The Dystopia.

8th of june, 2007, yokohama. Вероятно, для собственного же успокоения, столь удрученные в невеликом возрасте мысли можно было списать на депрессивный эпизод или, того проще, обыкновенную сезонную хондру, - как это бывает у большинства ее сверстников. Ах, как же жаль, что не все так просто. Жаль, что очередная справка из подпольной психиатрической клиники валяется где-то в углу пыльного шкафа. Жаль, что каждый день организм, а вернее, его остатки переполняются бесчисленным количеством транквилизаторов. Жаль. Очень жаль. Бесконечно жаль. Приподняться и уже вследствие первого - встать без посторонней помощи - казалось делом вовсе недостижимым, просто невозможным. Медикаменты, вернее, их переизбыток в организме в сочетании с тем самым перечнем жутких диагнозов и прочих бонусов ко сему удовольствию - били по психике. А психика, в свою очередь, по физике. Беспорядочно быстро перебирая эти тягостные, отдающиеся тупой болью думы, мое болезненно-худощавое тельце глухо ударяясь, приземлилось на прохладную, керамическую плитку. Очередные россыпи синеватых пятнышек тут же появились на мертвенно-бледной коже. На участках, где суховатые ткани моего хиленького организма коснулись новенькой затирки швов кафеля образовались кровоподтеки. Больно? Терпимо. Костлявые колени вновь пытаются сползтись, дабы приподнять скорее полу-мертвую, нежели полу-живую тушу. Попытки вновь тщетны. Ко всему прочему, скомканные клубнями светлые волосы лезут в лицо, в очередной раз усугубляя положение. Ничего не видно. Кружится голова. Опять пытаюсь, как вдруг в затуманенный разум проникает уж больно навязчивая мысль : а не притворство ли это? Не зря ведь пред началом книг ставят метки «Особо впечатлительным к прочтению - не рекомендуется». Понимание отрицательного ответа на ранее заданный вопрос приходит сразу же после очередной неудачной попытки подняться в связи с неожиданным приливом сил. Какова же прелесть.. Эта дрянь буквально убивает меня и мое тело! Эмоции крутятся в голове хаотично, беспорядочно быстро, но по точной, четко отработанной временем схеме : 1. Отрицание. 2. Гнев. 3. Попытки исправить? 4. Депрессия (в моем случае - только маниакальная). 5. Смирение. 6. Повтор. Текущее состояние предоставляет возможность познать и всецелостно ощутить весь спектр эмоций менее, чем за пару десятков минут - всему виной, опять же - излишняя маниакальность, уж чего-чего, родного-то, не отнять. Положение удручает и начинает не на шутку раздражать. Благо, Мой Любимый Чумной Доктор находясь в через чур благосклонном по отношению ко мне расположении духа, дал внезапный отгул, ссылаясь на мою ненужность в связи с резко появившимися у него делами. Столь неожиданная лояльность со стороны Мори-сенсея была как снег на голову. Еще пару месяцев назад я бы просто осталась одна в закрытой клинике с этими прогнившими насквозь преступниками, а сейчас - полноценный выходной! Растем, однако. В заключение этой страдальческой программы какая-то из сотен попыток оказалась, наконец, успешной - мои дрожащие, словно ветки на ветру, ноги держали идентично трясущееся тельце. Еще какие-то пары десятков минут, и я на кухне. Неужели. Еще немного.. Ну же.. Ну.. Чуть приподнимаясь на носках, обыденно придерживаюсь за слегка пыльную столешницу, тянусь к дверке сокровенного шкафчика. Пара - другая минут и я получаю то самое облегчение в перемешку с самым настоящим животным удовлетворением, что яростно ожидала еще с предыдущего вечера. "Баловство, а не зависимость" (нагло вру я себе): долгожданная порция феназепама тут же оказывается где-то в пищеводе, на пол пути к желудку. Следом достаю ампулы, на очереди.. метадон?; присаживаясь на рядом стоящий стул, с замыленным от боли зрением уже рефлекторно заправляю шприц, быстро вводя заветную дозу метадона. Выдох. Время остановилось. Как же.. Свободно. Легко. Искалеченная, местами иссиня-черная от систематических инъекций кожица немного побаливает. Убираю медикаменты на свои места, тремор, однозначно, мешает, - подмечаю, казалось бы, уже и так совершенно логичный факт. В попытках аккуратно сесть на ранее упомянутый стул - просто растекаюсь на нем, предвкушая неимоверное и столь долгожданное блаженство.. Темнота. Холод. Тишина. *** Тело до невозможности расслаблено, чувствую себя самой, что ни на есть тряпкой. Липкая кожа, спутанные волосы, кашель, слабость. Постепенно приходит не только понимание собственного безнадежного положения, но и жуткая головная боль. Вчера (вчера ведь?) в непонятках я явно вколола что-то еще, - уже как данное мысленно поясняю себе. На удивление, приподняться получается сразу же, открыть глаза - тоже. К сожалению. О, святые- Чертовщина. -Душенька моя, изволь объясниться, почему твоему доктору приходится спасать его горячо любимую ассистентку от таких глупых проблем? М? - тень его медленно и до боли привычно скользит по всему периметру спальни, созерцая своим, обыденно пренебрежительным, отнюдь не благосклонным взглядом. -Ринтаро, мгм- кх-гм-кх - начиная закашливаться, спешно беру любезно протянутый им стакан с водой, запиваю неизвестные медикаменты, - спасибо, мхг-кх-гх- Выгляжу жалко. Слишком. Через чур. Обыденность. -Ввожу в курс дела: я тщательно промыл твой желудок и ввел все необходимые медикаменты еще утром, маленькая негодница, а теперь, уж будь добра, поведай мне столь тревожащую мою принцессу историю, раз ты вновь взялась за это.. блядство, никак иначе, - матрас рядом прогибается, давая понять, что разговор будет долгим и не самым приятным. -Я- Ринтаро. Спасибо? - поджимаю под себя колени, ногти произвольно впиваются в одеяло, неудобно. Нет, не то, что бы я боялась смерти. Просто не от передоза. Не сейчас. Не в его руках. - Я.. Не помню, что произошло. Это была лишь микродоза морфия, дабы утолить мышечную боль. Честно. Больше ничего. Такого больше не будет, я осторожна, - разглядываю почти идеальные черты его лица; опустошенные глазницы мои ищут умиротворения, спокойствия, даже ласки. Остатки же разума напоминают о том, что он есть. -Вот как. Чистая ложь, получается? Дорогая Мияко-чан, золотце, скажи, почему мне приходится оглашать и без того, казалось бы, разумные вещи? Напоминаю, мой друг, доктор Мияви-сан, очень давно не видел тебя, уж очень интересуется твоим самочувствием. Как думаешь, стоит ли нам наведаться в тот чудный диспансер? Нам, а в особенности тебе, там всегда рады. М? - два алых, совершенно равнодушных рубина спокойно и размеренно перемещаются от чудесного вида ночной Йокогамы к моему болезненному личику. Как мило со стороны их обладателя. Становится не по себе. Теплый приморский ветерок приносит новую порцию мурашек, идущих от самых ушей до кончиков пальцев рук и ног. Чумной доктор серьезен, как никогда. Подлец. В добавок сохраняет дистанцию, свои манеры и излишне-наигранную вежливость. Тошнотворное зрелище. -Тогда, я надеюсь, мы поняли друг друга, душа моя. Негоже тебе, ассистентке, оставлять любимого доктора в самом рассвете сил совершенно одного. Да ведь, Мияко-чан? - медленно стягивая одну перчатку, его горячая ладонь тянется ко мне. Становится не по себе. -Д-да. Разумеется, Ринтаро. Это, само собой, моя оплошность.. - таким же боязливым, через чур аккуратным движением отдаю ладонь в его плен. Чуть склоняясь, доктор дарит мне ровно три поцелуя. Сухих, нежных, властных. По-особенному чувствительных, как и ожидалось, в стиле подпольного врача, Мори Огая. *** Сон с подпольным врачом всегда рассматривался мной как сказка. В эти трепетные моменты я никогда не была под действием транквилизаторов, анальгетиков или прочей дряни (а она у меня, разумеется, имелась). Он просто не позволял, - ведь негоже ему делить постель с аптечной наркоманкой. Излишки его аристократичности. Хотя, в действительности он был прав. Являясь врачом, я до мельчайших деталей понимала все физиологические процессы, запускающиеся после баловства эдакими «микродозами». Я сама прикладывала усилия для того, что бы мой организм загнивал. Умирал. Осознанно. *** Помнится, лет 11 тому назад, меня застала просто необыкновенная ситуация, из-за чего в последствие мое мировоззрение изменилось в корни, заставило повзрослеть, - к сожалению, слишком рано. Не думаю, что домочадцы когда-нибудь считали меня ангелом, что благосклонно сошел в их гнездышко, даря уют и покой. Нет, все было отнюдь не так. Случайное мое порождение произошло на западе префектуры Канаваги, Йокогаме. Там же я и провела значимую часть своей жизни. Будучи не запланированным ребенком, душа моя была обречена еще с самого рождения. И, увы, это имело необратимые, даже в некоторой степени фатальные последствия. Кровиночки мои, под чьей эгидой я должна была и расти, и жить, и развиваться - напросто от меня отреклись : отца я, кажется, вовсе не знала - добрейший души мужчина трагично погиб через год после моего рождения, причина мне неизвестна. А женщина породившая меня, окунувшись в горе страданий - так и не смогла выбраться. Жалость, ненависть и скорбь ее просто поглотили. Это и забрало ее неспокойную душеньку в царство небесное. Следующий этап моего псевдо-детства проходил у девушки, которую в последствие я стала звать первой ближней. То была сестрица Озаки. Рыжая, на те времена, была вовсе маленькой - старше меня самой всего лет на пять. Девушка показала мне, что в этом бесконечном океане грязи и страданий есть нечто теплое, нечто необыкновенно-прекрасное, то, что принято называть близостью. Семьей. Похоже, я еще не встречала что-то подобное в течение своего пути. *** Пара скупых слез застыли на моем бледном личике. Просыпаться с ним так же было чем-то из рода фантастики. Именно с ним я впервые почувствовала то душевное спокойствие и умиротворение, что необузданно жаждала с момента моего порождения в столь жестоком мире. Признаться, я чувствовала каждой клеточкой своего тела, как неизведанное мною тепло разливалось ручьем в области груди, исходя из самого сердца - остатков насквозь прогнившего органа. Это тепло намеревалось выпрыгнуть из меня, держа не то в состоянии агонии, не то в райских наслаждениях. Когда теплые, до боли родные губы оставили слегка мокрый поцелуй на лбу - это нечто вцепилось своими когтями, что есть силы и грозило тот час вырваться наружу. Что-то знакомое, но и в то же время неизведанное обожгло мою левую руку в районе сгиба, точно острый нож. После до ослабшего слуха донеслась одна единственная фраза. И несмотря на полную дизреализацию, я точно знала обладателя этого манящего, словно мед, голоса. -Мне стоило лучше за тобой присматривать. Спи, душа моя, спи. - Утопия, мигрень или ирреалистичная реальность? Это последнее, что я вообще чувствую и осязаю пред погружением в кромешную, бесконечную, но такую до жути мягкую тьму. Тихо. Спокойно. Темно. Он рядом.