Торговцы прозрачным жемчугом

Утром, сквозь полудрему, Цинге рассматривал отца, что вертелся на пуфике, то жестикулируя руками, то запрокидывал голову и шепотом что-то говорил деве, что расчесывала ему волосы. Легкий деревянный гребень скользил по прядям, дева, сотканная из света и весеннего тепла, почти неслышно отцу отвечала, и с лица ее не сходила легкая улыбка. Ее собственные волосы, длинные и светлые, словно жидкое золото, заплетенные в две косы, змеями стекали по плечам. Лю Цинге смотрел, как отец, прикрыв глаза, пытается напеть какую-то мелодию, и дева ее подхватывала и продолжала, и хотел навсегда остаться в этой утренней дреме. Отцу не было больно. Не было плохо. Он улыбался. ...За подобное Цинге без раздумий согласен заплатить своим золотым ядром. ...А потом он осознал, что рука больше не болит. Не тянут искореженные мышцы, не ноет поврежденная кожа, и фантомных болей тоже нет. Боли не было, а все пять пальцев на правой руке – были. Лю Цинге завороженно сжимал и разжимал кулак, долго сравнивал левую и правую ладонь, пытался найти следы швов, ощутить место былой травмы. А потом, не выдержав, он вскочил с кровати, и в чем был бросился в гардеробную. Снял с подставки собственный меч, сжал ладонь на рукояти, вытянул лезвие из ножен. Выскочил во двор прямо так, босиком в снег, и не чуя холода выполнил несколько движений. Взмахнул мечом, задевая ветвь дерева, срезая привязанное ленточкой яблоко, и поймал его в левую ладонь. Отец весело смеялся, и Цинге тоже изнутри разрывало веселье и счастье. Он был им переполнен. ...Сражаться! Он снова может держать меч и сражаться! Сможет выступать! Пузырьки счастья наполняли его и утром, и днем, когда Господин пригласил его на прогулку. И Цинге, будто воздушный змей в потоке восходящего воздуха, ходил с ним по улочкам Столицы, и все пытался не рассмеяться. Лорд Дядя же смеялся. Шутил. Рассказывал десятки смешных небылиц. Открыто, будто и вправду дитя или же крестьянин из глубинки, восхищался то посудой или украшениями в лавках, то вкусным запахом из чайной. ...Лю Цинге не любил бездумные прогулки, когда целью было не перемещение в нужное место, а вот это вот «гуляние», но с Господином все было иначе. Тот останавливался у каждого лотка с едой или сладостями, шутил с торговцами, и брал то пару пирожков, то таньюани на палочках, то две порции травяного желе. Лорду Дяде было легко говорить с окружающими, и Цинге просто наслаждался тем, что от него не требуют открывать рот для поддержания диалога, и принимал из его рук угощения. Травяное желе оставило на языке привкус мяты, и Господин хитро морщился, покупая еще несколько порций. Одну – для своего брата. Вторую – для отца Цинге. Третью – для Второй Супруги. Цинге даже не успел заметить, но Лорд Дядя повесил ему на пояс два мешочка – один с золотом, а второй цянькунь – для «вкусняшек семье». – Потому что я очень забывчивый и случайно могу все съесть! – Бесстыдно улыбаясь, выдал Господин. – Но зато мой Третий Супруг невероятно ответственный и сможет меня от такого поступка уберечь! Абсолютное бесстыдство! Они пообедали в ресторанчике на углу, а потом перекусили десертом в чайной. Лорд Дядя не требовал обязательного поддерживания диалога, и походил скорее на сирену на каменном берегу, что поет не для зрителей, а лишь для себя и моря. И Цинге смотрел на своего Господина, ощущая себя рядом с теплым костром. ...Счастье длилось, и длилось, и длилось даже по возвращении домой. Цинге вручил сладости отцу, а потом даже поднял Господина на своем мече на высоту крыши. Лорд Дядя сказал, что никогда прежде не летал на мечах, и был в огромном восторге. Таком громком, что Цинге, почему-то краснея, прокатил над двором и его брата, и даже Лорда Вольфа, у которого от травяного желе (его же брали три порции, откуда в мешочке еще несколько?) стали зелеными губы и кончик языка. У родного брата его Господина было двое сыновей, и те, совсем юноши, жестами предложили провести что-то вроде тренировочного спарринга. Цинге не смог отказаться, и с удовольствием бросился в бой с тренировочным шестом. А отец, с наброшенным Второй Супругой на плечи плащом, хлопал в ладони на крыльце и выглядел полностью счастливым. Цинге ничего больше было не нужно. ...А вечером целитель коснулся его ладони и побелел от ужаса. В тягости. Цинге был в тягости. Все счастье, которым он был переполнен и утром, и днем, схлынуло. Будто вино из лопнувшей бочки, оставив лишь деревянные стенки. Лю Цинге понял, что стоит, прислонившись к стене, и целитель пытается ему что-то объяснить с испуганным лицом, а рядом находится Господин. ...Похоже, бывший Господин. Развод. И возвращение к Лорду Юэ. – Ты мой Супруг, а не его. Это будет дитя Циньюаня. Если бы брак был консумирован правильно, в первую же ночь, то возможно возникли бы еще какие-то подозрения. Но последним, с кем делил ложе Цинге, был Юэ. И как честный Супруг, чтящий законы, он обязан вернуться. – Ты никуда не вернешься. Это будет мой ребенок. – Лорд Дядя взял его ладони в свои. Цинге выдернул руки, спрятал за спину. Попятился вдоль стены прочь. – Это будет неправда! Если бы... Если бы все было по правилам, то еще могли бы быть сомнения! – Воздуха в груди не хватало. – Это дитя от Циньюаня! Это мой долг! ...Это будет честно. (Или Цинге может ударить себя мечом. Лезвием в живот, чтобы острие вышло со спины) Нет, так делать нельзя. Цинге видел, что делает лекарь с его отцом, и не мог... ...Он ведь бросит отца. Снова оставит, как тогда, когда бабушка забрала его в свое поместье. Их с Циньюанем развели, потому что Цинге не мог забеременеть. Но теперь бумаги о разводе недействительны, и он должен будет вернуться. ...Это будет правильно. – Хрупкая ласточка, послушай. – Ладони у Лорда Дяди были теплыми и сильными. Цинге сам загнал себя в угол, и тот смог его схватить. – Циньюань тебя искалечил. Он убьет тебя. – Это мой долг! – Кажется, у него началось искажение ци. – Консумации брака не было, значит ты не можешь не вернуть меня! Цинге попытался отпихнуть Господина, но тот оказался неожиданно более сильным. – Три поклона были. И все уверены, что мы уже делили ложе. Никому, ни одной живой душе не придет в голову назвать тебя изменником. – По договору я должен был понести от тебя! – Вспыхнул Лю Цинге, выворачиваясь из объятий. Почему-то выходило плохо. – Но мы не спали! Это же будет ложь! Его начало колотить. – Послушай, послушай, Цинге. – Забормотал Лорд Дядя, не давая ему освободиться. – Да послушай! Ты ничего Циньюаню не должен! – Не должен был бы, если бы ты меня трахнул! – Рявкнул Цинге и осекся. Нет, кричать на Первого Супруга и Господина было нельзя. Нехорошо. Цинге ведь сам виноват в случившемся. Он должен был тогда просто настоять. А сейчас он ведь просто срывает злость на другом человеке. На человеке, который заботится о благополучии отца. – Я... Не хотел этого говорить. – Буркнул Лю Цинге, опустив взгляд. – Приношу извинения. – А, значит если мы разделим ложе прямо сейчас, то твой долг перед Лордом Юэ будет аннулирован? – Легкомысленно, пропустив оскорбление мимо ушей, спросил Господин. – Я УЖЕ в тягости. – Какая мелочь! Неделя туда, неделя сюда – разница крошечная! – С умным видом закивал Лорд Дядя. Цинге едва не боднул его лбом в лицо от возмущения, раз руки были заняты. – Это так не работает. – Работает. Ласточка, послушай. – Заговорил Господин, обнимая его крепче и касаясь виском его виска. – Срок минимальный. Если ты не хочешь этого ребенка, Вольф даст тебе нужный отвар. Это будет абсолютно безболезненно и никак тебе не повредит, и никто, кроме нас троих, об этом не узнает. Но ты останешься тут, в безопасности, рядом с отцом. Ни я, ни Вольф ни словом, ни взглядом никогда не обвиним тебя ни в чем, потому что то, что с тобой сделал Циньюань – это насилие, и ты не заслужил ничего из той боли, которую испытал... Или же мы проведем одну процедуру, ритуал, если хочешь так назвать. Я дам тебе свою кровь и стану киррэном твоему птенчику. Срок очень маленький, и у дитя не будет ни одной клетки Циньюаня. Только твои и мои, будто бы я тебе его зачал. И по бумагам, и по крови птенчик будет моим, и Юэ не посмеет претендовать на родство. Понимаешь, Цинге? Или ты можешь выбрать киррэном любого из Фениксов, ибо это – огромная честь для каждого из нас. Лю Цинге представил, как послушно пьет принесенный целителем отвар, и его затошнило, будто он уже глотнул зелья. – Что бы ты не выбрал, мы поможем. – Пообещал Лорд Дядя. Попытался заглянуть в глаза. – Если тебе нужно время на принятие решения, мы дадим. – Не... Надо. – Буркнул Цинге. Опустил голову, неожиданно утыкаясь лбом в чужое плечо, затянутое в вырвиглазный зеленый шелк ханьфу. Сжал руки в кулаки. ...Он не хотел этой беременности. Не от Циньюаня. Но дитя уже было. И оно ни в чем не было виновно. И убивать его... (Цинге не хочет вспоминать, как кричал отец, когда в покои приходил целитель) «Неделя туда, неделя сюда – разница крошечная!» Крошечная. Никто не узнает. И если сам Господин настаивает... ...Это все равно будет обман. Это будет нечестно. Но Цинге не сможет бросить отца. А забрать его к Циньюаню... Ни за что. Он сглотнул ком в горле. – Я... – Можешь просто сказать одну цифру. Один или два. – Мягко произнес Господин. – О... – Цинге вцепился в полы чужого ханьфу, обмирая от ужаса. – Од... Од... Выпив отвар, он полностью уберет проблему. И сможет остаться с отцом. Принести через пару лет Господину Наследника. (Отец так плакал, когда лекарь приходил к нему в покои) – ...Два. Лорд Дядя не цокнул недовольно языком на такую перемену решения. Не вздохнул раздраженно. – Мой драгоценный Третий Супруг подарит мне дитя! – Нараспев протянул Господин. Почти пропел, будто от тайной радости. – Через пару дней можно будет сообщать слугам о столь отличной новости... Ой, а мне же подготовиться нужно будет. Выбрать тебе самый лучший подарок, а как это сделать, если ты – уже самый лучший? Лю Цинге промычал что-то нечленораздельное, бодая лбом чужое плечо. – Брак... Консумировать нужно. – Буркнул он едва слышно. Но его слова были услышаны. – Конечно. Мы договаривались через неделю, но... Дозволит ли Третий Супруг впустить меня в свои покои? – Супруги к Господину ходят. – Не выдержал Цинге, и униженно шмыгнул носом. Его размазало, будто бы он не считался Богом Войны, а был какой-то сопливой девицей. – А, да, точно. – Важно кивнул Лорд Дядя. – Что насчет... – Сейчас. – Наверное, Третьему Супругу нельзя было быть таким требовательным и напористым. Будучи Седьмым, Цинге себе не позволял подобной прямоты. Но если... ...Если консумировать брак, если этот ритуал с кровью поможет, то тогда он сможет остаться тут. В одной семье с отцом. (Подальше от Юэ) Лю Цинге боялся, что Господин передумает, если будет ждать ночи. – Конечно, Ласточка. ...Цинге предполагал, что консумация брака будет похожей на ту, что была с Циньюанем. За исключением того, что десять лет назад то был его первый раз. А теперь же он был уже использованным. Да еще и с... – Я выношу столько детей, сколько прикажешь. – Пообещал Цинге, выйдя из купальни и сминая тонкий белый шелк рукавов в пальцах. – А скольких хочешь ты? – Мягко улыбнулся Господин. Без своих вырвиглазных одежд, в простой белой нижней рубахе и штанах он казался незнакомцем. Лишь золотые заколки с оскаленными львиными пастями в огненных волосах оставались. Цинге неуверенно вздохнул, и усевшись перед столиком, разлил по пиалам уже заваренный чай. – Я не утомил тебя сегодняшней прогулкой? – Спросил Лорд Дядя. – Нет. Чай пили в торжественной тишине. Потом Господин, плавно поднявшись, взял из шкатулки на столике изящный деревянный гребень с жемчужинами. Медленно и осторожно провел им по волосам Цинге, не причиняя боли. (Юэ использовал железный. С острыми зубчиками) – Создавая пару, Высшие лае обычно заплетают волосы избраннику в косу, и вплетают в локоны особую ленту, которую расшивают самостоятельно. Мой Третий Супруг простит меня, если я вплету ему ленту лишь через неделю? Это столь радостная и неожиданная новость, что я не успел все подготовить. – Да. Гребень с едва слышным стуком лег на край стола. Длинные пальцы мягко помассировали кожу головы, а потом Господин ловко заплел слабую косу, перехватив ее коротким шнурком. Цинге знал, что дальше должно было произойти. Он повторял это десять лет. Он не забыл свой первый раз. Принять руку Господина, возлечь с ним на ложе. Перетерпеть лишь один раз. Потом, после консумации, будет уже уместно использовать масло. Будет уместно готовить себя для выполнения долга. ...Вместо того, что должен был сделать, Лорд Дядя принялся осторожно массировать ему руки. Начал с пальцев, постепенно поднимаясь вверх к запястьям. Еще и крем какой-то использовал, пахнущий абрикосами. – Не нужно. – Смешавшись, буркнул Цинге, отведя взгляд. Уставился на флакон рядом с баночкой крема на кровати. – Масло тоже. Не надо. ...Первый раз должен быть насухую. Как доказательство преданности. Как негласное обещание, что Супруг всегда склонится перед силой Господина. В свой первый раз Цинге не издал ни звука. Но уже потом, поднимаясь с ложа, понял, что оставил несколько мокрых пятен от слез, которые не смог сдержать. – Без масла будет больно. – Возразил Господин. – Это правильно. Я Супруг, а не шлюха. Супругу надлежит быть жертвенным. – Повторил заученные давным-давно слова Лю Цинге. – ...Все в порядке. Ладони Лорда Дяди легли на его лицо. Погладили виски. – Это насилие, и такое не может быть в порядке. – Ты мой Господин. Ты вправе. – То, что я Супруг и Господин, не дает мне права причинять тебе боль. – Ответил Лорд Дядя. Вздохнул. Чуть наклонился вперед, прижимаясь лицом к его открытым ладоням. Пальцы обожгло дыханием. – Когда-то, очень давно, когда я был юн и наивен, меня украли. Мне сделали очень, очень больно. И я не хочу и не буду причинять подобную боль тебе. Драгоценный Супруг, ты невероятно храбр и силен и душой и телом. Но твой предыдущий первый раз... Это было насилие, оправданное какой-то тухлой фразой из прежних времен, когда и нравы, и законы были иными... Если же ты настаиваешь, то в таком случае нижним буду я. Моя регенерация гораздо выше. Цинге едва не захлебнулся негодованием от столь бесстыдного предложения. Запыхтел недовольно. Чтобы младший Супруг, да нагнул Господина?! – Бесстыдство. – Либо бесстыдство, либо масло. – Слова звучали мягко, но в них слышалась непоколебимость. Выдрав руки, Цинге с ногами забрался на ложе. – Хорошо, масло! – Отрезал он возмущенно, становясь на колени и локти. ...Попытавшись. Господин быстро его перевернул на спину. – Что не так? – Запыхтел Лю Цинге, ощущая себя перевернутым брюшком кверху жуком. – А массаж? – Жалобно вопросил Лорд Дядя. Приподнял баночку с кремом. – Я же тебе только лапки погладил. Очень хотелось закатить глаза, но Цинге сдержался. – Вы все такие? – Буркнул он хмуро, зажмурившись. – Фениксы. ...Конечно, Шень был Наложником у Лорда анг Найвы, и ему не нужно было придерживаться брачного ритуала в первый свой раз, но все равно... (Если этому придурку не было больно, то это было неплохо) – Создавая нити связи, мы чувствуем иных, как себя. – Господин медленно провел двумя пальцами ему по руке, от запястья к локтю. – Делать больно тебе – это как если я сам себя бить начну. Лю Цинге сосредоточился на прикосновении к собственной руке, а вот касания к колену не ожидал. Резко лягнулся. ...Если бы не реакция Лорда Дяди, то он бы пяткой разбил ему лицо. Господин в самый последний миг успел поймать его за лодыжку. Внутри у Цинге что-то упало. – Я не хотел. – Ну, зато нос цел. – Хитро заявил Феникс, и чуть сдвинувшись, прикоснулся губами к коже на его лодыжке. – Такой восхитительной ногой простительно меня даже лягнуть. ...Ощущение было такое, будто в лицо Цинге дохнул жаром вулкан. Не меньше. – Там... Неприлично целовать. Брови у Лорда Дяди чуть приподнялись. – А почему? Лю Цинге правда, правда попытался объяснить. Только больше заикался, сжимая в кулаках простыню. Супругу, что желает принести Господину первенца, надлежит быть скромным и целомудренным. Он не должен принимать участия в действиях, которые могут быть трактованы как неприличные, похабные, постыдные, вульгарные или вызывающие. Первый раз, согласно свиткам, которые читал Цинге, Супруг должен вручить себя в руки Господину и позволить тому «отворить врата» без «любых иных средств», дабы показать свою силу самопожертвования и искренность чувств. Супруг не может желать сближения чаще, чем устанавливает Господин. Не имеет права высказывать недовольство ни изменением собственного статуса, ни количеством иных младших либо Наложников, которых берет себе Господин. Не имеет права отказывать в близости, ибо возлечь на ложе и угодить – его прямой долг. Никакие причины не могут быть достаточными для невыполнения этого долга. Ежели после рождения Наследника Господин более не позовет Супруга на ложе, то тот не имеет права возмущаться. ...Все это было в тех свитках, что дал ему выучить Наставник. Так что вот это все – и поцелуй (в ногу!), и массаж – это не нужно! Правда! Цинге со своей стороны сделает все, чтобы выполнить долг перед Господином, но тому совсем не обязательно тратить свое время и силы на эти незначительные вещи. – Наоборот. – Возразил Лорд Дядя с жаром. – Это все – очень важно. Я хочу потратить свое время и силы на то, чтобы наградить моего Третьего Супруга поцелуями. Это значит, что и вторая лодыжка его не целована. Мне доверена великая честь гладить и целовать моего драгоценного Третьего Супруга первым... И потом, разве можно не восторгаться силе и отваге целого Бога Войны, который снизошел до простого маленького Высшего лае? Маленький Высший лае в моем лице обязан показать, что непобедимый Бог Войны не прогадал с выбором... Слова, мягкие и спокойные, лились в уши, бросая Цинге в краску. Легкие прикосновения к стопам, скользящие и почти неощутимые, вызывали слабые вспышки жара в груди и животе. Будто линии под кожей. Господин его произносил речи бесстыдные и глупые с таким восторженным лицом, что внятно возмутиться, отобрать ногу и перевернуться на живот не хватало никакой смелости. – Честный и правильный Бог Войны поражает своей храбростью и стойкостью. Этот маленький Господин будет болеть лишь за победу Третьего Супруга на зимнем выступлении, потому что нет никого более достойного во всей Столице. – Шептал нежно Феникс, прикасаясь губами к коже на его животе. – Нет никого более благородного и отважного... Не выдержав, Цинге выдохнул сквозь сжатые зубы. Зажмурился, понимая, что лицо его, красное будто уголек, выдает его смущение, а пальцы он не в силах разжать и отпустить скомканную простыню. Никто никогда прежде не гладил его с такой нежностью. Никто никогда прежде не целовал его ни в ноги, ни в живот, ни между ключиц, ни под горлом. Никто никогда прежде не говорил ему столько бессовестных комплиментов, делая акцент не на внешности. Никто никогда прежде не касался его... Там. (В свитках было четко сказано, что лишь Господин имеет право на это. Циньюань никогда этого не делал. Цинге не просил) Пальцы Лорда, скользкие и теплые, гладили его так, что дыхание сбивалось. И хотелось то ли толкнуться в чужую ладонь, то ли лягнуться и сбежать в купальню, прыгнув в холодную воду. ...Да когда уже Господину надоест куражиться и он просто ему присунет?! Или он будет до самого рассвета Цинге так мучать?! – О. Я уже. – Феникс хитро улыбнулся, и едва-едва качнул бедрами. Цинге, запоздало понявший, что вместо пальцев заняла черепашья головка, мстительно сжался. Господин совершенно не по-господски застонал, а потом, сверкнув глазами, просунул ладонь между их животами, вырвав уже из Цинге вздох. Пришлось скрещивать ноги за чужой спиной, не давая шанса Фениксу отстраниться. За это Цинге поцеловали в горло. – Боевая ласточка. – Вздохнул Господин, выцеловывая ему ключицы. Волосы его, огненные, непослушные, растекались по его плечам. – Непобедимый Бог Войны. Любой Феникс упадет к твоим ногам за один шанс с тобой сразиться... А потом он плавно качнулся, и Цинге со стоном излился. ...Когда белые пятна перестали мелькать перед глазами и зрение вернулось, Цинге едва не достиг пика снова. Господин его, поднеся собственную испачканную ладонь к своему лицу, губами касался жемчужных капель. Ежели Господин пожелает, то он может накормить своего Супруга семенем на ложе. Долг Супруга – принять сей дар с достаточным почтением и преданностью, ведь, ведь... (Циньюань один раз предложил. Цинге не смог – его после первого же толчка в горло начало рвать. Зрелище было унизительное, и Господин больше не предлагал подобного) ...Но чтобы наоборот? Лорд Дядя его взгляд заметил. Потянулся всем телом, и будто красуясь, слизнул каплю. А потом засмеялся, когда возмущенный Цинге завозился и перевернувшись, придавил его ладони к простыням, заставляя прекратить разврат. – Это бысстыдство! – Что, и после консумации брака таким заниматься нельзя? – Нельзя! – Почему? – Не понял Феникс. Глаза его, голубые, словно осколки весеннего неба, смотрели на Цинге, и в них отражался он сам – перевернутый, взъерошенный, с румянцем на щеках. – Подобное может делать лишь Господин! – Отрезал Цинге, и смешался. – Так я вроде Господин. – Это мне следует... Вкусить. Лорд Дядя тяжко вздохнул, а в следующий миг уже Цинге оказался прижат к простыням. – То есть, мне, маленькому и слабенькому Высшему лае, не дозволено в отношении Бога Войны даже такой крошечной слабости? – Он наклонился, и зашептал прямо в ухо. – Что, а я, как Господин, не могу попросить моего драгоценного Третьего Супруга даже разочек попробовать сменить наши роли? Мой бесконечно храбрый Третий Супруг вынашивает мое дитя, и я не могу даже разочек его поцеловать? Или, не знаю, облизнуть... Это было слишком! Они перекатились по кровати снова. И снова. ...И свалились на пол. Хохочущий Господин на спину, Цинге – на него. – Ты победил меня, Бог Войны. – Отсмеявшись, с чувством глубочайшего удовлетворения заявил Феникс, и извернувшись, поцеловал его в живот. – Ай, сдаюсь, сдаюсь! Я щекотки боюсь! Ритуал провели до наступления рассвета. Целитель объяснил, что все полностью безопасно и совсем не больно. Цинге послушно выпил крошечную чашу с кровью, которую нацедил из рассеченного запястья Лорд Дядя. Потом позволил целителю установить в вену на запястье какую-то странную трубку с иглой, которую соединил с гибкой прозрачной трубкой к небольшому такому же прозрачному мешочку с темно-алой кровью, подвесив его к краю балдахина. Стекая по трубке вниз, кровь по капле проникала в его вены. ...И правда, не больно. Господин сидел рядом. Сдувал ему прядь волос с лица, и время от времени шепотом перечислял, что летом обязательно нужно будет взять лодку и поплавать по реке. (С остановками в каких-нибудь пустынных незаметных заводях) Было почему-то спокойно. Раз в несколько минут Лорд Дядя наклонялся, и целовал их сплетенные пальцы. А потом, когда небо за окном посветлело, а в мешочке почти не осталось крови, Господин поцеловал его в губы. – Ты даже не представляешь, насколько прекрасен и храбр, боевая Ласточка. Мне никогда таким не стать. Но я могу тебя защищать. У Высших лае, знаешь ли, тоже есть долг.