***
Лиза заваливает экзамен по экономике — исключительно потому, что жизнь чертовски несправедлива, а вовсе не из-за того, что всю ночь они с Кирой и Виолеттой готовились к очередному выступлению, — а Мишель снова сдаёт на отлично. У Мишель вообще всё всегда на отлично: безмерная любовь преподавателей, богатые родители и своя квартира, подаренная на восемнадцатилетие; у Лизы несколько предупреждений об отчислении, пошарпанная комната в общежитии и горящая ярким огнём мечта о собственном концерте. Впереди — два свободных месяца лета, не считая последнего учебного дня; вот только у Лизы впереди ещё пересдача экономики и не допуск к одному из экзаменов за бесконечные прогулы, но это всё мелочи. Гораздо более важным кажется то, что банальные аккорды наконец складываются во что-то единое — и мелодия, что уже несколько дней на повторе крутится в голове, наконец отталкивается от стен разрисованного граффити скейт-парка, где они с друзьями собираются чуть ли не каждым вечером. — Мне нравится, — Кира кивает. А после, рассмеявшись, давится очередной затяжкой: — Осталось стихи написать. Лиза растерянно утыкается лбом в корпус гитары: — Вдохновения нет. Ещё и пересдача через неделю… У Лизы в голове крутится пара неплохих фраз, однако собрать их в кучу почему-то никак не получается — Андрющенко поднимает голову, нагло забирает у Киры из рук сигарету и затягивается тоже. — Тебя Мишель давно не отшивала? — вдруг смеётся Вилка. — Сразу вдохновишься. Лиза с силой пихает сидящую рядом Виолетту в бок и тут же расплывается в мечтательной улыбке. Мишель ведь на самом деле Лизу вдохновляет — даже несмотря на то, что отшивает её чаще, чем здоровается; и постоянно так или иначе упоминается в чужом творчестве: то насмешливо промелькнёт в какой-нибудь строчке, то останется в памяти понятной только самой Лизе отсылкой, а то и вовсе, сама того не зная, соберёт воедино несколько абсолютно несочетающихся между собой куплетов. Лиза в Мишель ещё с самого первого учебного дня — по уши: с первого взгляда почти таких же карих, первого случайного касания рук перед аудиторией и первого насмешливого: «Не хочешь сходить на свидание?»; вот только Мишель в Лизу, кажется, не очень. Со стороны входа в скейт-парк слышится громкий смех — и Андрющенко этот смех узнаёт моментально, потому что он тут же растекается глупой улыбкой на лице и вспыхивает очаровательно покрасневшими кончиками ушей. Лиза вообще в своей первой юношеской влюбленности невозможно очаровательна — хоть и, в полном нежелании это признавать, наивно прячется за глупыми шутками и неуместными подкатами. — Первый раз её здесь вижу, — бормочет, затянувшись. — Я думала, она, знаешь, чисто дома сидит, за конспектами своими. Кира быстро-быстро кивает и смеётся, а Лиза, подбородком опёршись на корпус гитары, внимательно следит за компанией малознакомых девчонок из параллельной группы. Что среди них делает Мишель — непонятно; но она, видимо, сегодня чётко настроена разрушить все имеющиеся каноны, потому что вместо привычной белой рубашки на ней растянутая футболка, вместо строгой юбки — спортивные чёрные шорты, а вместо толстой тетрадки с конспектами — испещрённый наклейками скейтборд. — Потрясающе, — бурчит Лиза, смущённо зажмурившись. — Я, кажется, только что влюбилась ещё больше. Ответом ей становится громкий смех Киры, а Мишель, бросив в их сторону заинтересованный взгляд, разгоняется и ловко съезжает вниз по невысокой рампе; Лиза удивлённо хлопает глазами. Затем передаёт гитару в руки не менее ошарашенной Виолетте, спускается с трибун и медленно подходит ближе — а после боязливо смотрит вниз. — Ми-и-иш, — тянет растерянное. Мишель что-то недовольно фыркает, вновь разгоняется и, легко преодолев глубокий пул посередине, заезжает на вторую половину скейт-парка — ведь его территория ещё с самого момента открытия разделена напополам между названными спортсменами и крайне сомнительными музыкантами. — Не называй меня так, — Мишель, привычно закатив глаза, опирается ладонью о скейт. — Что? — Не знала, что ты катаешься… Андрющенко неловко чешет ногтями выбритый затылок, ведь рядом с Мишель она постоянно чувствует себя растерянно и глупо, а рядом с такой Мишель — тем более. — Да ты много чего обо мне не знаешь, — Мишель пожимает плечами. — Чего звала-то? Лиза вновь навешивает на лицо наглую ухмылку: — Свидание? — О, боже, — Мишель разжимает ладонь и одним отточенным движением встаёт на скейтборд. — Нет. — Да почему? — Андрющенко расстроенно поджимает губы. — Ну Ми-и-иш… — Да не называй ты меня так! Лиза громко смеётся, чуть подаётся вперёд и нагло сжимает ладонь на чужой талии. — А как называть? — с ухмылкой шепчет на ухо. Мишель смешно — и будто бы смущённо даже — трясёт головой, вновь с силой отталкивает от себя Лизу и бурчит что-то оскорбительно-неразборчивое; Андрющенко отступает назад, неловко взмахивает руками и чуть было не падает вниз — туда, откуда слышится смех и бесконечное шуршание маленьких колёс скейтборда, — но Мишель в последний момент спрыгивает со скейта и хватает её за запястье. Невозможно неловкое — и ещё в сто крат более неожиданное — для Лизы касание глупо сбивает дыхание; Мишель растерянно замирает в паре сантиметров от её лица и на одну бесконечно-долгую секунду вдруг опускает взгляд ниже, а после возвращает его обратно к глазам. Лиза глупо сглатывает — потому что время вокруг будто бы насмешливо замедляется — и неосознанно подаётся вперёд, но Мишель тут же разжимает ладонь и отрицательно мотает головой. — Всё ещё нет, — усмехается. И, сделав шаг назад, двумя ногами встаёт на скейтборд — а после ловко съезжает обратно вниз. Лиза растерянно касается двумя пальцами переносицы, присаживается на корточки перед бетонным бассейном и, глупо улыбнувшись, упирается взглядом в чужую спину. — Я завтра на разогреве выступаю, — повышает голос в попытке перекричать бесконечный шум. — Адрес скину вечером! И ответом ей вновь становится очаровательно звонкий смех.***
Лиза глупо всматривается в экран телефона: сообщение в диалоге с Мишель — с адресом местного бара и дурацким ухмыляющимся смайликом в конце — просто висит прочитанным, даже несмотря на то, что в первые несколько секунд после отправки вверху загорелось многообещающее: «Печатает…». В захолустном баре грохочет фоновая музыка, пока ребята в спешке настраивают аппаратуру; Лиза растерянно убирает телефон в карман и присаживается на корточки перед Кирой, что сидит за барабанной установкой. — Я чё-то не так делаю? Кира сначала не отвечает: с ухмылкой бьёт дешёвыми барабанными палочками по тарелкам, заставляя Лизу смешно зажмуриться, а после бросает взгляд в сторону Виолетты и подмигивает — Вилка в ответ зеркалит чужую ухмылку и чуть дёргает бровями. Лиза смеётся: — Заебали. — Зависть — плохое чувство, кис, — Кира с улыбкой бьёт Лизу кончиком барабанной палочки по лбу. — И да, ты явно что-то делаешь не так. Потому что ты ей сто процентов нравишься. — Я запуталась, — Лиза растерянно утыкается лбом в один из крайних барабанов. — Она меня уже семьдесят восемь раз отшила. Я считала, если что. Кира громко смеётся, запрокинув голову: — Бедолага. Она просто слишком… Слишком правильная, понимаешь? С такими по-другому нужно. И, когда Лиза непонимающе хмурится, добавляет: — Бережно надо. А ты прёшь, блять, как танк. Андрющенко недоумённо чешет затылок и, коротко кивнув, поднимается. Она ведь и в самом деле не умеет быть спокойной и ласковой — абсолютно ненужные качества в шумных музыкальных кругах, где все названные «свидания» начинаются после пьянки глубокой ночью и заканчиваются в общежитии на утро; а Мишель, кажется, нужно совсем другое. — Я просто не знаю… Не договаривает; из шипящих колонок объявляют программу очередного пятничного вечера, Кира одними губами бормочет: «Давай потом», а Лиза забирает из рук Виолетты заботливо подключённую к аппаратуре гитару и расплывается в улыбке. Разогрев длится чуть больше получаса — и все эти тридцать с лишним минут Лиза чувствует себя живой и счастливой, даже несмотря на то, что местная публика уже давным-давно знает все её глупые песенки наизусть. Андрющенко всё равно верит в то, что станет известной: у неё ведь есть несколько верных друзей, куча купленных на барахолке гитар и горящее вдохновением сердце — а всё остальное приложится. На последней песне Лиза с широкой улыбкой осматривает собравшуюся в баре толпу, допевает третий по счёту куплет и неожиданно сбивается на полуслове — потому что прямо перед сценой вдруг мелькает до боли знакомая светлая макушка. В толпе проносится разочарованный гул; Лиза мотает головой, вновь ставит нужные аккорды и с самым честным видом допевает песню до конца, ведь первое правило музыканта — это при любой ошибке обязательно сделать вид, что всё так и было задумано. А после снимает с шеи гитару, вручает её в руки и без того уставшей Киры и нагло спрыгивает со сцены. — Ты чё тут делаешь? — Лиза цепляет Мишель за руку и с силой тянет на себя. — Нет, то есть, я только за, но… Мишель громко смеётся и трясёт головой: — Я с друзьями пришла. Не знала, что ты здесь выступаешь… — Не гони, а? Лиза насмешливо фыркает и тянет Мишель за собой через толпу: ловко огибает несколько пьяных тел, ведёт её через складские помещения и толкает дверь запасного выхода. Тёплая летняя ночь обрушивается на гудящую после концерта голову шумом вечно неспящей Москвы; Лиза прижимается спиной к стене в подворотне, чиркает зажигалкой и поднимает взгляд на Мишель. Но сказать ничего не успевает: Мишель аккуратно улыбается и заводит диалог первой. — У тебя голос красивый, — пожимает плечами. — Хотя я, конечно, и так это знаю, но… — В смысле знаешь? — Лиза глупо хлопает глазами. — В прямом, — смеётся Мишель. — Я слушаю твои песни. Особенно те, что про меня… Ну, то есть, почти все. Лиза глупо краснеет и опускает взгляд, а Мишель только усмехается и делает шаг вперёд. — Поделишься? — показывает рукой на тлеющую сигарету. — Раз уж вытащила меня сюда. Андрющенко удивлённо дёргает бровями: — Ты куришь, что ли? — Ну да, — Мишель кивает коротко. — А что? Устоявшийся образ правильной Мишель в голове Лизы снова идёт трещиной; она самодовольно хмыкает, затягивается и вдруг резко подаётся вперёд — а после кладёт свободную руку Мишель на заднюю сторону шеи и выдыхает дым прямо в чужие губы, едва-едва касаясь. По позвоночнику тут же пробегает неловкая дрожь, но Мишель, кажется, трепета Лизы совсем не разделяет: с силой отталкивает её от себя, рычит что-то нечленораздельное и, видимо, в качестве финального аккорда этой странной встречи, залепляет Лизе пощёчину. Но, правда, совсем не сильную, а будто бы показательную — в качестве своеобразного наказания за наглость. — Совсем охренела? — шипит. — А чё такого-то? — растерянно бурчит Лиза, прижимая свободную ладонь к щеке. — Ты, блять, определись уже! Мишель разочаровано выдыхает: — Ты вообще ничего не понимаешь, да? А затем, пожав плечами, с силой хлопает дверью.***
— Ты реально полезла к ней целоваться? — шипит Виолетта. — Через две минуты после встречи? — А чё ещё делать-то? — бормочет Лиза растерянно. — Муравью хуй приделать, — Кира, рассмеявшись, разводит руками. — Ты, блять, гениальный человек, в курсе? — Есть такие подозрения, ага, — Лиза расплывается в глупой улыбке. — Нет, ну… Она же сама пришла… Кира резко трясёт головой и отводит взгляд в сторону, всё ещё пытаясь перестать смеяться. Лиза смущённо оборачивается: Мишель заходит в класс — благо, субботние пары по менеджменту проходят не в аудитории — и привычно садится за первую парту второго ряда; Андрющенко хмыкает. После чувствует показательный тычок в спину от Виолетты и, кивнув сама себе, осторожно подходит к Мишель ближе. Но сдержать себя в своей неуместной наглости всё равно не может — скалится в привычной ухмылке, усаживается прямо на парту и скрещивает на груди руки. — Может, всё-таки, свидание? Мишель поднимает озлобленный взгляд — даже более озлобленный, чем обычно, — и силой бьёт Лизу ладонью по спине. — Отвали ты от меня уже! — Да бля, — Андрющенко растерянно трясёт головой. — Чё ты меня бьёшь вечно, а? Но Мишель вдруг, вместо продолжения бессмысленной перепалки, утыкается взглядом в сцепленные в замок руки и растерянно жмурится. А после признаётся тихонько: — Я экзамен завалила. Отец меня убьёт. — Ты? В смысле? — Лиза глупо моргает. — По какому предмету? — Налогообложение, — бурчит Мишель. — Единственная четвёрка, блин! — А-а-а, — тянет Лиза с улыбкой. — Так это чё, завалила что ли? Отличная оценка! У меня таких почти не бывает. Мишель криво улыбается: — Отцу это моему скажи. Андрющенко хмурится: она ведь и не знала даже, что у Мишель настолько требовательные родители; а после протягивает руку, нагло касается чужих волос, что снова выбиваются из заплетённого хвостика, и ловко спрыгивает с парты. — Я разберусь, — фыркает самовлюблённо. — Но с тебя свидание, поняла? И, пока Мишель ещё не успела оспорить её предложение, уносится из класса в неизвестном направлении.***
С преподавательницей по налогообложению — строгой женщиной по имени Лаура Альбертовна — Лиза находится в крайне странных взаимоотношениях. Лукина почему-то прощает ей бесконечные пропуски и опоздания — хоть и стабильно валит на экзаменах, — постоянно говорит о том, что поступление Лизы на экономиста — это самая жестокая расплата за все её юношеские грехи, а на каждую выходку Лизы — от притащенной на пары гитары и до разбитого в аудитории окна — повторяет, что если Андрющенко не отчислится сама, то она обязательно уволится в следующем семестре. Лиза просовывает голову в дверной проём и облегченно выдыхает от того, что у Лауры Альбертовны, видимо, окно; а после аккуратно заходит в небольшой кабинет. И шёпотом: — Мне очень нужно пересдать экзамен. Ну, то есть… Лаура Альбертовна с тяжёлым выдохом откладывает в сторону какие-то бумажки. — У тебя и так тройка, Андрющенко. На большее ты не способна. — Способна, — смеётся Лиза. — Просто не в этой дисциплине. — Дисциплина — это вообще не твоё, — парирует преподавательница. — Что тебе нужно? Лиза смущённо опускает взгляд: — Пересдача. Но не мне, а… Мишель. — А сама она попросить не может? — Лаура Альбертовна медленно поднимается из-за стола. — Может, наверное, — Андрющенко сглатывает. — Но мне нужно… Нужно, чтобы я, понимаете?.. — Понимаю. Объясни только, при чём здесь я вообще? — Ну пожалуйста, — Лиза неловко касается ладонью выбритого затылка. — Мне очень надо… А я вам, я… Я вам песню посвящу, хотите? Лаура Альбертовна смеётся: — Всю жизнь мечтала. А после вдруг быстрым шагом уходит в сторону подсобки — и возвращается с огромной кипой старых пыльных бумаг в руках. — Университет переходит на электронную систему хранения документов, — объясняет, — поэтому все эти данные нужно перенести в таблицу. Вопросы? — Мамочки, — бормочет Лиза тихонько. — А в подсобке можно будет переночевать? — Нельзя, — Лаура Альбертовна с громким стуком кладёт документы на первую парту. — До вечера нужно справиться. Сколько пар сегодня у вас? — Две… — Ну вот после второй Мишель пусть подходит на пересдачу, — Лаура Альбертовна пожимает плечами, — а ты за ней следом тогда. Лиза коротко кивает, отступает к двери и бормочет тихое: «Господи, на что я подписалась вообще…» — а в спину ей упирается насмешливое: «Ну, а как ты хотела, Андрющенко? Любовь требует жертв».***
Лиза возвращается обратно в класс: привычно бубнит какие-то совсем неискренние извинения за опоздание, проходит к парте Мишель и встречается с полным ожидания взглядом; а после наклоняется и шепчет на ухо тихое: «После этой пары подойдёшь на пересдачу. А потом ко мне». — Да отвали ты! — шипит Мишель. — Сядь на место! — одновременно слышится строгий голос преподавателя. — Да что вы мне все указываете-то, господи! Лиза недовольно фыркает, усаживается за свою парту рядом с Кирой и нагло бьёт её кулаком в плечо, пока Медведева безуспешно пытается сдержать смех; а ещё спустя пятнадцать минут телефон Лизы загорается новым уведомлением. Под монотонную — и, кажется, никому не нужную — лекцию Андрющенко открывает диалог с Мишель и тыкает сонную Киру в бок — на экране виднеется неловкое «спасибо». Кира кивает и показывает Лизе большой палец вверх; а Лиза расплывается в довольной улыбке и печатает наглое: «Потом отработаешь)», за что тут же получает болезненный подзатыльник. — Ай, — шипит. — Блять, да чё не так-то опять? — Ты дура? — фыркает Кира насмешливо. — Ладно, не отвечай, это был риторический вопрос. А после отбирает из рук Лизы телефон, стирает её ещё не отправленное сообщение и печатает короткое: «Без проблем, обращайся)». — Попробуй как нормальный человек разговаривать с ней, — шепчет Кира с улыбкой, — тогда, может, и отработает. Лиза вдруг совсем неожиданно — даже для самой себя — краснеет и опускает взгляд, внимательно рассматривая свои зашнурованные как попало кеды, а после тяжело выдыхает. — Да не получается у меня, — бурчит растерянно. — Она мне просто нравится очень, вот я и… — Ты, может, хочешь за меня лекцию прочитать? — строгий голос преподавателя перебивает глупые оправдания. Андрющенко мотает головой и устало упирается лбом в парту. — Да ничё я уже не хочу, — бурчит жалобно. — Вот и помолчи тогда.***
После второй пары Мишель послушно идёт в соседний кабинет на пересдачу — а Лиза молча и стыдливо плетётся за ней следом. После терпеливо ждёт её в коридоре; и, когда спустя минут двадцать Мишель практически выбегает из кабинета с довольной улыбкой на лице и зачёткой в руках, то будто даже физически чувствует, как внутри распускается что-то тёплое и светлое — что-то, что совсем не под стать ни вечным дешёвым подкатам, ни глупым шуткам, ни чересчур откровенным взглядам. Мишель с гордостью показывает Лизе свою зачётку — в каждой графе рядом с росписью виднеется надпись «отлично» — и вдруг легонько касается ладонью чужого плеча. — Спасибо, — бормочет смущённо. Андрющенко коротко кивает и, силой проглотив очередную нахальную фразу, пожимает плечами. — Пожалуйста, — улыбается. — Теперь моя очередь. — В смысле? Но Лиза не отвечает: только, улыбнувшись, разводит руками, обходит Мишель с обратной стороны и спиной вперёд пятится к кабинету. А после, всё-таки не сдержавшись, бормочет с усмешкой: — Любовь требует жертв, Миш.***
Огромная кипа бумаг и старенький компьютер в подсобке вызывают у Лизы желание с разбега удариться головой о стену; Лаура Альбертовна вручает ей ключи от кабинета, усмехается от крайне печального выражения лица и безразлично пожимает плечами. — Развлекайся. Ключи на вахте оставишь. И уходит. Андрющенко бурчит себе под нос какие-то проклятия — у неё сегодня вечером репетиция, перед которой она планировала хоть немножко вздремнуть, — и тянет к себе большую красную папку, в которой от руки написаны имена студентов четвёртого курса и посещаемость всех дисциплин, которые ведёт Лаура Альбертовна. Компьютер, что, кажется, перекочевал в подсобку прямиком из доисторических времен, крайне медленно реагирует на любой щелчок мыши — Лиза упирается лбом в стол, усмехается от того, как пыльный системный блок с каждой секундой начинает шуметь всё сильнее, и думает, что, кажется, ночёвка в подсобке ей сегодня обеспечена. — Это, если честно, самое романтичное, что для меня когда-либо делали, — вдруг слышится насмешливое. — Можешь же, когда захочешь. Лиза поднимает голову — в дверном проёме стоит Мишель. — Надеюсь, хотя бы за это я заслужу право на свидание, — бурчит Лиза. А после тянет на себя очередную папку с документами и оглушительно чихает от поднятых вверх клубов пыли: — Господи… Мишель смеётся, делает шаг вперёд и протягивает Лизе пластиковый кофейный стаканчик — а после заправляет привычно выбившуюся из хвоста прядь волос за ухо и пожимает плечами. — Не знала, что ты любишь, поэтому взяла просто капуч, — улыбается. — Пойдёт? Лиза смеётся: — Пиво я люблю. А сейчас так особенно. Мишель закатывает глаза и, поставив свой стаканчик на край стола, придвигает ближе к Лизе свободный стул — а после медленно на него усаживается и кладёт ногу на ногу. Андрющенко неосознанно опускает голову, пробегается взглядом по бёдрам и тут же смущённо отворачивается — Мишель в ответ с силой тыкает её куда-то под ребро. — Не пялься, — ворчит, — а то я передумаю. Лиза снова переводит взгляд на Мишель: — Насчёт чего? — Насчёт свидания, — Мишель с улыбкой пожимает плечами. Затем тянет на себя открытую на второй странице папку и фыркает: — И помогать тебе не буду. — Мне послышалось щас?.. — Не-а, — Мишель смеётся. — Я, если честно, давно бы уже согласилась, если бы ты не приставала вечно. Лиза на выдохе утыкается лбом в стол и издаёт какой-то совсем нечленораздельный звук — осознание того, что два долгих года она мучилась от неразделённой влюблённости исключительно из-за собственной настойчивости, вызывает желание немедленно отчислиться и уйти жить в лес. — Извини, — тихое. — И за вчера тоже… Блять, первый раз в жизни извиняюсь за то, что пыталась кого-то поцеловать! Мишель смеётся: — И ты извини. Ну, за пощёчину… И за утро. Лиза с улыбкой поднимает голову, тянет ладонь к стаканчику с кофе, а свободной рукой снова касается чужого плеча. — Я диктую, ты печатаешь, ладно? — Мишель очаровательно морщится. Андрющенко коротко кивает и неосознанно задерживает взгляд на чужом лице: всматривается в тёмно-карие глаза, мягкую улыбку и несколько бледных родинок по линии челюсти — а после аккуратно подаётся вперёд. И шепчет тихое: — Целоваться всё ещё нельзя, да? — Печатай давай!***
Вместе с Мишель дело идёт гораздо быстрее: старенький компьютер громко шумит и периодически почему-то поскрипывает, но в конце концов всё-таки справляется с поставленной перед ним задачей; Мишель перечисляет имена студентов, Лиза смеётся над некоторыми особенно дурацкими фамилиями, а после, не сдержавшись, выдаёт наглое: «Кстати, моя фамилия тебе идёт больше» — и тут же получает болезненный тычок куда-то в спину. К шести вечера бесконечные студенты, данные которых нужно внести в базу, наконец заканчиваются; Лиза складывает разбросанные по столу бумаги в одну косую стопку, выключает компьютер и переводит взгляд на Мишель — та усаживается на стол и снова, будто бы специально, складывает ногу на ногу. — Ты издеваешься, да? Лиза смущённо жмурится и, поднявшись из-за стола, подходит к Мишель ближе — а после опирается ладонями по обе стороны. — Не-а, — Мишель с улыбкой мотает головой. Затем насмешливо выдыхает и бормочет тихое: — Ну, может, чуть-чуть. Андрющенко аккуратно придвигается, но в этот раз лишнего себе не позволяет: только утыкается в чужую шею и кончиком носа медленно ведёт по коже — а после тут же смущённо отстраняется. Мишель сглатывает и вдруг медленно тянет Лизу на себя: опускает взгляд ниже, плавно подаётся вперёд и, как назло, останавливается в секунде от поцелуя. Лиза чувствует чужое дыхание на губах — и ей приходится с силой сжать ладонями стол, лишь бы только снова всё не испортить, — а Мишель сцепляет руки за её спиной и несмело улыбается. Бормочет прямо в губы: — Сегодня в семь, ладно? Андрющенко только медленно кивает — ведь все её силы сейчас уходят на то, чтобы удержать внутри желание наконец Мишель поцеловать; а Мишель аккуратно давит Лизе ладонями на плечи, заставляя отстраниться, спрыгивает со стола и, снова звонко рассмеявшись, хлопает дверью кабинета.***
В общежитие Лиза несётся, что есть силы: по дороге врезается в какую-то женщину — и бормочет сбивчивые извинения, — спотыкается о бордюр и бежит прямо на красный свет светофора под раздражённые гудки автомобилей. Лизу не интересует вообще ничего: у неё есть чуть меньше часа на подготовку к такому долгожданному свиданию, грохочущее где-то в горле сердце и горящие юношеской влюбленностью глаза; а остальное — мелочи. Лиза перепрыгивает через несколько ступеней подряд, взбегает на второй этаж и с силой толкает дверь в свою комнату — а после жмурится от отвращения, потому что представшая перед глазами сцена запомнится ей, как минимум, на всю оставшуюся жизнь. Виолетта резко отстраняется от, видимо, крайне многообещающего поцелуя и кубарем скатывается с чужих колен, а Кира громко смеётся и наспех приглаживает взъерошенные волосы. — Тебя, чё, стучаться не учили? — Я так-то тоже тут живу, — фыркает Лиза. — Господи, мне это в кошмарах будет сниться. — Зато в каких, — Кира насмешливо дёргает бровями. — Чё тебе надо, несчастная? Андрющенко одним движением распахивает дверцы старого шкафа и придирчиво осматривает его содержимое. — Нормальная одежда, как минимум, — бурчит. И добавляет с гордостью: — У меня, между прочим, свидание! — Да ла-а-адно, — Кира разводит руками. — Не прошло и два года, блять… А нет, прошло. Лиза недовольно машет в сторону Киры ладонью, одним движением скидывает с полки свои смятые в кучу однотипные футболки и тяжело выдыхает. — Бля, а чё вообще делают на свиданиях? — Я знаю только, что делают после них, — наконец подаёт голос Виолетта. — Ща, погоди… И быстрым шагом уходит в свою комнату — а спустя пару минут возвращается с выглаженной чёрной рубашкой в руках, висящей на плечиках. — На, померь, — смеётся, — должна подойти. А как она вообще согласилась-то? Лиза пожимает плечами: — Она сказала, что давно бы согласилась, если бы я не вела себя как… Как… — Как ебанутая? — подсказывает Кира. — Да, типа того. Лиза быстро надевает рубашку и заплетает в хвост волосы, а после, передумав, снова их распускает. Затем закрывает шкаф и придирчиво осматривает результат своей работы — который её абсолютно не устраивает — в мутном зеркале на дверце. Оборачивается с довольной улыбкой: — Пойдёт? Виолетта молча закатывает глаза, а Кира с силой хлопает себя ладонью по лбу. — Блять, Лиз, ну не поверх футболки же!***
Продумать план долгожданного свидания Лиза, конечно же, не успевает — а потому, словно снова подросток, банально ведёт Мишель на центральную набережную. Мишель смеётся, но не спорит: у неё непривычно распущенные волосы, едва-едва касающиеся плеч, довольная улыбка и бежевая блузка вкупе с клетчатой юбкой, на которую Лиза постоянно засматривается; а после, встретившись с насмешливым взглядом, смущённо отворачивается. На набережной, как всегда, людно и шумно: к вечеру зажигают многочисленные фонари, где-то вдалеке виднеются проплывающие речные трамвайчики, а осторожные разговоры то и дело перебивают громкие уличные музыканты, зазывающие толпу; Лиза смеётся и в моменте будто бы невзначай берёт Мишель за руку. И это осторожное касание — невозможно детское в своей наивности — ощущается в сто крат интимнее, чем так и не произошедший первый поцелуй; Мишель с улыбкой переплетает пальцы и бросает в ответ такой же смущённый, как и полыхающее огнём сердце Лизы, взгляд. — Почему ты раньше не соглашалась? — бормочет Андрющенко еле слышно. — Я же сказала уже… Они останавливаются возле невысокой перегородки, откуда открывается вид на реку — а Мишель, так и не расцепив руки, придвигается чуть ближе и прижимается плечом к плечу Лизы. — Ты иногда перегибаешь, — отвечает искренне. — Правда. Лиза смущённо кивает и поглаживает большим пальцем тыльную сторону ладони Мишель. — Извини, — бормочет. — Я не специально, если честно, просто… И Лиза не совсем понимает, уместно ли о таком говорить, но всё равно бормочет тихонько: — Просто ты мне нравишься. Очень. Поэтому так… — Ну так ты мне тоже, — Мишель пожимает плечами. — Но я ведь так не делаю. На Лизу волной обрушивается осознание чужого признания — и она, тяжело выдохнув, тянет Мишель на себя за руку. Затем вжимается спиной в перегородку набережной и широко улыбается: — Серьёзно? — С первого курса, так-то. — Бля, — смеётся Лиза. — Ладно, признаю: я тупая. Мишель очаровательно мотает головой и, протянув руку, заправляет прядь волос Лизы за ухо. — Нет, — улыбается. — Я вообще считаю, знаешь… Всё, что ни делается — всё всегда вовремя. Кончиками пальцев Мишель медленно ведёт по чужой щеке; Лиза сглатывает и аккуратно подаётся вперёд. Шепчет с улыбкой: — Дай угадаю… На первом свидании ты не целуешься, да? — Не-а, — Мишель снова мотает головой. А затем обвивает Лизу руками за шею и шепчет на ухо наглое: — Только после.***
Медленным шагом Лиза с Мишель доходят до конца набережной — под небрежные разговоры обо всём, начиная от песен Лизы и заканчивая взаимоотношениями Мишель с родителями, — а после спускаются вниз по улице и проходят к местному парку. Руку Мишель Лиза так и не отпускает — в происходящее всё ещё верится с трудом, — а затем тянет её в сторону небольшого тупика и нагло щёлкает зажигалкой. — Здесь нельзя курить, так-то, — смеётся Мишель. — Знаю, — кивает Лиза. И добавляет с усмешкой: — Люблю нарушать правила. Ну, знаешь, прогуливаю пары и ложусь спать после десяти вечера… Тебе не понять, в общем. Мишель смеётся, легонько пихает Лизу в плечо и отбирает у неё из рук сигарету — а после пожимает плечами. — Откуда тебе знать? А Лиза вдруг смущённо опускает взгляд и бормочет искреннее: — А есть вариант… Узнать? Ну, если буду нормально себя вести. — Есть, — смеётся Мишель. Лиза расплывается в довольной улыбке, снова забирает свою сигарету из чужих рук и резко затягивается. — У меня репетиция вечером… Пойдёшь со мной? — спрашивает. А после, вновь не сдержавшись, добавляет с кривой усмешкой: — Или родители не отпустят? — Да помолчи ты уже, а, — Мишель с улыбкой закатывает глаза. — Пойду. Если приглашаешь. Лиза быстро докуривает сигарету, тушит её носком ботинка и вновь цепляет Мишель за руку. — Тогда пошли, — улыбается, — а то я и так уже опаздываю… Где-то на час.***
И Лиза на полном серьёзе ведёт Мишель в свой любимый бар; Кира с Вилкой удивлённо переглядываются и почему-то отдают друг другу «пять», Андрющенко громко смеётся, а Мишель смущённо опускает взгляд. От репетиции в этот вечер остаётся одно лишь название: Лиза с ребятами отыгрывает несколько песен — и неловко признаётся в том, что слова к новой мелодии сочинить так и не удалось, — а затем Кира, махнув рукой, открывает дверь в небольшую подсобку — и притаскивает с бара, где периодически подрабатывает, несколько банок пива. Лиза благодарно кивает и ставит очередной аккорд, а в следующую секунду гитара издаёт абсолютно нескладный звук, потому что Мишель вдруг бормочет наглое: «Я тоже буду, если что. Ну, если можно…». Андрющенко удивлённо поднимает голову; Мишель сидит на диване рядом, подогнув под себя ноги, и широко улыбается — Лиза позволяет себе чуть задержать на ней взгляд, а после с усмешкой думает о том, что, кажется, это джек-пот. — Вот тебе и отличница… — бормочет растерянно. — А что, по-твоему, отличницы не пьют? — смеётся Мишель. — Сама себе что-то придумала, а я виновата… Лиза сглатывает и снова поворачивается к Мишель: неосторожно смотрит сначала прямо в глаза, затем опускает взгляд на губы, а после неловко жмурится; Кира, заметив это, с силой бьёт ладонью по подлокотнику старого кресла. — Так, в подсобке не трахаться! — Да заткнись ты, — шипит Лиза в ответ. Лиза, на самом деле, чертовски боится, что Мишель отпугнут её чересчур безбашенные друзья — но Мишель только с улыбкой пожимает плечами и делает пару глотков. — Да ладно, — смеётся, — у меня квартира есть. Андрющенко утыкается лбом в корпус гитары и мычит что-то крайне жалобное; а Кира подхватывает чужой смех и, видимо в качестве одобрения, легонько ударяет своей банкой с пивом по стеклянной бутылке в руках Мишель. — Благословляю.***
А дальше картинки сменяются со скоростью света: вот Лиза наигрывает новую мелодию на гитаре и смущённо признаётся Мишель, что сложить воедино слова к ней никак не получается; вот Мишель доверчиво укладывает голову Лизе на плечо, пока Вилка в очередной раз травит свои бесконечно-пьяные байки; вот Кира уходит обратно за бар и притаскивает оттуда уже начатую бутылку коньяка. Лиза напивается как-то слишком быстро: то ли из-за того, что на голодный желудок, то ли из-за обрушившихся от чужого признания эмоций — да и Мишель, в целом, не отстаёт, — а после вручает свою гитару в руки Киры и, не обращая внимания на упирающийся ей в спину наглый свист, легко тащит Мишель на улицу. Мишель пьяно жмурится и прижимается спиной к стене в разрисованной подворотне — а Лиза дрожащими пальцами достаёт из пачки сигарету, щёлкает зажигалкой и грубо затягивается. В пьяной голове едва ли укладывается то, как всё могло так измениться всего лишь за один день: ведь ещё вчера Мишель снова с силой её оттолкнула и влепила унизительную пощечину, а сейчас вот довольно улыбается и, судя по забавно прищуренному взгляду, терпеливо ждёт, пока Лиза наконец наберётся смелости. И Лиза набирается, конечно — во всех смыслах этого слова, — резко шагает вперёд, кладёт ладонь на чуть покрасневшую от выпитого алкоголя щёку и забавно склоняет голову. — Можно? — Да, — Мишель быстро-быстро кивает. А следом растерянным выдохом: — Блять, пожалуйста… И первый поцелуй с Мишель ощущается гораздо ярче, чем Лиза когда-либо себе представляла; тлеющая сигарета падает из дрожащих рук, ладони сжимают талию, а тихий выдох прямо в губы оглушает сильнее даже, чем любое неловкое касание до этого. Лиза нагло вжимает Мишель в стену — хотя Мишель, кажется, и не против вовсе, — углубляет поцелуй и, переместив руки выше, дрожащими пальцами путается в чужих волосах. Но спустя пару секунд всё равно отстраняется, напоследок показательно прикусывает нижнюю губу Мишель и утыкается лбом ей в плечо — повторять ошибки прошлого больше почему-то не хочется. Выдыхает: — Я… Но Мишель не даёт Лизе договорить: чуть ведёт плечом, заставляя отстраниться, нагло тянет её на себя за подбородок и целует уже сама — нетерпеливо, грубо и требовательно; совсем не под стать тому образу, который она выстроила за два года — или который Лиза банально выстроила сама. А после, разорвав самый — как кажется Лизе — потрясающий поцелуй в жизни, бормочет тихое: — Я живу тут… В десяти минутах. И с усмешкой показывает ладонью в сторону переливающейся огнями многоэтажки. Лиза глупо моргает: — Подожди… Что? Мишель смеётся, сцепляет руки за чужой шеей и вновь обжигает дыханием губы. — Против? — Нет, — Лиза растерянно мотает головой. — Я просто… Бля-я-я… А затем утыкается носом в шею и бормочет смущённо-искренне: — Просто не хочу, чтобы… Ну… Тупо по пьяни, понимаешь? Мишель зарывается пальцами в чужие волосы и аккуратно тянет Лизу на себя. — Всё нормально, — ласковое. — Не переживай. И Лиза едва ли понимает, почему они с Мишель так быстро меняются местами, но всё равно не спорит: послушно позволяет провести себя по запутанным дворам и ещё более запутанным подворотням, легко отвечает на требовательные поцелуи и спиной вперёд практически вваливается в чужую квартиру. Лиза запоминает этот день в самых его подробных чертах, даже несмотря на то, что они с Мишель до невозможного пьяные — и такие же невозможно глупые; нагло вжимает Мишель в первую попавшуюся на пути стену, забирается ладонями под одежду и бормочет куда-то в шею заботливое: «Уверена?». Тихий выдох и еле слышное: «Да» ощущаются словно контрольный в голову. Но Лиза всё равно слишком сильно переживает — сегодняшние слова Мишель о том, что она постоянно перегибает, вдруг неуместно вспыхивают посреди глупо-пьяных мыслей и мешают привычно перехватить инициативу. А Мишель, видимо, уловив чужое смущение, с усмешкой давит Лизе на плечи, заставляя её чуть отступить назад, и тянет руки к пуговицам на чёрной рубашке; Андрющенко сглатывает и внимательно следит за чужими плавными движениями. — Я так и думала… — бормочет растерянно-пьяное. — Что ты только делаешь вид… — Какой? Мишель, рассмеявшись вдруг, стягивает с плеч Лизы рубашку и медленно ведёт кончиками пальцев по многочисленным татуировкам — а Лиза в ответ только растерянно жмурится. — Что ты вся такая, типа… — выдыхает тяжело. — Типа самая правильная… Мишель хитро улыбается и, опустив взгляд, показательно цепляется пальцами за пуговицу на чужих джинсах — а после плавно подаётся вперёд и оставляет пару поцелуев на шее. Лиза вздрагивает и легко подставляется под касания, а в следующую секунду из её и без того пьяной головы со свистом вылетают остатки мыслей, просто потому что Мишель короткими ногтями с силой царапает спину, осторожно прикусывает кожу на шее и притягивает Лизу в очередной требовательный поцелуй. А после обжигающим шёпотом на ухо: — Ну так проверь.***
И первое, что видит Лиза на утро — это заинтересованный взгляд лежащей рядом с ней Мишель, которая, опёршись на локоть, кончиками пальцев ласково гладит её обнаженную спину. Андрющенко глупо моргает: — В этот раз, значит, не приснилось… Мишель смеётся, одним движением откидывает с лица растрёпанные волосы и ласково целует Лизу в плечо — а Лиза вдруг, резко подняв голову, замирает. — Ты чего? — Тихо. Лиза прижимает указательный палец к губам, пока в голове наконец складываются в единый куплет такие надоевшие за последние несколько дней строчки — и, повернувшись к Мишель, расплывается в довольной улыбке. — Ты… — бормочет смущённо. — Ты, блять, невероятная, в курсе? Мишель удивлённо дёргает бровями: — Ладно… — Есть ручка? — широко улыбается Лиза, пока пальцы сами собой отстукивают знакомый ритм. — И бумажка, желательно. Либо я прям на тебе напишу. — О господи, — Мишель громко смеётся. — Там, в столе, первый ящик справа. Оденься только! Андрющенко фыркает, но всё равно послушно тянется к банально разбросанным по полу вещам — а после быстрым шагом подходит к столу и достаёт оттуда, кажется, пустую школьную тетрадку. Долгожданные слова будто бы сами ложатся на клетчатый лист: Лиза царапает едва пишущей ручкой несколько куплетов и припев, не обращая внимания ни на шум воды из ванной, ни на звук закипающего чайника, ни на очаровательно-звонкий смех — а затем, кивнув сама себе, с улыбкой несётся к Мишель на кухню. — Зацени, — усаживается на табуретку и тыкает пальцем в тетрадь, открытую на последней странице. Мишель смеётся: — Господи, с кем я связалась вообще… — С музыкантом, — Лиза фыркает. — Давай, ну! Мишель послушно подходит ближе и пробегается взглядом по нацарапанным на листке строчкам — а после, улыбнувшись, обнимает Лизу со спины и коротко целует в шею. — Ты… — шепчет восхищённое. — Это на вчерашнюю мелодию? — Ага, — Лиза смеётся. — Надо ещё отыграть несколько раз, но в целом, я думаю… Мишель оставляет ещё парочку поцелуев на шее, разрывает объятия и бормочет тихое: «Щас я приду, погоди»; затем уходит куда-то в дальнюю комнату, а возвращается — к искреннему удивлению Лизы — уже с пыльной акустической гитарой в руках. — Откуда?.. — Тёмное прошлое, — Мишель очаровательно морщит нос. — Её надо настроить, наверное, но, думаю, разберёшься. Лиза с улыбкой тянет руки к гитаре, легко сдувает с неё, видимо, многолетнюю пыль, заставляя Мишель поморщиться, и прислушивается к звучанию струн. Затем крутит колки: раз, второй, третий — а после, хмыкнув, коротко кивает. — Пойдёт. Мишель снова обходит Лизу со спины и обнимает её за шею; Андрющенко довольно жмурится, ставит первый аккорд, а затем, рассмеявшись вдруг, привычно утыкается лбом в корпус гитары. — Я же обещала тебе сыграть, помнишь? На утро. — Да у тебя этот подкат периодически повторялся с самого первого курса, — смеётся Мишель. И, коротко поцеловав Лизу в плечо, вдруг бормочет смущённое: — Для чего я ещё, по-твоему, у родителей гитару выпросила?