Долмэд

      — Ну что? — тихо спросил вышедший им навстречу командир.       — Нормально, — отозвался Серебряный.       — Не издевайся, Тэльпэ.       Князь устало вздохнул. В вязкой, едва подсвеченной факелами темноте его лицо показалось воеводе худым и измученным.       — Прости. Все плохо, — наконец ответил он.       — Сколько нам осталось? —командир молча отворил надсадно заскрипевшую дубовую дверь.       — Если дальше так пойдет — не больше месяца. Море наступает на Рамдал.       Бывшая библиотека тонула в прозрачном сиянии светильника. Комендант сидел за столом, отложив перо, и задумчиво разглядывая воспалёнными глазами желтоватую бумагу. Все молчали.       — Ненавижу скрип, — наконец шёпотом пробормотал он, — Пойду, схожу за смальцем.       И быстро вышел из зала. Дверь в ответ ему уныло простонала что-то на своем визгливом языке. Воевода проводил коменданта взглядом и, взяв пример с Серебряного, тяжело опустился в пыльное кресло.       — Что это с ним? — спросил он, — Эти петли уже с месяц скрипят — и ничего.       Командир провел рукой по открытым пустым полкам, сдул с пальцев пыль.       — Это тебе ничего, Айкьо. А он сюда месяц не заходил. С тех пор, как летописи Востока разобрал.       — А сегодня с чего бы зашёл? — удивился воевода.       — Искал что-то. Видишь, шкафы пришлось двигать, — командир указал на процарапанные на полу линии, — Кажется, из княжьего Свода несколько страниц не мог найти.       — Нашёл? — не оборачиваясь, уточнил Серебряный.       — Да. Листки, видимо, завались к самой стене за эту махину, — командир постучал костяшками по тяжёлому и огромному, под потолок, стеллажу, — Не пойму только, отчего он здесь искал? Я думал, что если что-то потеряно, значит на Амон Эреб осталось.       Воевода фыркнул:       — Элерондо опять в молчанку играет?       — Опять, — подтвердил командир, — А я не стану настаивать. И сам не полезу, — в его голосе звякнула обида.       Серебряный уловил её и слабо улыбнулся.       — Я думаю, твой брат искал заметки Карнистиро про земли за Синими горами. Было дело, когда именно этот том Свода разлетелся на странички по всей библиотеке. Какие-то могли и затеряться. Командир нервно прошёлся туда-сюда.       — Тэльпэ, ведь эти атани не последние. Будут те, кого мы просто не дождемся.       — Будут, — тихо подтвердил Князь, — Но старейшина этого племени говорит, что Таур-им-Дуинат под водой уже по треть стволов. Рерир дымит, как паровой котел, Гелион чёрен, в воздухе гарь и сера…       — Короче, — сухо обрезал воевода, — В прошлый раз под воду ушёл Дортонион, а извержение уничтожило Хелеворн. На очереди теперь Химьярингэ. И мы. Дверь заскрипела. Хрустнул рассохшийся косяк. Вошедший комендант, скривившись, начал тряпкой втирать жир в старые петли.       — Элерондо, — окликнул его Серебряный, — Сколько у нас припасов? Сколько мы сможем отдать? Эти люди чудом добрались, говорят, было втрое больше. Старики, дети…       — Я не понял, — возмутился комендант, — ты меня уговариваешь, что ли? Что я, орк бесчувственный?       — Прости.       — Забыли. Расклад такой. Если мы уйдём с ними, есть большая надежда, что не сдохнем от голода на половине перевала. Если отпустим одних… Не знаю. Только если просто продержаться до прихода Артанаро. Если нас раньше лавой не зальёт. Или морем. Комендант несколько раз открыл-закрыл дверь, вслушиваясь в затихающие скрипы.       — Надо уходить, — воевода поднял глаза, — Больше уже ничего не сделать.       — Сколько нужно времени людям? — спросил его комендант, — Они наверняка ослаблены и не выдержат переход.       — Дней пять.       — Хорошо, я разберусь с провизией.       Серебряный благодарно кивнул.       — Элерондо, только иди, выспись сперва.       — Мой князь, это не ваше дело, — огрызнулся тот, — Я не хочу спать.       — Эльо. Ты похож на мару болотную, а это дело требует свежей головы.       — Нет, — комендант отвернулся, — Нет, — и снова исчез за дверью.       — Сволочь! — от души высказался Князь, — Что с ним творится?       Вдруг воевода заметил, что командир неуверенно отводит глаза.       — Элероссэ, ты знаешь?       — Да, — признался он, — Но я не могу сказать, я обещал.       Князь выругался ещё раз.       — Эльо, он так долго не протянет, понимаешь? Мы должны знать.       Командир страдальчески скривился:       — Могу сказать только, что снится ему разное, — веско уронил он, — Но что — не скажу.       Выговорил — и бросился за братом. Неразлучники. ***       Последние месяцы у Айкасурэ было ощущение, что все они сидят на ящике горючей смеси. Малейшая искра — одна из тех, что выплевывала в горизонт вершина Рерир — и рванет так, что ни от них, ни от крепости, ни от племен атани, не успевших уйти, не останется даже памяти. Черный дым царапал горло и язвил глаза, весенние половодья и непрерывные дожди залили поля. Припасы Долмэд, рассчитанные на несколько голодных лет, утекали сквозь пальцы. Через перевал, пробитый руслом потоков Семиречья, уходили из погибающего в агонии Белерианда люди. Разрозненными племенами, родами, иногда едва насчитывая десяток выживших, они приходили к крепости. Серебряный встречал их, открывал кладовые, звал целителей. Отдохнув полседмицы, они уходили на восток, откуда когда-то пришли в поисках лучшей жизни. Там, за Синими горами, уже обосновывался нолдоран Артанаро, успевший перевести эльдар и эдайн через Оссирианд до того, как оно превратилось в размякшее, дымящее испарениями болото.       Воевода поёжился. В воздухе металась загнанной птицей последняя весна Белерианда. На деревьях упрямо набухали почки, проклевывалась свежая, юная зелень. Сквозь черный снег пробивались подснежники, пел ветер. Холодный. Пробиравший до костей сквозь тонкую, на грубую нить залатанную куртку.       — Светлый вождь! — окликнули. Вроде к нему… Хотя какой он светлый? Он, грешный и проклятый?.. Айкасурэ обернулся, коса мокрой плетью хлестнула по щеке. Возле стояла печальная пожилая женщина в грубом скатавшемся шерстяном платке, серой, расшитой по рукавам и вороту робе.       — Здравствуй! Что-то случилось?       — Хаэтис умерла, светлый вождь.       Хаэтис… Молодая девушка, кажется, невесть как прошедшая на сносях весь путь от Арверниэна до Синих гор. Вчера целители едва вытянули её с порога, а сегодня начались схватки.       — А ребенок?       — Жив. Мальчик, — слабо улыбнулась женщина, — Я не нашла Князя. Надо хоронить…       — Хаэтис примет курган Долмэд, — твёрдо сказал Айкасурэ, — Мы простимся и с ней, и с этой землёй.       — Через три дня?       — Через три дня. Как мальчик?       Новая жизнь. Эру и Эа, кругом родится жизнь, вот только земля, давшая её, гибнет. Больно. Они уйдут, а курганы затопит равнодушная вода. Белерианд, залитый кровью, навеки останется в памяти проклятым.       Проклятым краем проклятых.       — Назвали Долмэдом, — улыбается женщина, — Скажите, море ведь остановится?       Айкасурэ смотрит в её усталые глаза.       — Должно. ***       Подъем полз вверх. Айкасурэ как никогда, почему-то, ощущал себя бесконечно старым. Сердце болело, хотелось смотреть назад. Серебряный шагал рядом, прижимая к груди новорожденного мальчика. Чуть выше, сгибаясь под тяжестью подвернувшего ногу ребенка, упрямо шел Элероссэ. А Элерондо стоял впереди, на скальном выступе и, глядя назад, пел-шептал бледными губами слова прощания.