genshin impact | hard kink

“Это злоупотребление властью, я надеюсь, ты это знаешь”. Услышав тихое шипение, Аль-Хайтам небрежно отодвигает книгу в сторону, чтобы посмотреть вниз, туда, где ты стоишь на коленях на полу. Ты чувствуешь, как его глаза прожигают тебя, но отказываешься поднять голову и посмотреть на него, слишком смущенная, чтобы встретиться с ним взглядом. Простого мимолетного изменения в твоем периферийном взгляде достаточно, чтобы поколебать твою решимость и заставить тебя выбежать из комнаты, но у тебя здесь была цель. Цель, от которой ты отказалась отступать, независимо от того, на какие изнурительные меры он пошел, просто чтобы поставить тебе преграду, чтобы ты яростно отстаивала свою позицию, даже когда твои ноги дрожат и грозят вот-вот подкоситься. Ты не могла ему поверить. У него хватило наглости поставить тебя в такую ситуацию! Это было не только серьезное злоупотребление властью, но и наказуемое правонарушение в соответствии с кодексом Академии, которое переросло бы в довольно громкий скандал, если бы не тот факт, что тебе не к кому было обратиться по этому поводу. Даже если бы ты попыталась подать жалобу, к следующему утру она просто оказалась бы у него на столе, и тебе было бы еще хуже, чем сейчас. Ты всегда думала, что Великий Мудрец обладает слишком большим влиянием и властью над внутренними делами Академии, не имея ничего, что могло бы держать его под контролем, и Аль-Хайтам только еще больше укрепил это убеждение. Долгое мгновение напряженного молчания воцаряется в тихом офисе, и ты действительно не ожидаешь, что он даже удостоит это утверждение ответом, когда единственная причина, по которой он вообще это обсуждал, заключалась в том, чтобы доказать свою точку зрения. Но затем, к твоему унылому удивлению, он в конце концов апатично вздыхает. “Никто не заставляет тебя делать это, и меньше всего я сам. Ты можешь собрать свои вещи и уйти в любое время. Я же не держу тебя в заложниках или что-то в этом роде”. Ты издаешь невеселый смешок, горький и натянутый. Ему, конечно, было легко это сказать, когда он был единственным, кто здесь все контролировал. Если бы роли поменялись местами, ты была уверена, что он бы тоже извивался. Ну... может быть, и нет. Это был Аль-Хайтам, о котором ты говорила, но вряд ли дело было в этом! “Я не уйду”, - твердишь ты, изо всех сил стараясь, чтобы твой голос не дрожал. “Нет, пока ты не подпишешь эту бумагу!” Пожав плечами, как будто ему действительно было все равно, Аль-Хайтам возвращается к своей книге, не задумываясь об этом. Ты проклинаешь его вполголоса, тоже довольно творчески, но он как будто даже не слышит этого. Совершенно невозмутимый и вечно непринужденный, он просто сидит в своем кресле с высокой спинкой, закинув одну лодыжку на другую, и читает — ты украдкой бросаешь быстрый, затравленный взгляд на название на обложке. Книга-справочник по вычислениям путем завершения и балансировки? Было ли это серьезно тем, на чем сейчас были сосредоточены его мысли? Подавляя желание процедить сквозь зубы, ты с трудом приспосабливаешь положение рук на полу и пытаешься распределить свой вес более равномерно. Вероятно, тебе не следовало удивляться, что ты оказалась в такой ситуации после того, как вопреки здравому смыслу ворвалась в его кабинет и упала ниц к его ногам, выпрашивая его подпись и обещая сделать все, о чем он попросит взамен. Возможно, ты ожидала денежных одолжений, личного долга, подневольного состояния или, возможно, даже секса по сделке, но это выходило далеко за рамки того, что ты когда-либо могла ожидать. Он просто сказал тебе оставаться в таком состоянии. Больше ничего и никаких дальнейших инструкций. Сначала ты подумала, что это просто причудливый предвестник неуместной сексуальной связи с действующим Великим Мудрецом, что он просто гораздо более извращенный, чем ты думала изначально, и ему нравится, когда женщины преклоняют колени у его ног, как какое-то животное. Итак, ты оставалась вот так, стоя на коленях, но время быстро приближалось к часу, а он все еще едва смотрел на тебя, не говоря уже о том, чтобы сделать какой-либо шаг. Ты была зла на него так же сильно, как и на себя. Но гордость может быть забавной вещью, и ты была слишком упряма, чтобы сдаться сейчас, когда ты уже пала так низко. Даже если он просидит здесь всю ночь, читая свою дурацкую книгу в вечной тишине, ты не уйдешь, пока не заставишь его подписать этот чертов бюджетный запрос! К сожалению, твои руки быстро теряли силу, и ты осторожно откидываешься назад, чтобы более ровно опуститься на колени, пытаясь немного ослабить давление. Ты морщишься от сильной боли, пульсирующей в твоих конечностях, когда пытаешься незаметно снять напряжение медленными вращениями запястий, но толку от этого мало, и ты тихонько шипишь. “Ты начинаешь уставать”. Это утверждение, а не вопрос, и ты чуть не подскакиваешь с пола от удивления. “Нет!” Ты упрямо возвращаешься в исходное положение, даже когда это заставляет сухожилия в твоих конечностях протестующе ныть. Ты не могла позволить ему победить. Если бы ты сдалась сейчас, он просто отправил бы тебя паковать вещи, и эта бумага никогда не была бы подписана. “Твоя книга, должно быть, довольно скучная, если ты все еще сосредоточен на мне. Может быть, тебе уже стоит прекратить играть в эту глупую игру и просто дать мне то, за чем я сюда пришла”. Аль-Хайтам опускает книгу, чтобы снова посмотреть на тебя. “Я играю в глупую игру?” Тихо усмехаясь, он полностью опускает руку, чтобы положить ее на согнутое колено, и книга теперь свисает до пола. “Послушай, я говорю это не для того, чтобы отговорить тебя, но я действительно не понимаю, чего ты хочешь этим добиться. Я ни на что не соглашался и не заключал с тобой сделку. Ты сама решила остановиться здесь, предполагая, что твое упрямство принесет тебе желаемый результат. Честно говоря, я немного удивлен тем, насколько ты упряма в этом вопросе.” “Мне нужно, чтобы бюджет был утвержден!” “Возможно, тебе это и нужно, но это не значит, что ты это получишь”. Ты не можешь удержаться от того, чтобы не обратить на него внимание и не разинуть рот. Он не мог быть серьезным! “Как ты смеешь разговаривать со мной, как с ребенком...” Медленно моргнув глазами, Аль-Хайтам склонил голову набок, всем своим видом напоминая хищную птицу, наблюдающую за своей добычей. "Как еще я должен относиться к тебе, если ты так себя ведешь?" Из тебя вырывается оскорбленный возглас, но когда ты делаешь резкий вдох, чтобы огрызнуться на него, ничего не выходит. Ты просто остаешься с открытым ртом, как дура, поэтому ты медленно закрываешь его снова и пытаешься обуздать свой нрав. Ты не могла позволить ему вот так вывести тебя из себя. Чем скорее он обратит твои собственные эмоции против тебя, тем скорее тебя вышвырнут из его офиса с пустыми руками. Сохранять хладнокровие даже перед лицом его приводящего в бешенство отношения, вероятно, было единственным, что помогло бы тебе пережить это противостояние, и, собрав всю свою решимость, ты прищуриваешься, глядя на него снизу вверх. “Я не уйду, пока ты не поставишь свою подпись”. “Ты действительно думаешь, что сможешь меня пересидеть?” “Если это то, что нужно, то да”. По комнате проносится тихий звук, пока он, кажется, обдумывает это в уме. Не то чтобы его обычно непроницаемое выражение лица говорило тебе о чем-то, но он еще не вернулся к своей книге, и его глаза приобрели отстраненное выражение, которое, казалось бы, наводило на мысль о глубокой задумчивости. Ты не уверена, чем он собирается ответить тебе — неохотным согласием, просто чтобы выставить тебя из своего кабинета, или вызовом охранников, чтобы они пришли и увели тебя силой, — но, конечно, ему не подобает степенно расставлять ноги и наклоняться вперед, упираясь локтями на коленях. Ты застываешь как вкопанная, настолько потрясенная, что даже не можешь найти в себе сил должным образом отреагировать, когда он наклоняется, чтобы посмотреть тебе прямо в лицо, и ты внезапно осознаешь, насколько вы близки на самом деле. Ты никогда не видели его с расстояния всего в несколько сантиметров, как сейчас, мужественный подбородок и красивый лоб застают тебя врасплох. Как ты раньше не замечала, насколько он поразителен? “Хорошо”. Он произносит нараспев, удивляя тебя так сильно, что тебе приходится переспросить. “Что?” “Я сказал "хорошо". Поскольку ты так сильно хочешь поиграть в эту игру, я полагаю, я был бы готов встретиться с тобой где-нибудь посередине. Если, конечно, твой драгоценный бюджет не стоит того, чтобы рисковать?” Ты сразу понимаешь, что он делает. Было бы немного сложно не сделать этого, когда он смотрел на тебя этими глубоко дерзкими глазами, просто провоцируя тебя заглотить наживку и посмотреть, кто окажется победителем. Это был не компромисс, это был откровенный вызов! Он был так чертовски уверен, что сможет превзойти тебя, что мысль о том, что ему придется на самом деле расписаться в твоих бумагах, явно даже не волновала его. Ты ненавидела его за это, красивый он или нет, и ты не пытаешься скрыть это, когда делаешь суровое выражение лица. “Ты заключил сделку, ублюдок”. “Хорошо”. Выпрямившись, Аль-Хайтам захлопывает книгу, которую держит в руке, чтобы, наконец, уделить тебе все свое внимание. “Раздевайся”. Твое сердце бьется быстрее, а после почти замирает. “Прости?” У него на самом деле хватает наглости поднять на тебя бровь, как будто это у тебя проблема, и ты становишься еще горячее, чем раньше. Ну и наглость с его стороны! Но если он так хочет, то ладно, ты просто встретишься с ним лицом к лицу и посмотришь, кто кого пересилит. Скрежеща зубами, ты рывком стала на ноги и злобно рванула мантию, чтобы натянуть ее на голову, прежде чем он успеет сказать что-нибудь еще по этому поводу. Ты так разозлилась, так невероятно разозлилась на него, что чуть не потеряла равновесие и не опрокинулась от того, с какой силой срывала с себя одежду. Но ему не одержать верх. Ты бы скорее прыгнула в бескрайний океан без спасательного круга, чем признала бы свое поражение перед таким, как он! Раздраженно отбрасывая все в сторону, ты постепенно продвигаешься к самому нижнему слою, но не останавливаешься достаточно надолго, чтобы это дало тебе время передумать. Твоя шелковая сорочка с треском слетает, а затем ты стягиваешь вниз трусы, чтобы неэлегантно выпутаться и из них. Наконец, ты обнаруживаешь себя стоящей на коленях в кабинете Великого Мудреца, совершенно обнаженной, с неудержимо вздымающейся грудью, когда ты бросаешь на него пронзительные взгляды, все еще удобно сидящего в своем кресле. Но он просто бесстрастно смотрит на тебя, как будто его никоим образом не тронула, не впечатлила твоя нагота и вообще не заинтересовал твой внешний вид. Просто еще один фактор, чтобы унизить тебя. “Ты забыла туфли”. - наконец произносит Аль-Хайтам, и твое давление подскакивает так сильно и быстро, что ты на мгновение забываешь, как дышать. Разворачиваясь, ты срываешь одну из своих туфель, чтобы завести ее назад с твердым намерением запустить ею прямо в его самодовольную физиономию. Но у тебя едва хватает времени поднять руку, прежде чем он внезапно хватает тебя за запястье, останавливая движение, прежде чем ты сможешь довести его до конца. Задыхаясь от гнева и удивления, ты наблюдаешь, как он медленно поднимается со своего места, чтобы наклониться над тобой и снова приблизить свое лицо к твоему. “На твоем месте я бы этого не делал”. - говорит он тебе таким мягким, безразличным тоном, что на долю секунды ты даже не уверена, искренен он на самом деле или нет. Но затем он выжидающе поднимает свободную руку, и ты отступаешь под его непроницаемым взглядом. “Дай мне туфлю”. Ты отчаянно пытаешься сдержать свой пламенный гнев, но он достаточно быстро улетучивается под воздействием его холодного, но мягкого темперамента, и ты внезапно чувствуешь себя немного глупо — трудно было ничего не чувствовать, когда Аль-Хайтам так на тебя смотрел — и ты послушно передаешь ему её, когда он ослабляет хватку на твоем запястье. Чувствуя себя запуганной, ты отступаешь назад и садишься на корточки, в то время как он выпрямляется во весь свой высокий рост, чтобы мгновение задумчиво рассматривать твою туфлю. Вяло ты тянешься назад и сбрасываешь другую со своей ноги, не заботясь о том, куда она может упасть. Наконец, он снова смотрит на тебя. “Вернись в исходное положение”. Короткое замешательство проносится в твоем сознании, прежде чем ты понимаешь, чего он хочет, и твое лицо снова начинает пылать. Сегодня он определенно испытывал свою удачу. И хотя у тебя, возможно, больше не было причин цепляться за свой гнев, у тебя все еще была решимость, и она не покидает тебя даже сейчас. Неохотно ты подчиняешься. Подавшись вперед, чтобы снова опереться на четвереньки, ты устраиваешься на месте перед ним, даже когда кажется, что это только подчеркивает твою абсолютную наготу. Твоя грудь мягко покачивается при движении, соски туго набухают в определенно прохладном офисе, но ты изо всех сил стараешься не обращать на это внимания. Вместо этого ты поднимаешь голову, готовая наброситься на него, но его рука, опускающаяся тебе на макушку, резко останавливает тебя на полпути. “Хорошая девочка”. Твой желудок сжимается. Что, черт возьми, он собирается, делать? “Т—ты... я не...” - ты задыхаешься и заикаешься, не в состоянии произнести ни единого связного предложения, но он просто... ласкает тебя. Лениво проводит своей (удручающе) большой рукой по твоей голове на краткий миг, прежде чем отстраниться, не проявляя даже намека на стыд. Как будто для него это было самой естественной вещью в мире, а не невероятно, глубоко принижающим действием. Но если он замечает выражение оскорбленного недоверия на твоем лице, он, конечно, не показывает этого и просто отодвигается назад, чтобы перенести свой вес на одну сторону. Ты с горечью замечаешь, что он все еще сжимает в пальцах твою туфлю. “Теперь, когда мы выяснили, что ты можешь следовать инструкциям, вот как это будет работать. Я уделю тебе час своего времени, поскольку ты потратила его впустую, надеясь, что я изменю свое мнение о бюджетном документе. Обычно я не веду переговоров и не уступаю подобным требованиям, но если ты сможешь показать мне, что у тебя есть решимость подкрепить свои убеждения значимыми действиями, тогда я дам тебе свое согласие. Твоя сфера обладает большим потенциалом, но ты запросила немалую сумму. Я хочу знать, действительно ли ты можешь оправдать её или нет”. “И как я, по-твоему, должна это сделать?” Рычишь ты, чувствуя, что твой темперамент снова начинает распаляться. Без промедления рука на его боку перемещается, указывая на место рядом с ним быстрым щелчком пальцев. “Иди сюда”. Твое тело подсознательно сердито дергается при этом звуке, но ты прикусываешь язык, зная, что если позволишь себе заговорить сейчас, то просто спустишь все в унитаз. Это исключительно трудно сделать, когда ты слишком хорошо знала, о чем он на самом деле просил тебя, но ты пытаешься напомнить себе, что было на кону. Почему ты вообще это делала. Любое перенесенное унижение будет того стоить, как только ты получишь в свои руки этот бюджет, и ты всегда сможешь разобраться с ним позже, после того, как следующий Великий мудрец будет официально выбран. Смирившись, ты молча качаешься вперед и проползаешь несколько шагов по полу, опустив голову и прилагая героические усилия не думать о том, как нелепо ты, должно быть, выглядишь в этот момент. Но он никак не реагирует, когда ты подходишь к нему, выражение его лица остается таким же непроницаемым, как и всегда, когда ты случайно бросаешь на него быстрый взгляд. Ты почти спрашиваешь, чего еще он от тебя хочет, и тут тебе в голову приходит леденящая кровь мысль. Сейчас он довольно откровенно обращался с тобой как с собакой, так означало ли это, что он хотел, чтобы ты подчинилась? Твои движения скованны от раздражения, когда ты осторожно меняешь позу и поворачиваешься, пока верхняя часть твоего тела не окажется на одной линии с его ногами, а твоя рука не окажется всего в нескольких миллиметрах от его ботинка. К твоему закипающему раздражению, он снова наклоняется, чтобы довольно снисходительно, если не беспристрастно, погладить тебя по голове. “Хорошая девочка. Теперь сядь”. Ты бросаешь на него быстрый, опасный взгляд, но все равно отклоняешься назад, чтобы сесть на икры. Однако ему этого, кажется, недостаточно, и, крепко сжав челюсти, ты медленно выпрямляешься из своего сгорбленного положения, чтобы сесть, краснея, когда это эффектно демонстрирует твои сиськи всей комнате. Рука Аль-Хайтама снова находит твою голову, и он бормочет еще одно мягкое "хорошая девочка", которое заставляет тебя испытывать миллион абстрактных эмоций одновременно. Ты не можешь точно решить, ненавидишь ты его за это или нет, и пытаешься отстраниться с полузадушенным звуком раздражения. К счастью (для тебя или для него, ты не могла решить), он позволяет тебе отстраниться от него без комментариев, и тебе приходится сдерживать стон, который поднимается у тебя из горла, когда он медленно выпрямляется, чтобы снова нависнуть над тобой. Ладно, возможно, это было даже более ненормально, чем заставлять тебя весь день стоять на коленях у его ног, и ты чувствуешь горячий укол смущения глубоко в груди, но, конечно, это зашло слишком далеко, даже для него? “Тебе не обязательно продолжать это делать...” Ты ворчишь, демонстративно глядя куда-то еще в комнате. “Да? И как еще я должен тогда подкреплять твое хорошее поведение?” Твои щеки становятся еще горячее. “Я не собака, исполняющая приказы Великого Мудреца. Ничего не нужно подкреплять!” “Я не согласен. То, как ты ворвалась сюда, было достаточно плохо, но потом ты взяла на себя смелость попытаться заставить меня действовать, когда я не дал тебе того, что ты хотела. Так не ведут себя разумные взрослые. Очевидно, тебе не хватает воспитания”. Так вот что это было? Исправительные меры? Это было настолько абсурдно, что ты чуть не рассмеялась. Возможно, ты перешла все границы, придя сюда, чтобы попытаться применить к нему силу, но тогда что нынешняя ситуация говорит о его поведении? Он держал тебя голой, ты выполняла его команды, как домашнее животное, и он не видел в этом ничего плохого? Ты никогда раньше не встречала кого-то более абсурдного или дерзкого. “Даже если бы это было правдой, ты действительно думаешь, что ты в праве меня воспитывать?” “В течение следующих пятидесяти пяти минут? Да, это так”. Игнорируя возмущенный шум, который ты издаешь в ответ на это, Аль-Хайтам поворачивается всем телом, чтобы встать перед тобой, эффективно меняя ваши исходные позиции. Он так близко, что тебе приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него, но выражение его лица остается таким же пассивным и незаинтересованным, как всегда. “Жаль, что у меня не было времени приготовить что-нибудь для тебя заранее”. Бормочет он, больше себе, чем тебе. “Я думаю, ты бы идеально смотрелась в красивом ошейнике и поводке. Может быть, что-нибудь розовое с бантом? Я, вероятно, мог бы даже найти для тебя хвост где-нибудь в подсобке базара”. Его слова производят ожидаемый эффект, заставляя тебя ерзать на месте, вспыхивая от стыда за тот мысленный образ, который он тебе внушил. Для человека, который с самого начала даже не выглядел таким уж заинтересованным, он определенно дал волю своему воображению. “В твоих мечтах, ты подонок”. Он еще раз долго, намеренно медленно моргает. “Тогда давай научим тебя новому трюку. Уверен, тебе это понравится”. Подняв руку чуть ниже уровня груди, Аль-Хайтам еще раз щелкает пальцами. “Умоляй, красотка”. Так постепенно у тебя появляется ощущение, что по коже бегут мурашки, каждый волосок на теле встает дыбом, пока ты не начинаешь смутно ощущать себя рассерженной кошкой. Твой рот открывается, но ничего не выходит из-за тлеющего камня, застрявшего у тебя в горле. Из всех неприятных вещей, которые он тебе сказал и сделал, это почему-то было самым худшим - и добавление "красотка", конечно, не сделало ситуацию лучше. “Ты...!” “Ах, ах. Не так. Собаки не могут просить о чем-то или кричать на своих хозяев, не так ли? Делай это, не используя свой голос”. Еще один щелчок его пальцев заставляет тебя покраснеть. Ты не понимала, как ты должна была сделать это так, чтобы удовлетворить его... и больше для того, чтобы быть милой, чем для чего-либо еще, ты напряженно поднимаешь руки и сжимаешь их в кулаки. К твоему удивлению, он кивает один раз, но не наклоняется, чтобы погладить тебя или назвать хорошей девочкой, поэтому ты принимаешь это за то, что он еще не совсем удовлетворен. Ты понятия не имела, чего еще он ожидал от тебя. Попытки сесть немного прямее, выпячивая при этом грудь, также не приносят тебе его признания, и вскоре ты начинаешь паниковать. Если ты не сможешь оправдать его ожидания — какими бы они ни были — он просто пошлет тебя прочь. Тебе нужно было что-то придумать, и быстро! “Г-гав?” Ты пытаешься с надеждой, тебя охватывает неподдельное удивление, когда он позволяет себе самую короткую улыбку. “У тебя получается, но не совсем. Тебе просто нужно исправить свою позицию”. Исправить это? Как это исправить?! Требуется долгое время, чтобы до тебя дошел весь смысл того, что он просит тебя сделать, и ты откровенно морщишься от мысли, которая наконец приходит в голову. Ты не могли бы придумать ничего более неловкого, но, видя, какой небольшой выбор у тебя на самом деле был, ты осторожно поджимаешь ноги под себя, а затем подтягиваешься, чтобы балансировать на ногах в положении прыжка. Тем не менее, этого недостаточно, чтобы доставить ему удовольствие, и ты начинаешь чувствовать себя так, будто можешь расплакаться от досады. Это было невозможно. Учитывая, с кем ты имеешь дело, ты, вероятно, должна была предвидеть это, но... Аль-Хайтам резко подается вперед, и это заставляет тебя подсознательно слегка вздрогнуть. Однако, к твоему настороженному замешательству, все, что он делает, это опускается вниз и приседает перед тобой на цыпочки. “Вот так. Тебе нужно выпрямить спину и сесть прямо передо мной. Ты хочешь привлечь мое внимание, не так ли?” Кажется, что твое лицо в любой момент может вспыхнуть. Он звучал слишком разумно для того, кто заставляет тебя унижать себя подобным образом, но даже таким тупым и высокомерным, каким он был, ты все равно доверяла его слову. Гении обычно были немного эксцентричны в том или ином смысле, но Аль-Хайтам, по крайней мере, был человеком, который не допускал ошибок в словах (когда он вообще удосуживался говорить), так что, если он сказал, что это поможет подписать твои бумаги, ты ему поверила. Тебе приходится сделать паузу, чтобы успокоить нервы, прежде чем ты это сделаешь, но, в конце концов, ты, наконец, подтягиваешься, чтобы сохранить равновесие на подушечках пальцев ног, а затем выпрямляешь спину. Для пущей убедительности ты поднимаешь руки к груди и снова сжимаешь их в кулаки, пригвоздив его взволнованным, но жалобным взглядом, даже когда каждая клеточка твоего существа кричала тебе прикрыться. Ты чувствуешь, как воздух в комнате обдувает твое обнаженное влагалище, остро ощущая, как эта унизительная поза слегка раздвигает твои половые губы и обнажает тебя перед его пристальным взглядом, но ты очень стараешься не думать об этом прямо сейчас. “Хорошая девочка”. Он наконец отступает, его обычно безвкусный тон смягчается почти незаметно, но тебя все равно пронзает до глубины души, как будто он занес над тобой нож. Пошатываясь, ты заставляешь свои ноги устоять под твоим весом, когда он протягивает к тебе руку, сердце бешено колотится в твоей груди, когда ты следишь за движением его руки. Тихий стон вырывается у тебя из горла от того, как непринужденно он просовывает свои длинные пальцы между твоих раздвинутых бедер и очень нежно проводит ими по твоему влагалищу. Легкое прикосновение к клитору заставляет тебя сделать ровный вдох, настолько горячий и нервный, что ты начинаешь чувствовать слабость. Хотя ты наполовину ожидала, что он попросит о сексуальных услугах, когда впервые ворвалась сюда, это было не совсем то, что ты имела в виду. Это нечто гораздо, гораздо худшее, чем могло бы когда-либо придумать твое воображение, но ты позволяешь ему гладить тебя неторопливыми движениями пальцев, дразня складочки, словно пытаясь изучить тебя на ощупь. Кончики его пальцев тупые и на удивление шершавые для писца, и тебя застает врасплох то, как из-за этого твоя кожа прилипает к нему. Особенно твой клитор, который кажется невероятно мягким и податливым под его рукой, и периодические толчки по нему заставляют твои ноги подергиваться от желания сжать их. “Видишь? Я знал, что ты сможешь следовать указаниям...” Умолкнув, Аль-Хайтам долго изучает твое лицо с этим своим вечно нечитаемым выражением. Как будто он обдумывает, чем тебя смутить в следующий раз. Ты застенчиво пытаешься отвести взгляд в сторону, чтобы не смотреть прямо на него, но он стоит на коленях слишком близко. Он занимает почти все твое поле зрения, что бы ты ни делала, и у тебя открывается рот, когда он вдруг тянется еще дальше назад, чтобы пощупать твой вход. “Теперь говори”. Испытывая головокружение, и теперь это больше, чем просто легкое головокружение, ты пытаешься понять, что он хочет, чтобы ты сказала, и тут тебя осеняет. Низкий горловой стон, не в силах сдержаться, ты сдвигаешься, чтобы сохранить пошатнувшееся равновесие, и слегка отклоняешь свое влагалище от него. “Г-гав … гав, гав...” Без колебаний его пальцы следуют за тобой и с нажимом, погружаются в твоё тело. Ты замираешь и дрожишь так сильно, что чуть не опрокидываешься, изо всех сил пытаясь понять, что вообще происходит. Но верный своей натуре Аль-Хайтам не тратит ни времени, ни терпения на объяснения, и он проникает в твою вагину в мучительно медленном темпе, от которого у тебя перехватывает дыхание. Растяжение, которое он делает двумя пальцами, вызывает слезы на твоих глазах, угрожающие пролиться, когда он обнаруживает, что смазка ждет его внутри. “Хорошая девочка. Сейчас ты так хорошо себя ведешь. Гораздо лучше, чем твоя прежняя глупость”, - остановившись, он пользуется моментом, чтобы просто пощупать вокруг и пошевелить кончиками пальцев, поощряя твою киску открыться для него и расслабиться вокруг проникновения. Это движение вызывает мягкий, влажный звук в твоем теле, и ты замираешь прямо перед ним. “Ты можешь просить о чем угодно, не будучи при этом такой нахалкой. Хорошее поведение в любом случае принесет тебе гораздо лучшие результаты, и это убережет тебя от неприятностей. В следующий раз, когда ты подумаешь о том, чтобы заставить кого-то дать тебе то, что ты хочешь, я надеюсь, ты запомнишь это... и если тебе когда-нибудь понадобится освежить знания, я буду рад тебе с этим помочь”. У тебя нет возможности полностью осмыслить то, что он говорит. Его пальцы продвигаются еще выше, используя естественную смазку твоего влагалища, чтобы скользнуть немного глубже, и ты запрокидываешь голову, чтобы посмотреть в потолок. Он делает это нежно, но в то же время настойчиво и требовательно, и твое влагалище медленно смягчается под его давлением. Он внутри тебя, прямо до костяшек пальцев. Покачиваясь, твои ноги начинают дрожать от сохранения этого положения, когда ты ничего так сильно не хотела, как убежать от него, а также от нахлынувших ощущений, которые приходят вместе с этим. Ты почувствовала слабость. Оцепенение. Как ты вообще могла объяснить, что действующий Великий Мудрец был глубоко в твоей киске, а твои сжимающиеся стенки активно пытались высосать его досуха? “Умоляй, красотка. Дай мне тебя послушать”. Изо всех сил пытаясь просто дышать, ты неловко переминаешься с ноги на ногу и меняешь унизительное положение рук, в котором они начали опускаться. “Ннгхн... г- гав-гав-гав … гав—а-ав!” Испуганный звук вырывается у тебя, когда Аль-Хайтам сгибает пальцы под таким жестким, неумолимым углом, что это почти выводит тебя из равновесия. Поднимаясь к твоему пупку, он быстро массирует внутреннюю часть твоего вздрагивающего тела, пока не найдет губчатое скопление нервов, которое он ищет. Давление, которое он оказывает, заставляет тебя дрожать до самых кончиков пальцев ног, тщетная попытка избежать требовательного внимания, но он не дает тебе на это ни малейшей надежды. Теперь, когда он нашел нужную точку, он атакует с беспощадной сосредоточенностью, и постоянный шквал огня заставляет все твое тело дергаться и покалывать, как будто ты зажженная петарда, которая только и ждет, чтобы взорваться. Ты ненавидела это, то, как он вот так настраивал твое тело против тебя, но нельзя было отрицать реакцию, которую ты испытывала. Твоя киска практически обтекает его пальцы, и липкое всасывание быстро усиливается под его прикосновениями, пока привлекающий внимание звук, доносящийся у тебя между ног, кажется, доминирует в комнате. Это даже угрожает заглушить твои судорожные стоны, когда ты беспомощно раскачиваешься на ногах, делая все, что в твоих силах, просто чтобы удержаться в вертикальном положении. Это настоящее испытание силы воли, когда твои мышцы были так напряжены и болели, и быстро увеличивающееся давление в твоем влагалище, конечно, тоже не помогало. Но, тем не менее, твоя упрямая гордость не позволит тебе сдаться, и, тем не менее, ты была полна решимости победить его в его собственной игре. Ты продолжаешь лаять, даже когда у тебя перехватывает дыхание, и то, что когда-то было приглушенными и недовольными звуками, предназначенными только для того, чтобы сигнализировать о твоей уступчивости, быстро превращается в тихие повизгивания и стоны удовольствия. Ты не смогла бы остановить это, даже если бы захотела, и у тебя больше не было сил даже на то, чтобы притворяться, что тебе это не нравится на каком-то уровне. Это было приятно, к твоему ужасу и стыду. Ты ненавидела это так же сильно, как ненавидела его, но твои низменные инстинкты фактически взяли верх, и это подхватывает тебя своим течением с неистовой жаждой мести. “Вот так. Кончи для меня, хорошая девочка”. Говорит он, очевидно, распознав на твоем лице пораженное выражение. Ты думаешь - отстраненно, - что он, должно быть, сошел с ума. Что он сильно ошибался, если думал, что ты вот так просто возьмешь и кончишь для него. Но затем он протягивает свободную руку и щипает один из твоих сосков, слегка по-собственнически оттягивая его, и ты чувствуешь, как напряжение в тебе становится еще более невыносимым. Шатаясь и задыхаясь, ты чувствительно раскачиваешься вперед на носках и пытаешься отодвинуть свое влагалище, но это бесполезно. Он совершенно неумолим, и твои глаза начинают закатываться, когда дрожь пронизывает тебя быстрее, чем ты можешь даже осознать. “О-о-о!” “Архонты, ты пачкаешь мне пальцы. Если бы я знал, что все, что тебе нужно, - это немного дисциплины, я бы сделал это гораздо раньше”. Маленькая частичка твоего эго, кажется, откалывается и растворяется, когда твои дрожащие бедра резко дергаются при этом, а твоя киска сжимается вокруг него так сильно, что это почти причиняет боль. И вот так давление усиливается. Ты срываешься с катушек в неконтролируемом приступе спазмов, твой оргазм сотрясает тебя до глубины души. Но даже в муках своего дикого оргазма ты все еще остро — ужасающе осознаешь тот момент, когда твое влагалище поддается давлению и брызги жидкости стекают по всей его руке и запястью. Внезапно твое удовольствие покидает тебя, мгновенно сменяясь удушающим, ошеломляющим чувством шока и неверия, даже когда ты беспомощно содрогаешься в оставшейся части своего оргазма. Наклоняя голову, чтобы ошеломленно взглянуть на пространство между ног, едва осмеливаясь поверить в это, ты чувствуешь, как тебя охватывает озноб при виде мокрых пятен на роскошном ковре. Не может быть... Постепенно Аль-Хайтам ослабляет пальцы, когда ты начинаешь замирать, и просто смотрит на твое лицо непостижимым взглядом в течение долгого, тихого момента, который перемежается только твоим затрудненным дыханием. Он вообще ничего не говорит, когда медленно вынимает их из твоего тела, не обращая внимания на то, как ты морщишься и кипишь от получающегося липкого чавканья, но ему удается застать тебя врасплох, когда он протягивает руку, чтобы поддержать тебя за плечи. Ты неохотно принимаешь его помощь, слишком потрясенная, чтобы сохранять свое отношение, когда казалось, что все, что ты могла сделать, это просто держать себя в руках. И, к твоему огромному облегчению, он осторожно помогает тебе опуститься, чтобы сесть на пол, что ты делаешь с огромным, всепоглощающим облегчением. Казалось, что твои ноги больше никогда не будут работать должным образом после того, как ты так долго сидела на корточках, и это не говоря уже о твоей гордости. То, что от неё осталось. “Ты хорошо справилась”. Внезапно говорит он, побуждая тебя поднять голову, чтобы посмотреть на него. Несмотря на свои сомнения, ты позволяешь себе медленно, с надеждой улыбнуться. “Означает ли это, что ты сейчас подпишешь моё прошение?” Ты осмеливаешься спросить тонким, дрожащим голосом. "Нет. Ещё нет. Боюсь, у тебя есть еще тридцать минут”. Застонав, ты опускаешь голову и стараешься не закричать. Как же ты ненавидела этого человека!