Штиль

Вообще-то Фремине было безразлично то, как он выглядит. До недавнего времени. Его внешность… Разве она не самая обычная? Прямо сейчас, он придирчиво осматривал в пыльном зеркале своё лицо. Под тусклым освещением лампы оно казалось не то что плохим, но уж точно не самым красивым. Обычное среднестатистическое лицо посредственного подростка. Свет падал так, что явно выделялись синяки под глазами и веснушки, несуразными крапинками усыпавшие щеки. Дверь в ванную Фремине предварительно запер, поэтому у него было еще пару минут, чтобы молчаливо изучить отражение, прежде чем к нему начнут нетерпеливо стучаться с просьбой поторапливаться, так как не он один хотел уединиться. Уединиться не по бестолковой причине, стоит заметить, в отличие от всех остальных. — Может быть, у меня хотя бы красивые глаза? — шепотом спросил он у своего зеркального двойника. Оперевшись левой рукой о раковину, он случайно намочил рукав потертого свитера, но не заметив этого, пальцем правой глупо коснулся щеки и чуть потянул вниз. Он наклонился ближе и принялся изучать свои глаза, силясь в них что-то разглядеть. Может быть, у него имелись красивые ресницы или какой-то особенный разрез глаз? Или может их цвет привлекательный?.. Наклонив голову вбок, он вздохнул. Нет, все не то. Встряхнув белокурой челкой, Фремине решил, что никому не интересно заострять внимание на таких мелочах. Стоит рассмотреть общую картину: уголки губ всегда опущены вниз, взгляд тусклый и никогда в нем не видно искры. Никакой харизматичности, никакой загадки, никакой пресловутой красоты в лице Фремине не угадывалось. Это ясно, как белый день. Так почему же?.. Фремине отвернулся. В дверь резко постучали, так что от неожиданного звука он вздрогнул всем телом. Предупреждают. Нужно выходить, но отчего-то Фремине медлил. Так не хотелось снова выныривать на поверхность из пучины одиночества во весь окружающий его людской шум. Ухватить соломинку уединения в гаме детского лагеря, в который он приехал, схоже чуду. И Фремине цеплялся за нее изо всех сил. Бросив еще один испытующий взгляд на отражение, он с каким-то тяжелым чувством коснулся светлой прядки волос и заправил ее за ухо. С секунду постоял, задумавшись, и вернул все как было. Он вел себя глупо. Впрочем, Фремине не знал другого поведения. Все его существование, действия, поведение — несуразность и нелепость, которую не скроешь за красотой. Если, конечно, допустить, что она присутствовала... Трудно даже представить, будто кто-то ее видел. Фремине себя знал и кому, как не ему, известно, что ничего выдающегося в его внешности нет. Ни в веснушках — он ткнул пальцем в щеку. Ни в глазах — он вгляделся в цветные радужки. Ни в фигуре — обвел взглядом тощее тело. Ни даже в волосах — те напоминали солому. — Так почему Мика так сказал? — Фремине не ожидал сорвавшегося с языка тихого вопроса. — Может, пошутил? Стук повторился чуть более настойчиво. Фремине подскочил и, распахнув дверь ванной комнаты, выскочил, не окинув даже взглядом того, кто стоял на выходе и ломился. Выбежав на улицу, он остановился, вперив взгляд в небо. Если так подумать, Мика и правда мог просто пошутить. Другого объяснения его словам Фремине найти не мог. — Мика-Мика, — под нос сказал он и поискал глазами друга и, нигде его не разглядев, облегченно выдохнул — сейчас он не в том расположении духа, чтобы находиться рядом с ним. Фремине почувствовал легкий укол вины, но почти сразу прогнал это чувство. Он не мог толком описать то, что ощущал, но на подсознательном уровне понимал, что нежелание видеться прямо сейчас с Микой исходило не из неприязни, но из чего-то более неосязаемого. Может быть, смущения? И хотя Фремине часто чувствовал себя смущенным, сейчас все было по-другому. Он не сильно горел желанием ехать в этот лагерь и не надеялся, что сможет провести столько дней среди незнакомых ему людей или, тем более, сблизиться с кем-то. Всё его присутствие в очередной раз свелось к автоматическому исполнению поставленных задач. Развлечения, мероприятия, совместное времяпрепровождение — не откликались в душе, быстро стали рутиной. И вот Фремине уже через пару дней заметил, как не проникается ничем, в который раз ничего не загорается в его душе, кроме разве что... Фремине бездумно направился по тропинке подальше ото всех, присел на корточки, взял с земли сухую веточку и принялся чертить ею бессмысленные узоры. Кроме разве что Мики, который ненароком стал частью его одиночества. Мика не любил разговоры. Мика часто молчал. Мика однажды ночью сбежал из лагеря к ближайшему озеру и наткнулся на Фремине, сидящего у берега. Мика хотел уйти — Фремине это понял по удивлению, что промелькнуло на лице, когда тот увидел на берегу соотрядца. Но отчего-то решил остаться, подойди ближе, спросить имя у одинокого парня. Отчего-то они стали часто видеться на этом берегу, прятаться ото всех на нем, сделали заросший камышами островок своим тайным местом. Фремине любил тайные места, ему нравилось находить их, но еще ни с кем не удавалось разделить такое. С ним разговаривали рваные ночные облака или спящие осенние деревья, или прибрежные камешки, но никогда еще – другой человек. При этом в лагере при других они с Микой совсем не пересекались. Мика любил географию, он часто сидел с каким-то учебником со сложным названием, готовился к выпускным экзаменам. Мика однажды сказал, что боится воды. Фремине ответил, что больше всего на свете любит ее... Мысли Фремине неожиданно прервались — кто-то проходил мимо и громко смеялся, без умолку болтая. Плавный узор, вычерчиваемый на земле, испортился резкой линией испуга. Фремине поднял голову, но на него не обратили внимания проходящие мимо девушки. Мика часто приходил к Фремине к озеру, но он не был громким. Он не пугал… В отличие от всех, с кем Фремине приходилось общаться. И однажды они также встретились у берега. Мика был молчаливее обычного. Фремине это насторожило, однако, никаких беспокойств он не выразил. Тогда Мика все-таки задал один вопрос: — Под конец смены всегда устраивают дискотеку. Ты пойдешь? Фремине повернулся к Мике и вгляделся в его лицо. Золотистые волосы с торчащей прядкой. Фремине не любил прикосновения, но почему-то эта прядка не давала ему покоя, хотелось провести по ней рукой и уложить. Но это желание утонуло в нем, как и прочие до этого. — Не знаю, — ответил Фремине, отворачиваясь к озеру. — Я никогда не танцевал. И не умею. Обычно, Мика не развивал диалог. Все ограничивалось его вопросом и исчерпывающим ответом Фремине, однако, тогда он по какой-то причине продолжил тему. — Тогда... я приглашу тебя на танец, если ты не против — со смущенной улыбкой сказал Мика. — Я тоже не умею, но с тобой… Он замолк, оборвав фразу посередине, и Фремине от этого нахмурился, ничего не ответив, встал с сухой коряги, служившей в этом заброшенном месте лавочкой. Сердце забилось быстрее и это чувство... оно походило на тревогу. Но когда он взглянул на Мику снова — тот уже успел уставиться в свою книгу — она рассеялась. — Но со мной… что? — почему-то Фремине очень хотелось узнать продолжение фразы. — Но с тобой так весело, — подняв взгляд, ответил Мика. — Что даже не страшно, если получится неуклюже. С тех пор они говорили больше. Ведь, что-то изменилось между ними. Негласно. Фремине считал, что когда между людьми что-то меняется, стоит узнавать о них больше. Мика любил походы, любил незнакомые места, ночевать под открытым небом. Мика не любил вкус алкоголя, снег и боялся заводить разговор с незнакомцами. Фремине слушал его и запоминал каждую деталь, то время, что они проводили вместе... Это чувство, которое расцветало в груди рядом с Микой было похоже на то, что он чувствовал, когда погружался в воду. Когда касался ее, когда заныривал в нее. И все же, несмотря на это, он постоянно вспоминал те слова. «Он пригласит меня на танец?» — мелькало в голове перед сном. Фремине считал их странными. А еще, ему казалось, что глупо так заострять внимание на том, что, вероятнее всего, уже позабылось. Но он часто подмечал, что запоминает какие-то глупые данные ему обещания, когда как на самом деле люди не имели ввиду их, как что-то серьезное. Однако, помнить слова Мики было приятно. Танцевать с кем-то? Фремине не понимал, как Мике могло быть с ним весело, если вокруг полно людей, более интересных, чем он сам. Он ломал голову над этим вопросом не один день. Пока однажды ему не довелось подслушать случайный разговор, который посеял в душе еще больше сомнений. Одна девушка говорила другой: — Если не можешь понять, красивая ты или нет, посмотри, пригласит ли тебя кто-нибудь на медленный танец. И Фремине не думал бы об этих словах ни минуты, если бы не то глупое обещание Мики. Ведь в нем... совершенно точно не было ни одной привлекательной черты. И это приглашение всего лишь шутка. Тем более, медленный танец... Мика не это имел ввиду. Он имел ввиду обычные танцы, которые бывают на дискотеках, он просто выбрал Фремине, потому что не оставалось выбора. И это очевидно. А девушки... они говорили о чем-то своем, именно их принято приглашать на медленные танцы. И все-таки Фремине представил ситуацию, в которой он приглашал бы Мику. Она не показалась ему странной, ведь он как раз был красив. Просто... может быть, эта мысль слегка смущала. Солнце клонилось к закату и первые звезды усыпали небо. Фремине подумал: «Мика так не поступит. Он пригласит Ноэлль, они хорошо ладят, и я часто их вижу вдвоем». А еще: «Лучше мне уйти перед объявлением медленного танца». И он не знал, почему принял такое решение. Поднявшись с земли, Фремине кедами стер пыльные узоры и пошел к своему отряду, который уже успел собраться недалеко от него. Идти на дискотеку не хотелось, но это было обязательно. А все, что обязательно — Фремине старался выполнять. Смотря под ноги, он молча подошел и встал поодаль от шумной толпы. Все привыкли к тому, что говорить с ним бессмысленно и даже не обратили внимание на прибившуюся тихую тень. Иногда Фремине находил это обидным... Но чего он ожидал, если не мог с самого начала наладить общение? Почти никто и не пытался его разговорить. И почти никому не нравилась эта его черта, вроде замкнутости или стеснения. Наверное, только Мике пришлась она по душе. Кстати, где он? Фремине отвлекся от своих мыслей и поискал его глазами. Мика, как и ожидалось, разговаривал с Ноэлль и не заметил на себе бегающего взгляда, он вообще не обращал ни на кого внимания, полностью поглощенный диалогом. Спрятав ладони в рукавах свитера, Фремине вдруг ощутил, что на улице, оказывается, дул несильный, но холодный ветер. После знойного дня это должно радовать, но Фремине пробирала легкая дрожь. В поисках успокоения, он невольно задержал взгляд на Мике, чьи волосы растрепались еще сильнее, хотелось подойти и прикоснуться к ним, слегка поправить. В этот момент Мика что-то сказал Ноэлль и резко повернул голову в сторону Фремине. Заметив на себе чужой взгляд, Мика вздернул брови и, бросив Ноэлль последнюю фразу, направился к Фремине, который уже успел отвести глаза. — Тебе холодно? — прозвучал первый вопрос. Отчего-то Фремине вспомнилось свое отражение в зеркале. Он выглядит также, как и в нем? Заправив прядь волос за ухо, он постарался улыбнуться, так он был, наверное, более располагающим к себе? — Нет. А тебе? — Все в порядке, я привык. Привык? Фремине вспомнил, что когда они сидели у озера, Мика редко выражал свое недовольство погодой. Ну конечно, он привык. Любой привыкнет, если станет так часто проводить время на природе, где-нибудь в лесах, в горах. Фремине тоже редко жаловался, просто сейчас отчего-то пробирала дрожь. — Ты снова читал всю ночь? Сегодня весь день ходишь уставшим, — спросил Мика, когда они все отправились на место проведения дискотеки, издалека уже доносилась музыка. Он за ним наблюдал сегодня? Перед глазами снова возникло поникшее лицо зеркального двойника с кругами под глазами. Фремине читал по ночам, даже когда сильно уставал, он сказал это однажды Мике и даже читал ему один раз вслух. Фремине сам это предложил, уж сильно понравился ему один отрывок. Правда, почти сразу же пожалел, потому что, как оказалось, чтец из него никудышный. Хотя Мика внимательно слушал и улыбнулся тогда, чем порадовал Фремине. — Просто... не хотел идти, — честно признался Фремине. — Танцы... и громкая музыка, все будут толкаться. Это не для меня. Наверное, мне бы больше понравилось сидеть с тобой у озера. Последнее он не хотел говорить, слова вырвались сами собой прежде, чем до Фремине дошел их смысл. Мика посмотрел под ноги, он хотел что-то сказать, но все мысли застряли в горле. — Думаю, это впрямь было бы приятнее, — ответил наконец Мика, когда они пришли. Успело стемнеть, но полная луна и фонари не давали погрузиться всему в абсолютную ночь. Все вокруг смеялись, голоса перекрывал шум, доносившийся из колонок, отовсюду мигали огни и слепили Фремине глаза, но он не злился, нет. Просто… было некомфортно, на плечи навалилась усталость, а в свитере стало жарко. Все только начиналось, а ему уже хотелось побыстрее сбежать. Он сел на лавочку и, подперев подбородок, молча стал наблюдать, как все хватали друг дружку за руки и кружились. Мика почему-то прямо сейчас был рядом с ним и Фремине вдруг стало стыдно за себя. — Если тебе скучно, ты можешь пойти к остальным, — чтобы не повышать голос, Фремине приблизился к Мике, но тот все равно не услышал. Он смотрел в пол и его губ касалась легкая улыбка. Фремине изучал ее с секунду и, отстранившись, решил не повторять свой вопрос. Ему не хотелось, чтобы Мика уходил. Не хотелось, чтобы Мика повернулся к нему, кивнул, встал и ушел. Даже если ему скучно рядом с Фремине. Даже, если Фремине не мог поддержать разговор, увлечь чем-то, развеселить, просто быть как все… Они так и сидели на лавочке вдвоем, Фремине подумал: «Разве это подразумевал Мика под приглашением на танец? Просто составить ему компанию вдали от шумной толпы?». Время текло не замечаемым потоком. Когда музыка вдруг прервалась и всё на минуту окунулось в звенящую тишину, Фремине резко вскочил на ноги, чем озадачил Мику, а когда свет начали приглушать, он уже уходил. Он не обернулся на громкий вопрос: куда ему резко понадобилось? Все звуки пропали, как будто Фремине опустился под воду. Всё, основная часть закончилась, он исполнил свой долг, побыл рядом с Микой, теперь его присутствие там было не нужно. Приглашение на танец? Лучше бы Фремине прямо сейчас провалиться сквозь землю. Он все бежал, ветер бил ему по лицу, снова стало холодно, но ноги сами несли его к озеру. Он остановился только когда услышал тихий всплеск и почувствовал, что кеды набрали воды. От неожиданности Фремине попятился назад и с тяжелым чувством в груди сел на корточки, пряча лицо в ладонях. Вдалеке он различил спокойную медленную мелодию, наверное, самую приятную за сегодняшний вечер. Фремине слышал собственное дыхание и так погрузился в мысли, что не услышал приближающиеся к нему шаги. — Почему ты так резко сбежал? — чья-то рука опустилась на его плечо, но тут же исчезла, когда почувствовала под собой испуг. — Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен был танцевать с Ноэлль? — С Ноэлль?.. —Мика очень удивился, округлил глаза и забавно встряхнул челкой. — С чего бы мне ее приглашать? — Не знаю, — смутившись, Фремине скрестил руки на груди, обхватив себя. — Она ведь нравится тебе. Мика смотрел на Фремине со странным выражением лица, его мысли никак не угадывались. Испугавшись, что перешел границы, Фремине начал вставать, чтобы уйти, но его остановил неожиданно тихий голос: — Вообще-то, я хотел пригласить тебя... как и обещал. — Что? О чем ты говоришь? Я думал, ты пошутил. Внезапно музыка стихла, Фремине услышал стрекот сверчков, шелест листвы. Все снова встало на свои места. Кроме одного. — Я ведь... — Фремине осекся и в голове, как наяву, снова возник диалог двух девушек. Он покачал головой и сказал, посмотрев на Мику, — Я ведь некрасивый и скучный. Зачем тебе меня приглашать? Мика словно солнце, подумал Фремине. Когда он был рядом, становилось тепло, и чувство, будто необходимы слова, чтобы оставаться ему интересным, — пропадало. Наверное, потому что Мика и сам был таким. Он тихо сидел, уткнувшись в учебник, или писал что-то в тетради, иногда делился интересным наблюдением и рассказывал удивительные истории, которые приключались с ним когда-либо. Фремине всегда слушал его завороженно, ему как будто пересказывали сюжет книги или сказки. И это так ему нравилось, что хотелось тоже отправиться с Микой куда-нибудь. Он не требовал от Фремине ничего и всегда приходил к нему. — Мне нравятся твои глаза — то, как они блестят в свете луны... — опускаясь рядом с Фремине, Мика взял того за холодную ладонь, — Нравится, как они загораются, когда ты читаешь. Нравятся твои веснушки, ты постоянно прикрываешь их ладонью, когда сидишь рядом с кем-то. Нравятся твои волосы и то, как ты постоянно заправляешь их за уши, когда волнуешься. Мне нравятся твои пальцы — ты постоянно прячешь их в рукава свитера. Нравится голос — он такой тихий, как шелест волн. Мне нравится всё это, но ты всегда опускаешь глаза, прикрываешь лицо волосами, не даешь рассмотреть кисти и редко говоришь. Мне так нравится все в тебе, поэтому я ловил каждый твой жест и слово. Мика перечислил все это быстро, так, что до Фремине не сразу долетел смысл сказанного. Он долго смотрел перед собой, замерев от такого признания. Он вдруг понял, что за чувство испытывал рядом с Микой. — Рядом с тобой мне так спокойно, — произнес Фремине, отвернувшись к озеру. — Я чувствую тоже самое, когда задерживаю дыхание и ныряю в воду. Словно, меня наконец-то поняли. — Тогда, может быть, потанцуем? — Мика встал и протянул руку Фремине. — Без музыки? — Она только мешает, — Мика улыбнулся и Фремине взял его за руку. Фремине впервые танцевал с кем-то и впервые обнимал кого-то так по-особенному… И это не вселяло страх или опасность, как он себе представлял. Наоборот, его будто подхватывало на волнах и всё тело пронизывала невесомость. Фремине уткнулся в шею Мики и прикрыл глаза. Ему подумалось, что еще никто и никогда не говорил ему таких хороших слов. Чувство покоя и любви рассеяло все беспокойства и это было похоже на штиль.

Конец.