Федя и Медведя

Тусклое московское утро по капле цедилось с небес, собираясь в привычные лужи на недавно переложенной в десятый раз плитке. На серой дороге серая вода отражала серые небеса без каких-либо проблесков солнца, а укутанные в серые шарфы по самые уши люди спешили по своим делам, и только пестрые курточки младшеклассников и дорогие машины разбавляли унылую однотонность. Словом, стоял типичный столичный сентябрь — промозглый и сырой, слегка припорошенный мокрыми желтыми листьями, пробирающийся ветряными щупальцами под самую кожу и уже успевший всем осточертеть. В двухэтажной квартире на Трубецкой дело с пейзажем обстояло несколько веселее — высокие окна выходили на парк, и, присмотревшись, в раскинувшемся напротив дома пруду можно было увидеть не улетевших еще уток и забавных карапузов с батонами, гуляющих вокруг со своими филиппинскими няньками. Впрочем, в окна никто не смотрел, и в целом в комнатах стояла такая тишина, что можно было подумать, что обитатели их отсутствуют, хотя дома была и хозяйка, и модная филиппинская нянька, и домработница, и повариха. Причина утреннего безмолвия крылась в том, что в просторной детской спал и никак не хотел просыпаться пятилетний Федя Басманов, слишком поздно отправившийся вчера в свою кроватку. Едва войдя в детскую, становилось очевидным, что обладатель ее без ума от медведей: высокие стены были оклеены обоями с изображениями одетых в человеческие костюмы акварельных мишек, на голубом постельном белье были изображены диснеевские Винни-Пухи, на полу и на всех поверхностях сидели плюшевые мишутки всех цветов и размеров — от маленьких и светлых до огромных и бурых — а венцом коллекции явно выступал недавно привезенный Фединым отцом из командировки в Лондон огромный медведь в красной шляпе и синем плаще, усаженный на кровать в ногах у спящего мальчика. Морда у игрушки была перепачкана чем-то оранжевым и засохшим, а если бы кто-то имел неосторожность снять с медвежонка шляпу, он обнаружил бы там самый настоящий кусок хлеба, сложенный пополам и густо намазанный посередине апельсиновым джемом. Впрочем, это был секрет, и шляпу никто кроме Феди с медведя не снимал. — Ты точно нашел его на вокзале Паддингтон? — недоверчиво спросил Федя у папы вместо приветствия, когда тот с трудом протолкнулся в дверь с огромным сувениром после задержанного на три часа из-за грозы рейса. — Ну, конечно, — с улыбкой ответил Алексей, подмигнув жене. — А где его табличка? — с вызовом спросил Федя, поглядев на отца пронзительным взглядом голубых глаз. — Так таможенники сняли, — тут же нашелся отец, — сказали, что так лететь медведю нельзя, а то кто-то другой прочитает и заберет! Федя нахмурился, соображая могли ли сотрудники таможни отнять табличку, и быстро пришел к выводу, что могли — не далее, как месяц назад, когда они с мамой возвращались из Барселоны, злой дядька в аэропорту отнял у Феди леденец, аргументировав это тем, что палочка от конфеты слишком опасна для окружающим, потому как Федя тыкал ею в няньку и хохотал. За воспитательный маневр испанского полицико расплачивался весь самолет — всю дорогу до Шереметьево Федя орал и плакал, и вопли его из бизнес-класса долетали до самого хвоста воздушного судна. Удовлетворенно кивнув, Федя вцепился в игрушку и быстро исчез с ней в детской, даже не сказав отцу спасибо, а все это время умилявшаяся происходящим молодая Федина мать проворковала, обняв мужа: — Смотри, Алешенька, какой он умненький! Не проведешь его! — Весь в меня, — довольно согласился Басманов, — видит цель и не видит препятствий, достойная мне будет смена в совете! Федя заворочался, засопел и недовольно открыл глаза — чем он был недоволен, он и сам не знал, но каждое утро начиналось для него одинаково скверно — поздние укладывания и поздние же подъемы плохо действуют на всякого ребенка. — Алиса, включи сказки про Паддингтона! — сказал Федя самым своим строгим голосом, явно копируя манеру матери говорить с обслугой, и колонка безропотно повиновалась — с маленьким Федором вообще никто в доме спорить не осмеливался. Закинув ноги на стену и свесив голову с края постели, Федя повалялся так какое-то время, ожидая, что кто-нибудь зайдет, и тогда можно будет его с криками выставить, но никто не приходил, и маленький ворчун вышел из комнаты. Шлепая босыми ногами по теплым полам и таща за собой огромного гостя из Лондона, который вообще-то был чуть больше самого мальчика, Федя добрел до гостиной. На фоне светлых стен малиновыми и изумрудными пятнами пестрели диван и дизайнерские кресла в бархатной обивке, а на стенах висели яркие картины, смутно напоминающие рафинированного Гогена. — Алиса, включи телевизор! Включи «Приключения Паддингтона», где он попадает в тюрьму! — плюхнувшись на диван, громко потребовал Федя. — Включаю «Приключения Паддингтона два», — отозвался знакомый каждому жителю России голос, и экран запестрел картинками. — Кто это у нас проснулся, — раздался голос Фединой мамы, и мальчик закатил глаза, — Феденька мой любимый проснулся! Доброе-доброе утро, котеночек мой! — Катя уселась рядом и крепко стиснула единственного и оттого до неприличия сильно обожаемого сына тонкими руками. — Мама-а-а-а, — Федя капризно отодвинулся, — ты мешаешь! Во время этого диалога черноволосая и круглолицая девушка неопределенного возраста — ей можно было дать и пятнадцать, и двадцать пять — быстро скользнула в комнату и принялась натягивать на мальчика носки с медвежатами. — Прости-прости, любимый мой, мамочка не хотела! Ты тут покушаешь? — снова заворковала Катя, погладив мальчика по темным кудряшкам. Федя неопределенно проворчал что-то нечленораздельное, не отводя глаз от экрана. — Иди скажи, что Феденька тут позавтракает, — обратилась Катя к няньке, и та с накрепко пришитой к лицу услужливой улыбкой тихо выскользнула в арку, что вела в столовую. Иной раз Катю пугало это неизменное выражение лица, и однажды она даже попробовала поменять филиппинку на добрую русскую бабушку, но Федя устроил такой скандал, что бедная его мама быстро передумала. Не прошло и пяти минут, как низкий журнальный столик придвинули к дивану, и выставили перед Федей тарелки — на одной были горячие еще, толстые бельгийские вафли, густо политые растопленным только что на водяной бане бельгийским же шоколадом и посыпанные свежими ягодами, на второй — круглые и ровные панкейки с забавными смайликами и два соусника — с медом и с густой карамелью, на третьей — румяные сырники с малиновым соусом, и чашка с горячим какао с крошечными разноцветными зефирками. Оторвавшись от фильма и переведя взгляд на стол, Федя сперва покраснел, а потом истерически заорал, толкая посуду голой пяткой: — Нет, нет, нет!!! Я это есть не буду! — Но, Феденька, котенька, ты же любишь вафельки, — запричитала Катя, жалобно сложив брови и растерянно глядя на няньку. — Давай ложечку за папочку, ложечку за мамочку, ложечку за мишеньку! — Нет, — Федя упрямо скрестил ручки на груди, — я буду только мармелад! В последний месяц маленький Федя наотрез отказывался есть хоть что-то кроме бутербродов с апельсиновым джемом, и это всерьез беспокоило его мать. — Но, — начала Катя снова, но Федя перебил ее, заорав так оглушительно, что женщина поморщилась. — МАРМЕЛАД!!! — для лучшего эффекта Федя зарыдал. — Хорошо, хорошо, — сдалась молодая мать, исчезая на минуту и возвращаясь с тарелкой, полной сэндвичей — тонкие кусочки ароматного пшеничного хлеба без корочек были нарезаны ровными треугольниками и густо смазаны джемом. Тут же успокоившись, Федя с аппетитом позавтракал и даже выпил какао, облив при этом дорогую обивку. — Я готов, — заявил он маме, которая сидела все это время рядом и смотрела на мальчика влюбленными, такими же голубыми, как у сына, глазами. — Поехали, я в машине досмотрю! — Куда, котенок? — растерялась Катя, бросив быстрый взгляд в окно. — В зоопарк! — уверенно заявил Федя. — Ты вчера обещала! — он посмотрел на мать и нахмурился, предчувствуя неладное. — Но, милый, там дождик! Зверушки спрятались, мы с тобой никого не увидим! — с жалостью покачала головой Катя. — Поехали в Рибамбель? Покатаешься с горочек, покушаешь тортик! Федя снов покраснел, сжал кулачки, встал ногами на диван и яростно затопал в такт словам: — Я! ХОЧУ! В! ЗООПАРК! В ЗООПАРК! — Хорошо, хорошо! Раз ты так сильно хочешь, — тут же сдалась Катя, бросив тоскливый взгляд за окно и поджав губы. — Далисай, принеси Феденьке костюмчик, только теплый! Там ветер ужасный, боюсь, чтобы не простудился, — Федя болел часто и подолгу, лишая тем покоя и так слишком тревожную молодую женщину. Когда Катя вернулась в гостиную, Федя был уже одет и о чем-то весело болтал с няней на забавной смеси русского и английского языков, краем глаза продолжая смотреть в телевизор. Темно-зеленый костюмчик известного бренда в классической их расцветке отлично сочетался с оливковыми тимберлендами на высокой шнуровке, а из расстегнутой на груди кофточки сверкал вышитый стразами медведь в галстуке-бабочке в зелено-красную полоску. Пока Басмановы собирались, дождь перестал и по небу растеклись редкие голубоватые пятна, давая скромную надежду на погодные перемены. Сидя на заднем сидении машины, Федька неотрывно смотрел в небольшой телевизор в спинке впередистоящего кресла, а сидевшая рядом Катя неотрывно смотрела на сына, любуясь любимым личиком. Москва как обычно стояла, окрашивая карты в цвет спелой рябины, и Федя успел досмотреть фильм и начал привычно ныть, бесконечно спрашивая, скоро ли они приедут. Порывшись в глубокой сумке из самой узнаваемой в мире коричневой канвы, Катя протянула сыночку клубничный чупа-чупс, и это позволило им добраться до зоопарка в относительном спокойствии. Оказавшись в зоопарке, Федя в первой же палатке затребовал купить ему самый большой шар в форме медведя и сахарную вату, но даже мгновенное исполнение его капризов не смогло исправить ситуацию — как Катя и предполагала, недовольные погодой звери попрятались в свои домики, и вольеры стояли пустыми. — Пусть они выйдут! — топал ногами Федя у пустой поляны, где обычно гуляли капибары. — Мама! Позови их! Но сколько бы Катя ни звала капибар, обезьян и жирафа, ситуация не менялась. — Сходите панд посмотрите, — покачав головой с понимающей улыбкой, предложил проходящий мимо кипер, — у них и малыш недавно родился! В метро постоянно показывают! — Мы не ездим на метро, — надулся Федя и поглядел на мужчину в зеленой куртке так, словно тот сказал глупость. — Тем более посмотреть надо! — подмигнул мужчина, указывая рукой направление. — Спасибо! — улыбнулась Катя, устремляясь за потянувшим ее за руку сыном. — Панда — это тоже мишка, — взволнованно говорил Федя, петляя между вольерами, — хочу мишку посмотреть! Где он? Мама, где? Вольер панд был устроен таким образом, что смотреть на них можно было и зимой, и летом, а прятаться китайские диковинки привычки не имели. Прижавшись носом и ладонями к стеклу, отчего Катю чуть не хватил удар, ведь стекло явно не было стерильным, Федя как завороженный смотрел на огромного черно-белого медведя, баюкающего в лапах крошечный черно-белый комочек. Хоть людей в будний день было и не слишком много, желающих посмотреть на новорожденную было множество, и Катя орлицей оберегала Феденьку, чтобы не дай Бог никакой наглый ребенок не толкнул ее золотце. Прошло не меньше часа, а Федя все не соглашался уходить, не поддаваясь ни на какие уговоры. — Мама, — наконец заговорил он, — купи мне панду! У Кати дернулась бровь, а сердце пропустило удар — материнская душа почувствовала приближение неизбежного. — Конечно, Феденька, пойдем в магазинчик, купим там тебе пандочку, — все ж попыталась она, но Федя поглядел на нее так разочарованно и обиженно, словно она предложила купить вместо панды черепашку в коробке. — Ну нет же, — Федя капризно ткнул пальцем в стекло, — эту! Маленькую! — Но, котенька, она же крошечка, она не сможет без мамочки, — присев на корточки, начала Катя. — Купи с мамочкой! Я отдам им свою комнату, — тут же нашел выход мальчик. — М-м-м, боюсь, милый, нельзя купить ни ее, ни мамочку, — с жалостью протянула мама, взяв сына за ручки и с сожалением поглядев в голубые глазки, которые тут же наполнились слезами. — Не плачь, дорогой, только не плачь! — взмолилась Катя, но было уже поздно — Федя заревел, обливаясь слезами и шмыгая носом. — Но я хочу-у-у-у-у, — выл он, топая ногами, — хочу-у-у-у-у-у! — Не всё бывает, как ты хочешь, золотко, — проворчала какая-то бабулька, и Федя от этого заверещал еще сильнее. — Всё! ВСЁ-Ё-Ё! — закричал он и посмотрел на старушку с такой злостью, что та перекрестилась и отошла. — Купи! КУПИ-И-И-И! Позвони папе, пусть папа куп-и-и-и-ит! — Хорошо, хорошо, Феденька, идем, позвоним папочке! — согласно закивала Катя, желая любыми способами увести сына подальше от вольера. Уже уставший от собственной истерики, Федя посопротивлялся еще немного, но все же согласился. Сев за столик в ближайшем ресторане и заказав салат и «самую большую пиццу», начали звонить Алексею, но тот упорно сбрасывал звонки. «Катюш, у меня совещание. Что случилось?» Поглядев с тоской на шмыгающего носом Федю, Катя быстро напечатала: «У нас ЧП! Феденька хочет панду!» «Купи ему панду, в чем проблема?» «В том, что он хочет ЖИВУЮ!» На экране айфона надолго зависла тревожная надпись «Любимый муж печатает…», а после пришел ответ: «Ради всего святого, Катя, зачем вы ОПЯТЬ пошли в зоопарк?! Мы только избавились от чертова суриката!!!» Катя отправила три рыдающих смайлика, и снова с жалостью уставилась на сына — Федя играл в телефоне, и только поэтому не плакал. Телефон тренькнул и завибрировал в ее руке: «Ладно. Я что-нибудь придумаю.» Когда пицца кончилась, а игра надоела, Федя снова заныл. — Мама! Мамочка! Ну купи мне панду! Я буду очень хорошим! Я обещаю! Я очень хочу панду! — Федя жалобно заплакал. — Ох, милый, — Катя сама чуть не плакала. — Я бы с радостью купила тебе все на свете, но панды не продаются… Есть такая страна, она называется Китай, все панды оттуда родом, так вот эта страна дает панд в аренду другим странам… — Что значит — в аренду? — жалобно спросил Федя, нахмурив густые бровки. — Ну, это когда ты можешь пользоваться вещью, но она тебе не принадлежит, и хозяин в любой момент может попросить ее обратно, — объяснила Катя. — А может не попросить? — уточнил Федя. — Может и не попросить, — согласилась с ним мама. — Тогда давай возьмем панду хотя бы в аренду! — радостно заявил Феденька, принявшись за принесенное официантом мороженое. Катя только тяжело вздохнула и снова потянулась к айфону: «Алешенька?..» «Я решаю вопрос.» Будучи сильно старше своей жены, Басманов ставил точки в конце каждого предложения и совершенно не использовал смайлики, чем доводил Катю до приступов паники: «Почему ты злишься?» «Я не злюсь. Вернитесь к пандам. Федю ждет сюрприз.» На кассе Екатерину Михайловну и Федора уже встречал представитель зоопарка — приветливая молодая девушка представилась помощником директора и, радостно щебеча, проводила их снова к вольеру с китайскими мишками. — Дорогой Федор Алексеевич, благодарим вас за помощь Московскому зоопарку! — радостно объявила она, указав на новенькую табличку на стекле, за которым жили панды. Табличка гласила: «Басманов Федор Алексеевич опекает малышку панду», а под надписью даже была Федина фотография. По лучезарной улыбке девушки можно было только гадать, во сколько обошелся этот фокус Алексею Басманову. — И в качестве благодарности мы предлагаем вам выбрать панденку имя! — подмигнув Кате, громко сказала девушка. — Ведь вы теперь полноправный опекун! — Что такое опекун? — недоверчиво спросил Федя у мамы. — Это человек, который о ком-то заботится, ну, как хозяин, — не моргнув глазом, чуточку приукрасила действительность Екатерина. Растерянный Федя несмело улыбнулся, поглядев сперва на девушку, а после на панду. — Может, Медведя? — предложил он первое, что пришло ему в голову. — Отличное имя! — кивнула помощница директора, и Федя заулыбался до очаровательных ямочек на щеках. После Феде вручили еще плюшевую панду и книжку с картинками про животных Азии, объяснив, что хоть панда теперь как бы и его, но забирать ее из зоопарка нельзя, зато можно навещать хоть каждый день. Уже уставший от капризов, Федя после недолгих раздумий согласился на этот компромисс, и в самом деле с того дня каждый день ездил с мамой в зоопарк проверять свою подопечную, пока, наконец, не увлекся Человеком-Пауком.