Дольше меня, лучше нас всех.

Последний в своём роду Шаман был существом долгоживущим. Он видел и знал столь многое, что никакое человеческое открытие не смогло бы его удивить. В конце же концов, Древний Туман был одним из тех, кто первых людей и создал. Как когда-то давно, в самом начале времён, кто-то невообразимо могущественный создал самих Шаманов. Своего создателя тогда-ещё-не-Кавахира помнил весьма смутно. Не мудрено, по прошествии стольких-то столетий. И пусть сам образ прародителя Туман уже и не вспомнит, он навсегда закрепил в своём сознании чужие, ощущаемые только им эмоции: усталость и страшное в своей силе безразличие. -Будьте лучше меня. Лучше нас всех, - напутствовал и желал им создатель перед тем, как рассыпаться на миллионы ярких частиц. Оставляя их одних, предоставленных самим себе. И чудилось тогда Туману, что в своём последнем желании родитель обращался не к ним. Не на них были обращены безразличные, потухшие от усталости глаза, не ради них он отдал им частичку своей огромной силы. Казалось, словно создатель был где-то далеко-далеко, видел то, что для них, молодых и глупых, пока недоступно. Создатель смотрел на них так, как сейчас сам Кавахира смотрел на сотворённых им человеческих творений. Творения эти – дело рук его и его братьев и сестры. Но те уже давно ушли, рассыпались на тысячи крошечных огоньков, подобно даровавшему им жизни создателю. И каждый из них улыбался легко, пропадал навсегда и говорил напоследок ставшую ненавистной фразу: -Теперь настал и мой черёд. Желаю вам счастья. Постарайтесь продержаться дольше меня. Дольше нас всех. И Кавахира остался последним. Уходя подобно всем старшим братьям, Сепира виновато отводила глаза, прикусывала от досады губу и дышала тяжело и надсадно. Она чувствовала приближение своего конца, как чувствовал его и паникующий Кавахира. Он цеплялся за её руки своими, вглядывался покрасневшими от эмоций глазами в преисполненное спокойствием лицо и молил о пощаде. Он хватал её за хрупкие плечи, обнимал крепко-крепко, прижимаясь всем телом. Утыкался носом в тонкую шею, вдыхая родной запах. Боясь отпустить и потерять навсегда. Он повторял: -Прошу, давай прекратим. Не оставляй меня одного. Но сестра оставалась непреклонна. Она всякий раз вздыхала: без упрёка, но с ощутимой грустинкой. Качала головой, улыбаясь ему, словно Туман по сравнению с ней оставался сущим дитём. -Нельзя отступать. Человечество погибнет, если Три-не Сетте не поглотит нашу силу. Всю до последней крупицы. -Плевать мне на людей! Они глупы и слабы! Они не стоят того, чтобы мы отдавали за них свои жизни, сестра. -Тогда, - хмурилась на это Сепира, - все наши жертвы станут напрасными. -И для этого ты хочешь принести ещё больше жертв? Ради кого? Услышал бы себя Кавахира тогда, не признал бы. Его собственный голос в тот момент был сухим и надтреснутым, полным застарелой боли и скопившейся за время горечи. Будьте прокляты, слабые люди. Была бы возможность, Шаманы не стали бы вас создавать. Системы равновесия никогда бы не существовало. -Я ношу под сердцем ребёнка, - неожиданно поделилась сестра, опуская ладонь на пока плоский живот, - ребёнка моего и человеческого мужчины, Кавахира, - продолжала она настойчиво. И глаза её, холодные и отстранённые прежде, наполнились незнакомым мужчине теплом. Туман резко отпрянул. Взглянул на сестру со всеобъемлющим ужасом, сразу бледнея. -Мне осталось недолго. Ты и сам это чувствуешь, уж я-то знаю, - говорила спокойно Сепира. Словно предвидела свою скорую гибель, словно давно для себя всё решила. Словно смирилась. Кавахира почувствовал, как всё внутри него холодеет. Как напрягаются от волнения плечи, выпрямляется в упрямстве спина. Ещё можно что-то придумать, что-то предпринять. Ещё не поздно! Из горла вырывается решительное: -Тогда я умру за тебя. На что Туман получает ответ в виде отрицательного покачивания головы. Снова. -Часть моих сил уходит на формирование новой жизни, часть уже успела поглотить Система. Запасов моего пламени не хватит для поддержания мира. Поэтому прошу, Кавахира, позаботься о ней. Позаботься о них. Пусть они будут счастливы. -Прости меня, - шепчет Небесная жрица, да так отчаянно и искренне, что Кавахира сдаётся. Подходит ближе к опечаленной женщине, прикладывая свою ладонь к её животу. Шепчет таким же отчаявшимся голосом: -Как ты её назовёшь? -Луче. Малышка Луче. Когда Сепира покинула этот мир, Кавахира смеётся зло и прерывисто. Смех его плавно переходит в глухие рыдания. Руки удерживают в объятиях маленький свёрток. Из вороха белых одеял на него проницательными синими глазками смотрит ребёнок. Он тянет к мужчине свои крохотные ручки в попытке утешить. Слабое тепло небесного пламени приятно льнёт к прохладной коже. -Малышка Луче, да? Я надеюсь, ты проживёшь дольше своей матери. Последний в своём роде Шаман прожил долгую жизнь, большую часть из которой потратил на поддержание равновесия и сохранение мира. Чтобы жертва его братьев и сестры была не напрасной. Чтобы потомки Сепиры умирали не зря. Кавахире горько было прощаться с каждой из наследниц своей почившей сестры. Но не в его силах было изменить устоявшийся алгоритм поддержания мира. Последний Шаман был многое повидавшим за долгую жизнь существом. Он наблюдал зарождение Нового Мира, появление на свет первых потомков Шаманов – презренных людишек, в каждом из которых было что-то, унаследованное от его братьев. Он помнит многое, слишком многое, чтобы безболезненно жить. Чтобы не оглядываться на прошлое. Как-то раз Кавахира услышал знакомый смех и колыхание родного пламени в толпе собравшихся в честь какого-то праздника людей. Он поспешил на немой зов, боясь поверить в свои ощущения. Он разочаровывается, когда вместо старшего брата, солнечного и игривого, видит лишь его бледную копию. Жалкую тень исчезнувшего Солнечного Шамана. Кавахира сдерживает рвущийся наружу отчаянный крик. Потому что он обознался, потому что вся его семья давно уже умерла. И лишь давнее обещание удерживает Кавахиру от попытки уйти за ними следом. Когда в мире появляется первый и единственный в своём роде аркобалено мрака, Древний Туман лишь кривит губы в болезненной улыбке. Ему хочется шагнуть к ненавидящему его Бермуде с раскрытыми для объятий руками. Хочется показать не словом, так хоть действием: вот он я, безоружный и сломленный. Чего же ты ждёшь? Бермуда выплёвывает очередное ругательство и исчезает во мраке, оставляя Кавахиру далеко позади. Поколения людей сменяют друг друга, технологии развиваются и мир вокруг Шамана необратимо меняется. Лишь Кавахира остаётся прежним. Он путешествует по миру, пытаясь найти нечто новое и интересное. Пытается постичь все радости мира. Понять: за что боролись Шаманы, принося себя в жертву. Стоили ли их жизни воцарившегося наконец спокойствия? Он ночует в пещерах, карабкается по скалам, ходит по запутанным джунглям. Останавливается в шумном мегаполисе, по началу теряясь от царившей вокруг суеты. Знакомится с людьми, узнавая подробности чужих судеб. И почти не чувствует боли, когда в казавшемся чужим пламени или облике находит что-то родное. Почти. Кавахира всё же Туман, ему по пламени полагается быть самым главным лжецом. Он почти убедил себя в этом. Это главное. Значит, так всё и есть. Ему нисколечко не больно, и сердце не пускается в пляс, отбивая бешенный ритм, вот честное слово. Но не раз и не два его Туман тянется к чужому Небесному пламени. Ищет родного тепла и спокойствия. Хочет наконец почувствовать дом и поддержку. В какие-то моменты Кавахира срывался, связывая себя крепкими узами Небо-Хранитель. Такая связь недолговечна, Шаман это знает, но он не может пойти против инстинктов. Смерть связанного с тобой Неба особенно болезненна. Кавахира чувствовал её достаточно часто, чтобы она стала почти привычной. К сожалению, людям, являющимся почти полными копиями Шаманов, никогда Шаманами не стать. Кавахира пытался изменить человека. Пытался бесчисленное количество раз, с сопровождающим человека летальным исходом. Люди похожи на Шаманов только внешне. Всё остальное: физиология, строение организма у них в корне отличаются. Но однажды. -Кавахира, - смотрят на него уставшие, злые глаза. Однажды на него снизойдёт немыслимое чудо. -Какого хрена здесь происходит? Некто в теле погибшего Савады Иетсуны пришёл на порог его скромной лапшичной – места, в котором Кавахира успел обосноваться. И этот некто. -Не может быть. Юный Небесный Шаман сверлит его гневным, предупреждающим взглядом. Связь с негромким щелчком устанавливается сама по себе. С глухим: «Дзи-и-инь» Охреневший от такого поворота голос поражённо выдыхает обречённое: -Бля~я~.