***
В камере пустует тишина и покой. Самое то для умиротворённости Чуи. Только иногда назойливые капли воды не дают заснуть, но Накахара привык отмахиваться на подобные излишки. Одним словом - здесь скука смертная. Интерьер не особо креативный, никаких книг или газет не валяется, даже под матрасом, а Чуя проверял, еду носят два раза в день, в каждом случае одаривая парня нелестными словами. Пол ледяной, вот бы ему не окоченеть, хотя если Накахара помрёт от вселенской безысходности, то такое даже в слухи пустить будет стыдно. Сокамерников несколько, но не со всеми Чуе удалось познакомиться, и это к счастью. Первый тип, который приглянулся Чуе - Альбатросс, у него короткие, светлые волосы с косичкой по правую сторону. Он всегда носит тёмные солнечные очки овальной формы, непонятно по каким причинам, ведь в этом подвале довольно темно. Альбатросс очень общительный и разговорчивый молодой человек, как показалось Чуе. Про таких говорят, что у них «язык без костей». Второй -Айс Мэн. Имеет короткие волосы с небольшим пробором так, что виден небольшой участок лба. На руках всегда перчатки. На его закрытом правом глазу виден вертикальный шрам. Неизвестно каким образом, но подчинённые таскают ему сигареты прямо в камеру, знает ли про это босс Портовой мафии, отстаётся загадкой. Обычно хладнокровный, но может и загрызть. И третий - Пиано Мэн. У него короткие светлые волосы, длиной почти до подбородка с пробором посредине. О его способности мало известно, но многие пускают слухи об убийственных техниках мужчины. Характер импульсивный и опасный, как хитрый змей. О нём Чуе известно меньше всех. — Чу-уя... - тянет недовольным тоном Альбатросс. — Ты слишком громко думаешь, знал об этом? — Отвали, - он явно не в настроении на пакости ближнего заключённого, которого и так слышно на весь коридор. — Друг мой, это было поистине грубо! - закатывает глаза Альбатросс и лениво потягивается на матрасе. — Захлопнись, Ару! - только один человек называет Альбатросса по своему - хмурый Айс Мэн. — Ты уже всех заебал. — Не горячитесь, оба, - слышится из дальней камеры, в которой в позе лотоса расположился Пиано Мэн. Мужчина со шрамом на это громко цокает, чем смешит Чую. — Вы все меня достали. Чтоб ты знал, когда я отсюда выберусь, вы останетесь здесь гнить от чёрной зависти, - победно усмехается мужчина, будто уже выбрался. — Клавишник, разве ты не жаждешь этот запах свободы как и я? — Предпочитаю покой своих мыслей в этой камере. — То есть тебе здесь нравится? - вступает в разговор заключённых Накахара. Другие черти в камерах расположены слишком далеко, чтобы уловить что-то из их слов. — Думаю да. — Да ты с ума сошёл! А свобода? Тебе это слово ни о чём не говорит? Да это единственное, что может быть у простых смертных, - Альбатросс вскидывает руками. — Чуя, Айс Мэн, вы же согласны со мной? — Впервые за все наши разговоры, да, - вздыхает мужчина со шрамом и облокачивается на грязную кирпичную стену. — Свобода - это способность человека самому выбирать свой путь. Свои поступки, свои желания, свои цели, девушек в конце концов. — У тебя всё к девушкам сводится, - фыркает Накахара, но про свободу внутри себя соглашается. — Сказал задроченный девственник, - парирует Айс Мэн. — Выражения! - одновременно вскрикивают Альбатросс и Пиано Мэн, и пугаются подобной синхронизации. Где-то в глубине мрачного коридора послышался лёгкий скрежет от чьих-то шагов, но они даже не заметили, только Пиано Мэн загадочно улыбнулся своей однобокой улыбкой и замолк. — Да что ты обо мне знаешь, а? - взбешённый Чуя страшнее огня, это знали все, кто хоть раз видел его в гневе. К счастью для них, Накахара всё реже пользовался своей вспыльчивой натурой. — Всё, что мог выяснить - выяснил. И таких как ты на Земле не одна тысяча, так что свыкнись. Может для общественности ты и представляешь угрозу, но для таких как мы, ты бесхребетный слабак, - чётко и грубо отчеканил Айс Мэн, не удосужившись объяснить свою внезапную остроту в сторону невинности Чуи, впрочем как и всегда. — Слабак, значит? - хладнокровный женский голос раздался на весь коридор как судный день. Бо́льшая половина коридора прекратили свои разговоры и переключили внимание на неё. Она высокая и стройная молодая женщина с вишнёво-красными глазами и светло-алыми волосами. Прямая чёлка полностью скрывает её левый глаз, в то время как по правую сторону лица она полностью отсутствует. Женщина одета в чёрное платье прямого покроя с красным, цветочным орнаментом по всей ширине подола. — Накахара Чуя, верно? Меня зовут Озаки Коё. Рыжеволосый парень как обычно на приветствие не ответил, но ждать ответа и не пришлось. — Решила глянуть, кто так тщательно промывал мозги Дазаю последний месяц, только ему не говори про меня, - надменно смеётся исполнительница и оглядывает остальных заключённых, слегка хмурясь своим мыслям. Альбатросс и Пиано Мэн решают не влезать в чужие дела, в то время как Айс Мэн жаждал подслушать разговор. — Ну как я вам? Красавчик? Или вы не мою внешность пришли оценивать, - поддаётся диалогу Накахара. Ребята за решётками внимают их разговору, будто рыбки кушают корм. Коё опасно разглядывает молодого парня, словно готовится вот-вот сгрызть. — А ты не из робких или только кидаешь слова на ветер? Это же вроде по твоей специальности, да? Как там тебя называют, крыса? - давит самодовольную мину женщина, откидывая рукой волосы назад. — Да какая крыса, ты только на мышонка тянешь. — Sprache ist die Kleidung der Gedanken, - говорит Чуя на удивление полностью спокойным голосом. Раздаётся тихий смех Клавишника, будто он понял парня. — Ах, это одна из твоих любимых потех? Боссу бы понравилось, впрочем, ты и так скоро проверишь это, - вдруг с ноткой восторженности говорит женщина и протягивает Чуе руку через ржавую решётку. — Будем знакомы, Накахара Чуя. — Будем, Анэ-сан. Женщина ярко рассмеялась и вскоре скрылась за дальним поворотом подвала.***
Утро. Настолько грязные путаные оковы этим утром атакуют с первых секунд. Мозг не имеет никакой тяги к пониманию и поэтому остаётся только абстрагироваться. Но есть ли в этом случае выбор? Сказочный ветер напевает на ухо свою невыносимую мелодию, которая проносится у всех на виду, но живые души лишь закрывают глаза и уплывают в своё течение. Утро. Настолько затуманенное сознание не приводит ни к чему хорошему. Он начинает копошиться среди белоснежных сугробов и пыльной духоты, чувствуя запах сгоревшего попкорна у предполагаемого подоконника. — Ты что-то потерял? - он ещё не успел застегнуть выглаженную белую рубашку, его тёмные змеи на голове слегка растрёпаны, вид одновременно уставший и подозрительно спокойный. Рядом на подоконнике стоит ещё не остывшая чуть потресканная кружка чёрного кофе. Мужчина провёл пустым взглядом по нему и затянулся сигаретой у окна. — Нет, нет... Будьте так добры, скажите, где я нахожусь? - глупая растерянность стыдит рыжеволосого парня. — Как это ни смешно, но это называется моей комнатой, — спокойно, будто уже привык к таким ситуациям отвечает ему мужчина, придерживаясь хладнокровности. — Вы привели меня сюда силой? — Нет, нет, как раз наоборот, - тушуется шатен, когда хитрая улыбка проскакивает на его губах. — Почему ты обращаешься ко мне на "вы", Чуя? - спрашивает змей. — Я заснул здесь в одиночестве? - парень игнорирует вопрос. — Если не считать меня, то да, - говорит он, не ощущая давления между ними, которое к слову ощущает только Накахара в кровати. — Значит я провёл здесь ночь с тобой? - на секунду застывает молодой парень, оглядывая комнату, будто видит ее впервые. — Это не совсем уместная формулировка, но... - мужчина затягивается сильнее, как-будто насильно проталкивает в себя дым. Рыжеволосый парень молча ожидает, словно стоящему перед ним человеку перечить нельзя. Запрещено. Как-будто между ними непроглядная стеклянная стена, а Чуя лишь наблюдает, как его тело само выбирает дальнейший исход. — В каком-то смысле, да. Кстати, ещё один объявился, тебе назначено на вечер, вон адрес, - он кидает взгляд на тумбу с бумажкой сверху и ещё раз переглядывается с Чуей. — И сделай что-нибудь со своим лицом, смотреть дурно, - кривится мужчина от неприязни, резко тушит сигарету об пепельницу и уплывает в соседнюю комнату с кружкой. Сонный Накахара ещё не видел своего лица, так как неподвижность сковала его рёбра и он не смог пропустить ни одного мелкого вдоха, пока мужчина вновь не крикнул парню поскорее встать с кровати. Чувства все также грубо затуманенны, будто кто-то намеренно не хочет, чтобы он прочувствовал ситуацию на прямую. В глазах плывут реки отчуждения, и Чуя по-прежнему здесь. Как и все прошедшие дни, которые он назвал бы вечностью.