килан подстегнул коня и догнал сэра Реймонда. Цитаэр не слышала, о чём они говорят, да и была больше сосредоточена на том, чтобы просто передвигать ноги по снежному месиву, оставленному лошадиными копытами. Но, поглядывая иногда вперёд, успела увидеть, что Килан согласно кивнул и снова занял своё место. Может быть, это означало, что идти осталось не очень долго. А может, совсем наоборот.       Речка ничуть не сужалась, но раз её исток — озеро, а притоков рядом нет, это неудивительно. Определить, сколько ещё топать, по руслу не получится. Оставалось только смириться и ползти дальше.       Цит не выдержала и немного сдвинула платок, почти физически ощущая, как волосы сразу же покрываются слоем инея. Плевать, слишком уж тяжело. Подмывало заодно всё-таки снять рукавицы, но от этого она пока удерживалась, хоть и с трудом. Идти было даже тяжелее, чем в болотах до Рейме, и больше всего хотелось просто остановиться и никуда больше не двигаться. Жарко, тяжело, ноги ломило нещадно. Пришлось сосредоточиться на том, чтобы просто делать шаг за шагом. Одна нога, вторая. Одна, вторая. Раз-два-три-четыре. Главное поменьше думать.       Наконец впереди показалось ровное белое поле с чёрными проталинами. В нём заканчивалась — то есть, начиналась — река.       — Осталось чуть-чуть! — крикнул сэр Реймонд и направил лошадь левее, к густому ельнику, в котором смутно чернел не то бурелом, не то какая-то заброшенная изба.       Лошадей привязали у кромки леса. Интересно, что тут смотреть?       Вблизи, впрочем, оказалось, что Цит ошиблась. В лесу и правда было строение, но каменное, и на дом походило мало.       То, что она издалека приняла за торчащие края ввалившейся внутрь стрехи, оказалось гранитными столбами. Всего их было четыре, и на дальних двух сохранились обломки арки. Между столбами торчали замшелые плиты ограды, а за ней — низкий домик. Всего несколько плит, подогнанных друг к другу, плоская крыша и намертво забитый обтёсанным валуном вход.       На столбах, почти неразличимые, был вырезан текст на незнакомом языке. Угловатые буквы заросли мхом и лишайником, кое-где скололись и выветрились. По углам у столбов росли тис, ель, терновник и можжевельник. На обломке второй арки, чернеющем на снегу, ещё можно было разглядеть изображение ворона в терновых ветвях.       Тишина здесь давила, будто всё живое попросту вымерло. Ветки деревьев плотно смыкались над головой, и даже в солнечный полдень внизу царил густой сумрак, разгоняемый только отблесками редких солнечных лучей на снегу.       — Это гробница. Здесь лежит древний герой, которого когда-то почитали как божественного посланника.       Сэр Реймонд нарушил тишину, и Цит содрогнулась. Настолько неуместной показалась человеческая речь.       Килан обошёл вокруг ограды, рассматривая столбы, и тихо спросил:       — Только благодарность за защиту от врагов, а всё остальное хвалебные строки из молитв. Почему здесь нет имени?       — Потому что его имя предали забвению ещё при жизни. Он доживал свои последние дни в одиночестве в лесу. Говорят, тело нашли не сразу, потому что сюда только изредка приходили люди, чтобы принести герою немного еды, в дань памяти былым подвигам. Местные селяне же и построили эту гробницу, оставив её безымянной.       — Если его предали забвению, зачем посадили можжевельник? И вообще всё это строили. И почему предали и оставили в лесу, если он герой? Кем он был?       — Это был Священный рыцарь Аликари.       — Не может быть! — громко воскликнул Килан, и его голос многократно отразился между деревьев, причудливо искажаясь.       Цит снова вздрогнула. Священный рыцарь, лежащий под камнем в чаще на берегу крохотного озера. Зачем им нужно показывать такую жуть?       Когда эхо стихло, тишина словно бы стала ещё гуще, мрачнее. Сэр Реймонд заговорил тише, чем до этого.       — Подумай: из всех Священных рыцарей известны имена всего двух. Остальные в лучшем случае упоминаются в легендах или сказаниях, но всегда… обезличенно. Как будто они существовали только во время совершения своих подвигов. Большинство из них народная память просто не стала сохранять, потому что великие деяния важнее самого человека. Люди помнят, что — но не кто сделал. Но есть и ещё кое-что. Говорят, Священные рыцари Аликари часто были подвержены тому, что называют божественным безумием. Великий Аликари призывал их для войны, но после её окончания они уже не могли жить в мире и сходили с ума, убивая и творя разрушения. Об этом рыцаре я узнал от одного местного жреца, который сказал, что своего героя люди забыли, потому что он стал чудовищем. Никто не решался его убить, и в один из мигов просветления он сам ушёл в лес, где продолжил погружаться в безумие в полном одиночестве. Еду приносили по ночам. Он не видел людей больше десяти лет и умер на полу своей землянки.       — Но зачем мы здесь? — чуть слышно спросила Цит, чувствуя, как по позвоночнику пробегают мурашки.       — Мне бы хотелось, чтобы вы поняли несколько важных вещей. Слава — продажная девка, и вы не должны гнаться за ней. Не стоит уповать только на милость богов, потому что никогда не знаешь, чем она обернётся. Наконец, воин в первую очередь должен быть человеком, и только потом — воином. Тот, кто служит Аликари, всегда должен помнить о Миаре, потому что иначе сам не заметит, как из героя станет простым убийцей. Я давно собирался привести сюда Килана, но вам обоим полезно будет запомнить то, что вы увидели и услышали.       Повисло молчание, в котором каждый думал о своём.       Цитаэр разглядывала ворона на арке. Меньше всего в жизни ей хотелось бы посвятить себя войне и, тем более, погрязнуть в жажде крови. А ещё она вдруг поняла, что кэлльские боги могут быть невероятно жестокими. Вот как Аликари, который вернул солнце и победил армии злобных илла, мог так безжалостно обойтись с человеком, которого сам же и избрал? Неужели справедливо, что герой, которого люди славили, закончил свою жизнь безумным оборванцем в лесной хибаре?       На плечо опустилась рука, вырывая из мыслей.       — Идём, — позвал Килан.       Он выглядел непривычно подавленным, задумчивым и как будто бы несчастным. Такого раньше никогда не было.       — Ты как?       — Порядок. Идём, нам до темноты надо добраться до деревни. Я пешком прогуляюсь, кстати, так что полезай в седло.       В пути снова повисло неуютное молчание, от которого ощущение было такое, будто под что-то проникает под кожу, царапая изнутри.       Цит не выдержала.       — Кто такие Священные рыцари? Те, кого избрал Аликари?       — Не обязательно Аликари, — отозвался сэр Реймонд. — Часто рыцарями называют и тех, кого избирают другие боги, но это случается реже. Обычно Аликари. В любом случае, обычно это связано с тем, что происходит что-то серьёзное, что-то ужасное, с чем люди не могут справиться сами. Последний известный священный рыцарь был рыцарем Миары. Тогда в Хаан пришла чума, и даже хаанские целители ничего не могли сделать. Пока одного из них не избрала Миара.       — А сейчас? Ещё недостаточно плохо, чтобы боги кого-то избрали?       — Они, может, и избрали, только мы не знаем. Много воинов сейчас рассеяно по империи, а определить Священного рыцаря может только жрец. Скорее всего, это будет рыцарь Аликари. Он может сейчас жить себе в каком-нибудь форте и даже не знать, что избран. А чтобы подтвердить предназначение, ему нужно ещё добраться до Анодала и пройти ритуал. Наверняка боги приведут его туда, но неизвестно, сколько времени пройдёт.       Она кивнула. Понятно. Может быть, всё не так уж и плохо, и где-то есть герой, который с божественной помощью всех спасёт. Главное дожить до этого времени.       Деревня, до которой они добрались уже в сумерках, стояла на широкой просеке и оказалась неожиданно большой. Такую не ожидаешь увидеть в глухом лесу. Спускаясь с пригорка, Цит насчитала не меньше двадцати дворов в уютной низине у очередной чёрной речки, разливающейся широким подмёрзшим плёсом.       В этой деревне, как оказалось, жил очередной знакомый сэра Реймонда. Место, которым он владел, сложно было назвать постоялым двором, но здесь было несколько комнат, которые сдавались путникам, путешествующим по уходящему на восток тракту. Впрочем, сейчас хозяин дал ночлег бесплатно. Не то, чтобы Цитаэр приходилось беспокоиться из-за денег, но каждый раз, когда сэр Реймонд на неё тратился, становилось неловко.       После многих дней среди лесов и снежных пустошей человеческое общество оглушало. Путников пригласили за общий стол, а у хозяина дома оказалась большая и шумная семья. Люди приветливые и радушные, но заново привыкнуть к такому оказалось сложновато.       Потому вечером, после шикарного по сравнению с последними днями ужина и — наконец-то — горячей ванны Цит обессиленно рухнула на топчан и сразу же закрыла глаза, чувствуя себя человеком, перешедшим за день горы.       Им с Киланом выделили одну на двоих комнату, потому что сэра Реймонда поселили в хозяйской половине дома. Но здесь было два топчана с шерстяными одеялами и маленькое окошко. А ещё сюда выходил тёплый бок печи, так что жаловаться не на что. Да и жить им в этом доме придётся не так уж долго.       Уже проваливаясь в благословенный сон, она услышала, как скрипнул стул, стоящий у стены. Килан ходил почти неслышно, легко обходя скрипучие половицы, но старая мебель — вещь беспощадная.       Несколько мгновений Цит лежала, раздумывая, стоит ли сделать вид, что она ничего не слышала, и спокойно заснуть, или надо что-то сделать. В итоге совесть победила, пришлось вставать.       Тьму разгонял только бледный свет луны, пробивающийся через замёрзшее окно из чудно́го тонкого прозрачного камня, да тусклый огонёк лучины. Но даже так было видно, как беспомощно опущены плечи Килана, понуро уставившегося в стену.       — Извини. Я тебе помешал?       — Всё в порядке, я не очень хочу спать. Переживаешь?       Он покачал головой — в сумраке едва уловимое движение.       — Да нет.       — Что случилось? Ты весь день сам не свой.       Килан промолчал и неловко отвернулся, словно чего-то стыдясь. Непривычно было видеть его таким. Удивительно домашним, без перевязи с мечом. Распущенные волосы, тонкая белая рубаха — и этот грустный виноватый вид… Цит впервые, пожалуй, поняла, что он тоже совсем обычный человек. Так иногда выглядел старший брат, когда у него в жизни что-то не ладилось.       — Погоди. Всё началось после могилы. Ты решил, что сэр Реймонд имел ввиду тебя, когда нас поучал?       — Подумай сама. Он всё говорил, что нельзя становиться чудовищем. Но так говорил, что… получается, я уже чудовище, нет? Я не очень-то хороший последователь Миары, мне не жаль врагов. Помнишь, тогда, после разбойников? Что сказал сэр Реймонд.       Цит подавила усталый вздох. Здоровый лоб, а очевидного видеть не хочет. Помедлив, собираясь с силами, она положила руку ему на плечо. Непросто, но её этот жест всегда успокаивал.       — Килан. Сэр Реймонд тогда просто сказал, что ты легче относишься к необходимости убивать. Знаешь, мне показалось, что эта могила для него очень важна, значима. Я не думаю, что он привёл бы туда человека, которому не доверяет. И уж тем более он бы давно отказался тебя учить.       — Меня должны были посвятить ещё год назад, не меньше. Сэр Реймонд тогда сослался на войну, она как раз началась. То есть, стала хуже, чем была много лет до этого. Но теперь я думаю, что дело не только в этом.       — Если у вас тут всё так плохо, как я видела, то чему ты удивляешься? Да и он ведь тебя не выгнал. Он доверяет тебе свою жизнь, что с тобой!       Килан неловко хмыкнул, словно никогда об этом не задумывался.       — Так-то оно так, но…       Цит не выдержала и в сердцах отвесила ему лёгкий подзатыльник. Сколько можно, честное слово!       — Не будь дураком. Если тебя самого волнует твоя совесть, то сам с ней и разбирайся. Нечего кого-то ещё впутывать. Тем более, что и поводов не было. Скучно жить, что ли, стало, что решил на ровном месте проблему сделать? Знаешь, что я думаю? Будь ты и правда чудовищем, то уже давно либо в уродском плаще бегал, либо с Гайрой общался.       — Ай! Чего это ты?!       Он подскочил и тут же встал в защитную стойку, но Цитаэр сложила руки на груди и просто сверлила его суровым взглядом. Хотя и не была уверена, что этот взгляд видно в темноте. Она и сама была себе удивлена.       — Да что? Просто раньше сэр Реймонд никогда ничего такого не говорил, и…       — И что это, по-твоему, должно означать?       Он замер и опустил руки.       — Что я дурак, да? И на ровном месте сам себе проблему сделал. И сам же расстроился.       — А ещё что у человека без совести таких вопросов не должно быть. Иди лучше спать, пока есть где, шатание по лесу никому душевного здоровья не прибавляет.       Килан молча кивнул и погасил лучину.       Цит наконец-то вернулась в постель и почти сразу же провалилась в сон, хотя и не с таким же удовольствием, какое было, когда она ложилась впервые.       Утро встретило горячим завтраком и спешными сборами.       — Выдвигаемся завтра до рассвета. Дела идут паршиво, нам надо спешить.       — А мы с такой скоростью не окажемся к половодью как раз на болотах? — спросил Килан.       — Нет, планы изменились, нас зовут не в Анодал, а в одну из лесных цитаделей. По пути туда болот не будет, только распутица, но от неё не сбежать.       Цит по-птичьи склонила голову.       — Что за лесные цитадели?       — Древние замки, в основном временные резиденции повелителей разных лет. Сейчас используются как форты. Многие были долгое время заброшены, но сейчас заселены воинами, так что будь готова к тому, что условия там не сильно лучше, чем в лесу. Но хотя бы есть крыша и крепкие стены. И целители рядом.       Она кивнула. Уже неплохо, хотя что́ те целители. Если они такие же, как в Горисаде, то проку от них мало. Вряд ли же они используют магию.       А вот то, что снова надо срываться в дорогу, толком не отдохнув, плохо. Только и остаётся, что радоваться хоть тем крохам домашней еды и уюта, что есть. Хотя и то получалось плохо. Очень уж суматошными были сборы       Деревенские откровенно пялились на гостей, и Цит чувствовала себя неуютно, всё время стараясь держаться поближе к Килану. Тот не возражал, но до сих пор ходил мрачным и молчаливым.       Хозяин дома много, но беззлобно ворчал и сыпал предостережениями. С его слов получалось, что идти в сторону центра страны опасно любым путём, кругом иллаты и разбойники, от которых деревня отбивается постоянно. Правда, не было похоже, чтобы здесь вообще бывали иллаты, слишком много целых домов. Наверное поэтому сэр Реймонд только рассеянно кивал и явно слушал наставления вполуха.       После полудня, когда большая часть приготовлений, не считая некоторой части провианта, была закончена, Цит оказалась загнана в ловушку на завалинке, на которую присела отдохнуть. Здесь на неё вероломно напала хозяйская кошка. Животное непомерно пушистое, поразительно толстое и очень тяжёлое для своих размеров спокойно запрыгнуло на колени и свернулось клубком, спрятав нос в шикарном пёстром хвосте. Самым ужасным было то, что уходить кошка не собиралась.       Порядком замёрзнув, Цитаэр спрятала руки в густой кошачьей шерсти, но это мало что изменило. Прогнать нахалку было совестно, больно уж уютно лежала, да ещё и начала тихонько мурлыкать.       Килан появился на пороге, когда тело стало потихоньку ломить от холода, и долго не говорил ни слова, а потом выдал одно короткое:       — Чего?       — Помоги, а? Эта сволочь просто пришла и завалилась спать. И не уходит. Я тут уже окоченела.       — Так… сгони её. Просто встань.       — Она такая мягкая и мыркает… мурлычет, то есть. Забери её, ради Миары.       Он стоял то ли в нерешительности, то ли в глубоком удивлении. Только спустя время сообразив, что происходит, попытался подхватить кошку на руки, но она явно была на это не настроена и вставать отказалась, только впилась когтями в штаны.       — Она не хочет.       — Сам говорил: сгони.       — Не могу.       — Это почему ещё?       Килан вздохнул.       — Она мягкая. И мурлычет. Ей там удобно. Хочешь, принесу что-нибудь накинуть хоть на плечи?       — А я, значит, должна, да? Я уже ног не чувствую. Зато чувствую себя дурой.       — Ну, оно и неудивительно: ситуация дурацкая. Ладно. Я просто заберу её и вернёмся в дом, пусть на печке греется.       Он снова подхватил кошку, но уже не обращая внимания на протесты. Цит с трудом поднялась. По ощущениям добрая половина тела превратилась в кусок сухого мха, каким забивают щели в домах. Интересно, ничего ли не обморожено? Хоть бы нет, боги.       Кошка тем временем обняла лапками Килана за шею и удобно устроилась у него на руках.       В доме было восхитительно тепло, лицо и руки почти сразу же закололо, будто Цит пробиралась через густой ельник, хлещущий колючими ветками. Но это было даже неплохо. Значит, обошлось.       Кошка и впрямь едва завидев печку спрыгнула и исчезла где-то среди чугунков. И стоило ли это продажное животное стольких страданий?       Килан морщился и потирал плечо.       — Она умудрилась оцарапать меня через куртку. Скотина пушистая.       Цитаэр улыбнулась. Кажется, кто-то так ничего и не понял.       — Чего это ты?       — Ничего. Не бойся, не умрёшь ты от царапины.       — Естественно нет, но у этой твари ни капли благодарности. Как есть животное.       После ужина дверь в их комнату оказалась приоткрыта, а на его кровати лежала дохлая мышь.       — А говоришь, никакой благодарности. Смотри: тебе еды в дорогу собрали.       — Замечательно. Моё любимое. Интересно, а если вернуть, она её сожрёт?..       — И глубоко обидится.       В путь тронулись, едва небо на востоке посветлело. Провожали их хозяин, стоящий в воротах, и кошка, сидящая рядом на заборе. Цит успела проникнуться любовью к обоим (особенно, конечно, к кошке), поэтому уезжать было грустно.       К тому же откровенно не хотелось никуда, когда только-только начали расслабляться. Но долг звал сэра Реймонда вперёд, а Цит шла следом — потому что, в сущности, куда ей ещё идти? Да и всё равно через пару дней уют позабудется, и лес снова станет домом. До тех пор, пока однажды это всё не закончится.       Лошадь под ней нервничала, прядала ушами и шарахалась от каждой тени. Видимо, неумелый седок ей опостылел, но выбора не было. Цит нужно было учиться.       Наконец, не успела деревня скрыться из виду, лошадь встала встала как вкопанная, не реагируя даже на Килана.       — Ласточка! Упрямая кобыла, что с тобой?       — По-моему, я ей не нравлюсь, — Цитаэр спешилась. — Она и раньше подо мной плохо ходила.       — Дело не в этом, — сэр Реймонд уже стоял рядом с мечом в руке. — Каригла тоже нервничает. Он что-то чувствует. Да и я тоже: мы здесь не одни. Достаньте мечи.       Цит похолодела. Руки действовали сами, вытягивая клинок из ножен, но в голове была звенящая пустота, посреди которой билась одна-единственная мысль: бежать.       Бежать-бежать-бежать, покуда хватит сил, спрятаться глубоко-глубоко, только бы не видеть бурых плащей, демонов и кровожадных оскалов.       Левое плечо обдало жаром, ещё до предострегающего крика она отпрыгнула в сторону и развернулась. Двое в бурых плащах подходили со стороны реки и деревни. Краем глаза Цит видела ещё троих, выходящих из леса. Лошади с пронзительным ржанием рванули прочь.       По меньшей мере у двоих из отряда на пальцах плясало красноватое пламя.       Пока разум кричал «беги!», тело рванулось вперёд, занося меч.       Первую атаку ближайший иллат отразил играючи, и тогда в груди зажглась пьянящая горячая злость.       Она дралась потрясающе паршиво, и сама это понимала. Ни один удар из целого града не достиг цели. Зато у иллата не было времени сотворить огненный шар.       Позади слышались удары стали о сталь, но ещё ни разу никто не напал со спины. Только Цит сражалась один на один. Но ей и так было непросто.       Взмах. Ещё один. Руку заломило с непривычки. Тренировочные бои были не такими отчаянными. Иллат никак не уставал. Зато она — да.       Поток огня опалил щёку, и Цит вскрикнула, смахивая огонь с ресниц и бровей. Боль пробудила слепую, отчаянную ярость.       Можешь увернуться от меча? Ничего.       Она припала на колено, прижимая ладонь к лицу. Другая рука лежала на бедре. Там, среди складок одежды, были ножны с кинжалом.       Только бы успеть.       Лицо горело по-настоящему, непрошенные слёзы щипали сожжённую кожу. Иллат подошёл ближе, бормоча слова на неведомом языке, и жар от пламени топил снег на её одежде.       Рука сомкнулась на рукояти.       Беззвучно Цит подскочила, выставив лезвие вверх. Огненный шар распался на сноп маленьких язычков, опаляющих кожу, прожигающих одежду.       Кинжал с хрустом вошёл в горло мага.       Всё заняло каких-то несколько мгновений, но по ощущениям — вечность.       Иллат завалился, хватаясь обожжёнными ладонями за горло, дёрнулся пару раз и затих.       Не успев подумать, Цит подхватила меч и развернулась, снова нанося удар.       Последний из противников Килана вскрикнул, хватаясь за плечо — и тут же лишился головы, не успела Цитаэр снова выпрямиться.       Пятеро иллатов неподвижно лежали на красном снегу.       Килан тяжело дышал, прижимая пропитывающийся кровью рукав. Цит немного трясло, но в этот раз она не чувствовала ни жалости, ни раскаяния.       Кинжал она вытерла об одежду мертвеца.       Сэр Реймонд внимательно следил за ней, прежде, чем задать вопрос:       — Мы учили тебя не так. По-твоему, это был честный приём?       Цит взглянула на него исподлобья; повреждённая кожа натянулась и, кажется, лопнула.       — Вы учили меня выживать. Я выжила.       Он кивнул. Кажется, удовлетворённый ответом.       — А теперь вас обоих надо подлечить и найти лошадей. Север позади, теперь мы по-настоящему на войне.