Назад

Его отчаяние равно гневу и количеству внеземной брани, вылетающей изо рта со скоростью света. Пару минут назад, пьяный и ослепленный властью, он мог сделать все, абсолютно все что пожелают извращенная душа и прихвостни, а сейчас… Что сейчас? Темное помещение с холодными каменными стенами и полупустой бокал дорогого вина — все, что осталось. Сказать, что пару минут назад Билл заключал сделку с врагом точно зная, что на этот раз все продумано до мелочей и назад пути нет — это ложь самому себе. Ничего не было спланировано, ведь Сайфер презирает планы всеми фибрами своего ныне беспомощного тела. Путь назад был ясен, как день — никому не доверять. Разве он не мог найти другой способ чтобы выведать уравнение? Что двигало самовлюбленным и донельзя жадным «Новым Вечным Повелителем» все это время? Здравый смысл? Билл не знает таких слов. Алкоголь? Возможно. Всеми любимое «И так сойдет»? О нет, он никогда не позволил бы себе быть таким безалаберным. Жить этим принципом — удел жалких людишек, которым вечно мало обстоятельств и возможностей, им подавай что-то возвышенное, вроде цели или мотивации! Билл не такой, он не ждет подарков от судьбы, а только смиренно принимает ее удары в лице общества вокруг — так было и больше никогда не будет. Теперь он — ничто. Во всех смыслах этого слова. Слабый и одинокий, он не может признать своего поражения, а потому нервно меряет шагами «тюрьму», вспоминая все доступные проклятия на всех доступных языках. Наконец, недоумение перерастает в жгучую злость, разгорающуюся в груди подобно огню. Сайфер агрессивно оглядывается по сторонам в надежде увидеть что-нибудь такое же хрупкое и беззащитное, как он сам — на глаза попадается только бокал с темно-красной жидкостью. Уже через секунду, не чувствуя вылившегося и испачкавшего рукав напитка, демон размахивается и со всей силой швыряет сосуд на пол. Фонтан стекла заполняет угол помещения, но этого мало: Билл давит черепки массивным каблуком, стирая их в пыль и вбивая стекольный прах в подошву. Проходит около десяти минут, прежде чем он понимает, что этого недостаточно. Он собирает те немногие нераздробленные осколки и сжимает их в кулаках, чувствуя мерзкое расщепление кожи и большие капли крови, которые начинают мерно падать вниз. Сжимает еще сильнее — боль, такая медленная и удивительно неприятная, она застилает все поле зрения, оставляя только густые бордовые ручейки, пахнущие железом. Однако и этого не хватает, под горячую руку попадает одежда — Сайфер молниеносно срывает с себя пиджак, с особой жестокостью рвет и мечет куски ткани, и, будто наслаждаясь звуками лопающихся швов, оставляет в итоге лишь бесформенный клок подкладки. Следом за пиджаком свою незавидную участь принимает рубашка — он снимает ее не расстегивая пуговиц, отчего те летят в разные стороны, обнажает забитое странными татуировками тощее тело и продолжает неистовствовать. О бесчувственные стены бьются остатки его гордости и воплей, что ощущается так непривычно в ранее непобедимой и бессмертной плоти.

***

И вот, совершенно выбившийся из последних сил, Билл устало падает на колени где-то в середине комнаты, явно потеряв счет времени. Почему же это измерение больше не манит его своей безнадежностью и тяжелой реальностью? Наблюдая мучения других существ он ощущал не только огромное удовольствие, но и некую зависть: именно им дается право умереть от рук и воображения самого Сайфера. Теперь он знает, что чувствовали все его жертвы — животный страх. Он сам довел себя до этого, сам подписал себе приговор, а точнее позволил подписать его другим. Он воет от разъедающей изнутри тревоги и замечает постыдное и пришедшее так невовремя нехарактерное явление: соленые капли быстро бегут по щекам, затуманивая взгляд и заставляя выть в разы сильнее. Это слезы. Первый раз в жизни великий и ужасный Билл Сайфер, самый сильный и властный демон всей Мультивселенной, диктатор и манипулятор плачет навзрыд, не зная, как остановиться. Не один миллиард лет он называл слезы ярчайшим проявлением слабости, и теперь сам скатился до этого позора. Как громко хохотали бы сейчас маньякомонстры, видя своего «босса» в окружении осколков, крови, клочков ткани и слез. А как же твари из всех углов Мультивселенной или тот же Шестопал? Наверняка они катались бы по полу от смеха, присутствуя на таком-то зрелище! По крайней мере, Биллу почему-то всегда было смешно лицезреть чью-то кончину, неважно, моральную или физическую. Сильно ли в этом плане он отличается от тех, кто сейчас празднует конец Странногедона? Склеившиеся ресницы мешают видеть, руки дрожат, закрывая красные от лопнувших капилляров глаза, спутанные волосы прилипают к мокрому лицу. Загнанный в клетку, потерянный и никому не нужный, он понимает одно — выхода нет. Из этого состояния ему больше никогда не вернуться назад.