Люли-люли

"Ой, люли-люли..." - На Ярополка похож. - Похож, - не стала отпираться княгиня, смотря на сына. Святополк махал мечом; его юное личико нахмурилось. Он взмахнул орудием, рассекая воздух. Владимир, прикрыв глаз, наклонился к ней; та спокойно взглянула на него. Князь протянул руку, скользнул пальцами по чужой скуле: - Печалишься о нём, княгиня? - Временами, - проговорила она. - Всё-таки, он был моим муже, княже. Как не печалиться-то? Она не смогла ничего прочитать в его взгляде: ни обиды, ни злости, ни чего-либо ещё; "как не печалиться-то"... Печалится. Она печалится. Ярополк не был идеальным супругом, но она никогда не желала ему смерти. Особенно тогда, когда внутри неё уже был его ребёнок, когда был уже последний месяц, а ей доносят, что-де, убили Ярополка Святославича, родной брат сгубил... - Верно, княгиня, - поцеловал её в лоб, нежно касаясь губами кожи, Владимир. - Ты имеешь право печалиться. Она, право, пыталась его ненавидеть, как та же Рогнеда, что на него волком смотрит и чуть не убила однажды ночью. Правда пыталась. Но не может. Он убил Ярополка, лишил её сына родного отца, но в то же время он так ласков с ней. Обходителен, окружает её любовью, будто и нет остальной кучи его жён, словно она у него одна-единственная, любимая. И княгиня не может понять, играет ли он так перед ней, или он действительно любит её. (Может, он Ярополка убил, чтобы заполучить её? Может...) - Мне скоро возвращаться в Киев, - Владимир снова посмотрел в сторону Святополка; в глазах промелькнуло что-то на подобии гордости: не родный сын, но всё же кровь одна. - Рад, что вы обустроились в Турове, - князь хотел встать, но княгиня схватила его за рукав: - Не хочешь остаться... ещё на пару дней? - и прикусила губу. Может, он и врёт, но она, к сожалению, его любит. Даже несмотря на то, что он убил Ярополка. "Ой, люли-люли..."