Покажи мне любовь

Я помню... Мамины глаза, смотрящие на меня с глубокой печалью. У неë красивые голубые глаза; папин взгляд. Он был не грустный, но и не недовольный. Он был отстранëнный. Они не хотели этого... Но хотели ребёнка. Нарцисса и Люциус Малфой очень хотели ребëнка, наследника. Просто иметь дитя, своë чадо. Они были готовы на всë и принять его таким, каким оно есть, станет... Родители были готовы заплатить любую сумму, если ребëнок родится с заболеванием. Примерно так и случилось. Родился я — Драко Малфой. В пять лет они узнали об этом, и я тоже. Узнал, что я... "Ненормальный". Не такой, как все. Врачи говорили, что это навсегда и они не могут ничем помочь... Я был совершенно пуст. Другие волшебники, маглы... Они ощущали что-то, под названием «эмоции». Я ничего не чувствовал. Эта пустота... Она разъедала меня изнутри. Мои глаза были "стеклянными", так их описывали окружающие. „Стеклянные, пустые, ничего не выражающие глаза, наверняка чëрная душа“. Я не знаю, что я на такое должен отвечать, но... Я видел, как другие "злятся" и "негодуют" когда что-то подобное говорят в их адрес. Я задумался... Меня не решались обижать только потому, что я из богатой семьи. Я видел, что они хотели издеваться надо мной, избить меня... Но чтобы им это дало, ведь я ничего не чувствую. Однажды, к нам приехали гости. Тогда мне было шесть лет. И тому мальчику тоже... Это была семья Забини, моя мама дружила с ней. Папа никак не относился к самой тëте Фриде, но к еë мужу, как к бывшему партнëру. Они оба хотели, чтобы я подружился с кем-нибудь. Я не знаю зачем, выгодно ли им, как это «дружить» и почему. Просто дядя Август в тот день привëз с собой мальчика моего возраста. — Привет. — поздоровался он с улыбкой на лице. Она отдавала каким-то ехидством. Я сказал ему об этом, он опешил. — Эм... — ему наверное... Как это... "Неловко". — Как тебя зовут?.. — А тебя? — мальчик кажется, ещë сильнее опешил, чем до этого. — Блейз. — улыбнулся он мне. Так искренне и дружелюбно. Именно в этот момент мне показалось, что он хочет дружбы со мной. — Драко. Зачем тебе со мной дружить? — Блейз, кажется, чувствовал себя неловко, рассматривая меня. Начиная от головы, заканчивая ногами. Но его, больше всего привлекали глаза, в которых даже блик не отражался. Окна были занавешаны дорогими занавесками, и полумрак стоял в комнате. Это придавало атмосфере мистичности и загадочности. — Зачем? А зачем дружат? — Я... Не знаю. — ответил я честно. Зачем мне врать? Я ничего не ощущаю, во мне как-будто кто-то просверлил дыру, только едкое чувство опустошëнности. Кто-нибудь, наверное хотя бы раз в жизни ощущал эту мерзость. Но... Она для меня была такой родной... У любого другого скрутило низ живота, стоит ему только ощутить это, но не у меня. — Ты никогда не дружил? — его глаза были полны удивления. — Я... Ненормальный. — Что? — не понял Блейз. — Я не завершëн. Я... Болен. Я не ощущаю эмоций. — Как? — его зрачки сузились от страха, но больше всего в них читалось удивление и интерес. — Совсем? — я кивнул и сел на кровать. Мы немного помолчали. Блейз быстро пришëл в себя, наверное, он понимал меня. Или моë положение... Вряд ли. — Тогда! — героически и гордо воскликнул он. — Я буду твоим другом! Моя реакция была ожидаемой. То же каменное лицо, не выражающее ничего. — Спасибо, наверное... — Я думаю, что тебе стоит хотя бы научится копировать эмоции... Чтобы знаешь, никого не смущать! Я согласился. Когда Блейз приезжал(что случалось почти каждый месяц. То в гости, то оставить ребëнка, родители по странам, что в командировку, что в отпуск, то званый ужин...), он учил меня эмоциям. Я быстро учился и в скором времени научился пародировать ненависть, страх, ехидство и высокомерность. Это «самое лëгкое», чему он мог меня научить. Родители были рады мне. Всегда. Они никогда мне не отказывали, и делали то, что я прошу. Я был долгожданным и желанным ребëнком. Они боялись, что у них никто вообще не родится. У Малфоев с детьми «всегда были проблемы». В том смысле, что они редко рождались и часто случались либо выкидыши, либо ребëнок умирал во время рождения. Да и те, которым удалось повидать свет, жили от силы несколько недель. Родители меня оберегали. Очень сильно. Я думаю, что так и должно быть. Я не знаю, как "нормально", бывает ли " не нормально" в этом плане, я воспринимал это как должное. Всë равно ничего не чувствую, так какая разница? Я всë продолжал тренироваться пародировать эмоции, помимо этого обучался грамоте, чтению, письму, всему, что должен знать и человек и аристократ. За год я смог наконец-то безолибочно скорчить гримасу отвращения, счастья, грусти и боли. Счастье было самое трудное ведь каждый человек выражает еë по-разному. Кстати о боли... Я еë не чувствовал, как и эмоции. Я просто что-то ломал себе, порез, вывих, но ощущений нет. Их, как отключили. Тогда пусть и включат обратно. Но ничего подобного не произошло. Нас навещал помимо семьи Забини и мой крëстный — Снейп. У нас с ним хорошие отношения. Наверное. Я не знаю... Как же плохо без эмоций. Хотелось бы хоть один раз их почувствовать. Мы со Снейпом гуляли, плавали в озере и варили вместе зелья. Это оказалось очень просто. Он приезжал к нам достаточно редко, так как он учитель в Хогвартсе. Поэтому я не знаю и половину основ зелья, я их варил только под его наблюдением. Мне иногда казалось, что родители меня боготворили. Они очень тепло ко мне относились. Понятия не имею, как относятся к другим детям, и что они чувствуют. Как плохо без эмоций... Не смотря на то, что их нет, я понимал что это — не очень хорошо... Как можно жить без них? У меня нет любознательности, я не испытываю счастья, нет печали, лишь безразличие ко всему, что меня окружает. Я много читаю, чтобы узнать о мире, к сожалению, я редко выхожу из нашей обители. Шли годы, я рос. Мы с Блейзом неплохо "сдружились", как он сказал. Чем ближе я приближался к одиннадцатилетию, тем больше все говорили то о Хогвартсе, то о каком-то Мальчике-который-выжил. Вскоре пришло время ехать в косой переулок, покупать всë для школы. На людях я уже отлично показывал ненастоящие эмоции, чаще всего это было высокомерие и гордость. Они особых усилий не требовали, в силу моей безэмоциональности и мне проще было изобразить их. В один день мы с отцом отправились в Косой переулок. Я уже бывал там раньше и знаю, как примерно он выглядит. Мы шли по тëмному, недружелюбному переулку. На устах моего отца, как и на моих, царила ухмылка. Она казалась недружелюбной. Для остальных — да, а для меня — нет. Если убрать окружающих надоедливых людей, перенестись обратно домой, сесть на дорогой диван у уютного камина, папа был бы счастлив просто моему нахождению рядом. Он был рад, что я родился. Пусть и с побочкой, но это чего-то стоило. Я не умер в первые недели жизни и моя семья старалась сделать всë, чтобы я жил дольше. Они оберегали меня, и я не уверен, что это только из-за того, что я наследник. Они и вправду радовались, как видели меня. Их холодные и отстранëнные глаза наполнялись теплом, нежностью и заботой, а на бледных лицах появлялась милая улыбка. Как только мы вышли из недружелюбного закоулка, нас окружили совершенно счастливые люди. Их лучезарные улыбки не вызывали никаких чувств, а вот мой отец превратился в грозную тучу. Это не мешало окружающим нас людям радоваться, веселиться, спешить, разговаривать и тому подобное. Пару раз на меня наткнулись какие-то мальчишки и девчонки. Они быстро извинялись, а отец их отгонял. Всë было относительно спокойно, пока папа не встретился со своим знакомым по работе. Они начали свою пассивно-агрессивную ссору, пока я стоял неподалëку и разглядывал мëтлы Я умел летать хорошо. Как только мне стоило заикнуться о том, что хочу попробовать, родители мне купили метлу и учили летать. Мать Блейза, как прознала, поступила так же и мне не было "одиноко" летать. Что такое «одиноко»? Я думаю(ведь не знаю), что это когда ты один. Совершенно. У тебя нет ни семьи, ни друзей, ни кого близкого. Я порой, даже со своей звенящей пустотой в груди, ощущал это. Мне никто не нравился, я не считал своим другом кого-то, себя им не считал и мало общался. Я не умел чувствовать, поэтому большую часть времени своей жизни я провëл в «одиночестве». Эту одинокость скрашивал Блейз своими приездами и уроками по пародированию эмоций. Он со временем перестал боятся моих ничего не выражающих глаз, и смирился с тем, что у меня отсутствует мимика. Но от них мало толку. Ведь я начинаю притворятся, что такой же как и все. Для чего? Я не получаю от этого злости, радости, печали, страха, ничего. Я так же пуст, а люди вокруг меня просто перестают меня боятся. Нет. На своëм факультете я точно покажу, и расскажу им, что не умею чувствовать. Пусть знают, а остальные остаются в неведении. Они свыкнуться с этим, как и Забини. К нам наконец подошла мама и отвела меня мерить мантии и шляпы. Передав меня в руки(почти в буквальном смысле) продавцу, она пошла за Люциусом, смотреть мне остальные предметы, решив, что за учебниками стоит сходить вместе. Через час в помещение вошëл мальчик, такого же возраста как и я, чуть выше. У него были красивые тëмно-зелëные глаза, на переносице были очки. Мадам Малкин поправила на мне мантию и отошла за шляпами. Отчего-то я решил расспросить его. — Привет. — начал я и натянул высокомерную улыбку, подняв голову и сложив руки на груди. — Тоже в Хогвартс? — Да. — ответил он мне. Он волновался. Мне это показалось немного странным, ведь волшебник, ребëнок, не важно, хотя бы раз бывал в Косом переулке. — Мой папа покупает мне учебники тут рядом, а мама смотрит волшебные палочки дальше по улице. — всë продолжал я. Что-то мне подсказывало, что этот мальчик сыграет огромную роль в моей жизни. Я игнорировал это. — А потом я потащу их смотреть на метлы. Я не понимаю, почему первокурсникам не разрешают привозить свои. Я думаю, мне удастся убедить отца достать мне одну и я протащу еë как-нибудь. Я уже смотрел на мëтлы. Не знаю, зачем я сказал это, но хотелось как-то продлить этот разговор, это была единственная тема. Поняв, что я теряю самообладание, я ухмыльнулся. Такое бывает, когда я задумываюсь, это может напугать окружающих. Тут либо надо попросить Блейза помочь, либо не думать. — У тебя есть метла? — спросил я. Мальчик до этого молчал, я наблюдал за сменой его выражения лица. Теперь, когда я его спросил, он должен что-то ответить. — Нет. — «Мои глаза на лоб полезли». Я изобразил большое удивление. Какая-то заинтересованность присутствовала во мне, заполняя ощущение пустоты. Так неприятно. «Будто из тебя кусок плоти вырвали», так наверное, я бы описал своë обычное состояние. Боли я не чувствую ведь. Этот интерес был настолько слабый, что его почти невозможно было уловить. Он извивался, как змея, но его можно легко поймать, когда ты не ощущаешь ничего. Это является для тебя чем-то инородным, как вирус, который не должен присутствовать в твоëм теле. Так я понял, что этот мальчик какой-то особенный. — Совсем не играешь в квиддитч? — Нет. Я попытался изобразить ещë большее удивление, чем до этого. Не получилось, поэтому пришлось несколько секунд сидеть и не двигаться «переваривая информацию». По лицу мальчика можно понять, что он вообще не знает, что это такое. Он что, магл? Как тогда здесь оказался? Только если его не привëл кто-то из волшебников... — А я — да. — поставил бедного паренька я перед фактом. — Отец говорит, будет просто преступлением, если меня не возьмут в команду моего колледжа, и я могу сказать, что согласен. Ты знаешь, на каком будешь факультете? — Нет. Он вообще знает что-то другое кроме своего «нет»? Я выдохнул и продолжил наш разговор: — Ну, никто не знает, пока не попадет туда, ведь правда, но я знаю, что буду в Слизерине, там училась вся наша семья – представь, попадешь в Пуффендуй, я думаю, я свалю тогда, а ты? — Ммм... — ответил он мне. Мне плевать как он говорит, может, он умственно отсталый ребëнок, а я своë время на него трачу. Но во мне появилась еле уловимая крупица раздражения. Да тут и мëртвый разозлится, если он не ответит что-то вменяемое. За окном появился полный великан. Я думаю, что это привлечëт его. — Эй, взгляни на того мужика! — воскликнул я, и это сработало. Очкарик развернулся. — Это Хагрид, – сказал мальчик радостно. – Он работает в Хогвартсе. — А, — сказал я. Я знал, о нëм мне рассказывал Северус и папа. — я слышал о нëм. Кем-то вроде слуги, да? — Хранителем ключей. — «Да какая разница? — подумал я. — Одно и тоже, ведь.» — Точно. Я слышал, он как дикарь: живет в хижине возле школы, время от времени напивается, пытается колдовать и зажигает костер в своей постели. Мне всë равно кажется, что папа преувеличил. Кто в здравом уме будет разжигать костëр в своей постели? Звучит абсурдно. Думаю, папа хотел выставить этого великана посмешищем в моих глазах, позабыв, что мне плевать. — А я думаю, он великолепен. — «Ну и думай дальше. Чë ты ко мне прицепился? Нет, чë я к тебе прицепился? Зачем разговор начал? Где эта Мадам-как-еë-там?» Правда? — усмехнулся я. Решил задать интересующий вопрос. А где... — Почему он с тобой? Где твои родители? — Они умерли. — коротко ответил он мне. — Ой, мне жаль. — ответил я. Если бы у меня были эмоции... То... Я не знаю, что я бы сделал. Я большую половину времени ощущаю себя одиноким, мне по барабану, что там у других. Но... Я бы хотел ощутить всë. Начиная с небольшой радости, до страданий. Хотелось испытать всë. Немного больно осознавать, что никогда не смогу испытать на себе что-то. — Но они были из наших, да? — Они были волшебником и волшебницей, если ты это хочешь сказать. — он и правда, немного не понимал, что я хочу. Эх. — Мне кажется, им вообще не следует принимать людей другого сорта, как ты думаешь? Они другие, их никогда не воспитывали по-нашему. Некоторые даже не слышали о Хогвартсе, пока не получили письма. Я думаю, нужно обучать только потомков древних волшебных семей. Как твоя фамилия, кстати? — выдал точку зрения отца, за свою и спросил фамилию. Хотелось узнать побольше об этом парне. — Я считаю, что не стоит делить людей на сорты. — успел он ответить мне. Мои брови «взлетели вверх», я просто не решил: нахмурится мне или удивиться. Но, как на зло, вошла мадам Малкин, обратилась ко мне: — С тобой все, дорогой. Мальчик спрыгнул с табурета раньше, чем я и чуть ли не вылетел из магазина. Я только и успел на последок, что выкрикнуть: — Ну, тогда увидимся в Хогвартсе! Как только мальчик вышел, а Мадам-я-опять-забыл-как-еë-зовут упаковала мне всë, я вышел и стал дожидаться родителей. Ко мне подошли мои знакомые, сказали, что не стоит дожидаться родителей, увели с собой. Мы ещë долго просматривали вещи, ели сладкое, которое нам покупала Фрида, наконец, семья Забини отдала меня «в руки» родителям и мы прибыли домой. Меня отправили мыться, пока мама мылась в соседней ванне, а папа раздавал указы домовикам. Мы с мамой отправились переодеваться, а папа мыться. Ничего необычного. Весь вечер я провëл за изучением новых учебников. Когда я ложился спать, мысли не покидал этот странный мальчик. На следующей неделе, я уже ехал в поезде, в компании трëх парней и одной девочки. Их звали Крэбб, Гойл, мой «хороший друг» Блейз и Панси. Они активно разговаривали, создавая уютную и дружественную атмосферу. — А ты? — задал мне вопрос Блейз. Намекнув, что я забыл показывать лживые эмоции, тем самым напугав других. — М? — переспросил я, медленно и угрожающе натянув свою высокомерную улыбку себе на лицо. Панси, и эти не очень умные вышибалы опасливо улыбнулись. Я глянул гневным, полным отвращения взглядом на Крэбба и Гойла, желая припугнуть их. Я не чувствую боли, худой, почти «беспомощный», а эти парни могут меня с лëгкостью приложить к полу(хотя родители не дадут им этого сделать). Мне не нужны проблемы, уверен и им тоже. Они сглотнули, но в их глазах ясно было видно восхищение мной. Почему они мной восхищались? Мимо прошли ребята, кажется, третьего или четвëртого курса, а именно близнецы Уизли. Они говорили о Гарри Поттере. Тот самый? Мальчик-который-выжил? Не понимаю, что в этом особенного. Выжил и выжил, ну и что? Пусть радуется. Но отчего-то меня тянула куда-то в задние вагоны, где ехали такие первокурсники как и я. Я шепнул Крэббу и Гойлу, что неплохо было бы прогуляться. Они мигом встали и прошли за мной. Я зашëл в купе, где сидели два человека. В том числе и тот мальчик. И у него был шрам. — Это правда? По всему поезду говорят, что в этом купе едет Гарри Поттер. Значит, это ты, верно? — Верно. — ответил он. По его лицу проскользнула тень неприязни, я обернулся: Крэбб и Гойл нахмурились. — Это Крэбб, а это Гойл, — представил их, осознавая, что до добра не доведут мои действия. — А я Малфой, Драко Малфой. Я старался "держать лицо", нетипичное мне, высокомерие, хотя, по словам Забини, я выгляжу эффектно именно с этой эмоцией. Так как я мало что знаю о них, надеюсь это хоть как-то поможет. Если нет, я буду игнорировать Блейза до конца недели. Уизли-младший прыснул. — Моё имя тебе кажется смешным, не так ли? — сделал вид, что был раздражëн. — Даже не буду спрашивать, как тебя зовут. Мой отец рассказал мне, что если видишь рыжего и веснушчатого мальчишку, значит, он из семьи Уизли. Семьи, в которой больше детей, чем могут себе позволить их родители. Я повернулся к Гарри. — Ты скоро узнаешь, Поттер, что в нашем мире есть несколько династий волшебников, которые куда круче всех остальных. Тебе ни к чему дружить с теми, кто этого не достоин. Я помогу тебе во всём разобраться. — довольно наивно, на мой взгляд, выдал я. После того как я выдал убийственную тираду по поводу семьи Уизли(о которых я так не считаю), вряд ли даже высокомерие что-либо сделает. — Спасибо, но я думаю, что сам могу понять, кто чего достоин. — холодно заметил он. Меня поразила его храбрость, но... Это ведь я, безэмоциональный Драко, поэтому мне не составило труда держать лицо. Я поставил руку к подбородку, оперевшись на тыльную сторону ладони. — На твоём месте я был бы поосторожнее, Поттер, если ты не будешь повежливее, то закончишь, как твои родители. Они, как и ты, не знали, что для них хорошо, а что плохо. Если ты будешь общаться с отребьем вроде Уизли и этого Хагрида, тебе же будет хуже. Упоминание родителей всегда кого-то злило, поэтому оба вскочили. — Повтори, что сказал. — дерзко приказал мне младший Уизли. — О, а вы собираетесь драться? — изобразил я притворное(куда ж ещë притворней) удивление. Когда ты без эмоций, сменять одну на другую не составляет труда, ведь ты притворяешься. — Если ты не покинешь купе, то да. — ответил мне Пëтерь. — «Придëтся» — грустно добавил я в своей голове. — О, мы вовсе не собираемся уходить, правда, ребята? — выдал я, понимая, что мне ничего не добиться. Может, стоит попробовать позже в школе. Или вообще отказаться от этой идеи. Эти ребята попадут в Гриффиндор, а я в Слизарин, эти два факультета вечно воюют между собой, так что нам ничего не светит. — А к тому же мы проголодались, а у вас тут куча еды. — добавил я, но не был голоден. А мои спутники взади меня, скорее всего. Гойл потянулся к лежавшим на одном из сидений «шоколадным лягушкам». Уизли прыгнул на него, но, прежде чем ему удалось коснуться Гойла, тот издал ужасающий крик. На руке Гойла повисла крыса, впившаяся ему в палец маленькими, острыми зубами. Крэбб и я(я изобразив испуг) попятились назад, а Гойл размахивал рукой, пытаясь стряхнуть крысу и завывая от боли. И как только животное наконец разжало зубы и отлетело в сторону, ударившись о закрытое окно, мы вышли из купе, поворачивая обратно. Оставшийся путь мы спокойно проехали за шутками и уютными разговорами. Наверное уютными. Когда нас подозвал Хагрид, я заприметил голову Поттера, рядом с ним шла Грейнджер, которая несомненно станет той ещë заучкой, и Уизли. Мы сели к сожалению, в последнюю лодку, но это не мешало наслаждаться прохладной водой, которую я ощущал, опуская руку в воду. Тенями деревьями, что стояли где-то на берегу, вечерним небом, на котором зажигались тысячи звëзд. На каком-то моменте я поймал на себе чей-то взгляд, то было мимолëтное видение. Подняв взгляд, на меня не глазел никто. Рядом со мной так же болтал Блейз, рассказывая увлекательную историю, о том, как ему выкупили черепаху ридлей, которая занесена в красную книгу и относится к морским. Я его не слушал, он уже хвастается ей в пятый раз. Но его с удовольствием слушала Панси, Маля, Нотт и Гойл. До моих ушей мельком долетел рассказ обо мне(который рассказывал тот же Забини), посмотрев через плечо, я увидел восхищение в их лицах. Они восхищались рассказом Блейза обо мне и... Мной? Почему? Я не могу понять, что не так, что мною многие восхищаются. Папа как-то говорил о том, что мы чистокровные, древний род, небезызвестные и так далее. Я направил свой взгляд на замок, возвышавшейся на скалах, к которому мы прибывали. В окнах ярким пламенем горел свет, замок казался ужасно притягательным и отталкивающем. Я засмотрелся. Это было так красиво. Но... Как обычно, хех. Зияющая пустота разъедает меня на части, не давая продохнуть, ощутить те эмоции и чувства, что эта картина вызывает у нормальных людей. Такая родная, но она съедает меня изнутри, начиная с моего желудка и медленно расползается по организму, отравляя меня, добираясь до самых потайных уголков моей души. Осознание того, что я никогда не смогу что-то почувствовать «пугала» меня, порой я не видел и возможности жить дальше. Мои надежды, что я смогу что-то почувствовать с каждым годом рушались, проваливаясь в пропасть, бездну, что создал мой разум. Эта была чëрная дыра, непроглядываемая. Воспоминание, каждое драгоценное слово и моя надежда покидали меня, огромными валунами падая. Это приносило некую «боль». Мысли о подобном у меня появились ещë в шесть лет. Из-за безэмоциональности, апатии, не знаю, можно ли их приводить в пример друг другу, я был немного умнее, чем другие. Я сделал небольшой вывод: чем эмоциональней ребëнок, тем труднее ему понять смысл определëнной темы. Например поведения. Многие родители упрямо пытались доказать своим детям, что они делают всë неправильно, но те не слушались их и даже не пытались понять. Я скептически относился к такому. Не мог понять почему... Они тупят. Это было странно. Но я лишëн чувств, того, ради чего меня рожали... Зачем я появился на свет, если для моей семьи, без эмоций — я бесполезен? Может... Как продолжение рода, просто. Они гордились тем, что я просто есть. Просто существую. Просто появился на свет. Но у нас много проблем с деторождением, думаю... Тогда мне придëтся искать жену, чтобы продолжить наш жалкий род, всего-то? Я смогу найти достойную, ведь у меня много качеств. Я могу изображать любовь... А, как она выглядит? Я решил спросить у Блейза. Профессор МакГонагалл отошла куда-то, наверняка за той «глупой шляпой», о которой я слышал от отца. Я прошëл к Гарри, высокомерно смотря на него. — Пойми, Поттер, — я почти выплюнул его фамилию. Я идеально изображал себя «обычного, избалованного мальчишку из богатой семьи», сам удивляясь этому. Блейз всë-таки в чëм-то полезен и остальные дети смотрели на меня... В их глазах можно было прочитать разное: отвращение, изумление, любопытство, восхищение, страх и так далее. Я не знаю всех эмоций, поэтому просто продолжил: — это тебе не грязный магловский мир, где по улицам ходят враги всех волшебников и волшебниц, ведьм и колдуний, и вечно заброшенными разным хламом улицы; нет. Здесь всë решает чистота крови и репутация. То, как ты еë себе выстроишь, такое и заработаешь к себе отношение. — как змея, прошипел я. Многие задумались. — Спасибо, что предупредил. В твоих словах имеет смысл, пожалуй. — ответил он, повернувшись к Уизли. Я изобразил недовольство. — Так почему бы тебе не общаться с такими как мы? Твои родители же — волшебник и волшебница(по твоим словам). Я не пойму. — Драко. — обратился он ко мне. В его голосе пробежала какая-то мягкость, но так же он был твëрдым, как металл. Голос на это мгновение мне показался властным, подчиняющим. — Информация, что ты предоставил мне, очень полезна. Но: друзей нет по заказу. На вкус и цвет товарищей нет. — Как нет? — изобразил я удивление. Ко мне подошëл Блейз и приобнял за талию(именно дружеский жест это был, я полагаю.), наклонился к уху, чтобы только я мог услышать его шëпот: — Драко, МакГонагалл будет примерно через три минуты, договаривай быстрее. — от отполз от меня и отошëл чуть дальше, к неизвестным мне девочкам. Я всегда удивлялся, где он доставал подобную информацию, но это было впрочем и полезно. — Можно. — Можно их подкупить, но настоящих друзей у тебя не будет. — влез Рон. — А у тебя они как-будто есть. Подошла Минерва-стерва и я отошëл к Гойлу и Крэббу. Профессор МакГонагалл провела нас через зал между колледжами, я глянул на небо. Наконец бесконечные рассказы Блейза закончились и я мог по наслаждаться тишиной(относительной). Многие были взбудоражены, в предвкушении и некоторые ребята всë же галдели. Наконец мы дошли до стола профессоров и встали в шеренгу, пока Гонагалл поставила табурет, а на неë уродливую шляпу. Мда, конечно, выглядит ужасно, мои родители выкинули бы еë в ту же секунду, как увидели. Настала тишина. Все собравшиеся в зале неотрывно смотрели на Шляпу. На несколько секунд в зале воцарилась полная тишина. А затем Шляпа шевельнулась. В следующее мгновение в ней появилась дыра, напоминающая рот, и она запела: Может быть, я некрасива на вид, Но строго меня не судите. Ведь шляпы умнее меня не найти, Что вы там ни говорите. Шапки, цилиндры и котелки Красивей меня, спору нет. Но будь они умнее меня, Я бы съела себя на обед. Все помыслы ваши я вижу насквозь, Не скрыть от меня ничего. Наденьте меня, и я вам сообщу, С кем учиться вам суждено. Быть может, вас ждёт Гриффиндор, славный тем, Что учатся там храбрецы. Сердца их отваги и силы полны, К тому ж благородны они. А может быть, Пуффендуй ваша судьба, Там, где никто не боится труда, Где преданны все, и верны, И терпенья с упорством полны. А если с мозгами в порядке у вас, Вас к знаниям тянет давно, Есть юмор и силы гранит грызть наук, То путь ваш — за стол Когтевран. Быть может, что в Слизерине вам суждено Найти своих лучших друзей. Там хитрецы к своей цели идут, Никаких не стесняясь путей. Не бойтесь меня, надевайте смелей, И вашу судьбу предскажу я верней, Чем сделает это другой. В надёжные руки попали вы, Пусть и безрука я, увы, Но я горжусь собой. Как только песня закончилась, весь зал единодушно зааплодировал. Шляпа поклонилась всем четырём столам. Рот её исчез, она замолчала и замерла.. Как прозвучала моя фамилия, я выдвинулся и с гордым видом сел на стул. Прежде, чем шляпа вообще коснулась моей головы, она выкрикнула: СЛИЗАРИН! Стол по правую сторону начал мне аплодировать, я встал и уселся рядом с Крэббом. Гарри попал на Гриффиндор. Ему аплодировали все, кроме моего факультета. Я смирился с тем, что мне придëтся забыть о дружбе, обзывать и доставать его. Все факультеты по неизвестной мне причине, ненавидят Слизерин. Распределение продолжалось, а я уставился на наш герб. Серебристая змея, на зелëном фоне смотрелась красиво, но несло в себе тайный смысл. Из Слизарина выходили самые ужасные и злые волшебники. Но были и добрые, те, кто встал на светлую сторону. Я бы хотел просто остаться собой. Или стать собой. Без эмоций я ощущал себя никем, у меня не было никакой жизненной цели, людей, которых я бы любил и считал семьëй и друзьями. Я поднял голову рассматривая тëмное небо, усеянное белыми точками. Потолок был заколдован, все первокурсники и некоторые старшие смотрели туда и восхищались. Я задумался, приняв своë родное состояние, ко мне подсел Блейз. Он легонько ткнул меня в бок, и я изобразил, отвращение, повернулся к нему. Отвращение сменилось недовольством. Я отвернул голову, чтобы осмотреть другие факультеты. Насколько мне известно, Когтевранцы более-менее к нам относятся. Мы можем на них полагаться, сотрудничать и даже дружить. На синем флаге изображëн гордый орëл. Какой-то парень-третье или четвëртокурсник бросил на меня взгляд, улыбнулся и помахал. Я кивнул ему, будто знаю уже сто лет. Я обернулся: прямо напротив нашего стола был стол Гриффиндорцев, на красном флаге был лев, стоящий на задних лапах. Он будто ревел, но это иллюзия. Наконец последний стол Пуффендуйцев. На их жëлтом фоне изображëн барсук. Самый тупой колледж, как и животное. Директор хлопнул в ладоши и на столах появилась еда. Я был голодным, хотя в поезде ел. Я принялся за еду, пока Забини опять начал что-то хвастаться, рассказывать и тараторить. Все смотрели то на меня, то на него. К моему удивлению напротив меня оказалась Панси. Она поздоровалась и тоже начала рассказывать, как провела лето, уплетая еду. Я слушал их обоих, «разрывался», уплетая картошку с курицей. К ним присоединился ещë Нотт. Какой кошмар, мои уши сейчас взорвутся, от этого ужаса. Но Панси первой закончила рассказывать, вскоре и Блейз обратился к Милиссенте, сидящей рядом с ним, и Тод всë продолжал мне говорить о квиддиче. Я начал вслушиваться, иногда кивая и отвечая. Было скучно, я попивал апельсиновый сок отвечая на редкие вопросы. Над нашим столом летал призрак, на которого почти никто не обращал внимание, хотя тот всем мешал, или хотя бы пытался. Это было жуткого вида привидение с выпученными пустыми глазами, вытянутым костлявым лицом, и в одеждах, запачканных серебряной кровью. Драко задал прямой вопрос, как тот приземлился рядом. — Как вас зовут? — Я? Ооооо, это же ты Драко Малфой, о да, знал я твоего отца! Он что, не рассказывал обо мне? — призрак недовольно перекувыркнулся. Я отрицательно помотал головой. — Да я! Моë имя — Кровавый Барон и я призрак подземелий Слизарина. Меня дëрнул недовольный Тод, пришлось отвлечься, а после вернуться к еде. Скоро ужин закончился, директор начал произносить речь: — Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать ещё несколько слов. Прежде чем начнётся семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом… По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. А теперь насчёт тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Трюк. И наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью. Стало не по себе, некоторые смеялись, но таких было мало, я оглянулся: из числа тех, кто смеялся, был тот самый Гарри Поттер. Мимо души ветерком проехалось чувство тревоги и улетело, оставляя после себя неприятный осадок. Я сморщил нос. Забини толкнул меня и я почти воскликнул: «ДА ЧТО?!». Да я так и сделал, большинство обратило на нас внимание. — Чë ты меня весь день толкаешь? — Я хотел спросить, будешь ли ты пирог. — Да, буду. Отстань. Моë поведение спровоцировало у кого смешки, у кого умиление. Но это у старших курсов. Блейз хотел меня ещë дëрнуть, я пригрозил, что ударю его. Мы так говорили, пока Дамблдор что-то тараторил, но в итоге наш староста — Томас, поднял и отвëл нас в нашу гостиную, в подземелья. Ведь находилась она именно там. — Пароль меняется раз в две недели, — сообщил он, — предварительно, он вывешивается на доске объявлений. Ваши расписания уже разложены на кроватях, как и вещи. Пароль это: Невозможность — не приговор. Часть стены уехала в сторону, открывая проход. Мы прошли за Томасом. Когда мы вошли, то сразу стали рассматривать нашу гостиную: на стенах висят гобелены, изображающие подвиги знаменитых слизеринцев в средние века, например, со сценой убийства единорога. У стен стоят старинные буфеты из тёмного дерева. Несмотря на наличие каминов, в комнате холодно и неуютно. Освещение тоже под стать обстановке — волшебные светильники освещают пространство холодным болотным светом. Гостевые комнаты находятся прямо под Чёрным Озером и представляют собой помещения с низким потолком, стульями с тёмно-зелёной обивкой, низкими старыми тёмно-зелёными или чёрными кожаными диванами. Дорогая мебель, чëрные и белые кожаные диваны и кресла, зелëный ковëр и занавески, несколько столов, предназначенные для учëбы, уютный камин. Мы выслушали нудную речь и отправились по кроватям. Наши вещи стояли уже там. Забини пожелал мне спокойной ночи и лëг в своей чëрной пижаме с изображением зелëного, как яд, разбитого сердца, осколки которого разлетелись по всей ткани. Я одел свою простую чëрную и тоже лëг. Тео сказал, что завтра у них по расписанию первый урок «Трансфигурация» и лëг попытаясь втянуть кого-то из нас в разговор, но через минуту он храпел. Я не спал. Мне пришлось по ворочаться, чтобы мои мысли залегли на дно и я спокойно закрыл глаза.

* * *

Я проснулся от того, что по моему животу нежно прошлась чья-то рука. Я дëрнулся и приоткрыл глаз. Передо мной был размытый Забини(по-моему), я смог сфокусироваться только когда протëр их. Блейз ухмыльнулся. — Вставай, спящая красавица. — бросил он мне и встал. Я приподнялся. Одетый Тео сидел на кровати и ухмылялся, глядя на меня. Улыбка спала, стоило увидеть моë «обыденное» лицо. Он почувствовал, видимо, себя не очень удобно, его колени немного задрожали, отвернулся. Забини кинул на меня недовольный взгляд и я нацепил на себя лëгкую улыбку, смотря на него. Немного виноватая получилась. Блейз выдохнул и отвернулся. Нотт переводил взгляд то на меня, то на Забини, и ухмылка с каждым таким «переглядыванием», скорее рассматриванием, всë больше расцветала. Вскоре, наша троица вышла, у Теодора улыбка до ушей, у меня просто улыбка, которую портили глаза типа: «я много работал, я устал, я заебался», совершенно пустые, но другие в них прочитали бы усталость, и Блейз. Он ухмылялся. К нам подошла радостная Панси, которая была в предвкушении учебного года. Мы сидели на уроке, я не видел Рона и Поттера, но Грейнджер на месте и нервничает. В первый день учëбы, а уже прогуливают, думаю, им снимут баллы. Через время в класс ворвались эти ребята и МакГонагалл сделала им замечание, я усмехнулся. Следующий урок у нас Зельеварение, а затем наши расписания расходятся. Мы вошли в кабинет и сели за свободные места, я выбрал место спереди, сейчас здесь столы и стулья, но я-то знаю, что позже здесь будут стоять котлы и на потëртых резочных досках лежать ингридиенты. На этот раз золотой мальчик не опоздал, я поехидничал: —Что, Поттер, думаешь, если ты какой-то особенный, то и на уроки тебе разрешено опаздывать? — слизаринцы захихикали. — Нет. — О, господи, да ты похуже Блейза будешь. — Эй! — воскликнул сам Забини где-то сзади меня. — Кроме своего «нет», ты похоже ничего и не знаешь. — А что я тебе ответить должен? — Что ты водишься с грязнокровками и бедным семейством, а не с аристократом. — Да я тебе! — воскликнул Рон и хотел броситься на меня, но передо мной встали эти громилы, показывая кулаки. Тогда Уизли достал палочку и направил ее на меня. — А ты знаешь хоть одно заклинание? — усмехнулся я. — Вы ж ничего не проходили. — А ты? — поинтересовался Поттер, скрестив руки на груди, пилил меня взглядом. — А древний род аристократов, как Драко, обучают магии с детсва и базовым заклинаниям. — вставила своë слово Панси. В глазах Поттера я увидел мимолëтный интерес, забил колокол оповещая о начале урока. Четверть всего урока мы просители в тишине, некоторые, конечно, разговаривали. Как пришëл Снейп, я улыбнулся ему, он окинул меня взглядом. Он сказал, что на уроке не будет «дурацких взмахов волшебной палочки» и рассказывал о зельях. Пристал к Поттеру с банальными вопросами, а Гермиона все тянула руку. Нам задали написать эссе о лечебном зелье — Костеросте и предупредил, что в в следующий раз мы будем его варить по записям. Класс загалдел, но через миг успокоился. Те, кто латыжил на уроке, принялись со скоростью света писать всë обо всëм. А следующее у нас было Травалогия, где мы знакомились с основами. Учитель была толстая, но кажется, добрая, пусть немного и строгая. Нам задали написать конспект о Китайской жующей капусте, что понадобится в Костеросте. Нам показывали, как еë пересаживать, мне она чуть пальцы не отгрызла во время этого процесса. Я бы сам еë сгрыз, если мог. — В Четверг можете забрать. — сказала она и прозвенел колокол. Мы пошли на обед. Я попросил оставить меня и как только мои друзья это сделали, ко мне подошëл тот парень с Когтеврана. — Привет, — поздоровался он. Парень был выше меня, мне пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в глаза. — Привет. — Ты... Малфой, да? Узнал тебя по волосам. — он мило улыбался и жестикулировал. — Да, а ты... — Меня зовут Питер, ты меня не помнишь, но я приезжал к тебе, когда ты был маленьким. Будем знакомы, в общей сложности. — он протянул мне руку. Я сымпровизировал удивлëнный вид, но пожал еë. Он резко потянул меня к себе и наклонил. — Я, вот что хотел спросить, твой отец- Питер не смог договорить, нас окликнули. — Эй! — это была грязнокровка Грейнджер, за ней шли Поттер и Уизли. Рон был удивлëн, но смотрел подозрительно, золотой мальчик... Э, не знаю, «негодовал», наверное... Или злился. Не могу понять. — Домогательства запрещены, тебя могут отправить в Азкабан, если ты будешь продолжать и намереваешься сделать кое-какие грязные дела. — Что, слова эти боишься сказать? — усмехнулся я, Уизли разозлился. — Ты должен быть благодарен! Гермиона тебя спасти пытается! — Спа- АААААААА, — от испуга закричал я, когда Питер взял меня и начал крутить. Потом он подхватил меня, я оказался у него на руках, он держал меня за пятую точку, чтоб не свалился. Разумеется, я не испугался, но в этот раз моя актëрская игра превзошла все ожидания. Я сам себе поверил. — Ты что?! — А ты не такой лëгкий, как я думал... — прошептал он мне, на лице улыбка, а в глазах боль. Захотелось засмеятся, но внутри меня кололо. Я не могу сделать это искренне, поэтому я «недовольно» молчал. — Ах.. Спасти?! — обратился я уже к троице, пока мой новый(или старый, непонятно) знакомый ставил меня на пол. Я опять чуть не свалился, по его вине, он держал меня за одну ногу и я почти навернулся. Питер вовремя ухватил меня, моментально поняв свою ошибку. — От кого?! — От... Него... Удивлëнно произнëс Поттер. Я скорчил отвращение, смешанное с высокомерием. Питер тяжело вздохнул. Кажется, он знал... Он сказал, что я его не помню, хотя он видел меня маленьким. Может он раз был на званом ужине? Гостей много, я мало кого могу запомнить. Хотя я даже не знаю своего возраста, когда он меня видел. — Вот сами себя и спасайте, я не нуждаюсь в этом! Ах, да, Поттер, я непременно позову тебя, когда мне нужно будет спасение! — Гарри сжал кулаки, но ничего не сказал. — Грейнджер, тебя маглы-родители не учили разве, что перебивать — плохо? — девочка поджала губы. — Уизли и тот даже не лезет. — Дракоша. — А? — Отозвался я. — Стоп... — пока я переваривал, парень выбежал в другой коридор и кинулся к большому залу. — А НУ СТОЙ! —воскликнул я и кинулся за ним. Питер сбежал, мне оставалось лишь поджать губы и молча направится к своему столу, с недовольным лицом. Я приземлился возле Блейза, он удивлëнно глянул на меня: — Я думал ты вообще не придëшь. — выговорил он с набитым ртом, пирогом. Я пропустил основной обед и приходится довольствоваться сладостями. Желудок мне спасибо не скажет, я это точно знаю. Надеюсь на последнем уроке меня не вырвет. Перед гриффиндорцами, это позор будет. Но зато я задержал «золотое трио». После истории магии,заклинаний и астрономии, у нас закончились уроки и у нас было свободное время, пять часов до ужина. С Питером мы больше не пересекались, с Поттером и его дружками тоже. Мы разместились в гостиной, все спокойно выполняли домашние задания. Я отключил свои эмоции. Перестал притворятся. Я ушëл глубоко в свои мысли... Этот парень... Питер... Мальчик с четвëртого курса... Он сказал, что знает меня, но я его не помню... Может ли это быть правдой, а может, это ложь... Самый верный способ — спросить у семьи. Питер хотел предупредить меня о чëм-то, о моëм отце... Значит ли это, что мне не стоит писать именно ему письмо, а может маме? Или тëте... Я не спросил его фамилию, но у меня есть чувство, будто мы знаем друг друга очень давно. Грейнджер, Уизли и Поттер... Хотели «спасти» меня от Питера, когда тот нагнул меня, подальше от чужих ушей и глаз, чтобы сказать что-то важное... Касательно моего отца... Чëртова грязнокровка, она всë испортила! Зачем им вообще это понадобилось, чтобы дополнительную славу заработать? Драко А? Драко! — Драко, ëп твою! — Забини тряс меня за плечи, успокоился, как я повернул свою голову к нему, посмотрев в глаза тем, пустым взглядом, когда мы только познакомились. По лицу Блейза бегало море эмоций: от ностальгии, до радости. — Драко, ты как? — Малыш, всë в порядке? Меня облепили мои однокурсники и старшекурсники. Ближе ко мне пробрался Томас. Он сел на одно колено, и положил свою руку, поверх моей, спросил: — Не нужно к врачу? Я решил, что это тот самый момент. — Нет. Я безэмоционален. — Что?! — воскликнули все, кто находился в помещении, вычëркивая из этого списка Блейза. Он смотрел грусным взглядом, с «кислой» миной. — Как? — А как это? — Что это? — Хах, да ты шутишь. Те, кто думал, что я шучу, мигом замолкали, рассматривая мой холодный, безразличный, леденящий душу взгляд. Гуамрайарм — редчайшее психическое заболевание в мире. С ним рождаются, от апатии оно отличается не только тем, что это врождëнное, и тем, что это не излечить. За всю историю излечили его всего два раза. И так получаются что шанс 7/2. Характеризуется оно полным отсутствием эмоций и чувств, а так же боли, при этом языковые факторы на месте. — То есть... О, господи. — закрыло лицо руками Пэнси. — Ты хочешь, чтобы мы ни единому человеку за пределах этого факультета не рассказывали? — серьëзно спросил Томас, как Блейз воскликнул: — Конечно! — Ах... Хорошо. Я лично прослежу, чтобы этот секрет и воздухом не дышал за пределами нашего стола. — подмигнул он. — А сейчас. Нам стоит пойти на ужин. Ночью мы легли как ни в чëм не бывало, только один маленький секретик теперь знает весь Слизарин. Но его не посмеют вынести за пределы этого колледжа.