Среди людей солнце обитает

      Расцвела сирень, одаривая мимо проходящих нежным и приятным ароматом. Практически незаметный ветерок шел по улицам, раскачивая ветви деревьев. Мягкое весеннее солнышко напоследок, прежде чем окончательно уйти за горизонт, освещало Деревню, скрытую в листве. Или же, как её нарекли, «Конохагакуре». Шиноби возвращались с миссий, отчитываясь перед Хокаге, гражданские шли со своей работы домой.       А что такое «дом»? «Дома» тебя любят, понимают и принимают, ждут твоего возвращения, беспокоятся. Но… Есть ли у всех «дом»?       Через открытое окно одинокой квартиры струился закатный свет, красиво играясь со шторами. С улицы доносились звуки жизни Деревни, селение дышало единым организмом, где каждый человек — словно часть часового механизма.       Мальчик сидел на стуле, смотря на стол, считая деньги:       «Так, если я потрачу сегодня семьсот рьё, то — завтра я не поем».       Порыв ветра покачал занавески, они недовольно вернулись на место.       Этого мальчика звали — Наруто Узумаки. Сирота… Он Джинчурики Девятихвостого лиса. Правда он об этом пока не знает… Ему шесть лет, он недавно выпустился из детского приюта.       Малыш Узумаки решил сэкономить, выйдя из дома, и закупить дешёвых продуктов. Придя на базар, Наруто солнечно улыбался небу, закату, прохожим, торговцам, он верил, что его родители смотрели за ним с небесной лазурной глади. Так сказал ему Теучи, хозяин забегаловки «Ичираку-рамен», Теучи был одним из немногих людей, кто принимал мальчика, и не относился к нему, как к монстру, унёсшему жизни многих человек и Четвёртого.       Раздался шепот ребят, общающихся со взрослыми, но Наруто услышал конец диалога:       — Пап, а кто вот этот мальчик, — ребёнок указал на джинчурики.       Отец мальчишки посмотрел в сторону джинчурики, в его глазах, прежде витавших в своих раздумьях, блеснула сталь, родитель проговорил:       — Он никто, пустое место, не обращай внимания на него, он — монстр… — с губ сползла кого-то раздражающая улыбка, малыш Наруто старался не концентрироваться на оскорблении, но… его это задело, снова услышал шепот, но не понял смысл, не хотел понимать. Голоса усиливались, осуждали, оскорбляли, но уже не наяву, а в голове. Гул, шум Деревни стал враждебным, а не рутинным, Деревня не понимала Наруто, не принимала. Паника медленно разрасталась в груди. Малыш не мог двинуться, его тело отказывалось перемещаться. Вдруг одна из старушек (та, что относилась к Наруто хорошо) окликнула его:       — Эй, дитё, не хочешь ли купить моих яблок? Мои яблоки самые вкусные! Сама взрастила! — названный «монстром», вышел из оцепенения, вернулся в реальность. Тревога на некоторое время стихла, джинчурики натянул уже ложную, фальшивую улыбку.       Тот взрослый, что оскорбил мальчика, проводил его ледяными глазами.       Узумаки сам по себе был солнцем, что разгоняло вокруг себя тьму… но… Его персону пожирали взгляды… презрительные, изредка равнодушные, нейтральные, часто ненавидящие, холодные, иногда сочувствующие, чаще высокомерные… Наруто не понимал, почему его презирает больша́я часть селения. Третий ничего не объяснял, лишь редко навещая мальчика, давал деньги и уходил…       Но Узумаки всё равно ходил с гордо поднятой головой, не поддаваясь разъедающему чувству отчаяния, он всё-таки купил продукты. Всё равно чувствуя устремлённые к нему взоры, Наруто старался не обращать внимания.       Малыш отнёс продукты домой. Дома было тихо. Стояла мёртвая пелена тишины, которую, казалось, можно потрогать, в ушах зазвенели невыносимые, дьявольские колокольчики, разрывая громкостью своей. Вдруг эхо отразилось от стен маленькой квартиры: «Монстр, пустое место».       Джинчурики сел на полу. К горлу подкатили предательские слёзы. Голос становился всё отчётливее, а вместе с тем, громче. Узумаки вцепился пальцами в волосы, не царапая себя глубоко, ногти впились в кожу, принеся лишь малую толику физической боли, по сравнению с болью в глубине израненной, проткнутой насквозь острыми штырями, души, физические ощущения — это ничто. Так, мелкая неприятность. Слезинки наполнили глаза, потекли по светлым щекам, подбородку, оставляя солоноватые следы. Рот приоткрылся для всхлипов, но… Не было звуков, их отключили, словно нажали кнопку на пульте телевизора. Оглушительная тишина.       «Я справлюсь, точно справлюсь, они узнают, на что я способен, я стану Хокаге — меня признает весь мир, а прежде всего жители деревни! Они точно будут стыдиться, когда я стану Хокаге, из-за того, что относились ко мне плохо! Они будут меня уважать! Поэтому… Я должен перестать распускать нюни, и успокоиться!»       Узумаки разделся, умылся, эмоции были успокоены. Он поужинал, решил погулять перед сном, решил избежать неприятных мыслей, вновь выйти на улицу. День уступил место ночи, стемнело, но… Никто не скажет мальчику, что ночью гулять опасно.       Снова вечная улыбка играет на устах.       Но, несмотря на улыбку от уха до уха, несмотря на добрый характер и готовность помочь людям в беде, мальчик был безумно одинок. Он иногда засиживался на детской площадке, и наблюдал, как детей забирали родители. Своих родителей он не знал, но Третий говорил, что родители есть у всех… Узумаки однажды спросил:       — Старик Третий, — протянул малыш, совсем тихо, словно боясь запретности данной темы, — а кем были мои мама с папой?..       Хокаге молчал, думал, что можно мальчику сказать, затем пробормотал, так же тихо, как и Наруто:       — Твоими родителями были шиноби, отдавшие жизнь за защиту деревни, когда вырвался девятихвостый, я их… — голос старика дрогнул, — хорошо знал, они были добрыми и верными ниндзя… Поэтому, Наруто, гордись ими, они отдали жизнь, оберегая от опасности следующие поколения, в них тогда зажглась истинная воля огня.       Наруто внимательно слушал, воодушевился, обрадовался, что мама с папой не просто так бросили его. В нём поселилась надежда:       — Я скоро пойду в Академию шиноби, тогда я сделаю ещё один шаг для того, чтобы стать Хокаге! Я стану самым сильным Хокаге. Я буду защищать деревню, как и мама с папой! — Наруто притих, задумался, спросил. — А какие имена у моих родителей?       — Не могу сказать, это секретная информация, вот, когда ты станешь Хокаге, тогда и поговорим, — Хирузен ухмыльнулся, почесав бороду.       Наруто шутливо надулся, на это Хирузен хохотнул, мальчик в итоге тоже засмеялся.       Сумерки. Деревня потихоньку готовилась ко сну, шум, издаваемый жителями, утих, теперь все звуки сосредоточились в квартирах и борделях с барами. Тьма предыдущей ночи возвратилась, луна входит в свои владения. Малыш Узумаки отошёл от людных заведений. Ветер бежал по улицам, трогая, подгоняя ещё не вернувшихся домой людей. Первые звёздочки рассыпались по небосводу. Деревья медленно покачивались. Селение уснуло, по крайней мере, так казалось...       — Э-эй! Пацан! — окликнул Наруто пьяный голос подростка. Он обернулся, стараясь в тёмном пространстве увидеть того, кто позвал. Вдруг из темноты вынырнули четверо парнишек, самый рослый из них подошёл ближе, приторно ласково улыбнулся:       — А, демонёнок, это ты, — парень засмеялся, гогоча, Наруто попятился. — Не бойся, не обидим, если, конечно, будешь выполнять наши просьбы.       Узумаки рванул прочь. Его мысли лихорадочно танцевали, отдаваясь эхом в черепной коробке:       «Быстрее, бежать, в безопасность, туда, где их нет, выживу, я выживу, точно выживу, стану Хокаге, и тогда меня признают. Надо бежать! Куда?..»       Сердце билось о ребра, словно птица в клетке. Холодный воздух обжигал лёгкие, ноги путались, капельки пота скатывались со лба. Глаза мальчика судорожно и быстро оглядывали улицы, пытаясь найти хоть одно укрытие. Мозг категорически отказывался последовать маленький и абсолютно неважной просьбе: выдать план по тому, как действовать в данных ситуациях.       Мальчик завернул за угол, нырнул за мусорный контейнер, спрятался, вжался в груду отходов. Несколько парнишек пробежали мимо, остальные вошли в темный проулок, рыскали, как крысы, стараясь отыскать пригодный в пищу мусор. Как вдруг...       — Попался, змеёныш! — Наруто вскрикнул от страха. Попытался вскочить. И побежать прочь. Но пинок в бок сбивает с толку. Не придя в себя, его хватают. Малыш закричал, взывая о помощи. Но никто не пришёл, и не придёт. Мальчика заткнули ударов в челюсть, боль и темный туман застелил глаза. Малолетние отморозки что-то кричали, улюлюкали, смеясь, гогоча над болью Узумаки. Страх смешался с бессилием,, злостью и отвращением к собственной слабости, и к себе, превратившись в немое отчаяние, немые вопросы: «за что?», «почему?», «чем я такое заслужил?», но... Наруто не злился на детей, Наруто злился на себя, считая, что он это заслужил. Полились слёзы, мерзко стекая по щекам, через них мальчик старался выплеснуть всю боль, скопившуюся в последнее время.       А черёд ударов и пинков не заканчивался, попутно сопровождаясь с оскорблениями в адрес джинчурики. Грязная футболка прилипала к коже от пота, волосы тоже припали к голове, и испачкалась. Все руки и ноги в ссадинах, ушибах, царапинах и синяках. Штаны кое-где порвались. Мальчика кидали из стороны в сторону, казалось, играясь в футбол. С каждым приступом боли в теле, в голове всё больше заседала мысль:       «Я покажу вам, всем вам, на что я способен, я стану Хокаге, и меня все полюбят, а вам станет стыдно!»       Но Наруто не сопротивлялся... Вдруг чрез пелену боли, страха, грусти и злости послышалось пару сдавленных криков и выпадов. Наруто оторвали от земли и понесли. Малыш открыл глаза, слёзы засохли, он увидел в одном глазу ярко-красный цвет и три значка, похожих на запятые. От спасителя веяло безопасностью, заботой, теплом и уверенностью. Мальчик, перед тем, как уснуть прямо в руках таинственного незнакомца, подметил пепельные, пушистые волосы. Рисковано доверять незнакомым людям, но у Наруто не осталось сил да и желания вырываться. Блаженная тьма поглотила Узумаки в мир грез.       Малыш проснулся в своей квартире, аккуратно уложенным на постели, с бережно обработанными ранками. Рядом на стуле висела чистая одежда...