***
Ночью начался жар. У Рей не было сил искать градусник в коробке с лекарствами, она и так чувствовала, что температура не меньше тридцати девяти. Ее бил озноб; кое-как проглотив таблетку жаропонижающего, она снова забралась в постель, натянула на себя одеяло и два пледа, но унять дрожь никак не получалось. Похоже, температура еще и росла. В голове бились навязчивые лихорадочные мысли, стучали какие-то незнакомые слова на неизвестном ей языке — выдуманном, странном, похожем на обрывочные заклинания. Утром, когда она очнулась после забытья, заболело горло. Рей распотрошила аптечку, роняя на пол бинты и блистеры, нашла какой-то спрей и снова рухнула в кровать. Надо поставить заряжаться телефон… С этой мыслью она снова провалилась в морок: лежала, уткнувшись взглядом в обои, и завитушки складывались в мутную вязь, непонятные письмена, их надо было непременно прочитать. От усилия раскалывалась голова, и огненные буквы пылали изнутри на веках, но никак не складывались в слова. Что же там такое он написал, как это вообще можно прочитать, они издеваются, что ли? Их учат специально так писать, этих врачей, ну невозможно же… Ли... ци... Линкомицин! Раз в день, внутримышечно… Рей вскинулась. Черт. Пропустила инъекцию? Ему необходим антибиотик. Она села в кровати — вот там, в углу, двигалась тень. Она же закрыла его в коробке? Он же… Как он выбрался? И почему стал таким огромным, чудовищным… Нет, это просто тень, тень так падает, вот и кажется, что птица стала огромной, и свет горит где-то вдалеке, а коридор такой длинный и запутанный, как лабиринт. Рей снова дернулась. В комнате было темно, только отсвет фонарей на потолке, перечерченный ветками деревьев. Но в углу и правда как будто сгустилась тень — дышащая, живая, и наконец из тьмы выступила фигура. В черном. Бледное лицо, черные провалы глаз. Рей вскрикнула, пытаясь схватить хоть что-то как оружие — черт, он пришел, пришел за ней, она так и знала! Или у нее галлюцинации, на самом деле она никуда не убежала, ей привиделось и такси, и квартира — она все еще в его логове, в каком-нибудь подвале маньяка, и сейчас… — Монстр! — яростно выпалила она. Он кивнул, не двигаясь с места. Как будто соглашался. Закашлявшись, Рей упала на подушки. Надо что-то… Обильное питье, проветривать комнату. Витамины… Она протянула руку к тумбочке, куда обычно ставила на ночь стакан воды. И нащупала чашку. Горячую. Это был чай с медом? Рей сделала глоток, закрыв глаза. И еще… Удивительно, что это оказалось так вкусно. Отставив пустую чашку, она потянула на себя одеяло. Мягкое, уютное… Погладила ткань. Перья… одеяло из перьев — теплых, ласковых, словно шелковых под пальцами. Их можно перебирать, гладить. Как же хорошо…***
С трудом разлепив глаза, Рей взяла телефон. Второе ноября. Двенадцать часов. Она кое-как выбралась из постели, наконец нашла градусник. Разумеется, он лежал на видном месте, но в том состоянии, в каком она была вчера, найти его было нереально. 38. Проклятый грипп. Надо было привиться раньше. Не ждать… Но хотя бы бреда уже нет, хоть и очень плохо физически. Она выпила еще таблетку, поставила кипятиться чайник. Обессиленно упала в кресло, взяла телефон. Быстро написала в чат, что заболела, и оповестила начальство — сил внятно писать уже не было, и она понадеялась, что Т9 не понаписал там за нее каких-то ужасов. Потерла глаза. Черт. Этот монстр, едва не убивший ее в “спа для любителей одиночества”, — он ей просто… привиделся в бреду? Потому что это все было похоже на бред. Она, должно быть, заболела еще днем, ей же было плохо после той лужи, когда промокли ноги, а пришлось еще весь день бегать по делам, и аппетита не было, зато было какое-то странное оживление и нездоровая активность, как всегда при растущей температуре. А потом, видимо, к вечеру совсем накрыло. Вот поэтому и казалось, что она в бане и ей жарко. Может, она вообще заразилась от Финна? Инкубационный период вроде бы до пары дней… В общем-то, как раз все сходится. Надо было встать и поискать ботинки — на всякий случай, просто чтобы знать наверняка, — но сил не было. Нет, это все точно бред. Впрочем, она в том состоянии вполне могла выбежать из спа без ботинок, даже если спа ей не привиделось… Наверное. Или не из спа. Или она вообще была где-то еще, а потом… Не было сил думать и анализировать, искать логичное объяснение. Хотя наверняка оно было. Рей кое-как налила себе чай, выпила его залпом, снова рухнула в кровать и закрыла глаза. Уж отметила Хэллоуин так отметила… К вечеру градусник снова показал 39. Ей показалось, что матрас прогнулся под чужим весом. Как будто кто-то сел рядом. — Я хотел вернуться. Ну конечно! Она попыталась что-то ответить, но получился только невнятный стон в подушку. — Но опять попался. Его голос звучал грустно. Обреченно. Рей наконец приподнялась. Он сидел к ней спиной. В черной рубашке. Опустив голову. — Скажи еще, что ты не виноват и тебя заставили! — наконец хрипло выдохнула она. Он вздохнул и вдруг поднялся с кровати. Что-то упало на пол с невыносимым грохотом — и Рей увидела тяжелую грубую цепь на его ноге.***
Еще через день лихорадка спала. Рей даже сварила себе бульон и яйцо вкрутую. В голове немного прояснилось, но слабость была просто ужасающая. Увидев в прихожей свои ботинки и одежду, вздохнула. Да, просто бред. Она закапала капли в нос и снова вернулась в постель, прихватив ноутбук. Бездумно посмотрев соцсети — сил работать не было никаких — Рей ввела в строку поиска “спа для любителей одиночества”. Нет, фотографии точно были не похожи. Или… Вот эти пучки травы под потолком, она точно видела. И песочные часы в парилке. Черт, ну зачем опять это все смотреть, понятно же, что это бред. Просто… расхожий банный дизайн. Она открыла вкладку “персонал”. Разумеется, никаких Кайло там не было. Бред, первостатейный бред! Она все же погуглила это имя, но ничего не нашлось. Нет, хватит. Фейсбук неожиданно показал видео с каким-то вороном, как он подлетает и садится на протянутую руку, и к горлу подступил комок. Жалость, злость, обида… Отчего? Почему сейчас? Финн все время параноил и утверждал, что техника способна чуть ли не читать мысли: вот, дескать, он ни слова не сказал о том, что ищет новую плитку для ванной, даже погуглить ее еще не успел, только подумал, только собирался — а реклама уже сама на него выпрыгивает со всех сторон. Может быть. Рей вздохнула. Обрывки воспоминаний — бредовых видений? — теснились в голове. Жар. Одуряющий запах трав. Прикосновения теплых и сильных рук — бережное, но уверенное. Ощущение себя другой, свободной и легкой. Такой желанной… Недотрах, как сказал бы По. Отсутствие впечатлений и общения с противоположным полом. Да вообще общения с людьми… Воробушек-социофобушек… Вздохнув, она встала, пошла на кухню за чаем. На всякий случай посмотрела в дальнем углу шкафа. Меда не было. Значит, и это привиделось. Но стоило только провалиться в сон, как все повторилось. Рей даже не поняла, что с ней — как будто она спала, но при этом… летела? Парила в невесомости. Он лег сзади, прижал ее к себе — крепко и бережно. Какие у него все-таки руки — тяжелые, но теплые, и… Рей прогоняла эти мысли, она не хотела сдаваться, снова чувствовать себя так. Расслабленной, разнеженной, лелеемой, драгоценной… — Что тебе надо? — зло пробурчала она, пытаясь вызвать в себе гнев, только чтобы не поддаться этому теплу и нежности. — Вернулся, чтобы меня убить? Закончить то, что начал? Он вздохнул и молча ткнулся носом ей в макушку. — Вот только не говори, что все остальные ничего не значили, а я внезапно… особенная! Она дернулась, чтобы развернуться, вырваться, оттолкнуть… и проснулась оттого, что едва не упала с кровати. А потом снова было ощущение мягкого тяжелого и пушистого одеяла, как будто ее накрыла крылом огромная птица. И утром Рей неожиданно поняла, что выспалась.***
Когда насморк наконец совсем прошел, она вышла из дома и, щурясь от неожиданного яркого солнца, забив в телефон маршрут, отправилась по тому самому адресу. Просто… Хотелось наконец оставить этот бред в прошлом. Перебить все эти обрывочные видения реальностью — ясной и понятной. Может быть, записаться там на массаж. Не дать своему горячечному бреду испортить подарок лучшей подруги. Автобус притормозил на остановке; дальше навигатор показывал, что нужно идти пешком. Рей вышла и огляделась. Похоже, вот сюда. Разбитый асфальт, валяющиеся обломки кирпичей. Какие-то смутные ассоциации, словно ускользающее дежавю. Она здесь шла? Или не здесь? Что это вообще за место? Вот тут, вот это фонарь она точно видела! Или не точно… Рей торопливо свернула к фонарю, остановилась, пытаясь понять, отзывается ли что-то в памяти или нет. Наугад свернула еще в сторону, на уходящую вперед тропинку между деревьями, тоже показавшуюся знакомой, и вдруг замерла. Дверь! Та самая дверь! Огромная, тяжелая, с такой же огромной ручкой. Ступени… Рей взлетела по ним в вверх и опомнилась, только когда поняла, что дверь приоткрыта, перекошена, держится на одной ржавой петле — и никуда не ведет. От старого дома осталась только часть фасада. Крыльцо, ступени, полуразрушенные боковые стены с осыпавшимися кирпичами. На разбитом пороге лежали прелые листья. Рей зачем-то потянула дверь на себя, и та со скрипом приотворилась сильнее. За ней не было пола, только земля с опавшими листьями и мусором. Рей глянула вниз, туда, где должны были быть остатки фундамента, и вздрогнула — слева, где за грудой битого стекла и кирпичей росли деревья, мелькнула какая-то большая тень. Она не успела вглядеться, не успела ни о чем подумать, как неожиданно порыв ветра взвихрил ее пальто, рванул шарф и бросил ей в лицо грязные сухие листья. Раздалось хриплое карканье, и на обвалившийся край фасада приземлилась большая черная птица. Рей вскинула голову. Сердце вдруг бешено заколотилось. — Бен?