Эвелина де Вилье. Жизнь после

Следующие несколько дней прошли как в тумане. Эвелина почти не выходила из комнаты, в которой когда-то проживала ее мать. Ей казалось, что она чувствует ее запах и ощущает ее прикосновения. Боль протекала по венам, заполняя собой каждую клеточку организма. Она будто вернулась в прошлое, на несколько лет назад, оказавшись в доме в деревеньке Торпенесс. Ком стоял в горле, душа металась в теле, не найдя себе какого-то угла. Сердце болело, будто в него воткнули нож и не вытащили. Старая рана снова кровоточила, заливая все внутренности ядом. Она люто ненавидела его, готова была разорвать на мелкие кусочки собственными руками, не прибегая к магии, она больше не любила его… Именно это ей хотелось ощущать к нему, но, к сожалению, она понимала, что это была лишь дурацкая случайность. А соответственно и злиться на него нет смысла, он действительно не виноват. Это произошло так быстро, что он и сам ничего не понял. А потом еще и дядя Миша влез в голову, стерев все воспоминания об этом. Как бы она не хотела всю вину свалить на него, Эвелина не могла. В этом Воронцов-старший был прав. Она не сможет злиться на него или обвинять. От этого понимания становилось еще хуже. Тошнота образовалась где-то в желудке, поднимаясь выше, но не выходя наружу, а лишь образовывая ком в горле. Она все это время винила какого-нибудь пожирателя, которого, она когда-нибудь найдет и отомстит за свою мать, но теперь… Теперь ей винить некого, она увидела все собственными глазами. Она узнала истинную правду, где доказательства являются ее собственные глаза. То, что произошло с ее мамой всего лишь случайность. Дурацкий случай. Непреднамеренное обстоятельство. Непредумышленная смерть. Первые несколько дней де Вилье разбивала все, что видела, весь дом превратился бы в огромный хлам, если бы не дворецкий и экономка дома. Они не задавали никаких вопросов, а лишь выполняли все, что скажет девушка без лишних слов. В доме царил мрак и тишина. Казалось, даже ветер был тише воды, ниже травы. Алкоголь рекой стекался в ее организм, затуманивая разум и давая возможность не думать ни о чем. Когда гнев был вымещен на предметах, она стала сидеть на подушках на полу в своей комнате или в комнате матери, не подпуская к себе никого. Елена Николаевна оставляла еду возле двери, к которой девушка редко прикасалась, только забирала бутылку алкоголя. Двери были закрыты, и никто не мог попасть внутрь, пока сама Эва не откроет дверь со своей стороны. Эвелине просто не хотелось с кем-либо разговаривать, не хотелось выслушивать слова сочувствие или соболезнования, сейчас это было излишне, ведь она и так все прекрасно понимала. За окном плавно наступил август. Неспешными шагами летняя жара начинает спадать, дни чуть заметней стали короче, ночи уже не настолько теплые. Солнце светит ровно и спокойно, будто не торопясь согревает землю медовыми лучами. Когда-то де Вилье любила этот месяц и редко оставалась дома. При любой возможности торопилась на улицу, чтобы насладиться последними теплыми лучами солнца, которые с каждым днем согревали все меньше и меньше, но только не сейчас. И когда внезапно за окном послышался гром, а после затарабанил дождь по окну, будто напевая грустную мелодию, невольная улыбка коснулась лица девушки. Эвелина встала с пола, держа бокал в руке, и, слегка пошатываясь, подошла к окну, за которым дождь только усиливался. Помимо грома, на небе появлялись молнии, разрисовывая небо на мгновение в удивительные фиолетово-голубые узоры. В ее голове невольно всплыло воспоминание, как много лет назад, она точно также стояла с мамой и смотрела на удивительное явление природы. — Ох мама… Что же теперь делать… — прошептала девушка. Она не беспокоилась о своих детях, так как знала, что они находятся в надежных руках. Орион в Австралии с Гермионой, а Цефея нянчит Катерина. Девушка не отвечала на звонки ни Драко, ни Теодора, хоть те упорно пытались дозвониться, лишь изредка могла ответить на смс. Ей просто нечего было им сказать. Даже Алексея не подпускала к себе близко, оставляя парня за закрытой дверью. Сначала она упивалась своей злостью и беспомощностью, все глубже уходя в депрессию, купаясь в яде непонятных чувств, которые ее просто сжирали изнутри. Алкоголь все больше и больше туманил разум, что позволяло ей хоть как-то держаться на плаву. Когда уже совсем не осталось сил злиться на ситуацию, она просто отпустила свои мысли в свободное плаванье и стала вспоминать, как жила здесь в детстве. Слез уже совсем не осталось, так изредка соленая вода все еще спускалась по щекам, но не более. Впервые за несколько дней из мыслей ее вырвал стук в дверь, девушка даже не сразу поняла, откуда звук. Медленно обернувшись на дверь, она услышала знакомый уставший голос. Возможно он не первый день стучится и обивает пороги. — Милая, открой мне дверь, давай поговорим. Она несколько раз похлопала ресницами, обдумывая просьбу. Сколько она уже здесь сидит? Вопрос был риторический. Она сделала глоток из бокала, опустошая его полностью, и левитировала к себе бутылку. — Милая, пожалуйста… — парень снова тихо постучал в дверь. Наливая себе в бокал алкоголь, она вернула бутылку на место, а потом махнула рукой в сторону двери. Послышался щелчок, а потом медленно дверь приоткрылась, впуская внутрь того, кто только что стучался в дверь. — Я не хочу говорить, — ее голос был тихий и хриплый от слез. — Я просто хочу уме… Она не смогла договорить, из ее глаз снова градом потекла соленая вода. Алексей тут же подошел к ней, убирая стакан из рук, ставя его на подоконник и заключая ее в свои объятия. — Милая, что ты такое говоришь?! — воскликнул он, продолжая гладить ее по голове. Она лишь всхлипывала, пытаясь что-то сказать, но все слова застряли в горле. Эва лишь мотала головой, рыдая ему в грудь, пальчиками цепляясь ему в плечи. — Дать тебе успокоительное? — она лишь помотала головой, слегка отстраняясь от него, чтобы дотянуться до напитка содержащего спирта. — Милая, это невыход, — она сделала несколько шагов от него, истошно закричав, кинула бокал в стену, падая на колени. Он не мог ее успокоить. Ни словами, ни действиями. В данном случае нужно лишь время, чтобы она могла осознать и принять полученную информацию. Он был уверен, что она давно уже все осознала, просто отпирается как ребенок, не желая признавать очевидные вещи. Воронцов-младший мог быть только рядом, насколько это возможно. За окном уже наступила глубокая ночь, гром прошел, дождь прекратился, оставляя после себя свежий воздух и мокрую траву. Эвелина уже более-менее успокоилась и сейчас, сидя на подушках, наслаждалась ночным прохладным ветерком, а рядом расположился ее друг, который в этом доме когда-то был частым гостем. Они разговаривали уже не первый час о том, о сем, о пятом, о десятом. Без давления, все медленнее подходя к той теме, которую избегали оба. Но сколько бы они не переводили темы в то или иное русло, об этом поговорить нужно и чем быстрее, тем лучше. — Ты же заикнулась не всерьез? — спросил Алексей. — Конечно нет, — она грустно усмехнулась. — Хотя… — Прекрати, — слегка толкая ее в плечо. — Шучу, Лекс, шучу. Надо поговорить, да? — она крутила в руке стакан и наблюдала, как коричнево-желтая жидкость отталкивалась от стенок. — Желательно бы… — он взял ее за руку. — Сможешь? Эвелина пожала плечами и опустошила бокал. От едкого напитка, который поступил в большом количестве в ее организм, тело вздрогнуло. Левитировав бутылку к себе, она снова налила в стакан, доливая напиток и в стакан Алексея. Тяжело вздохнув, девушка перевела свой взгляд от напитка на парня: — Мы гуляли с ним возле водопада… И он просил дать нашим отношениям еще один шанс… А я испугалась, что если снова ничего не получится, то мне придется бежать… — она преподнесла к своим губам стакан. — И что по итогу? — А после я просто избегала повторного разговора, ссылаясь на то, что мы поговорим в Англии, а сейчас просто хотелось расслабиться… — Ты же понимаешь, что он… — начал было Воронцов, но его перебила де Вилье. — Да, он не в чем не виноват… Но ты вообще можешь представить, как такое рассказать?! — Нет… И если тебе сложно, я могу и сам все рассказать… — Я не знаю, как лучше… Если честно, я об этом еще совсем не думала и даже не хочу думать… — Я понимаю… — Нет, не понимаешь, — она резко перебила его. — Согласен, я не понимаю и, если уж совсем честно, не хочу даже понимать, но мы не можем скрывать от него это. — Почему? — умоляюще посмотрела на него Эва. — Кому как не тебе понимать, что представляют из себя секреты… — Да, еще один цирк я не вынесу… Но он ведь может ничего так и не узнать… — А что если узнает? Например, покопается в своей памяти, чтобы что-нибудь вспомнить, — он пожал плечами. — Если ты ему не расскажешь, вспомнив это самостоятельно, ты его потеряешь. Он должен знать, что ты не злишься на него. — Отец даже после своей смерти не может оставить меня в покое. — А он-то здесь причем? — А кто все это устроил? — воскликнула она. Алексей рассмеялся и ближе пододвинулся к своей подруге, обнимая. Они просидели еще несколько часов, обсуждая неприятную тему и ища пути решения. Когда за окном стало светать, Воронцов уложил ее в кровать, подождал когда она уснет и ушел в свою комнату.

***

Спустя какое-то время Алексей привез Ориона и Цефея к Орловской, куда перебралась Эвелина. Она рассказала, что произошло и почему отсутствовала все это время. Ей нужна была поддержка и советы, как рассказать о таком. Она доверяла всем присутствующим и понимала, что они ему точно не расскажут. Астория и Катерина в принципе не общаются с ним, Гермиона и Алексей бывают в поле его зрения постольку-поскольку, а Теодор будет молчать. В этом она уже однажды убедилась. — Почему ты сразу ничего сказала мне? — в ужасе отреагировал Нотт. — Потому что… Эвелина с Теодором сидели в саду на лавочке, наслаждаясь теплым солнышком. Парень не мог подойти к ней раньше и поговорить об этом, но как только такая возможность появилась, он не упустил такой шанс. — Эвочка, милая, мы же друзья, верно? — он потянул на себя и облокотил ее на себя, полуобнимая. — Да, конечно. Мне нужно было это пережить, и как только я пришла в себя, я все рассказала. Они еще поговорили около часа, после чего Нотт оставил свою подругу наедине со своими мыслями. Он бы и рад с ней остаться, но она хотела посидеть одна. Наступила тишина, которую нарушал шелест листьев от ветра и редкие возгласы детей из дома. Она чувствовала себя опустошенной. За это время пока она здесь находится, Эвелина так и не смогла прийти в себя. А тем более не приняла решение, что ей делать дальше. Ее мысли блуждали в идеях как можно сказать такое. Но проблема в том, что такое не преподнести при каком-нибудь удобном случае, потому что такого нет. Тут нужно тупо сесть и все рассказать, предварительно закрыть все окна и двери, а еще желательно наложить защиту от трансгрессии. — Можно еще конечно в цепи заковать, — улыбнувшись, сказала вслух девушка. — Кого? — услышала она сзади знакомый голос. Она дернулась от неожиданности, но поворачиваться не было смысла. Голос и мурашки по телу сразу дали понять, кто за ней. Она поймала себя на мысли, что давно не испытывала мурашки, которые казалось она чувствовала раньше с ним всегда. «Наверное, я это помню из-за ритуала на память» — Нам надо поговорить, — он сел рядом с ней на диван. — Если честно, я не хочу говорить, — она тяжело вздохнула, понимая, что сейчас и правда не лучший момент для «такого» разговора. — Ты избегаешь меня? — он говорил спокойно и даже с неким холодком в голосе. — И да, и нет, — она откинулась на спинку дивана, поднимая голову вверх, чтобы посмотреть на белые пятна, которые плыли по небу. — Мне нужно знать, что происходит. Если ты не хочешь отношений, так и скажи, и мы просто решим как воспитывать детей. — Дело не в этом, — она еще раз тяжело вздохнула и села прямо, поворачиваясь к нему. — Я обещаю тебе, что все расскажу, но позже, по крайней мере точно не сейчас. Просто подожди немного и не выпытывай у меня ничего, хорошо? — Это касается нас, я правильно понял? — он сощурил глаза. — На прямую нет, но из-за этого конкретно сейчас нужна пауза… — она пыталась найти нужные слова, чтобы объяснить, но никак не могла подобрать нужные. Ей нужно было разобраться в своих чувствах. Она хотела понять, что чувствует к нему после того, как узнала правду. Внезапно она придвинулась к нему и поцеловала. Парень, хоть и был удивлён, сразу ответил на поцелуй. Это был странный момент. Оба хотели что-то понять и почувствовать через этот поцелуй. — Я люблю тебя, — прошептал он, как только их поцелуй прервался. Эти три слова будто ножом прошлись по сердцу, открывая затянувшуюся рану. Это совсем не то, что хотела она услышать. Уж точно не сейчас. Эвелина невольно вздрогнула, чем привлекла его внимание. — Это совсем не то, что ты хотела услышать, верно? — она лишь кивнула. — Я как всегда не во время, — он ухмыльнулся, обнимая и прижимая к себе. — Я люблю тебя, — она прижалась ближе к нему. Она действительно любила его до сих пор. И даже эта ужасная правда не изменила ее чувства. Он не виноват, и она это понимала. Можно бегать сколько угодно от разговора, но рано или поздно он все равно состоится, а помня ее ситуацию и тот цирк, который последовал после, Эвелина понимала, что до этого лучше не доводить. — Просто дай мне немного времени, ладно? — Хорошо, только при условии, что ты не будешь меня избегать. — Хорошо, — они крепче обняли друг друга. — И отвечай на мои звонки. — Ладно, — она закатила глаза по привычке. Она отпустила его из объятий, садясь поудобнее на диван вполоборота, ставя локоть на спинку дивана и облокачиваясь на нее свою голову. «Может сейчас все рассказать?» Но не успела де Вилье и слова сказать, как в сад вбежал Орион. Он сразу же подбежал к отцу и без умолку начал рассказывать о поездке в Австралию и о том, чем он занимался там вместе с Гермионой и её родителями. Через пару дней Малфой вернулся в Англию, а Эвелина взяла своих детей, Асторию с дочкой и Теодора и уехала во Францию к своей бабушке.