Прокуренная комната

Джисону было все равно, в самом деле. Он и без того за последнее время не написал ни строчки, а потому приглашение влиться в «творческую обстановку», как называл Чан свою квартиру, превращенную в общий дом для таких же творческих ребят, как он, и «тот самый гадюшник с алкашами», как ласково плевался в их сторону Минхо. Друг сверлил злобным взглядом то, как Чан громко смеялся, обнимая приятелей по искусству и опаздывая на вечерние занятия. Бан плевал, в общем-то на все это, но негоже было совсем без образования оставаться, а потому Джисону, как другу Ли Минхо, отвечающего за порядок, приходилось часто слушать ворчание. — Ну и чего тебе неймётся? Выпить всегда можно и дома… — И не написать ни строчки снова. — сказал, как отрезал. — Минхо, я понимаю твое волнение, но ведь так я, быть может, смогу, наконец, снова писать. В конце концов, ничто меня не привяжет к этому дому от одного похода… … Привяжет. Стоило только взглянуть в глаза Хван Хенджина, так привязало накрепко к этой гостиной, с царящим в ней творческим беспорядком, в простонародье называемым «бардаком», с сидящим прямо посреди попойки за мольбертом изящным юношей, покорившим Джисона не прилагая никаких усилий. — Черт возьми… Бан легонько хлопает по плечу, приветствуя и протягивая стакан с чем-то крепким. Сам он едва стоит на ногах. Морщится, но выпивает содержимое кружки, от которой «благоухает» нехилым таким ароматом, если можно так назвать. Хан даже не замечает обжигающего пищевод чувства. Потому что чувствует куда острее совсем другое. — Добро пожаловать, маленький писатель. — смеётся игриво Хван, подходя к Чану за тем, чтобы вновь наполнить свой бокал, ведь бутылка рядом с мольбертом опустела. — Крис много говорил о твоих рассказах и том, что их не впервые печатают в газете! Ответная улыбка Джисона немного кривая и неуверенная. Он метил выше, к изданию полноценной книги! Но процесс стопорился и дальше чего-то хоть несколько объемного не заходил. А в последнее время так вообще было глухо даже с этим. Редактор просил дать ещё что-то, но Хан был пуст. — Сразу покоряешь нашего новенького? — высокий паренек подходит к ним, поправляя ремень на шортах. — Не советую идти в дальнюю комнату, там Чхве снова перебрал, а потому не только демонстрирует свои прелести, но и пытается дать свободу чужим. Все, кто слышит это, смеётся, а Джисон робко подхватывает общую атмосферу и выдавливает пару смешинок, в надежде на то, что этого хватит. Он пока не до конца понимает всех людей здесь. — Не бойся! — Хенджин треплет чужую челку, пытаясь то ли взбодрить, то ли просто полюбоваться тем, как забавно выглядит Хан с растрепанными волосами. — Минни приструнит нашего Санни, если что. Тот просто больше всех из нас проникся этой атмосферой, что привез Крис из Англии. Джисон хмурится и пытается понять, кто вообще такой Крис, пока не вспоминает, что владелец квартиры просил так его называть ещё в первую встречу. Кажется, это его второе имя или псевдоним… — Опять много думаешь! — парень в шортах поправил на голове берет, покачал головой и стянул с диванчика рядом с собой объемный свитер. Надел его, вновь поправляя берет и заправил за пояс. — Давай подышим на воздухе. Приглашение было очень кстати, так как не особо привычный к стойкому запаху выпивки и дыма Хан явно нуждался в небольшом перерыве. На площадке собрались Джисон, Хенджин, тот самый паренёк в берете (Минни, как коротко представился он в итоге) и ещё один парень, чей хитрый взгляд заставлял одновременно умиляться и подозрительно оглядываться. Кажется, он назвался Нини, но мозг Хана вполне мог подвести и на самом деле заменить созвучным к другому знакомому именем. — Сеул налаживает отношения с Россией, Китаем, Европой… — Минни выпускает струю дыма вверх, не глядя на собеседников. — Совсем скоро Крис не будет белой вороной во время занятий. — А может и останется таким. Не изменится все за один миг. — Хенджин жмёт плечами. — В любом случае для остальных мы будем не творцами, а прожигателями жизни. Хотя… — Плевать. Главное, чтобы не лезли и давали спокойно работать. — «Нини» так остервенело стряхивает пепел, что роняет сигарету и, плюнув, просто тушит ее ботинком. Изучает пару минут и тянет руку в карман, доставая не вяжущийся с его образом шелковый платок, расшитый мелкими розами и, кажется, сердечками. Хмыкает. И подбирает окурок, заворачивая в этот кусок ткани, чтобы положить в карман. Качается с пятки на носок, погружаясь в свои мысли, но после отклика «Минни» машет рукой и уходит по руку с другом в сторону квартиры. Джисон не курит, но внимательно наблюдает за тем, как оставшийся с ним Хван делает глубокие затяжки, а начатый разговор так и не получает развития, потому что… Ну, кажется, сам Хенджин не заинтересован в этом. — Хочу нарисовать тебя. — прерывает затянувшееся молчание он. И пока Хан хлопает ресницами, тушит сигарету и выбрасывает. — Ты такой обычный, вроде бы…- Джисон не успевает обидеться. Да и не хотел бы, так как возразить желания не было. — А на деле чувствую странную энергетику. Она цепляет. Тонкие пальцы обхватывают чужой подбородок, пока другой рукой Хенджин коротко треплет пухлую щеку. Взгляды встречаются на короткое мгновение и Хан чувствует, что тонет окончательно. Он сам тянется вперёд, а Хван вопреки его мыслям, не спешит отстраниться. Напротив, он подаётся ближе и медленно целует. Наверное, такие же ощущения испытывал Джисон, когда ему сказали, что его рассказ опубликуют. Какое глупое сравнение, он же писатель, в конце концов! Вот только в голову не лезли ни строчки. Чувства, что волной накрыли и перевернули все с ног на голову… — Надеюсь, ты не в последний раз с нами, малыш. — Хван довольно облизывается и покидает площадку. В голове у Джисона воспоминание детства: когда он был маленьким, то родители возили его на море. Волны казались такими красивыми и безопасными, что наивного мальчика хорошенько тогда потрепала набежавшая на него водная масса. После того случая Хан боялся некоторое время просто подходить к берегу. Так почему сейчас, когда его накрыло перевернуло и вновь ударило, хочется войти в эти воды? Джисон не курит. Просто глубоко втягивает свежий воздух в свои лёгкие и думает о том, что Минхо был прав. Тут действительно все пьют, ведут себя не так, как должны вести люди в приличном обществе, плюют на некоторые моральные принципы… Но именно здесь, в просторной квартире, нетипично большой для становящегося все более тесным Сеула, с этой мебелью, будто утащенной со съёмок какого-нибудь фильма о аристократах Англии (интересно, Чан… Крис?.. Привез эту мебель из Англии, где учился? Или подобрал где-то здесь? Хотя… Какая разница? Джисон тоже не знал) с… Хенджином, который одним взглядом заставил дремлющее вдохновение проснуться… Это его место. Он чувствовал. Хан Джисон качает головой и возвращается в душное помещение, которое позволяло дышать куда глубже, чем вроде бы свежий воздух серых улиц. Быть может, Минни прав и скоро все изменится? Но молодому писателю было уже откровенно плевать. Главное, чтобы Хенджин нарисовал его, чтобы он вернулся сюда потом… Чтобы губы, горькие от табака, все так же были слаще меда для него.