Искусство ухаживания: как добиться Гермиону Грейнджер за двенадцать месяцев

22 декабря 2007 года

      В детстве Драко Малфоя не учили искусству добиваться. Как единственный наследник (некогда) уважаемой семьи волшебников, Драко получал все, чего когда-либо хотел, исключительно на основании того, что он — Малфой.       Теперь, учитывая прискорбное положение его семьи, оказавшейся не на той стороне Второй магической войны, все изменилось.       Несмотря на то что единственный раз, когда его мать пошла против Волдеморта, снискал некоторую благосклонность общественности, Нарцисса знала — и часто говорила об этом, к большому раздражению Драко, — имя Малфоев больше не имеет того авторитета, что был раньше. Поэтому после войны Нарцисса — хитрая сама по себе — стала принимать участие во многих благотворительных мероприятиях.       Вот почему, когда Драко случайно обмолвился, что Робардс ищет место для вечеринки Аврората, Нарцисса сразу же ухватилась за эту возможность. За неделю ей удалось убедить почти половину отделов Министерства принять приглашение на праздник.       Разумеется, за счет Малфоев.       В кои-то веки Драко оказался доволен планами своей матери. Во-первых, подготовка занимала ее свободное время, а значит, у нее стало меньше возможностей подбрасывать к его порогу одиноких ведьм, сетуя на его семейное положение. Во-вторых, Драко мог пригласить друзей не из Министерства и, следовательно, получить больше удовольствия от вечеринки. И в-третьих — и это самое главное — в списке приглашенных значился Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, а соответственно и некая Гермиона Грейнджер.       В которую Драко был влюблен по уши.       На самом деле его увлечение появилось не то чтобы недавно; скорее, он недавно это осознал, что поразило, как удар бладжером. (Не из-за статуса крови, ведь Драко уже давно отказался от приверженности идеалам превосходства чистокровных, поставив их под сомнение еще до окончания войны, а потому что это Грейнджер.)       После войны Драко даже отказался от вражды с Поттером, пять лет спустя обнаружив себя напарником мальчика-который-выжил, умер и снова выжил (как бы вынужденно это ни было). Хотя в должностных обязанностях напарника Поттера не значилось, но очевидно предполагалось посещение ужинов раз в два месяца в его семейной резиденции с другими неприятными личностями из прошлого (читай: любыми людьми, чьи фамилии начинались на «Уиз» и заканчивались на «ли»). В конце концов, вынужденная близость заставила Драко нехотя признать, что Поттер не так уж плох.       Будучи напарником Поттера, Драко часто сталкивался с Грейнджер, которая постоянно присутствовала на тех самых ужинах. Он быстро понял, что Грейнджер больше не та чопорная, взлохмаченная заноза, какой он знал ее в Хогвартсе. На самом деле ее склонность разражаться тирадами казалась ему довольно милой. (Хотя, возможно, она все еще была немного чопорной).       Драко также не был слеп и к другим, физическим достоинствам.       Достаточно сказать, что ее отсутствие на праздничном вечере не осталось незамеченным. Драко окинул взглядом бальный зал.       — Ее еще здесь нет, — сказал Теодор Нотт справа от него. Блейз Забини плохо замаскировал смех кашлем.       — Я не знаю, о ком или о чем ты говоришь, — отрезал Драко.       Он не пропустил — и не оценил, — как Тео и Блейз обменялись раздраженными взглядами.       — О Гермионе Грейнджер, — сказал Тео слишком медленно (и, по мнению Драко, слишком громко). — И ее присутствии. Или отсутствии как таковом.       — Какое мне дело, появится Грейнджер или нет?       — Большинству мужчин нравится смотреть на ведьм, которыми они — как ты выразился, Блейз? — полностью и бесповоротно очарованы.       — Околдованы, — поправил Блейз.       — Точно! — Тео щелкнул пальцами.       — Хватит, — прошипел Драко. Его все больше беспокоила громкость, с которой Тео говорил о его чувствах к Грейнджер. Он покрутил головой, высматривая подслушивающих, желающих подвергнуться заклятию Забвения.       Поиски привели к двум положительным результатам: во-первых, в поле зрения не было ни одного любопытного, а во-вторых, ведьма, о которой шла речь, наконец-то пришла.       Грейнджер была одета в красное платье в пол без рукавов с высоким воротом, облегающее ее достаточно плотно, чтобы Драко мог рассмотреть фигуру, но не настолько, чтобы рассмотреть каждый изгиб. Он только успел заметить разрез на платье, открывающий вид на ее гладкую ногу, как его мать выставила перед ним светловолосую ведьму.       — Драко, дорогой, ты помнишь Розали Буше́?       Драко заставил себя улыбнуться ведьмам, прервавшим его разглядывание.       — Конечно, — соврал он.       — Будь хорошим хозяином и проводи ее к бару, пожалуйста.       Драко знал, что тон матери — вежливый для любого случайного слушателя — содержал в себе требование и невысказанное ожидание того, что он рассмотрит Розали в качестве претендентки на жену. Шесть месяцев назад Драко сделал бы одолжение матери и повел симпатичную, безусловно, ведьму в бар (а возможно, и в свою постель — ведь он все-таки мужчина). Однако с тех пор, как Драко сделал судьбоносное открытие о Грейнджер, он понял, что потерял всякий аппетит к любой другой ведьме.       Он подумал, что мог бы проводить Розали до бара и скинуть ее на другого придурка, желающего увлажнить свою палочку. Но тогда Грейнджер и ее бедро останутся вне поля зрения.       — Розали, ты знакома с Блейзом Забини? — спросил Драко, указывая на волшебника, который теперь пристально смотрел на него. — Он итальянец, юрист и ценитель вина. Он с удовольствием поможет тебе выбрать одну из наших изысканных бутылок сегодня вечером.       Конечно, Блейз встречался с Пэнси, но Драко был уверен, что тот поймет его затруднительное положение.       Драко проигнорировал как неодобрительный взгляд матери, так и убийственный взгляд Блейза, чтобы сосредоточиться на Грейнджер и ее обнаженном бедре. В этот момент дорогу ему преградил Робардс, который в принципе был занозой в заднице Драко ввиду того, что поставил его в напарники к Поттеру несколько лет назад и имел привычку брать последнее печенье в комнате отдыха, но сейчас он был особенной занозой из-за того, что стоял перед Грейнджер.       — Пэнси убьет тебя за это, — веселился Тео.       — С ней все будет в порядке, — невозмутимо ответил он, махнув рукой.       Робардс наконец скрылся из виду Драко, открыв ему беспрепятственный обзор на Грейнджер. К несчастью для него, она и ее нога переместились в другую сторону, чтобы поговорить с Джиневрой Поттер (урожденной Уизли).       — Перестань хмуриться — это отталкивает, — наставлял Тео. — И перестань пялиться — выглядит ужасно.       — Я не хмурюсь и не пялюсь, — хмыкнул Драко.       — Конечно, — настала очередь Тео усмехаться. Он задумчиво покрутил вино в бокале, на несколько блаженных мгновений оставляя Драко наедине со своими мыслями. — Знаешь, я должен представиться, — наконец сказал он, вырывая Драко из задумчивости.       — Нет, не должен.       — А я думаю, да. В конце концов, ты уже несколько лет работаешь бок о бок с самим избранным со шрамом, а у меня — твоего лучшего друга — едва ли была возможность поговорить с ним! Блейз, — Тео переключил свое внимание на (все еще хмурого) волшебника, который только что вернулся, без Розали, — не кажется ли тебе, что нам пора познакомиться со второй половинкой Драко?       Драко уже хотел рьяно оспорить характеристику Поттера как своей «второй половинки», но был остановлен быстрым согласием Блейза.       — Превосходная идея, Тео.       Возможно, Драко переоценил способность Блейза к прощению.       — Немного глупо представляться людям, которых ты уже знаешь, — сказал Драко в надежде переубедить Тео. — А шрам, — он жестом указал на свой лоб, — исчез после битвы с Темным… сами-знаете-кем, — добавил он, как будто эта информация могла повлиять на планы Тео.       — Правда? Хм, в любом случае прошло почти десять лет с тех пор, как мы выпустились из Хогвартса, я едва знаю людей, которыми они стали, а они, в свою очередь, не знают нас, — Тео ткнул на себя и Блейза. — Мы почти не разговаривали, если не считать приветственных кивков в коридорах Министерства и случайных встреч в баре.       Блейз, который никогда не проявлял интереса к знакомству с коллегами Драко, на удивление поддержал идею.       — Чертовски верно, Тео. Может быть, нам даже удастся получить приглашения на ужин у достопочтенных Поттеров или вечер викторин, которые Драко, по его собственному утверждению, ненавидит, но никогда не пропускает.       Тео выразил крайнее восхищение этой мыслью.       — Это решает дело, — заявил он. — Иди, я дам тебе фору, — он вытащил волшебную палочку и установил таймер на запястье. — У тебя есть пять минут, чтобы подготовить себя и спасителей волшебного мира к моему присутствию.       Желудок Драко ухнул к ногам. Учитывая обстоятельства, он счел уместным осушить свой бокал залпом, и огневиски обжег ему горло.       Если бы его отец был жив, то отчитал бы за нарушение этикета.       Драко предположил, что все равно получил бы выговор от отца за то, что влюбился в маглорожденную — в саму Гермиону Грейнджер. Он решил, что ему следует извлечь максимум из своей наглости, поэтому выхватил вино Тео — идеально газированное, хоть Драко и не мог в этом признаться — и осушил бокал, в третий раз бросая вызов устаревшим и пуристским убеждениям, которыми так дорожил отец.       — Уже четыре с половиной минуты, — сказал повеселевший Тео.       Драко напустил на себя самый грозный вид и направился к Грейнджер и Поттерам. Он сделал около пяти шагов, прежде чем его ладони вспотели, и понял, что ему нечем будет занять руки, когда он придет.       Спустя пятнадцать шагов, один толчок плечом и недовольное «три минуты сорок семь секунд!» от Блейза Драко — с только что налитым стаканом огневиски в руках — добрался до полукруга, который образовали трое волшебников вокруг одного из высоких коктейльных столиков, украшенного любимой изумрудной скатертью его матери.       — Добрый вечер, Поттер, — Драко поднял бокал. — Джиневра. Грейнджер. — Даже для его собственных ушей слова прозвучали до боли официально.       Без лишнего шума они обменялись привычными любезностями: «Разве мы недостаточно часто видимся?» от Поттера, приветливое «Добрый вечер, хорек» от Джиневры и непринужденное «Привет, Малфой» от Грейнджер.       Теперь Драко увидел, что платье Грейнджер поддерживается тонкими бретельками, которые исчезали под локонами, ниспадающими чуть ниже плеч. Драко задумался, упадет ли платье на пол, если он спустит эти бретельки.       — Нравится вечеринка? — неуверенно спросил он, борясь с желанием одновременно пялиться на Грейнджер и полностью ее игнорировать. И в первом, и во втором случае он пытался смотреть на нее нормально, отгоняя все мысли об обнаженном бедре и ее близости.       — Нравится это изысканное вино, — улыбнулась Джинни, поднимая бокал. Грейнджер поддержала ее слова, отсалютовав ей своим. — Мы обсуждаем наши новогодние обещания!       — Ваши новогодние что?       — Это магловская традиция, — продолжала Джинни, — ничего похожего на то, с чем выросли мы.       Драко не рискнул бы, если только маглов и маглорожденных так же не учили, что они превосходят других по статусу крови и готовы вести войну на этой почве. Но у него не было настроения углубляться в традиции чистокровных, которые определили его детство. Вместо этого он повернулся к Грейнджер, что жаждал сделать весь вечер и только сейчас счел это достаточно уместным.       — Что за традиция? — он не отрывал взгляда от ее лица, чтобы не быть проклятым Поттером, если посмотрит ниже.       — Все именно так, как звучит: в начале каждого года ты даешь себе обещание добиться чего-нибудь к концу года — будь то обещание что-то изменить в себе или достичь определенной цели — отсюда и название «Новогоднее обещание». Большинство людей стремится к самосовершенствованию, — сказала Грейнджер, которая теперь начала жестикулировать руками: Драко узнал, что она часто так делала, когда ее волновала какая-то конкретная тема.       — Интересная концепция, — честно признался Драко, в его голове уже зрел план. — Ты уже выбрала одно?       — Вообще-то у меня два обещания.       — Всегда такая прилежная, — добродушно поддразнил он.       Грейнджер в ответ преувеличенно закатила глаза.       — Полагаю, что да, — она бросила выразительный взгляд в сторону Поттеров, тем самым напомнив Драко об их существовании. — Одно для самосовершенствования, а другое для улучшения общества. — Ее тон напомнил Драко о годах учебы в Хогвартсе, и он понял, что она просто ждала разрешения рассказать подробнее.       — Это наша Гермиона! — Джинни ласково обняла Грейнджер за плечи.       Драко был совершенно уверен, что Грейнджер нечего улучшать в себе, а за последние десять лет она, несомненно, отдала всю себя волшебному миру. Только он открыл рот, чтобы продолжить расспросы, раздался громкий, раздражающий голос:       — Гарри Поттер, ты ли это? С трудом узнал тебя без шрама и тишейдов — надо сказать, прямоугольная оправа подходит к форме твоего черепа, — кстати, Тео Нотт. В Хогвартсе мы мало общались из-за соперничества факультетов, моего неблагоприятного происхождения, абсурдных убеждений и так далее. За последнее прошу прощения, — он мотнул головой в сторону Грейнджер. — Но ничего страшного, мы все отпраздновали падение Волдеморта и с тех пор в основном приспособились к жизни в волшебном сообществе. О, вы все помните Блейза Забини?       Новый боггарт Драко принял форму Тео, который представлялся буквально каждому в его жизни.       — Действительно «в основном приспособились», — съязвила Джинни, которая выглядела так, будто ей нравится выходка Тео. Она оказалась в хорошей компании, потому что Блейз так же улыбался довольно нетипично.       Грейнджер, к крайнему огорчению и беспокойству Драко, с тревогой смотрела на Тео. Поттер выглядел по большей части сбитым с толку, но Драко знал, что это его постоянное состояние, поэтому не слишком переживал из-за его реакции.       — Ладно, что ж, приятно снова видеть вас, — сказал Поттер. — Малфой, эм, много говорит о вас.       — Конечно, говорит, — Тео просиял. — Мы же лучшие друзья! Он и о вас много рассказывает: леди Поттер, Грейнджер и маленьких Поттерах.       — Леди Поттер? Как по-королевски, — сказала Джинни, после чего сделала глоток вина, демонстративно оттопырив мизинец — по какой причине, Драко не знал. В любом случае, как бы она ни пыталась показать свою элегантность, у нее ничего не получилось, поскольку она осушила бокал одним глотком (мизинец так и оставался оттопыренным). Поттер взял для нее еще один бокал с левитирующего подноса.       — Так Драко тебя называет, — объяснил Тео. — Он придумал прозвища для всех вас.       — Я не использую прозвища, — быстро сказал Драко. — И давайте проясним — я почти не говорю о Поттере, — фыркнул он, потому что они с Поттером пришли к обоюдному согласию, что должны до скончания веков притворяться, будто ненавидят друг друга.       — О, но это действительно так, я слышал много прозвищ от Драко, — сказал Блейз, который явно напрашивался на проклятие.       — Расскажи! — потребовала теперь уже хмурая Джинни.       — Ну, мы, конечно, уже узнали о «леди Поттер», но ты также известна как Джиневра, когда оскорбляешь Драко, «рыжая», когда забавляешь его, и Поттер, когда он настроен нейтрально, — начал Тео, загибая пальцы. — Затем идут «маленькие Поттеры», которых, естественно, называют «любимыми Поттерами». — (Драко вклинился, чтобы уточнить, что под «любимыми» он имел в виду «наиболее терпимые из-за их неспособности произнести более двух десятков слов подряд».) — И Гарри в основном зовут Поттером, хотя при уточнении его называют Поттер Поттер, — закончил он, сделав акцент на первом Поттер. — Сокращенно ПП.       Вообще-то, Драко никогда не называл Поттера «ПП», но ему очень понравилось кислое выражение лица напарника, поэтому он решил не поправлять Тео.       — Ты назвал меня Джиневрой утром, — Джинни повернулась к Драко и прищурилась.       — На прошлой неделе ты намекнула, что мне на самом деле нравится твой муж, — сказал все еще обиженный Драко.       — Серьезное оскорбление, — вставил Тео. Поттер закатил глаза.       — А какое прозвище у Гермионы?       Желудок Драко снова ухнул, но в этот раз провалился мимо пола прямо в глубины магловского ада. Грейнджер оживилась при упоминании своего имени, но по-прежнему смотрела на Тео с недоверием.       Тем не менее Драко не собирался просто так стоять с раскованным Тео, вооруженным знанием об Открытии Грейнджер. Он хотел возразить, но обнаружил, что лишился дара речи. Только после трех неудачных попыток он заметил палочку, которую Блейз лениво держал рядом с собой, и понял, что не перенервничал, а подвергся Силенцио.       — Чаще всего «Грейнджер», хотя время от времени он использует «умнейшая ведьма нашего поколения», — небрежно бросил Тео.       Драко оценил разочарованный взгляд Блейза и слишком рано издал (все еще беззвучный) вздох облегчения.       — Впрочем, тебе не о чем беспокоиться, Грейнджер — уверяю, ты довольно часто упоминаешься в разговорах, — продолжил Тео, к очевидному удовольствию Блейза и очевидному ужасу Драко. — Он держит нас в курсе всех твоих политических инициатив. Сейчас ты работаешь с великанами, да?       Парадная мантия Драко внезапно показалась ему на два размера меньше. Он потянул себя за воротник.       — Верно, — Грейнджер выглядела слегка удивленной этим открытием. Драко решительно проигнорировал изучающие взгляды Поттеров и снова потянул за воротник.       — Не знал, что ты интересуешься правами великанов, — сказал Поттер.       Драко, неуверенный, заставляют ли его еще молчать, просто пожал плечами.       — Очень увлекательно, — говорил Тео, хватая пирожное с левитирующего подноса. — Мерлин, они восхитительны — домовые эльфы сегодня просто превзошли себя.       Перемена в Грейнджер произошла мгновенно: расслабленная поза сменилась резким выпрямлением спины, нейтральный скептицизм в ее чертах превратился в откровенно пугающий оскал, и от нее веяло холодом больше, чем от ледяной скульптуры большого магла в аляповатом костюме в натуральную величину, которую его мать заказала для того, чтобы маглорожденные чувствовали себя желанными гостями       — Домовые эльфы? — повторила она.       Из горла Драко вырвался придушенный звук.       Который слышали все, потому что Силенцио прекратило свое действие естественным образом или его снял Блейз, почувствовав бедственное положение Драко.       — Ты в порядке, приятель?       Тео хлопнул его по спине раз, второй, третий, прежде чем Драко пришел в себя.       — Прекрати меня бить, — тихо прошипел он ему. — Я только что согласился, — поспешно продолжил он уже громче, — что Роми и Хэтти проделали отличную работу, помогая маме устроить сегодняшний прием. — К этому моменту глаза Грейнджер сузились в щелочки. — И они получат приятный бонус в конце года за свою выдающуюся работу.       — Бонус, — повторила Грейнджер. Драко был рад, заметив, что ее поза немного расслабилась.       — Конечно. Мы предоставляем только самое лучшее нашим свободным, честно оплачиваемым эльфам.       Тео, который, казалось, озадачился таким поворотом разговора, наконец-то выглядел так, будто до него дошло.       — Ах да, конечно! — сказал он, снова обращая свое внимание на Грейнджер. — Как глупо с моей стороны, я совсем забыл, с кем разговариваю! Конечно, Хэтти и Роми свободны и получают зарплату — как и мои эльфы, и эльфы Блейза, правда по настоянию Драко. На самом деле…       — Видишь? Наши домовые эльфы получают достойную оплату, не нужно читать нотации, Грейнджер.       — Ты перебил Тео, — заметила Джинни. — Как грубо с твоей стороны, Малфой.       — Мне кажется, я никогда не вел себя так, будто не был грубым.       — Джин права, — сказал Поттер тоном, который Драко часто слышал в комнате для допросов. — Мне было очень интересно послушать, что он скажет. Учитывая, что последние пять лет мы с тобой напарники, не припомню, чтобы ты говорил о правах домовых эльфов.       — Потому что я немного занят работой, как ты, должно быть, знаешь, поскольку являешься моим напарником и все такое. В любом случае был рад видеть большинство из вас, — Драко бросил на Поттера свирепый взгляд для пущей убедительности. — Наслаждайтесь остатком вечера.       Он положил руку на плечо Тео и ощутимо подтолкнул его в обратном от Грейнджер и Поттеров направлении.       — Продолжай свой обход, Драко — я здесь еще не закончил, — Тео стряхнул его руку.       — Я полагаю, что Тео собирался нам поведать восхитительную историю, как ты защищал права домовых эльфов — когда это было? — три года назад.       — О да, — не унимался Тео, — около трех лет назад этот, — он ткнул большим пальцем в Драко, — присутствовал на какой-то конференции в Министерстве, посвященной тому, как обращаться с домовыми эльфами, и в припадке ворвался в поместье Ноттов, требуя, чтобы я заплатил своим эльфам — против чего я, конечно, не возражал. Через несколько часов я осознал, что плачу Блейзу триста галлеонов в час за составление трудового договора для Олли — против чего, кстати, возражения были, поскольку у меня есть причина полагать, что эта сумма в два раза превышает почасовую ставку для его обычных клиентов.       — Дружеский тариф, — сухо сказал Блейз.       Драко остановился как вкопанный, в нескольких секундах от того, чтобы найти ближайшее зеркало и проверить, сможет ли Авада прикончить и его отражение, и его самого.       Не то чтобы он возражал, если Грейнджер узнает о том, что он убедил своих друзей платить зарплату эльфам. По правде говоря, раскрытие этого факта было частью плана Драко зарекомендовать себя как желанного жениха. Но чего он не хотел, так это раскрытия этого факта (1) перед Поттерами, которые отнеслись к нему с еще большим подозрением, и (2) таким путем, в котором отсутствовала какая-либо интрига.       — Интересно, — судя по голосу, Поттер вовсе не считал это откровение таковым. Драко почувствовал рефлекторное желание прикрыть все уязвимые места. — Скажи, ты помнишь, какая конференция послужила толчком к этому?       — Полагаю, та, на которой выступала Грейнджер, — подтвердил очевидное Блейз.       — Это… это здорово, Малфой, правда! — Грейнджер выглядела восхищенной и немного самодовольной. Сердце Драко учащенно забилось. — Если бы я только могла успешно пролоббировать в Министерстве принятие закона, который обязывал бы платить заработную плату любому нанятому домовому эльфу. Ты помнишь, о чем говорили на конференции? Какие-то конкретные факты или аргументы? Сейчас я работаю над новым законопроектом — любая информация может оказаться довольно полезной.       Тео хихикнул.       Драко — пожалуй, впервые в жизни — становилось не по себе от внимания.       — Да, — у него пересохло во рту. — Я мог бы поделиться с тобой своими мыслями, если ты…       — Мерлин, ты покраснел, Малфой?       — Малфои не краснеют, Джиневра, — усмехнулся Драко. — Это из-за алкоголя.       — Конечно, приятель, — Блейз выпрямился и, бросив взгляд через плечо, посмотрел на часы. — Думаю, пора найти Нарциссу, чтобы узнать, не нужна ли ей помощь с чем-нибудь, — обратился он к Тео, по всей видимости удовлетворенный местью, которую нанес Драко. — Приятно было снова встретиться с вами.       Блейз удалился, холодно кивнув, Тео последовал за ним, после того как получил приглашение на вечер викторин от пьяной Джинни.       Драко обменялся с Поттерами поздравлениями с наступающим праздником так быстро, как только мог, отчаянно избегая их пристальных взглядов.       — Я… эм… пришлю тебе сову, — сказал он Грейнджер. — Счастливого Рождества.       — Спасибо, Малфой. Тебе тоже, — ответила Грейнджер немного в замешательстве. Драко не был уверен, нравится ли ему, как она на него смотрит; обычно он доводил ее до приступов негодования, от которых она хмурилась, но сейчас ее золотистые глаза были широко открыты и сосредоточены на нем, словно искали что-то.       Драко то ли улыбнулся, то ли ухмыльнулся, а потом отправился за Тео и Блейзом. Ну и что с того, что его взгляд скользнул к разрезу платья, запечатляя, как высокие каблуки подчеркивают стройность ее ног?       — Все прошло хорошо, — подытожил Блейз, как только Драко подошел к нему и Тео.       — Мне не следовало приглашать никого из вас.       — Эй, я хотя бы работаю в Министерстве, — сказал обиженный Тео.       — Придурки, вы оба, — Драко допил остатки огневиски.       Как бы плохо это ни закончилось (а это было плохо), в ту ночь Драко ушел с праздника, переполненный неожиданным оптимизмом относительно будущего.       Маглы придумали гениальную идею давать обещания в начале каждого года. Разве может быть что-то лучше начала календарного года для того, чтобы попробовать что-то новое?       И за то время, что Грейнджер потребовалось для объяснения концепции, Драко решил, что его новогоднее обещание будет состоять лишь из одной цели: добиться расположения Гермионы Грейнджер.