Лезвие

Я сижу на полу в каком то туалете, явно давно не посещаемом. Слëзы мешали и сильно щипали глаза, всë расплывалось. Руки болели, хотя, как им не болеть от такого количества порезов разных размеров. Мне страшно, что кто то войдёт сюда прямо сейчас и отправит меня из Дома, в какое-нибудь отвратительное место, в таком я уже была, психиатрическая больница, большей помойки я нигде не видела, даже завалы Табаки не сравнятся с тем местом. Душевная боль выше моих переживаний по этому поводу, ведь с каждой новой царапиной становится всë легче и легче. Кровь медленно стекает по рукам, я наблюдаю за этим, мне безумно нравится еë вид, она капает на пол и одежду, пачкая всë в алый, но меня это не особо волнует, главное, что на душе стало тихо. Кинув лезвие на старый подоконник, усыпанный крошками штукатурки и краски, слезшей с него, я достала пачку тонких сигарет и медленно, будто распробывая закурила. Дым заполнил мои легкие и я медленно выдохнула. Лицо щипало от слëз, глаза болели, а про руки вообще молчу. Для чего я это сделала, из-за чего? Мне так нравится, что я не помню, почему я решила искалечить себя. Скатилась последняя слезинка перед тем, как я услышала медленные шаги и стук, предположительно трости. Мысли заметались, не зная что делать, я спряталась в одну из кабинок туалета, выкинув в него пол сигареты, было жалко, но необходимо. Чуть прикрыв дверь стала слушать, куда же он пойдёт. Кто-то зашёл. По характерному стуку трости, было ясно, что это был вожак третьей — Папа Птица. Сердце защемило, я поняла, что не убрала лезвие, и если он меня найдет, мне не жить. Чëрт. Дыша, как можно тише и практически не шевелясь, перестала слышать звуки шагов и стук трости, но выходит была не намерена, наверняка, он ждëт чего-то. Дверка резко открылась от чего я вздрогнула и чуть не упала, ударяясь ногой об стенку кабинки, это волнует меня меньше всего, теперь с ужасом глядя в глаза Старой Птице, я наблюдаю, как эмоции на его лице сменяются, от шока и гнева, до страха и печали. Дыхание сперло я не знаю, что говорить, а он ничего и не спрашивает. Напряжение неописуемое, неожиданно для нас обоих, из моих глаз покатились слëзы, я начала их вытирать и в итоге просто спрятала лицо руками, сев на пол возле унитаза. — тихо, тихо — начала шептать Большая Птица, пытаясь успокоить мою очередную истерику, хоть он не часто видит истерики, но прекрасно знает, что это отвратительное чувство. Ощущая нежное прикосновение к своей голове, я подалась вперëд, уперевшись лбом в грудь парня. — всë будет, хорошо не плачь — пытался успокаиваться меня он, от чего мне стало безумно стыдно. Я посмотрела на свои руки. Они отвратительны, до чего я дошла, колечу себя, я никчёмна. Слëзы до сих пор лились, но я более-менее успокоилась. Рядом с ним, я чувствую, что мне нечего бояться, он будто отец, которого у меня не было. — что так расстроило мою пташку, ты же знаешь, что со мной ты можешь делиться, чем угодно — мягкие поглаживания успокаивали. И как будто пред смертной казнью, я начала выливать на Стервятника большой поток информации, который уже долгое время тревожил меня и мою душу. Стыдно. Страшно, что снова упекут в психушку, но больше я не выдержала бы. Выслушав мой длинный и эмоциональный рассказ он аккуратно прижал меня к себе, гладя по спине, успокаивая. Выждав время, когда я не буду так эмоциональна, как сейчас, он тихо прошептал, будто боясь спугнуть меня: — тебе нужно отдохнуть, пошли в комнату, я налью тебе самые лучшие травы, обработаем раны и ты мирно ляжешь спать. А вот это — указал на подоконник, где лежит лезвие — мы сейчас выкинем — перед тем как выкинуть его, он большим количеством туалетной бумаги обернул предмет, а после выкинул, дабы никто не поранился.