С любимой целоваться, что медом упиваться.

Спокойный день радует своими тихо-протекающими красками. Ничего в нем не сможет смутить нашего читателя, ворчание здешних галок, нежный ветерок, играющийся с подолами юбок дам, лучи красного солнца, озаряющие покои царских особ. "График подъема у всех разный, царь-батюшка встаёт до первого крика петуха или, выражаясь ласковее и культурнее, в принятый срок, не отклоняясь от поставленных рамок. Ведает он гостей в первую очередь, а затем завтракает с княжной своею, вернее, царицей, живем мы уже во второй половине девятнадцатого, а не в тринадцатом веке, так ведь? Сестрица раскрывает очи свои прелестные позже, знать не могу, какие же сновидения мерещатся ей по ночам, однако из погребённого в засухе и страхах Царства Матфея она никогда не была готова выходить. Я встаю последняя. Не смогу оценить объективно, со стороны будет виднее, однако и мне нет нужды принуждать себя к раннему подъему. Жизнь моя всё еще беззаботна, взойти на престол светит нескоро, поэтому меня сопровождают компании симпатичных и близких мне душою аристократов. Не отношусь со всей сердечностью и понимаем к словам батюшки о том, что нужно будет выбрать кого-то из них. Все они глупы, а образованы мозгом, а не сердцем. Сравнивая их с тушью лисицы, я не смогу найти отличий. И всё же танцы с ними превосходны, словно оказываюсь героиней очередной оды столь прекрасного ***... Ах, побывать бы мне в таких реалиях." — ласковое и такое элегантное с виду перо наконец ставит не менее изящную точку на листе, тем самым заканчивая записи милой княжны. Имя ей было Гань Юй, она уж точно завоёвывала мужское внимание за считанные секунды. От природы ее глаза сливают в себе краски заката и рассвета, а тело будто рождено под носку аккуратного и утончённого корсета. Вот он — самый настоящий эталон красоты, однако и он используется не во благо. Вернее сказать, у нее и выбора нет. Будучи наследницей престола, ее жизнь имеет три главные задачи: выйти замуж, родить наследника, занять власть отца. Звучит, будем честны, не особо и плохо, в любом случае жизнь привела бы ее к такому исходу в определенный момент, однако загвоздка сей ситуации состоялась в ином. Жених ее обязан подходить целому списку требований королевского двора: быть выходцем из царской семьи, в крови своей не иметь примесей, молодой человек этот должен быть патриотичным, конечно же отслужившим и верным. По восприятию младой красавицы — бездушный камень, который, подобно остальным, был для нее игрушкой у озера в детстве. Забавные водные рисунки, исходящие от соприкосновения с камнем, есть что-то в роде воплощения души. Такой же пустой и четкой... Нет в ней ничего интересного, что завлекло бы решительного женское сердце. — Ах, как же жизнь меня опережает... Великолепная, за что ты так со мною? — ее голос тянулся вверх, локотки жалостно подгибались, а шея откидывалась, заставляя княжну протяжно и так жалко стонать в унисон от смешанных чувств по этому поводу. — Ваше Императорское Высочество, позвольте, — палаты ее раскрылись в тот же миг, обнажив убранство иной части дворца. Перед дверьми стояло трое прислужников: две личные служанки девушки, а также собственный императорский рыцарь, приставленный к ней с понятными полномочиями. Двум фрейлинам имена были даны в младенчестве Верочка да Софочка, знакома она с ними еще с отрочества, так и проводили они ее до зрелости. Девушки словно сестры в кругу друг друга, поэтому каждая утренняя встреча превращается в целое празднество. — Ох, милые мои голубушки, всё думала, когда же соизволите ко мне явиться. Время близиться к двенадцати, а у себя я так и не почувствовала ни стоп ни глаз ваших. — в голосе Гань Юй можно было уловить нотки как и печали так и насмешки, служаночки взглядом то и забегали, склонившись перед княжной на коленях. — Милая наша, не по нашей вине то задержались! — первой начала Верочка успокаивать свою голубушку, губы ее теплые вмиг коснулись руки Гань Юй, на что та вздрогнула, невольно сверкнув румяными щеками. — Вот-вот, не по нашей...! Сегодня чита устраивает бал, матушка Ваша заявила о Вашем участии, сидели мы над платьем целую ночь, всё думали, что может понравиться нашей воспитаннице... — бледные губки Софочки тоже поджались, она встала с колен, поклонилась вновь да обратилась к поставленному к девушке рыцарю, который и держал в руках то самое роскошное платье. Вид его был обворожительным. Девушка давно не видела таких изделий на ком-то. Китель белых оттенков с золотыми кистями, что-то в роде продолговатого мундира и точных сапог... Взгляд его был точным и даже слегка грозным, такое приманит любую девушку... Ах, а эти движения! Они были наполнены всею грацией мира сего, будто бы в их полках только и делают, что учат соблазнению таких легкомысленных и влюбчивых девушек как Гань Юй. — Ваше императорское высочество, как же Вам? — в один голос заявляют фрейлины, ожидая результата своей кропотливой работы. — Ох... — Гань Юй тут же выходит из мимолётного транса, она крутит головой в разные стороны, на этот раз став детально изучать взглядом платье, которое предстояло ей надеть сегодня на балу. Сшито оно было словно из пота и слез Софочки и Веры, Гань Юй пробегала очами по многочисленным складкам платья, обращая свое внимание на отблеск некоторых элементов платья на свете... Его можно было сравнить с луной, освещающей землю по ночам, в конце концов именно она отражает проблески солнца. Каждая нитка, каждая материя и ткань... Подобрано всё было абсолютно четко, удовлетворяя любые желания или капризы княжны. — Должно быть, Вашему Императорскому Величию будут рады все на балу, включая нас старушек Ваших почтенных. Не могу дождаться, чтобы Вы соизволили его примерить... — с ахами из сердца Софа утирала бусинки слез у глаз своих пламенных и по-молодому игривых. — Ваша матушка точно обратит свой взор на Ваш сегодняшний наряд, голубушка. Отвала от мужского внимания не будет! — Верно-верно! Извольте же и Вы обратить на младых свой взор, от мужского внимания девушки не становятся хуже, больше они делаются, государыня, больше! Фрейлины ее хихикали, обсуждая это. Совсем уж не секрет, что родом они были не из княжеского рода, а из самой обычной деревни, но времена очередной смуты переменяли роли по щелчку пальца... Гань Юй с улыбкой выдохнула, по-своему огорчëнно помотав головою, — Постеснялись бы говорить о вещах столь интимных в компании молодого офицера... Небось вас замуж, старушек моих, никто более не возьмёт, однако дурью скверной мои палаты набить Вы ещё успеете... А ну, цыц. — Повинуемся, склоняя голову, матушка! — Извольте простить безбожных! Рискну спросить Вас, милая, о повестке то моей до суженного моего... — глаза Софы чуть-ли кровью на этих словах не облились. Гань Юй мало что начала говорить по-началу, в ответ ее самый первый подоспел сожалеющий кивок, — Помню, Софа, помню. Писала я от Вашего имени, пока ответа нет. Не томите свою душу да молитесь Богу нашему, он спасет и сохранит Вашего верного. Фрейлина помолчала, холодными руками три раза перекрестилась и вновь поклонилась, покинув палаты воспитанницы своей вместе с Верочкой. Осталась в тот же миг княжна наедине с молодым офицером, который всё держал в руках то самое платье, сшитое несколькими часами ранее. — Положите платье и останьтесь. У меня есть к Вам личная просьба, граф... А граф ли Вы? Как стоит мне к Вам обращаться? — Гань Юй как будто разговаривала с собой, пытаясь ориентироваться по звукам. Платье ее милое и искусное в тот же миг оказалось аккуратно висеть на стуле у туалета дамы, а сам офицер такими же четкими движениями отстранился на позволенную им дистанцию, представившись, — Ваше императорское высочество, старший полковник Сяо. — Сяо значит? Замечательно... — всё это время девушка стоит спиной к молодому человеку, глаза ее направлены на улицу, где под зонтами ходят ей же подобные дамы, кажется все они девственны и нетронуты, иные здесь и не водятся, — Привязаны ли Вы только к этим палатам? — наконец она переводит взгляд на него, уголки губы княжны приподнимаются. — Никак нет, Ваше Императорское Высочество. Обязан защищать и оберегать вашу плоть нутром и натурой. — Как славно... — девушка мечтательно выдыхает, — Составьте мне компанию на сегодняшнем балу. Ручайтесь за мою безопасность и сохранность жизни моей, житие и порядок на таких празднествах страшнее смуты времен Грозного. Прошу Вас, хоть это и является Вашей обязанностью, но я не приказываю, а искренно обращаюсь к Вам за помощью.