Женское оружие

Глубоко внутри ты знала, что он захочет тебя сегодня вечером. Ты приняла ванну и тщательно вымыла волосы. Твоя обнаженная кожа теплая и покрасневшая, волосы уже высохли и густыми локонами ниспадают на твои плечи. Невозможно отрицать, что твое отражение было приятным. Ты тянешься к лавандовому маслу и аккуратно наносишь его за ушами, на кончики груди, на низ живота и на внутреннюю часть локтей. Он никогда не прикасается к тебе там, даже не давал намека на желание это сделать, но тем не менее, каждый раз, когда ты знаешь, что он тебя призовет, ты наносишь аромат, который он любит, на самую интимную часть тебя. Бордель полон криков удовольствия и горя, смеха и слез. Ты счастлива, что избегаешь этого, поскольку у тебя нет других клиентов, кроме него. Ты была шлюхой. Ты полагаешь, что ты и сейчас продолжаешь ей быть, пусть даже и необычной. Большинство девушек в домах удовольствий вынуждены находиться там, недовольные тем, что им приходится жить такой жалкой жизнью. Что касается тебя, тебе уже нечего было терять, и ты прошла через двери борделя по собственному желанию в поисках убежища и золота, чтобы прокормиться и одеться. Нервы заставляли тебя трястись в ту первую ночь, когда ты ждала, пока какой-нибудь мужчина окажется между твоих ног. Но ворвалась Городская стража и вышвырнула всех мужчин на улицы Блошиного Конца. Той ночью пришел десница короля, сир Отто Хайтауэр, со своими заклятыми мечами, пытаясь скрыть свои усилия по поиску внука, принца Эйгона Таргариена. Принца там не было, но была ты. То, как ты поймала его взгляд, все еще ошеломляло. Тебя было достаточно легко заметить, и многие мужчины говорили об этом, но ты никогда раньше не сталкивались с таким взглядом, с каким этот человек рассматривал тебя. Он воспринял тебя так, будто ты заслуживаешь изучения. Отто Хайтауэр одним взглядом поймал тебя и шагами, которые он предпринял, чтобы сократить расстояние между вами, овладел тобой. — Как долго ты здесь, девочка? — спросил он, и звук его скрипучего голоса был ласкающим. — Это моя первая ночь, милорд, — твой голос не дрогнул, как и все тело, и его голубые глаза обрадовались, увидев это. — С этой ночи ты моя, — сказал он тебе в тот вечер, много оборотов луны назад. — Ты будешь делать то, что я прошу, и ни в чем не нуждаться. Тебя это устроит? Твое сердце замерло в груди, но ты поклонилась и дразнящим голосом ответила: — Если это угодно милорду-деснице. Ты не знаешь, какой порыв безумия накрыл его и что в тебе продолжает его прельщать, но ты бы хотела, чтобы он продолжал держать тебя при себе. Он добрый и строгий, но ведикодушный. Он умный и красивый, его голос согревает тебя до глубины души, а его руки… боги, ты хочешь его. Ты хочешь его так сильно, что кажется, будто всегда этого желала. Ты жаждешь, чтобы он прикоснулся к тебе для чего-то большего, чтобы его тело нуждалось в твоем так же, как твое, кажется, нуждается в его, но каждую ночь, когда его заклятые мечи приводят тебя к нему, ничего не меняется. Когда дверь открывается, ты едва одета и все еще поправляешь тонкую ткань, которую нужно повязать на шею. Платье, если его можно так назвать, сшито из тонкого шелка зеленого цвета Хайтауэров. Настолько тонкого, что вершины груди почти обнажены, ткань изгибается в гармонии с телом и оставляет спину обнаженной. Это хрупкая нежная вещь, в отличие от твоей решимости добиться успеха этой ночью. Сегодня вечером за тобой пришед сир Аррик Каргилл, его глаза скользят по всему твоему телу, и он на мгновение забывается. Ты прячешь улыбку, приветствуя его мягкими словами: — Сир Эррик, не так ли? — хотя ты точно знаешь, какой это близнец. Аррик верен лорду-деснице и его дочери Королеве и поэтому никогда не произнесет ни слова о своих действиях в час совы, но ей нравится наблюдать, как он выпрямляется в своих доспехах, слышать гулкий звук его нагрудника. — Я Аррик, миледи, — говорит он с озорным видом. Рыцарь выше тебя, темноволосый и бородатый, именно тот тип мужчин, что тебе нравится. Почему ты не можешь найти в себе силы желать его. Он бы взял тебя, если бы это не стоило ему головы. Однако мужчине, который владеет тобой и который может обращаться с тобой так, как ему заблагорассудится, кажется, это нисколько не интересно. — Вы должны помнить меня. В последнее время я часто приходил к вам. — Простите меня, сир, — эти слова звучат непристойно даже для тебя. От его ухмылки борода вытягивется. — Я не хотела обидеть вас. — Никаких обид, миледи, — тебя называют леди, и все из-за мужчины, который тебя не хочет. — Пойдёмте. Милорда-десница требует, чтобы вы надели капюшон, потому что ночью холодно, и он не желает, чтобы вы заболели. Рыцарь достает одежду черного цвета и ждет, пока ты подчинишься приказам десницы, не обращая внимания на закатывание твоих глаз. — Пойдем, сир Аррик? — спрашиваешь ты, еще раз взглянув в зеркало. Ты хочешь быть идеальной. — После вас, миледи, — галантно говорит рыцарь, и его тяжелые, многозначительные шаги следуют за тобой, когда вы выходите из борделя. Непрекращающиеся развлечения гостей дома тебя не интересуют, хотя сир Аррик, кажется, вполне развлекается, идя в паре шагов за тобой, но ты понимаешь. Конечно, ты понимаешь. Он чудесно заботится о тебе, делая путешествие к башне десницы быстрым и не привлекая чьего-либо внимания. Вскоре ты стоишь перед дверью в его спальню. Ты ждешь, пока сердце не перестанет колотиться, а ноги дрожать. Это человек, с которым ты встречалась бесчисленное количество раз. Это человек, с которым ты делила постель, ты была к нему ближе, чем осмелились бы быть многие люди при дворе. Почему ты должна чувствовать хотя бы долю неуверенности? Он — самая надежная переменная в твоей жизни. — Вы можете войти, миледи, — докладывает сир Аррик, поворачиваясь спиной к тебе и двери. Должно быть, его очередь нести ночное дежурство. — Спасибо, сир Аррик, — шепчешь ты, толкая тяжелую дверь комнаты и собираясь с силами. — Моя милая девочка. Я надеюсь, что сир Аррик Каргилл был добр к тебе, пока провожал ко мне? — первые слова, которые Отто Хайтауэр говорит тебе, когда ты закрываешь дверь, отгораживая всех от вас обоих. — Да, милорд. Он, как всегда, великодушен, — говоришь ты с поклоном и выпрямляешься, чтобы найти его взглядом. Этот человек всегда привлекал к себе внимание — он второй самый влиятельный человек в Семи Королевствах. Как он рассказывал, большую часть времени он сидит на Железном Троне и зовет тебя только, когда его обязанности исполнены. — Мне приятно это знать, — он кивает, изучая твое лицо. — Мне бы хотелось наглядеться на тебя, чего я не смог сделать вчера вечером, моя дорогая девочка. — Милорд, — ты облизываешь высохшие губ, встречаясь с ним взглядом, он опустил веки и мягко улыбается, как это часто бывает. — Не возражаете, если я сниму капюшон? — ты сохраняешь самообладание, пока он берет твою правую руку в свою, чтобы поцеловать твои костяшки пальцев, а затем поворачивает ее, чтобы поцеловать запястье. Ты только что пришла, а между твоих ног так же тепло, как горящие щеки. Он немолодой мужчина, Отто Хайтауэр. Его темно-каштановые волосы осветлены белыми полосами, как и борода. Когда он улыбается тебе, его глаза украшают морщинки, а на лбу появляются заметные морщины, если он глубоко задумался. Все это заставляет огонь внутри тебя гореть ярче. Ты никогда не жаждала прикосновений мальчика, ты мечтала о таком мужчине. Высокий, широкий и сильнее тебя. Мужчина, который может разорвать тебя на части лишь одним своим взглядом. — Мне было бы очень приятно, если бы ты позволила мне помочь тебя выбраться из этого, — говорит твой господин, выполняя свое предложение, а ты не сопротивляешься, поднимая руки и позволяя ему рассмотреть одежду под плащом, ту, которую ты надела для него. — Моя девочка. — Милорд, — улыбка исчезла с его лица, когда он исследует твое одеяние, твердые вершины твоей груди и тонкий изгиб талии, впадину твоей женственности между твоими извивающимися бедрами. — Талантливая дама сделала это для меня. Мне хотелось надеть его для вас, милорд. Чтобы выразить за это благодарность. — Это, несомненно, вещь, что была создана для тебя, потому что никто еще никогда не выглядел красивее, чем ты сегодня вечером, — его глаза охватывают каждый дюйм твоего тела, пока он ходит вокруг, и тебе хотелось бы увидеть его, пока он осматривает спину. Ты не можешь спокойно оставаться на месте, и конечно, что он это замечает. Ты слышишь, как он хмыкнул, одобряя твоей очевидный дискомфорт. — Дева во плоти — вот кто ты. — Благодарю вас, милорд-десница, — ты притворяешься застенчивой, чтобы посмотреть, какой еще реакции можно от него добиться. Он входит в твое пространство, лицом к лицу, и прижимается лбом к виску, вдыхая твоей запах. Ты хочешь повернуть голову, чтобы ваши губы встретились, но ты должна оставаться неподвижной. Он почти не прикасался к тебе, и ты чувствуешь, что теряешь контроль. — Хочешь вина? — предлагает он, его губы скользят по твоему уху, как будто он пытается насладиться тобой. Ты выгибаешь шею, давая ему больше места, и жаждешь, чтобы он полностью насладился тобой. — Мой господин хочет, чтобы я позаботилась о вине? — шепчешь ты, и с твоих губ срывается вздох, когда его нос проходит по твоей шее. Независимо от твоих намерений и платья, которое ты приобрела, это тебя соблазняют, как это всегда бывает, и теперь ты знаешь, что была дурочкой, если верила, что можешь повернуть ситуацию в обратную сторону с Отто Хайтауэром. — Все, чего хочет твой господин, — это чтобы ты была в его постели, в этом платье, — ты закусываешь губу, чтобы не попросить его снять одежду, в то время как он делает паузу после каждого слова, чтобы поцеловать покрасневшую кожу там, где шея встречается с плечом, — так чтобы он мог наслаждаться твоей компанией, как всегда. — Тогда я тоже этого хочу, милорд, — тебе удается это сказать, несмотря на то малое количество воздуха, что все еще есть в твоих легких, и ты трясешься от желания, когда мозолистый палец скользит по твоей спине. — Боги. Ты пульсируешь и настолько скользкая, что чувствуешь это. Как эта похоть охватывает тебя при малейшем его внимании. Ты уверена, что он тоже это видит. Ты ощущаешь момент, когда он уходит от тебя, холод окутывает тебя с его отдалением. — Иди спать, — говорит он. — Сегодня был долгий день управления, и я устал, — с этими словами он поворачивается, чтобы заняться собой и приготовиться ко сну. Разочарование затопляет тебя с ног до головы. Независимо от его слов или огня, который вы чувствуете между собой, этого никогда не бывает достаточно. Он не будет лежать с тобой, как мужчина с женщиной. Он не тронет тебя таким образом. Ты шлюха, которую он берет с собой в постель, чтобы держать в руках, пока он спит. Это вызывает у тебя желание смеяться. Это вызывает у тебя желание плакать. — Конечно, милорд, — ты не хочешь, чтобы это прозвучало пренебрежительно, но отказ заставляет тебя гореть внутри, и хочется, чтобы сон взял тебя сейчас и унес смущение. Ты подходишь к кровати, занимаешь позицию посередине, лежа на боку и ожидая, пока он присоединится к тебе. Ты слышишь, как он устраивается поудобнее, снимает одежду десницы и суетится. Когда кровать прогибается под его весом, твое тело инстинктивно напрягается, само того не ожидая. — Это только я, — шепчет он, целуя тебя в плечо, его борода вызывает тепло в животе. — Что-то не так, дорогая девочка. Скажи мне, в чем дело. Разве ты не хочешь составить мне компанию сегодня вечером? — Нет! — ты ловишь себя и не кричишь, стараясь сохранить при себе достоинство. — Ничего подобного, милорд, — ты шепчешь, закрывая глаза, когда он притягивает твое тело к себе, как он делает каждую ночь, которую ты проводишь с ним. Он тверд и горяч, между вами только его туника и твое тонкое платье. — И все же есть что исправить. Скажи мне, — бывший рыцарь говорит в изгиб твоей шеи, и ты извиваешься в его объятиях, напрягая бедра, чтобы облегчить боль между ними. — Твой запах восхитителен, милая девочка. Ты наносишь его только для меня? — его ладонь скользит по всей длине твоей руки, потом вверх, но затем попадает на твою грудь, продолжая пытку вниз по твоей талии. Ты хнычешь от потребности, прижимаясь к нему в поисках любого облегчения, которое только можно найти, и киваешь в ответ. — Моя девочка купается для меня, украшает себя самыми сладкими ароматами для меня, восхитительно одевается для меня — она идеальна для меня. Мне хотелось бы знать, что ее беспокоит, — требует он, и в его дыхании чувствуется смесь вина и свежей мяты, от которой у тебя кружится голова сильнее, чем от его внезапной, безжалостной хватки на твоем бедре. — Ничего, милорд, — но в твоём состоянии желания эти слова звучат как мольба. Твое унижение только усугубило нарастающий внутри тебя жар. — Меня ничего не беспокоит. — Тогда в чем дело, красавица моя?» — снова подсказывает лорд Отто, его бедра прилегают к твоим и идеально подходят. Его мужское достоинство горячее и твердое, оно прижимается к тебе, и ты задаешься вопросом, почему он просто не возьмет тебя. Ты готова, ты была готовы с момента вашей первой встречи, с самого первого взгляда, который он на тебя бросил. — Вы должны знать лучше, — возможно, ты забылась, но ты примешь судьбу, которую дарует тебе твой господин. Какое бы наказание он ни надумал, ты готова его принять. Он мрачно посмеивается, заставляя тебя сжиматься вокруг пустоты. — Мне хотелось бы услышать это из уст моей красавицы. — Я хочу вас, милорд, — признаешься ты, желая посмотреть ему в глаза. Его хватка не позволяет этого, и у тебя такое ощущение, что именно так он и хотел услышать эти слова. Его зубы находят мочку твоего уха, влажные и острые. Твои руки ищут его ладонь, что держит твое бедро, ногти непроизвольно впиваются в его кожу. — Мне больно от этой потребности в вас. — Моя бедная девочка, — твой лорд Хайтауэр мурлычет, его рука все пытается поднять длинную юбку вверх, пока она не оказывается у тебя на бедрах. Да, думаешь ты, когда он переворачивает тебя на спину. Да, когда он нависает над тобой, на его лице появляется намек на ухмылку, когда ты нетерпеливо раздвигаешь бедра. — Я пренебрегал тобой? Ты давно этого хотела? — но его рука скользит по твоему животу, еще ниже, к волосам, закрывающим твою щель. Лицо опускается вниз, пока его губы не касаются твоего затвердевшего соска сквозь шелк. Да, да, да. — Пожалуйста, мой господин. Ты расставляешь ноги шире, когда его пальцы умело находят чувствительное место и остаются там, кружась так, что это сводит тебя с ума. Твой господин глубоко дышит над тобой, прищуренные глаза встречаются с твоими, требуя от тебя исповедания всех грехов. — Моя девочка, оказывается, распутница, — ты прикусываешь губу, пока он исследует твои глубины и обнаруживает, что ты всхлипываешь. — Такая мокрая и готовая ко всему, что захочет сделать ее господин, не так ли? — ты киваешь и вскрикиваешь, когда в тебя проникает его палец. Это так хорошо, что едва можешь дышать. Его рот открывается, чтобы подразнить кончик твоей груди языком, оставляя ее влажной, прежде чем сделать то же самое с другии. Твои глаза изо всех сил пытаются оставаться открытыми, звуки вырываются из твоего горла, твое тело бьется в конвульсиях вокруг него. — Я хочу вас, — ты задыхаешься, твои руки осмеливаются взять его лицо, когда он трахает тебя двумя идеальными, умелыми пальцами. — Я хочу вас. Я хочу вас. — Да? — его лицо так близко к твоему. — Да, — ты стонешь, бедра двигаются в такт его идеальным поглаживаниям. — Красивая девочка, — его рот яростно встречается с твоим, его пальцы глубоко внутри, ладонь мучает самое сладкое место в твоем центре. Боги, да, ты почти у цели. Твой язык жадно встречается с его, твой стон дополняет его собственный гул удовлетворения от того, что он довел тебя до такого состояния. Его вкус в твоем рту, его волосы в твоих руках и его рука, работающая для твоего удовлетворения, — это больше, чем ты можешь вынести. — Получай удовольствие. Ты растекаешься под ним. Это великолепно. Лучшее, что ты когда-либо познала. Он здесь, рядом, все еще трахает тебя, все еще поглощает твои бесстыдные звуки. Ты не чувствуешь свое тело, когда спускаешься вниз с небес, улыбаясь сквозь последние его поцелуи, все еще желая большего, даже несмотря на то, что его пальцы возбуждают тебя снова и снова. — Милорд, — как будто приветствуешь его, довольные глаза открываются, чтобы встретиться с ним, ты бесконечно увлечена его улыбкой. — Моя девочка, — он шепчет в ответ, оставляя легкий поцелуй на твоих губах, выходя из твоей влажности. Его пальцы сейчас у него во рту, очищает их от твоего удовольствия, и один только этот вид заставляет тебя хотеть его тысячекратно. — У тебя самый сладкий вкус. Мне хотелось бы видеть тебя чаще. Ты таешь рядом с ним, наслаждаясь тем, как он притягивает тебя к себе, зарывается лицом в изгиб твоей шеи. Твоя кожа влажная от пота, а бедра стали гораздо более гладкими, но ты остаешься на месте. — Зеленый — это цвет, которым горит маяк Хайтауэров, когда мы призываем наших знаменосцев на войну, — он уже говорил тебе об этом раньше. Он обычно рассказывает тебе разные вещи, пока вы оба засыпаете. О своих прошлых рыцарских подвигах, о покойной жене, хотя о дочери королеве он говорит мало. Милорд рассказывает тебе о войнах, в которых он участвовал, и о войнах, в которых ему еще предстоит ввязаться, держа тебя в своих объятиях, возможно, думая, что ты не слушаешь. — Я помню, милорд, — ты вздыхаешь, довольствуясь его нежным прикосновением к твоей талии. Твоя рука встречается с его, ваши пальцы переплетаются. — Зеленый, как изумруд. — Зеленый, как тот, который ты надела сегодня вечером. Ты пришла объявить войну? — его слова заставляют тебя смеяться, что вызывает его улыбку. — Или это тот, с которым я с радостью буду бороться за свою девочку? Или мне и дальше рассматривать ее как врага? — спрашивает Отто с весельем в голосе. Твой единственный ответ — еще один смешок, пока он не предложит тебе отдохнуть, потому что ты будешь ему нужна утром. Так ты засыпаешь, обдумывая свой следующий шаг в этой войне силы воли. Теперь ты ясно видишь, что он лишил вас обоих этого удовольствия просто потому, что мог. Это заставляет тебя хотеть его еще больше, это усиливает твою потребность заставить его уступить тебе. И ты добьешься своего. Возможно, этой ночью ты получила не все, что хотела, но эта победа будет за тобой.