О насущных проблемах бытия с ребенком апокалипсиса.

      Когда Иль Дотторе в своем сугубо личном, абсолютно важном и не терпящем отлагательств письме написал об одной малюсенькой проблемке, Тартальня дернулся в Снежную из самых знойных сумерских песков.       У Дотторе все проблемы были «решаемыми». Но никак не «малюсенькими» — словно не главный Дотторе написал, а один из его более эксцентричных сегментов, владеющим литературным языком.       Теперь же, проделав трехдневный путь по снежнайским сугробам, успев схватить простуду, Тарталья вытягивал самый настоящий джекпот в обратную сторону.       Перед ним, переминаясь с ноги на ногу и любопытно взирая красными — точно у Дотторе — глазками, стояла маленькая копия Второго Предвестника. Тарталья недолго раздумывал, что скажет этой уменьшенной версии своего любимого, он в целом на язык был быстр, поэтому промямлил:       — Нихуя себе струя.       Ребенок вскинул бровь презрительно.       — Вообще-то, Рамазит. — отчеканил он, выговаривая каждый слог четко.       — А я твое имя не спрашивал. — ощетинился Тарталья и, наконец, поднял взгляд на Иль Дотторе. — Нихуя себе струя.       Повторение одной и той же фразы эффекта не возымело: Дотторе выглядел устало и молчал слишком долго. Расценив выебон Тартальи как логичное завершение непутевого знакомства, он без лишнего трёпа направился вглубь здания по темным холодным коридорам.       — Во что ты влез? Что это такое? — вдогонку из искреннего интереса спросил Тарталья.       Искреннего интереса хватило ровно на один диалог тет-а-тет с названным Рамазитом, который ситуацию обрисовал совершенно печально, но с идеальной точностью:       — Я из его плоти и крови. Он меня сделал всего неделю назад, но не знает, куда деть. Сегменты разбросаны по разным частям Тейвата, а тот единственный, который сейчас во дворце вместе с Дотторе… Кароче, я ему кислоту на лицо вылил, он больше не хочет со мной дел иметь.       Итак, теперь у Аякса совершенно точно никакого, блять, интереса не было — как ветром сдуло, представляете? И это ведь всего лишь искусственный человек. Да, просто искусственный человек изуродовал еще одного искусственного человека, этот порочный круг не остановить.       — А меня он с какой целью позвал?       — Вот у него и спроси, я тебе не гадалка. — огрызнулся Рамазит.       — Ага, на гадалку ты не похож. На ужа настырного — очень даже.       Рамазит смолчал секунду, а потом выдал потрясающую подробность своей жизни:       — Он говорит, что я могу взорвать мир, так что я не уж, я бомба.       Тарталье резко расхотелось анализировать ситуацию. Он шмыгнул носом, потер затылок, подумал, что ему вообще в Заполярном больше делать нечего и путь заказан; потом о том, что он устал от атмосферы недосказанности между ним и Дотторе, и решил разрешить проблему самым радикальным методом, как он умеет.       Дверь в лабораторию Дотторе распахнулась с трагическим скрипом; Доктор сморщился, развернулся. Тарталья блеснул взглядом от-разговора-не-сбежить, Дотторе попытался противостоять ему своим я-не-знаю-ничего, но, когда Аякс уперся обеими руками в стол, заключая Дотторе в некую ловушку, вариант побега был безвозвратно утерян.       - Скажи мне, почему этот ребенок заявляет мне, что он - ходячая бомба? - лилейно начал Одиннадцатый.       Разозлился не на шутку. А потом еще будут говорить, что это он, Дотторе, эмоциональный.       - Такой уж он выродился. Я тоже хотел себе покладистую копию, а получил хуй знамо что.       - То, что ты проебался с некоторыми важнейшими расчетами и ошибся на метр в росте и на несколько десятков лет биологически - это, разумеется, факт, я вижу. Ты мне лучше скажи: ребенок опасен?       - Да.       Тарталья склонил голову, рыжие волосы защекотали Дотторе подбородок, потом он отошел от ученого и принялся разглядывать склянки, не трогая по наказу Дотторе ни одну из них.       - Давай выкладывай, хватит воду мутить.       Не то, чтобы Аякс действительно ожидал рассказа о сказочных экспериментах Дотторе над своим телом и телом Рамазита, но в итоге получил развернутый ответ, даже промелькнули названия неизвестных ему трав, которые Дотторе сожрал в процессе.       - В нем заложен механизм, который при сильном элементальном влиянии может взорваться. - резюмировал Дотторе, а у Тартальи глаза на лоб полезли. - Аякс, я не знал, что так получится. Это должен был быть механизм, который, - он начал жестикулировать, показывая, как нечто куда-то "вставляется". - выслеживает мощь энергии глаза бога, чтобы установить весь спектр возможностей. Рамазит, будь он проклят, должен был стать неким радаром.       - А стал - он уже проклят - кое-чем похуже. - кивнул Аякс, дескать, в общих чертах понял. - Значит, он будет реагировать на архонтов?       - И на Селестию в особенности. - подтвердил Дотторе.       - Ты хочешь взорвать Селестию?       - Почему бы не воспользоваться шансом?       Тарталья любил невероятные практичные мысли Дотторе, но иногда хотелось приложить его чем-нибудь тяжелым.       - Рамазит маленький. Ты даже дал ему имя, хотя обычно обзываешь сегментов Альфами и Бетами.       - Рамазит сам взял себе такое имя, ему не понравилось быть Ипсилон.       - Ты невозможен.       - Я гениален.       Тарталья шумно выдохнул, проворачивая в голове план побега из цепких рук Дотторе, когда тот вдруг приблизился.       - Ты обязан мне помочь с ним. - констатировал он и, безошибочно угадывая слабое место Аякса, уложил ладонь ему на плечо. Мягко, нетребовательно.       - Он облил твоего клона кислотой.       - Я уберу все разъедающие жидкости. - Дотторе уложил и вторую руку на другое плечо. Чертов лис.       - Я плохо лажу с детьми.       Собравшийся продолжить ласку ученый остановился на секунду, а потом разразился почти злорадным хохотом, наконец обвивая шею Тартальи.       - У тебя наплодились маленькие братья и сестры, которые умудряются верить, что ты - продавец игрушек. Ты уверен, что плохо ладишь с детьми?       - Я ему не понравился. - в целом, этот аргумент у Аякса был главным, но, озвучив его, он понял, какой тот мелочный. - Не знаю, Доттик, он же мелкий. Скинь его на любого клона.       - Я как раз хотел этим заняться. - невероятная честность, скользнувшая в его взгляде, совсем-совсем не дала усомниться Тарталье в благих намерениях доктора. - Здесь закончу и завтра отправлюсь на конференцию в Фонтейн, где мы с моими сегментами проведем тайное совещание. Письма читаются, так что не пиши о Рамазите, понял?       Превосходно. Уместивший руки на талии Дотторе Аякс размышлял, в какой кромешный пиздец он вляпался, и искренне надеялся, что Дотторе сумеет найти способ избежать массового взрыва всего мира.