Вы, конечно, шутите, мистер Пайнс!

Она вновь ускользает от его рук. Плавные движения еле касаются его рубашки, цепляя туго завязанный галстук. Девушка улыбается, но широко раскрыть свою улыбку не даёт — сразу отворачивается и тихонько хихикает. Парню изрядно надоели десткие игры, и он взял танец в свои руки. Крепко взятое плечо, неловкие дрожащие ладони на талии. Вроде уверен в себе, но не уверен в движениях. Музыка так и бьёт в уши, чего не скажешь про мимолётные фразы, что пытался он донести. Наконец, когда мелодия стихла, начинает играть саксофон, так нежно и негромко. — Ну и как тебе этот вечер, мистер Пайнс? — усмехнулась она. — Почему же так официально? — ухмыльнулся мистер Пайнс. — Ты так серьёзен... — девушка прислонилась щекой к его груди. — Аж не знаю, что и сказать... — Странно, мне говорили, что мужчины от тебя без ума, что ведут себя, как дети малые. — Форд поглаживал её по голове. — Но я хочу быть серьёзен с тобой, ведь мы так давно вместе. — Ах, Стэнфорд... — она чуть отдалилась от него. — Если бы ты знал, какой же ты ребёнок на моих глазах. Что с первой нашей встречи, что сейчас. Ты противоречив... — Ни в коем случае. — Стэнфорд сделал полный разворот, парируя на их оси. — Как же ты любишь всё запутывать, Милосская! Милосская...Девушка опустила голову, застенчиво смеясь в пол. Ей нравилось такое прозвище любимого, словно это её второе имя, только характеризующее её ни как личность, а что-то внутри неё, выходящее наружу — душа. — Ну что ты... — проговорила Миллоская. — Я лишь проверяю тебя. — Не стоит проверять меня, Венера. — строго произнёс он. — Твоей проверке должен подлежать физический расчёт, но ни как не я. — Ой, любишь ты усложнять всё, Фордик. — но она не злилась, скорее втихаря издевалась, пытая партнёра новыми выходками. — Это моя работа. — продолжал Форд. — В прочем...это не имеет значения. И снова молчание в гармонии музыки. Зал стал постепенно заполняться другими людьми, смехом, пререканиями, танцами...Медленные навороченные круги, ловкое движение рук, чьи пальцы умело хватались перед предварительным падением. Медные волосы девушки струились в воздухе при каждом повороте, свисая на голые плечи. Красное обтягивающее платье были довольно излапано партнёром, в попытке поставить правильно руку, но Венера не стала того упрекать. Стэнфорд впал в размышления, в то время как она не отвлекалась ни на секунду, чтобы проникнуться взглядом мужчины как можно лучше. — Ты так задумчив стал в последнее время. — сказала девушка. — Тебя что-то тревожит? — Нет, что ты! — воскликнул Форд. — Я всегда был таким, разве нет? — Нет, не всегда. — Венера по-прежнему не спускала глаз. — Раньше тебе бы скорее закончить расчёт, чтобы встретить меня, а теперь всё больше и больше думаешь. — Я стал уделять тебе меньше внимания? — нахмурился Стэнфорд. — Нет, нет!..Ты просто...Не такой радостный, как раньше. Форд, посмеявшись, ответил: — Я всего лишь думаю, как провести этот вечер с тобой, как сделать тебя радостной. — Вы, конечно, шутите, мистер Пайнс. — Венера встала впритык к нему. — С чего бы мне шутить? — Ты делаешь меня счастливой сейчас. В этот миг. И завтра будет точно также. А наступит ли завтра... — Наступит, конечно! Через часов...Три... Девушка выдавила смешок. — Какой же ты несмыслёныш...Ты сам не видишь, как упускаешь суть перед носом. — её глаза блеснули золотом. — Я так полагаю, ты хочешь чего-то большего? — спросил Форд. — И-ме-нно. Венера слегка прикоснулась к его губам. Для неё это было достаточно сложно: мужчина высок рядом с ней на две головы, и лишь каблуки спасали положение. Осторожно впечатав свою помаду в его верхнюю губу, она отошла, но ненадолго. — До завтра, Форд. И девушка ушла, стуча шпилькой по бетонному полу. Стэнфорд остался один, но он не был одинок — некого рода поцелуй оставил присутствие Венеры. Проведя пальцем по губе, он размазал помаду, ушедшая за контур к щеке. Он ещё долго смотрел в след любимой, которая растворилась в толпе других девушек и парней, жаждящих только жарких объятий в порыве отчаяной страсти. "Вы, конечно, шутите, мистер Пайнс..." — пронеслось у него в мыслях. А ведь он не шутил. Зачем шутить серьёзному человеку? Или просто нет чувства юмора? Форд погряз в загадках Венеры, от чего он не знал — радоваться, будучи пойманным красивой девушкой, или же распытувать клубок хитростей, этакий женский Шерлок Холмс. Возможно, поэтому Пайнс так дорожил ею, поскольку любая другая въедалась бы в мозг лишь телом, но не умом, а Венера была женщиной не глупой, но и красотой обедяла всех. Он любил сходить с ума от неё, потому что утонул бы в море простых нелепых задачек.