глава первая, она же последняя.
3 ноября 2023 г. в 16:49
Его шаги
Или шаги за его спиной,
То ли эхо,
То ли судьба, то ли конвой,
То ли гора, то ли голова с плеч,
Он не собирался жить вечно...
Держи его семеро,
Веди его к северу,
Учи его, отче,
Читать по воде.
Его волки накормлены
Сталью и порохом.
Зашей ему горло,
Позволь не глядеть,
Как море загорается от взмаха крыльев,
Ночь бледна и мертвенна от белых птиц.
Дай ему терпения, когда навылет,
Дай ему спасения, если меж ключиц.
Веди его к плахе,
Пошли его к богу
В белой рубахе
На красном снегу.
Корми бесполезное
Топорное лезвие
Горькими песнями
Из его губ:
Как море загорается от взмаха крыльев,
Ночь бледна и мертвенна от белых птиц.
Дай ему терпения, когда навылет,
Дай ему спасения, если меж ключиц.
//////////
Огни заката поглотили небо и растворились в чернеющем обсидиане ночи.
Пришло время казни.
Гробовщик не сомневался, что это произойдёт однажды. Он не собирался жить вечно. И в глубине души был рад. Не то, чтобы он провел все желанные эксперименты в своей жизни. Но самое главное сделал. Жнец завершил свой главный эксперимент.
Точнее завершит его сегодня.
И когда алое сольётся с его белым.. он обязательно увидит конечный продукт этой реакции.
Много ли плохого он сотворил в этой смертьей жизни, судить только Высшим. И они вынесли свой приговор, посчитав Атлантику последней каплей. Здесь даже граф не помощник. Да и думал ли вообще Гробовщик о Фантомхайве в этот момент?
Его пленку он помнил наизусть с тех самых пор.
Он легко сбежал бы от них, скрылся. Он Легендарный, как его называют рабы департамента - машины, работающей как конвейер на страхе смерти бессмертных, на страхе сил и знаний, данных им. А он Легендарно наплевавший, спустивший рукава своей необъятной мантии, преступивший линию их страха, линию закона машины-смерти, даже рад тому, что стал эдакой подножкой, "вопреки" в стройной системе.
А в время один Алый решительно проверяет лезвие, стоя на плахе на пустынной площади. Палец с нежной белой кожей по лезвию гильотины из демонической стали – остро. До крови. Он слизывает. Умрет быстро и Алый этому рад.
Это он написал донос на Легендарного. Первый решил покончить с этим безумием. Со своим же легендарным безумием. И сегодня Он поведёт Его к плахе. Ни одна другая смерть-жнец, ни один демон не приносил столько сумасшествия и желания вырваться из этого круга, мутного болота, в котором тонули они все. И это чувство Алый глушил в себе всем, чем мог.
Когда Гробовщик заявится к нему в тот день: оборванный, по-настоящему живой, живой и понимающий, какой и должна быть настоящая смерть, Алый тогда ясно слышал строчки в голове: «Это абсурд, вранье:
череп, скелет, коса.
Смерть придет, у нее
будут твои глаза». И ему не хотелось верить в то, что он впустив его к себе вместе с этим впустил и эти разъедающие страхи, которые теперь довели до этого. Но пути назад нет и не было, с тем пор, как Легендарный шагнул за порог его дома, с тех пор, как его руки касались острых лопаток Алого, а губы были покрыты поцелуями, которые не утоляли жажду, а только разжигали её ещё всё больше и больше.
Чем боле его было, тем меньше его хватало Алому. И эта пустота, каждый раз разрываемая его присутствием до пределов Вселенной, каждый раз кровоточила дыркой навылет пробитой пулей и болевшей так, будто она осталась меж ключиц.
Или быть им, слиться с его-не его-своим-не своим безумием или никогда не знать, не видеть, не слышать, не чувствовать.
Алый знал, что ещё чуть-чуть и он сорвётся и станет таким же маргинально-желанным, стоящим рядом с самой живой из всех существующих смертей. Но это неестественно. Смерть должна быть смертью, без сочувствий и сожалений. Той правильной машиной, без поблажек и лишних вопросов.
Любопытство порождает горе. Адам и Ева могли быть счастливы. И Алый тоже мог быть беззаботно слеп.
Но он сам выбрал стать Пилатом для своего Иешуа.
Легендарный, наверное, знал, что Алому не хватит духа стать таким же, как он, встать рядом с ним и вылезти из этого вечного колеса автоматизированной системы. Но до последнего верил. Или его безумие уже тогда несло их обоих по потоку прямиком в Стикс?
Так письмо, с приказом оказалось у Высших, а Гробовщика схватили на месте. Тот даже не сопротивлялся, когда его заковывали. Только зеленью глаз насмешливо обжигал на Алого, так что тот не выдержал взгляда, настолько ясного, что ему не верилось в происходящее. Но он стискивал зубы и до крови вжимал ногти в ладони. И молчал.
И теперь, когда ночь, когда семеро жнецов держат его, закованного, в белой рубахе ведут в путь последний после последнего, эхом раздаются шаги их странного конвоя. Алый идёт спереди и не оглядывается всё так же сжимая кулаки, во всем красном, будто пытаясь доказать всем, ему, себе, что он ещё жив, что кровь ещё течет в нём, что он есть, он существует.
А живая смерть улыбается с собранными в хвост волосами, без возможности привычно скрыть за длинной челкой тайны, стыд и всё, чего от него ожидают и чего от него не получат. Не получит даже Алый. Назло.
И он не дрогнув ведёт Легендарного к плахе, знает что так же не дрогнув пошлёт его к Богу, ведь если тот всё-таки существует, то именно такой смерти он и заслуживает.
И Легендарный стоит на плахе. Не теряя лица, с прямым насмешливым взглядом, спокойный, видавший всё, такой старый-старый и в то же время юный, неправильный такой, иррациональный, живой. Нет, не бывает такой смерти – Алый жмурит глаза, пытаясь согнать наваждения. Но Легендарный всё ещё стоит перед ним, непривычный, чужой и такой родной одновременно.
Судьи ещё раз читают приговор, отдающий металлом и холодом, но Алый и Легендарный его уже не слышат.
Один думает о смерти, а другой о жизни. Есть ли смысл в борьбе с системой, когда ты сам являешься её частью? Единственный способ избавиться от неё – разобрать по кусочкам, будто пазл. И тогда она треснет. И только теперь Алый готов признать, что этим кусочком должен был стать он.
Последний прямой взгляд и кладет голову, небрежно откинув длинный белесый хвост волос, так чтобы не мешал рубить.
Время пришло. Палач нажимает на рычаг.
И слышится двойной глухой стук. Две безжизненные головы: белая и алая и их кровь, образующая общее озеро - последнее пристанище верующих ещё хоть во что-то, конечный продукт их реакции. Алый принял решение и бросился в чистые воды Стикса.
Ведь каждой мертвой смерти, нужна своя живая.