Украденные воспоминания

Меня зовут Дмитрий Беликов. Дмитрий Беликов. Дмитрий. Имя пульсировало в голове, врезалось в сознание, скребло черепную коробку и не давало надежды на покой. Бескрайние поля и леса Монтаны узились в точку, она делает тяжелый вздох, но ком застревает где-то в горле, так и не достигнув легких, которые начинает жечь от нехватки кислорода. Пальцы впиваются в колени, царапая ткань джинс. Паника накатывала волнами. Она понятия не имела, что ей, черт возьми, делать. Внезапно скрюченную в агонии тела и души руку накрывает чужая ладонь. Первая мысль - отбросить ее - быстро исчезает. Мужская ладонь крепко сжимает ее руку в попытке утешить, на боковом зрении мелькнула высокая фигура, что села рядом, россыпь каштановых волос в свете закатного солнца кажется темнее. На секунду, всего на секунду ей кажется, что это он. Но секунда проходит, ладонь становится холоднее, кожа мягче, она не огрубела от нескончаемых тренировок, а волосы, что мелькнули справа гораздо короче. Его образ следовал за ней всюду. Она тяжело вздыхает, когда встречается с изумрудными глазами. — Итак, есть ли успехи в общении с потусторонними силами? — попытка Адриана Ивашкова пошутить проваливается с треском, стоит ему встретиться с взглядом дампирки, он тут же жалеет о ней. — Роуз… Девушка так и не отвечает на зов ее именем, она продолжает смотреть на мороя в попытке ухватиться взглядом за какую-нибудь деталь, но все они плывут, словно кто-то взял мокрую тряпку и провел ею по невысохшим краскам. Голос Адриана отдается где-то гулом, притупленно, она уже не может слышать все то, что он говорит, лишь обрывки фраз добираются до ее сознания. Идти дальше…станет легче…он бы хотел… Каждая фраза, словно зажженная спичка, падала в темноте ее мыслей, лишь немного озаряя пространство вокруг, но стоило ей достигнуть дна, тут же потухала, и Роуз снова погружалась во тьму. Трагедия, окутавшая Академию Святого Владимира, заставила всех переосмыслить все, включая саму жизнь, она резала ее на два четких куска — “до” и “после”. Однако, в отличие от многих, у Роуз не было второго фрагмента, никакого “после” она для себя не видела. Она умерла вместе с ним и ничто на свете не могло возродить ее. — Что если это хороший знак? — вопрос врывается в ее сознание резко, она отчетливо слышит его, но не реагирует, поэтому морой продолжает. — Что если его призрака нет, потому что душа обрела покой? Разве не в этом весь смысл загробного мира? Роуз не отвечает. И они вместе смотрят куда-то за горизонт. С того самого момента, как Дмитрий Беликов не вернулся из пещер, все, чем занималась Роуз Хэзевей, это ждала его. Сначала живым, потом мертвым. Теперь перспектива видеть призраков не казалась ей такой жуткой, она отчаянно нуждалась увидеть его. Шли дни, недели, он не приходил. Эгоистичная часть ее души задавалась вопросом, как он мог оставить ее, как мог найти покой без нее? Роуз не решается озвучить это. — Ты бы мог сделать это снова? — ее вопрос врезается в его поток бессмысленных утешений слишком резко, Адриан тут же замолкает. — Не думаю, что это хорошая идея. — Я не спрашиваю, что ты думаешь, — Роуз начинала злиться. — Я спрашиваю, сделаешь ли ты это снова? Ты не помог мне тогда, так помоги хотя бы сейчас. Она манипулировала, давила на его кнопки, заставляя вновь и вновь потакать ее страданиям. Это не сработало бы, не чувствуй Адриан себя виноватым, но он чувствовал. Черт бы побрал Беликова, даже будучи мертвым, он создавал сложности Адриану. — Ты прекрасно знаешь, что я пытался, — Адриан понимал, что слова дампирки не более чем желчь от горя, но его терпение не было бесконечным. — Значит недостаточно, — Роуз выплевывает слова, всматриваясь вдаль, где виднелись пещеры, реальность обрушивается на нее волной. — Мы все пытались недостаточно. Крик. Пронзительный и долгий. Ее собственный. Это первое, что она всегда вспоминала о том дне. Чьи-то руки, пытавшиеся удержать ее, обнимавшие, прижимавшие к себе, не могли совладать с ее отчаянием. Позже она поймет, что это была ее мать, но тогда, это не имело значения. Он. Единственное, что имело. Группа стражей возвращалась из пещер, поддерживая тех, кого они сумели спасти, и на носилках с теми, кто заслуживал большей почести, чем сгнить в тех злосчастных пещерах. Она сидела у подножия ворот Академии, на границе кампуса, как и сейчас, веря до последнего, что он среди выживших, возможно ранен, серьезно ранен, но жив. Даже, когда она срывает с лица белую ткань, она все еще не верит. В голове пульсирует уверенность в его непобедимости. Сквозь бледную, синеватую кожу, огрубевшее и обездвиженное выражение лица, обезображенную шею, синяки, прилипшие волосы в засохшей крови, она все же узнает его. Она могла бы разразиться слезами, тирадами о том, что он обещал быть с ней, у них был план, и умерев, он не выполнил свою часть. Она могла бы упасть на землю рядом и проклинать все, обвинять в бездействии стражей. Перед глазами вспыхнула картина, как он все еще живой, лежит в пещерах, ожидая помощи, которой так и не получит. Она могла бы развить эту мысль, найти виновных и наказать, но у нее не было такой роскоши. Дампирка сглатывает, ее лицо грубеет, она поджимает челюсть, хмурит брови. Она должна была его спасти. Решение пришло незамедлительно. — Адриан! Ивашков! — она поворачивается к группе людей, что стояли у ворот Академии. Она кричала довольно громко, но все были слишком погружены в собственное горе, чтобы обратить внимание на взрыв дампирки. Среди толпы она, наконец, находит нужную фигуру. Ее пальцы впиваются ему в плечи, заставляя идти обратно. — Помоги ему. Ты должен. Лисса спасла меня, теперь ты спаси его. — Роуз, — Адриан идет неуверенно за ней. Видеть ее такой было больно. — Я не… — Нет! — ее голос звучал надрывно. — Ты должен вернуть его. Вернуть мне. Роуз опускается на колени рядом с телом дампира, поправляя скомканную прядь волос, присохшую ко лбу, словно она мешала ему. За этим жестом, создавшем впечатление контроля ситуации, скрывалась надвигающаяся буря. Адриан понятия не имел, что стоит ожидать от Розмари Хезевей, осознавшей реальность смерти Дмитрия Беликова. Отчаянность ее взгляда, резкость ее движений приводила Адриана в агонию, как бы ему не было больно от своей собственной любви к ней, он должен попытаться вернуть дампира. Адриан опускается на колени рядом с Дмитрием, стараясь игнорировать его обезображенное лицо и еле ощутимый запах начавшегося разложения. Было поздно. Он знал это, когда она выкрикнула его имя. Он знал это, когда опустился на колени рядом с ними. Он знал это, когда прикладывал руки ему на грудь в попытке призвать всю силу Духа. Но он все равно сделал это. Ради нее. Спустя минуту Адриан почувствовал, что его начинало тошнить, разум помутнел, картинка перед глазами потеряла резкость. Дух забирал его силы, но ничего не давал взамен. Дампир все также обездвижено лежал. — Роуз… — Пробуй еще, — она не желала ничего слушать. Ее маленькие ноготочки, поломанные, с забившейся грязью, вцепились в футболку дампира, словно так она могла его удержать здесь. Адриан приложил снова усилия в попытке призвать дух. Он делал это до тех пор, пока не почувствовал теплую струйку, стекающую из его носа по губам. Кровь. — Роуз… — Пробуй еще! — Его не спасти, Роуз! — морой резко поднимает ладони с груди дампира и хватает дампирку за плечи, чтобы та наконец посмотрел на него, а не на мертвого наставника. — Он мертв, его больше нет. Мне жаль. Сначала она мотает головой, потом издает смешок, Адриан, должно быть шутит, после смотрит на свои руки, ладони запачканы в крови, не ее, потом она смотрит на него. И не видит ничего кроме бледной кожи, синяков, ссадин и крови. Осознание наконец обрушивается на нее. Крик. Пронзительный и долгий. Ее собственный. Это последнее, что она всегда вспоминала о том дне. — В тот момент, знаешь, я была готова обменять все спасенные жизни на одну-единственную - его, — Роуз потупила взгляд. — Все еще готова. — Роуз вновь тупит взгляд. Где-то в подкорке сознания таится страшная мысль, которую даже Адриану она не решается озвучить. Лучше бы его обратили. Она бы нашла способ спасти его. Девушка мотает головой, отгоняя мысли прочь, вновь коря себя. — Все это эгоистично. — Любовь делает нас эгоистичными, а ты любила его, — перебивает ее Адриан, он говорит тихо, осторожно. С момента нападения на Академию Роуз редко пребывала в относительно спокойном состоянии, ее настроение варьировалось от паники и агрессии к абсолютной апатии. И там, и там она не могла думать, что-либо делать, было только ее горе от потери Дмитрия. Поэтому, когда она начинала что-то говорить, пусть и вновь о нем, Адриан глубоко выдыхал, в очередной раз надеясь на ее исцеление, пусть и не скорое. — Я по-прежнему люблю. Всего на секунду ей стало неловко, она знала, что Адриан любил ее, и вот она признается при нем в любви к другому. Но Адриан был единственным, кто вообще что-либо знал о них, если с кем она и могла поделиться, то только с ним. Прошло две недели с тех пор, как всем стала известна причина ее реакции на смерть наставника. Лисса так и не смогла найти слов утешений в пучине своей обиды на дампирку за то, что та все скрывала. Мать казалась холодной и неприступной крепостью, неспособной на сочувствие. В ее взгляде Роуз видела только то разочарование, с которым встретилась впервые еще зимой. Понимал только Адриан. — Со временем станет легче? — Возможно, — Адриан вновь смотрит на дампирку. Ее лицо осунулось, щеки впали, она ела слишком мало, совершенно не заботясь о своем состоянии. — Иногда я хочу вернуться назад, — Роуз задумалась, — чтобы предостеречь себя, знаешь, чтобы сказать себе: “Эй, не влюбляйся в этого красавчика, ничем хорошим это не кончится!” — еле тихий смешок срывается с ее губ. Всего на секунду, ей не больно вспоминать о нем. — Жаль, что мы так не можем, — губы мороя искривляются в болезненной улыбке. — Да жаль… Так что, — она нерешительно смотрит на мороя, где-то сбоку вновь мелькают образы не тех, среди них она не находит того, кого действительно желала увидеть. Но его образ был выжжен в ее сознании. Роуз моргает, стараясь убрать назойливую тень на периферии. — Ты бы мог сделать это снова? Адриан тяжело вздыхает, поворачиваясь к дампирке полубоком. Их колени соприкасаются, он старается игнорировать жжение от соприкосновения. Адриан понимал, вне зависимости от того, где был Дмитрий, Роуз всегда будет недосягаемой. — Хорошо, куда ты хочешь на этот раз? Перед сознанием дампирки мелькают разные кадры. Их тренировки, как он бережно ухаживает за ее огрубевшими руками, как они сидели на крыше, поцелуй после Спокана, ночь в хижине, многочисленные разговоры, прикосновения, признания. Она могла выбрать любой из них, но один-единственный затмевает все остальные, пульсируя головной болью. — В ночь, когда мы встретились. — Что ж, — Адриан потирает ладони, — там ты еще не была. Роуз на секунду задерживает дыхание, закрывает глаза, вновь чувствует на руке прикосновение ладони Адриана, которое обволакивает ее теплом. Шум вокруг становится тише, запахи леса исчезают, теплое дуновение ветра сменяется холодной ночью Портленда. Ей потребовалась секунда, чтобы понять, что происходит. Она была в воспоминании. Снова. Рядом с ней была Лисса, что держала ее за руку, через связь она ощущала непоколебимую уверенность моройки, что дампирка вытащит их из западни и они снова сбегут от стражей Академии. Только в этот раз у Роуз была совершенно иная цель. К ним приближается знакомая фигура, с каждым шагом возвышаясь. Он был таким реальным. Живым. — Меня зовут Дмитрий Беликов, — сказал он с еле заметным акцентом. Он собирался сказать что-то еще, Роуз не помнила точно, что именно, но женская рука, внезапно воспарившая рядом с его лицом и нежно прикоснувшаяся к щеке, ставит его в тупик. Карие глаза устремляются на дампирку, пытаясь найти объяснение. Как и всякий раз при вмешательстве Роуз в воспоминание картинка замирала, воздух вокруг начинал гудеть, тишина давила на тело, но ощущение теплой кожи под ладонью спасало ситуацию. Она снова чувствовала себя живой.