***
Кэйл, парень Альберу, живёт буквально в соседнем подъезде. Собственно, они так и познакомились, молодые студенты, только-только обустраивающиеся в своих квартирах. Как бы банально ни была такая встреча, но им правда случайно довелось столкнуться в тот момент, когда они вышли на свои балконы. Их отделяли два метра, которые казались непреодолимой стенкой в их отношениях. О Хэнитьюзе она успела узнать многое. К примеру, года два назад он подобрал с улицы трёх котят, которых планировал отдать в приют, но со временем пушистики так ему полюбились, что остались с ним. Семья была против, так как Кэйл, как оказалось, аллергик, но беда миновала и кошек его привередливый организм обошёл стороной. А ещё её знакомый просто обожал широкие футболки, узкие джинсы и дурацкие тапки в виде уточек. Альберу они нравились и не нравились одновременно. Ну, они нравились ей, но сама бы она такие точно не носила. Парень особо разговорчивым не был, а ей было совестно дёргать на вид уставшего соседа, поэтому первое время они ограничивались простым пожеланием друг другу доброго утра или спокойной ночи. А с началом учёбы их свели общие пары. Кто бы мог подумать, что у аудитора и политтехнолога найдётся время? Они и сами немного растерялись, но с того момента их общение сдвинулось с мёртвой точки. Альберу не могла объяснить, наверное, ей этого в какой-то степени не хотелось, но к Кэйлу буквально тянуло. Что-то было в этих глазах, мотива восточных пряностей, родное и близкое, словно бы они были знакомы ещё до рождения. Самое смешное, что парень сам озвучил эту мысль, когда они решились поговорить по душам. И, нет, никакого признания не последовало. Для некоторых страшно осознавать, что партнёр не сказал им заветные три слова, но для девушки они бы наоборот поставили крест на отношениях. Для неё любовь — это что-то покрепче алмаза, что-то поярче солнца, что-то настолько тонкое и душевно осязаемое, что она могла бы выйти в платье из этой материи, но при этом остаться полностью открытой перед выбором своей жизни. Читать по губам или по пробегающим невзначай мыслям, ловить поцелуями краткие мгновения или запечатлеть объятиями миг. Что-то в этом чувстве начиналось, а что-то завершалось, сплетаясь воедино в золотое кольцо на пальце. Не золотая клетка, не золотые оковы. Едва видная связующая, как плюс перед скобкой с отрицательным числом. Этого она от Кэйла набралась. Таша очень долго с них смеялась, мол, вы уже как женатая парочка, причём недавно отметившая сорок лет вместе. Альберу поначалу отмахивалась, но потом стала подмечать, что на редких вечерних прогулках их то и дело называли молодожёнами. Пару раз подходили фотографы, перед которыми было немного неловко объясняться. И всё это было таким пустяком, подобно утопающему в кипятке пакетику чёрного чая, когда Кэйл тихо посмеивался, подхватывал её под руку и уводил в сторону ближайшей кофейни. Он пил исключительно молочные коктейли, так как терпеть не мог горькое, а она и помыслить не могла о сахарном ужасе, предпочитая ему нежный мокко. Их общий друг, Чхве Хан, как только замечал их вместе, просил уже наконец поцеловаться, потому как между ними, по его словам, летали и искрили сердечки, отбивая желание есть. Учитывая, что к своему неизменному бедному салату кореец так и не притронулся по сей день — стоило задуматься. Потому что врать он не умел, порой был груб, но в том, пожалуй, крылось своё очарование. Правда, если бы Альберу и спрашивала у кого-то совета, так это у избранницы друга. Розалин была девушкой очень умной. В первую же встречу попросила Чхве Хана сходить с ней на свидание. Примерно с того момента они и спелись. В чужой монастырь со своими правилами не лезут, но даже несколько консервативная в этом вопросе Альберу признавала, что эта парочка очень отличалась на фоне остальных. Они больше походили на брата и сестру, но в этих отношениях им было комфортно, а значит, остальных это никаким образом не касалось и не затрагивало. Всё же, на публике и у себя дома все люди до безумия разные. Сейчас же Альберу битый час ждала, пока в подъезд к Кэйлу кто-нибудь зайдёт или выйдет. К своему стыду, она никогда не интересовалась номером домофона своего парня, так как до этого момента ей даже в голову не приходило, что он может заболеть. Они ежедневно переписывались и звонили друг другу, разговаривали, если так можно было назвать выслушивание кашля Хэнитьюза, который по звукам являлся последним туберкулёзником на этой планете и желал оправдать свой статус. Телефон, как назло, сел, а зарядки под рукой не наблюдалось. Слепив все свои чувства во что-то более-менее связное, она решила, что действительно может сказать этому человеку, что любит его. Она не знает, как на это отреагирует Кэйл, но она слишком в нём уверена, чтобы думать о плохом исходе. Особенно когда в руках, грея душу и мысли, — потому что на улице конец сентября, — был букет из маргариток, а посередине красовался изумительный цветок камелии. Девушка натянула рукава косухи пониже, стараясь согреться, но спустя двадцать минут сдалась. Ей пришлось вернуться в квартиру, выйти на балкон и… обнаружить, что дверца соседнего балкона распахнута настежь. На перилах же сидят три любопытных котёнка, которые немного склонили головы в знак внимания к её персоне. Их хвосты, будто стрелка маятника, качались в такт взвешиваемого ею решения. Альберу посмотрела вниз, надеясь, что добрый старичок Рон не захочет именно сейчас выйти в сад, чтобы подрезать розы, или добрая тётушка Шеррит с седьмого этажа не захочет вывесить бельё. Она вздохнула, посмотрев вниз. До соседнего балкона можно было пройти по тонкой дорожке из белого кирпича, который, вообще-то, служил украшением, но как нельзя кстати попался ей на глаза. Она прижала к себе букет, перелезла через свои перила и, аккуратными мелкими шажочками, перебежала на другую сторону. Котики даже подвинулись, переглянувшись меж собой, — что Альберу несомненно показалось, это ведь милые пушистики, — уступив ей место. Девушка, оказавшись на твёрдой земле, стала уверенней, подумав, что следовало бы надеть джинсы, а не джинсовую юбку, но отмахнулась от назойливой идеи, проходя через балкон на кухню. В домашних спортивных штанах, в чёрном бадлоне, с небрежным пучком, всё ещё в своих дурацких тапочках в виде уточек, Кэйл ощущался домашним. Он внимательно читал рецепт в старенькой потёртой книжонке, пока помешивал венчиком достаточно жидкую смесь. Альберу с удивлением поняла, что тот готовит блинчики. Хотя, её больше удивил сам факт того, что парень готовил. Он всегда избегал этого дела, после приготовления хвороста девушка его прекрасно понимала. — Привет, — тихо позвала она, наблюдая, как Кэйл резко поворачивает голову и сжимается, готовый к самообороне, но замирает, видя её. — У тебя найдётся минутка? — Да хоть час, только объясни, как ты сюда попала? — он откашливается, хрипит немного, но венчик откладывает. — Что-то случилось? От него не укрыть спрятанные за спиной руки. Альберу просто очень надеялась, что пышное буйство красок надёжно спрятано за ней и не красуется, а уж тем более не выдаёт себя запахом. Хотя, квартира так вкусно пропахла персиками и инжиром, что даже самый свежий аромат не собьёт привычную домашнюю обстановку. — Я через балкон пролезла, телефон разрядился, а номера домофона я твоего не знала, — она поясняет, но немного запинается, видя, как темнеют глаза напротив. — Ты пробиралась ко мне через балкон, рискуя упасть, я правильно понимаю? Девушка обречённо вздохнула. Ей не хотелось выслушивать нотации за, безусловно, глупый поступок, но распирающее изнутри осознание и неконтролируемое желание прояснить всё, абсолютно всё, жалили её как разъярённые пчёлы, которым она сломала улей. Не дожидаясь лекции по безопасности, она преодолела разделяющие их два метра, как между балконами, вытянула букет из-за спины и упрямо сцепилась с Кэйлом взглядами. Он выглядел немного ошеломлённым, всё ещё сердитым, но в большей степени озадаченным. Альберу почему-то только сейчас задумалась о том, что у него дома может и не быть вазы. Не так важно понравятся ли ему цветы или нет, ей куда важнее сказать обо всём в их своеобразной манере, которая успела сложиться за эти три года. Последний курс обучения, время хорошо совпало. Язык цветов он точно знал. Его мать, тётя Джур, в своё время была хозяйкой цветочного магазина и составляла букеты, научив этому и своего сына. Люди ушли, а знания остались. И ей бы хотелось верить, что он сейчас подбирает слова, а не вспоминает и крутит шестерёнки в своей голове. Впрочем, ответ ей выдают быстро, одним лишь чихом. Чёрт, точно, аллергия! Пыльца! Когда цветы успешно ретировались в другую комнату, потому что Кэйл категорически запретил их выкидывать, они вместе посмеялись с этой ситуации. Хэнитьюз предложил ей присесть и подождать, пока он наливает в сковородку тонким слоем тесто, поджаривая первый блин. Для Альберу молчание — не пытка, она готова подождать, сама ведь недавно разобралась. Вместо этого она вспоминает тётино желание и думает, что вполне успешно его выполнила.***
— Разберись в себе и в своих отношениях, — прошептала ей Таша. Девушка недоумённо склонила голову, когда тётя хмыкнула. — Подумай, что для тебя любовь и отношения. Притянуло же тебя к Кэйлу. Вы оба друг над другом хороводы водите, а подойти никто к ёлке с подарками не решается. Альберу с поражением подняла руки, признавая, что она права. С того вечера прошло несколько дней раздумий, в которых она погрязла с головой. А мысли взаправду собирались в единое целое, вскоре представ перед ней желанным ответом. Желанным и правдивым. Её всё устраивало, она немного повременила, прислушиваясь к себе, но ничего внутри не сдвинулось, будто так и надо. На следующий день она купила цветы.***
Кэйл присел напротив неё. Посередине стола красовалась стопка аппетитных блинчиков, а по правую руку уже стояли сгущёнка и сметана. Хэнитьюз достал блюдца, невзначай пододвигая вместе с банкой варенья из шиповника бархатную белую коробочку, в которой красовалось вольфрамовое узкое колечко, внутри полностью состоящее из маленьких бриллиантов. Кэйл даже не повёл бровью на её изумлённый взгляд, но горящие уши выдали его с поличным. — Ты говорила, что оно тебе понравилось. Верно, это было полгода назад. Она упомянула об этом одним ничего не значащим для неё предложением, когда они прошли мимо ювелирного магазина. И вот он-то не вспомнит значение цветов?! Трижды «Ха!» — А обручальные- — Обручальные будут золотыми, — спокойно кивнул он, никак не ожидая, что в следующую секунду его притянут за воротник в поцелуй, который наверняка оставит на нём след любимой помады супруги.