***
Его большие теплые руки скользнули Цюши по бокам на поясницу, и жар чужого дыхания с груди исчез. Цюши непонимающе открыл глаза как раз в тот момент, когда Жуань Наньчжу опустился перед ним на колени, и от этого зрелища у Линь Цюши словно появилось второе сердце в груди, тоже застучало стремительно и жадно. Наньчжу смотрел на него снизу вверх ласковым тёплым взглядом, но в глубине его глаз Цюши чудился ураган. Он не спешил убирать руки у него со спины. Будто не желая отпустить Цюши ни на секунду, Наньчжу скользнул руками ему по животу, на бёдра и глубже: за спину, на ягодицы — и там, где проходили его пальцы, Цюши будто таял. Его кожа мягко вспыхивала и плавилась, хотелось прижаться к Наньчжу всем телом, кожа к коже — ведь он знал, хоть неизвестно откуда, что это принесёт невероятное блаженство. Но он не двигался, застыв, как доверчивая лань под занесёнными когтистыми лапами. В кабинете было тихо и сумрачно — горела лишь маленькая настольная лампа, отбрасывая на стену мягкое золотистое свечение из-под жёлтого абажура. Завывал за окном зимний студёный ветер, но в комнате царила терпкая истома, как в самый жаркий июльский день — или, может, Цюши это только чудилось. Прислонившись спиной к столу, он несколько скованно наблюдал за Жуань Наньчжу, будто не мог решить, куда ему двинуться и как положить руки, и поэтому с лёгким смущением ждал, пока Наньчжу проявит инициативу. От его осторожных прикосновений по ногам и животу Цюши словно рассыпались искры — это щекочущее, колючее ощущение пробирало до костей и обостряло реакцию его тела на самые лёгкие касания. Невероятно, удивительно. Наньчжу изучил его потемневший взгляд, его неуверенную позу, будто тот стеснялся своих желаний, и удовлетворённо хмыкнул. Наклонился и припал к коже Цюши губами. Линь Цюши тихо вздохнул и откинулся назад. Всё его тело с каждым поцелуем прошивала лёгкая судорожная боль, избавиться от которой можно было лишь одним способом — двинуться источнику этой боли навстречу, чтобы он усилил своё воздействие, свои поцелуи и прикосновения, но Цюши почему-то не решался. В его голове мелькали заполошные спутанные мысли о том, что это грубо или унизительно, а Наньчжу, будто это ему ничего не стоило, покрывал поцелуями его ноги и живот, сглаживал жгучие прикосновения руками. Сам придвигался всё ближе, и вот уже под распалённым взглядом Линь Цюши он прижался грудью к его коленям, укрывая обнажённую кожу от прохлады зимних сумерек. Ноги Цюши были напряжены, поэтому вобрать в рот скованную кожу было трудно — оставалось только кусать и зализывать, но Наньчжу ведь был не из тех, кто обращает на препятствия внимание? Он слегка отодвинулся, поднял Цюши колено и на пробу прикусил нежную кожу с внутренней стороны. Мужчина перед ним дёрнулся, и его колено инстинктивно пошло вверх, чтобы пнуть обидчика промеж глаз, но Наньчжу удержал его ногу на полу. Поднял взгляд на слегка растерянного Цюши, который словно только сейчас вспомнил, где находится, и рассмеялся. Наньчжу редко смеялся. Навскидку Цюши не мог вспомнить ни одного раза за последние несколько месяцев, когда этот мужчина перед ним позволил бы себе что-то наподобие этого короткого искреннего смеха. Радость тех, кто редко веселится, расцветает подобно райскому императорскому саду. Цюши встретился взглядом с сияющими глазами этого несносного человека, в данный момент обсасывавшего его колено, как куриную ножку, и тоже усмехнулся, не в силах сдержать переполнивших его… нежности? радости? спокойствия? Под этим невнятным, слегка осоловевшим взглядом Наньчжу подтолкнул Цюши под спину, чтобы тот отодвинулся от стола, обнял его ягодицы руками и наконец коснулся члена Линь Цюши кончиком языка. Цюши непроизвольно содрогнулся, его плечи напряглись и тут же расслабились. До этого момента он пытливо наблюдал за манипуляциями Наньчжу у него в ногах, но сейчас не выдержал. Его опалило такой волной неловкости и внезапного дискомфорта, что ну не мог он больше на это смотреть, отвёл взгляд, словно его это всё не касалось, и изо всех сил вцепился в столешницу у себя за спиной. Впрочем, это нисколько не помешало ему прочувствовать всё. Губы Наньчжу были мягкие и тёплые, и Цюши вдруг вспомнился тот хмурый вечер, когда они возвращались с премьеры фильма Тань Цзаоцзао. Темноту автомобильного салона и мягкое тепло на губах. Цюши машинально облизнулся. И вы хотите сказать, что сейчас эти губы… Линь Цюши выгнулся и тяжело выдохнул, не сумев довести мысль до конца, когда Наньчжу обхватил его губами и медленно двинулся вперед. У него во рту было жарко и обволакивающе влажно, его язык творил всё, что ему вздумается, и Цюши захотелось поскорее попасть глубже, чтобы в полной мере ощутить… Он толкнулся ему навстречу, и Наньчжу содрогнулся. Постарался было сдержаться, но через пару мгновений закашлялся, задев его член зубами, и отстранился. Линь Цюши вздрогнул от неожиданности и почему-то почувствовал себя немного виноватым. — Цюши. Этот хриплый голос подействовал на Цюши не хуже брошенного в горное озеро камня: будто круги по воде, по его плечам побежали мурашки, посылая волны дрожи по всему телу. Наньчжу проник ему в уши и словно магнитом притянул его глаза к своему невыразимо прекрасному лицу. Раскрасневшемуся, со слезами, которые поблёскивали в уголках глаз, словно утренние звёзды. Кончик носа Наньчжу покраснел, а губы были приоткрыты. Прозрачная слюна собралась на этих алых губах, и всё это настолько походило на невероятный сон, что Цюши забыл, как говорить, не в состоянии оторвать от этого развратника взгляд. Каких-то десять минут назад Цюши заботила неловкая тишина в комнате и смущающие звуки, сопровождавшие их непотребства, но сейчас ему было абсолютно на это наплевать. Полностью завладев его вниманием, Наньчжу довольно усмехнулся. Член Линь Цюши лежал у него на щеке, оставляя влажные следы, глаза Наньчжу довольно блестели, ресницы дрожали, как крылья бабочки. Он потёрся о его член щекой, помог себе пальцами и, не отводя взгляда от лица Линь Цюши, снова взял его в рот. «Как же пошло», — беспомощно подумал Линь Цюши, будучи не в силах отвернуться. Будто всё, чем они занимались до этого, было образцом морали. Он с такой силой вцепился в край стола, что ему казалось: пара секунд, и что-нибудь точно треснет от этого сумасшедшего давления — его окаменевшие пальцы или дубовая столешница. У Наньчжу кровь шумела в ушах. Линь Цюши смотрел на него сверху вниз влажными тёмными глазами, слегка обиженно, и в его взгляде беспокойство смешалось с несвойственной этому удивительному человеку наглостью. Линь Цюши мог привыкнуть к чему угодно: к смертельной опасности, к ужасающим убийствам, от которых люди седели в одночасье, к зверствам, которые рождались в чёрных человеческих душах. Всё это проходило мимо него, не оставляя и следа, словно он был жизнерадостным монахом, любующимся танцем солнечного света и узором плывущих облаков. Он почти никогда ничего не требовал — если дело не касалось его драгоценного Каштана, естественно. Поэтому наглость Линь Цюши была на вес золота. Его лицо становилось зыбким, будто он сам до конца не был уверен, что на нём может появиться такое выражение, глаза мерцали, губы жадно приоткрылись. Он был просто очарователен. Наньчжу вдруг захлестнуло с головой неистовое, неудержимое желание приласкать и затискать этого человека, как комочек теста, как пушистого котёнка, прижать его к груди, к самому сердцу, спрятать внутри и никуда не отпускать. Наньчжу мягко подтолкнул Цюши под поясницу и, расслабив язык и горло, насколько это было возможно, снова попытался вобрать его член полностью. У него снова не получилось, Наньчжу пару раз содрогнулся и сдавленно кашлянул, не отстраняясь. От его действий голова Цюши опустела, он млел и таял, а эхо разносило между его глаз сдавленные вздохи, стоны и кашель. Всё же спустя пару мгновений Линь Цюши слегка пришёл в себя и не желая, чтобы Наньчжу принуждал себя, попытался отодвинуться сам, но упрямый как осёл Наньчжу недовольно нахмурился и протестующе удержал его за ягодицы, а потом и вовсе подтолкнул себе навстречу и наконец под тяжёлый протестующий стон Цюши уткнулся носом в его лобковые волосы — густые, но мягкие и светлые, будто нижняя половина Линь Цюши была родом не из Китая. С трудом открыл слезящиеся глаза и следом за руками, бродившими по натянутому телу Линь Цюши, поднял взгляд. Линь Цюши вдруг невыносимо сильно захотелось его обнять, но дотянуться он сейчас мог только до головы Жуань Наньчжу, так что он расцепил занемевшие пальцы, отпустил столешницу и запустил руки Наньчжу в волосы. Тянуть к себе не решился, вместо этого свободной рукой схватил ладонь Наньчжу и прижал её к своей спине — мол, обними меня сам, тебе же удобнее, так обними же. Вместо этого Наньчжу вдруг резко поднялся на ноги, его лицо потемнело, и тени в углах глаз обозначились резче. Не отрывая глаз от раскрасневшегося лица Цюши, он заплетающимися пальцами попытался расстегнуть ремень брюк и молнию, но выходило слишком медленно: Наньчжу раздражённо выругался сквозь зубы и, словно не выдержав, словно касаться Линь Цюши было для него жизненно необходимо, снова припал к его губам. Пара неистовых поцелуев, и только после этого он решился продолжить, едва не разорвав свою брюки по шву. По-собачьи отряхиваясь, одной рукой он стащил с себя штаны вместе с бельём и, расправив халат за спиной приникшего к нему Линь Цющи, опрокинул его на столешницу и навалился сверху. Цюши задыхался под тяжестью чужого горячего тела, чувствуя, как его со всех сторон обволакивает теплом, и всё равно пытался прижать к себе как можно крепче всё, до чего мог дотянуться; он уже почти не чувствовал своих губ, но всё целовал и целовал Наньчжу, пока тот сам не отстранился — совсем чуть-чуть: — В следующий раз, если захочешь, чтобы я тебя обнял — просто скажи, — его взгляд был поистине страшен, но Цюши этого не замечал: в уголках губ Наньчжу собралась слюна, и это зрелище буквально приворожило его. Вздрагивая от взрыкивающих ноток в голосе Наньчжу, он потянул его за волосы и снова поцеловал. Как же… здорово. Если говорить о впечатлении, которое Наньчжу производил на окружающих вне мира дверей, никак иначе, кроме как подавляющим превосходством это назвать было нельзя. Он давил своим присутствием, его пренебрежение, надменность и скука тяжестью в тысячу цзиней громоздились на плечи его собеседников, буквально не давая лишний раз вздохнуть. За дверью — если Наньчжу не примерял на себя образ сестрицы Байцзе — это впечатление превращалось в изменчивую дымку, окутывавшую Наньчжу холодным отчуждением. Особо впечатлительным казалось, что его острый взгляд мог причинить физическую боль. Однако, хоть его превосходство и сила были очевидны, он походил скорее на тигра, чем на медведя. Его выверенная, гармоничная фигура наводила скорее на мысли о молниеносной реакции, чем о тяжеловесной мощи. Он был высоким и широкоплечим, но нельзя было сказать, что он был «большим». Однако сейчас Цюши казалось, что Наньчжу окружал его со всех сторон. Куда бы он ни положил руку, куда бы ни повернулся — везде встречал будоражащие, вездесущие, наглые руки, пальцы, губы, которые делали с ним всё, что хотели. На его теле Наньчжу словно был везде. Словно Цюши оказался внутри самого Наньчжу, и не касаться его стало попросту невозможно. — А! — резкая боль под ключицей заставила Цюши вынырнуть из жаркой истомы и недовольно упереться руками в чужую голову, отталкивая от своей шеи. — Наньчжу, ты собака, что ли? Наньчжу нехотя выпрямился, совершенно не обращая внимания на попытки Линь Цюши отодвинуть его голову от своей искусанной шеи, и небрежно облизнулся. — Чем жаловаться, как студентка, присоединился бы, — нахально отозвался он, нависая над Линь Цюши, — или у тебя с почками проблемы? «Засранец», — хмыкнул про себя Линь Цюши, и приподнялся со стола, чтобы тоже основательно приложиться к шее этого самоуверенного господина и попробовать её на зуб, но Наньчжу вдруг толкнул его обратно, подхватил Цюши под колени и задрал их над столом. Цюши от неожиданности потерял дар речи, а потом встретился взглядом с горящими глазами Жуань Наньчжу — словно в огненную бездну заглянул — и внутренне содрогнулся. Этот человек держался непринуждённо и разнузданно, но в глубине души у него царил еле сдерживаемый хаос. — Наньчжу, — тихонько позвал Линь Цюши, и человек над ним моргнул, прогоняя отблески душевной бури. — Немая малышка, когда это ты стала такой разговорчивой? — Наньчжу ещё пару секунд сверлил Цюши странным, сложным взглядом, а потом аккуратно опустил его ноги на пол и отошёл от стола куда-то вглубь комнаты. Цюши замер на огромном дубовом столе, не зная, куда себя деть. Лежать, спустив ноги на пол, было не удобно, и он приподнялся на локтях, а потом и вовсе сел, размышляя, что лучше — полностью слезть или, наоборот, с ногами забраться на стол. «Это смотря чем мы собираемся заняться. Точнее, как». Он уже давно смирился с мыслью, что вряд ли ему когда-нибудь доведётся побывать сверху. Наньчжу выглядел как неприступная крепость — никто не смог бы взять её ни силой, ни измором, ни уговорами, тогда как сам он творил всё, что хотел, и всегда получал всё, что хотел. Из-за того, что понял он это очень давно, эта мысль совсем Цюши не расстраивала. Да, пока что Линь Цюши был не против молчаливо принятого распределения ролей — в конце концов, будем честны, не имея опыта в постели даже с девушками, задумываться о ведущей роли в сексе с мужчинами, особенно такими выдающимися, как Жуань Наньчжу, было бы крайне самонадеянно. Так у него хотя бы будет шанс свалить всю вину на Жуань Наньчжу, если что-то пойдёт не так. Ленивый поток его мыслей о правильном расположении в пространстве прервал возникший у стола Наньчжу с ворохом разнообразных предметов в руках. Он не дал Линь Цюши рассмотреть всё как следует, а заботливо расправил халат и снова уложил Цюши на стол, подвинув его поближе к краю и подложив ему под поясницу маленькую подушку. Почему-то именно при виде этой подушки Линь Цюши почти перестал волноваться. Наньчжу действовал осторожно, было очевидно, что он старается не спешить, сдерживая своё безумное желание, чтобы не напугать его, и груди у Линь Цюши зародилось что-то вроде снисходительности. «Хотя, не тебе о ней говорить — человек, который лежит на столе, задрав ноги и выставив на всеобщее обозрение все свои непотребства». Было тепло, радостно и чуть-чуть смешно. Линь Цюши в приливе внезапной нежности потянулся к Жуань Наньчжу, как раз принявшемуся надевать презерватив, и крепко обнял его. — Потерпи немного, дорогой, я, вообще-то… — насмешливо начал было застигнутый врасплох Жуань Наньчжу и запнулся, когда Цюши впился зубами ему в шею. После недолгих раздумий он наконец определил самое удобно положение для своих ног и скрестил их у Наньчжу на спине, и теперь самозабвенно взимал с него кровавый долг, кусая везде, где мог дотянуться. Руки Наньчжу окаменели, перед глазами всё заволокло багровым маревом, и он едва сумел сдержать порыв схватить Цюши и взять его тут же, вбить в столешницу и вытрахать из него способность дышать. Только титаническое усилие воли позволило ему разогнать туман похоти в голове, и Наньчжу отмер, но его движения потеряли плавность и размеренность. Он снял с плеча руку Линь Цюши и опустил на свой член и скатавшийся на конце презерватив, хрипло обронив: — Надень его до конца, — а потом развёл Цюши колени, пару раз походя огладил его промежность и без предупреждения вставил — вдавил — в него первый палец. Линь Цюши вздрогнул и, тихо охнув, инстинктивно попытался свести ноги. Наньчжу удержал его колено свободной рукой и, опустив голову, впился в него зубами — всё в то же место сбоку, на внутренней стороне колена, где было так много костей, а кожа была гладкая и нежная. Больно! Наньчжу разозлился? У Линь Цюши болело колено, ощущения от пальца в заднице отвлекали, дразнили, будоражили, руки его не слушались. Постоянно прислушиваясь к своему телу и проворачивающемуся в нём инородному предмету, Цюши так долго возился с презервативом, что Наньчжу это надоело: он схватил его за руки и вздёрнул их Цюши над головой. Они снова оказались друг напротив друга на расстоянии поцелуя, но когда Линь Цюши потянулся к нему, Наньчжу фыркнул и отстранился. Вместо поцелуя он практически вытащил из Цюши палец, только чтобы в пару грубых движений добавить второй — влажный, скользкий, покрытый смазкой — и потянулся куда-то в сторону. С губ Цюши сорвался короткий стон — казалось, он сам не ожидал его услышать, недоумённо распахнул глаза, но в следующую секунду это уже не имело никакого смысла — всё застила мгновенная непроглядная пелена. Наньчжу вошёл в него едва ли до половины, и всё равно на мгновение словно земля ушла у него из-под ног: ему пришлось отпустить руки окаменевшего Линь Цюши и опереться о стол, чтобы не потерять равновесие. Ему казалось, что его член сейчас расплавится, его волна за волной окатывало опаляющим пламенем, источником которого был этот нежный и доверчивый Линь Цюши. Он в изнеможении прижался лбом к вскинутому колену Линь Цюши и замер. На грудь Линь Цюши словно обрушился огромный валун — он не мог двинуться, не мог разогнуться, не мог вдохнуть. Он слышал — и читал, что уж там — что секс в первый раз может оказаться болезненным, если не уделить достаточное внимание тому, чтобы подготовить своего партнёра. В целом он не представлял, какой могла бы быть эта боль, но морально был к ней более-менее готов. Однако к чему он был не готов абсолютно, о чём его не предупреждал никто — ни одна живая душа — как ему будет тяжело. Халат ни черта не помогал — было жёстко и твёрдо. От инородного предмета в своём теле ему казалось, что все его органы сдвинулись с места, будто его сжали в огромном кулаке, будто он превратился в кошку, которую сбили на трассе. Линь Цюши со всхлипом втянул в себя такой долгожданный воздух, только чтобы издать протяжный, полный изнеможения стон. Наньчжу пришёл в себя от этого звука и словно впервые увидел человека, дрожащего в его руках. Цюши блуждал влажным взглядом по потолку, поджав ноги к животу и вцепившись в край стола и в плечо Наньчжу, оставив на коже яркие красные полосы по числу пальцев. Они замерли, тяжело дыша, привыкая друг к другу, терпя друг друга в ожидании, пока можно будет двигаться дальше. — Ох, д-дьявол, — запинаясь, выдавил Линь Цюши спустя пару минут, отпустив плечо Жуань Наньчжу. Его рука безвольно упала на стол, выбив из столешницы глухой болезненный звук. Жуань Наньчжу поднял голову от его колена и снова посмотрел на него снизу вверх влажным блестящим взглядом. Этот взгляд можно было бы счесть виноватым, если бы его не сопровождала лёгкая, едва заметная сытая улыбка. — То есть, тебе меня кусать можно, а мне тебя — нет? — слабо уточнил Линь Цюши, переводя дыхание. От любого, даже самого лёгкого движения его прошивало ощущение, что он сейчас развалится. Он боялся шевельнуться лишний раз. В ответ Жуань Наньчжу снова прикусил его колено, а потом поцеловал и облизал место укуса. Потом потёрся о его колено щекой, потом снова поцеловал, снова укусил. Потом с глухим, хриплым вздохом качнул бёдрами. Их ноги с лёгким шлепком соприкоснулись и разошлись, и Линь Цюши снова на секунду потерял способность дышать. Снова судорожный вдох весь был потрачен на стон, который не успел полностью выветриться у него из груди, как Наньчжу двинулся ещё раз. И ещё. И Цюши застонал — раз, потом ещё раз. Ужасающее давление в заднице, животе и пояснице постепенно сменилось онемением, сквозь которое медленно, как посеянный в неблагодатную почву редкий цветок, проросла нить острого, колючего наслаждения. Искристое чувство, с каким раздражённое и раздразнённое тело отзывалось на легчайшие прикосновения. В стонах Линь Цюши прибавилось мягкости, они плавно растекались по комнате, обволакивая две сплётшиеся в объятиях фигуры у письменного стола. В какой-то момент Линь Цюши оторвал от столешницы онемевшие руки и обхватил лицо Жуань Наньчжу. Тот нависал над столом, между ними не осталось бы места даже для лишнего вздоха, но всё равно Линь Цюши видел его расплывчато, пока Наньчжу не поднял руку и не стёр слёзы с его щёк. Потом он вздохнул, вытер и свои глаза тоже, прижался к Цюши ещё крепче, обхватил его мягкие плечи и поцеловал в каждое веко, а потом в высохшие от стонов губы. Цюши машинально облизнул его смоченные слезами губы и сглотнул подступившую слюну. Они буквально зацепились языками, и на пару минут полностью отдались этому солёному — и из-за этого чуть-чуть печальному — поцелую. А потом Цюши вдруг недовольно замычал и замотал головой: — Целуй! Наньчжу, целуй! Не кусай… Наньчжу ничего ему не ответил — он сглотнул скопившуюся в горле солёную влагу и, опустив голову, снова припал к коже Цюши губами. Цюши устало усмехнулся и погладил его по влажным от ванны и пота волосам. Они так долго сопротивлялись друг другу: один отступал, другой догонял, потом они менялись местами и начинали всё с начала. Они в целом ничем друг с другом не были связаны — лишь парой кровавых историй, из которых чудом вышли живыми. Казалось бы, такая мелочь. Но людям, чтобы почувствовать друг в друге родственную душу, обычно как раз требуется какая-нибудь «мелочь». Как выяснилось, не только людям.Тринадцатая дверь
28 октября 2023 г. в 01:52
Линь Цюши вышел из ванной чуть ли не полчаса назад, но его волосы почему-то до сих пор не высохли, вода пропитала ворот его халата, и прохладная ткань теперь холодила разгорячённые плечи.
Он вышел из ванной, как он думал, готовый ко всему, но всё равно довольно долго тихо стоял у кабинета Жуань Наньчжу, изо всех сил стараясь не думать о двери в соседнюю комнату, как о чёрном смертоносном портале, ведущем в задверный мир.
Едва он протянул ладонь к дверной ручке, в конце коридора послышались шаги. Линь Цюши резко обернулся, словно его поймали на воровстве, и встретился взглядом с Жуань Наньчжу, вернувшимся от очередного клиента. Его сердце пропустило удар, кончики пальцев похолодели, а ладони опалило жаром.
Ни слова не говоря, Наньчжу неторопливо преодолел разделявшее их расстояние, протянул руку мимо Линь Цюши и отворил дверь. Они пару секунд глядели друг на друга, словно оценивая количество решимости в чужих глазах, и в конце концов, тихонько вздохнув, Линь Цюши первым шагнул в кабинет.
Зимой темнело рано, так что на улице уже сгустились сумерки. Широкие окна практически не давали света, но прежде чем Линь Цюши успел оглядеться в поисках выключателя, Жуань Наньчжу обнял его со спины и, прижав к груди, тяжело выдохнул ему в затылок.
Его одежда ещё хранила след снежного холода, а лицо и руки были тёплыми, как долгожданная встреча после томительной разлуки. Подставив Наньчжу свою шею, Линь Цюши терпеливо ждал, и в конце концов тот отстранился, мягко ущипнул Цюши за ухо и скрылся в ванной, оставив Линь Цюши посреди комнаты.
А потом он вернулся — быстрее ураганного ветра — с видом ребёнка, дорвавшегося до блюда с пряниками. При одном взгляде на то, как Жуань Наньчжу притёр Линь Цюши к столу и навис над ним, любому стало бы ясно, что больше тот не намерен отпускать Линь Цюши ни на секунду. Но никого из посторонних сейчас не было ни в кабинете, ни во всём коттедже, так что никто, кроме самого Линь Цюши, не мог увидеть эту решимость. С другой стороны, кроме Линь Цюши, больше никому и не требовалось её видеть.