***
Уён изрядно заскучал. Он сидел на лестнице, ведущей на следующий этаж, успел пересчитать искусственные кирпичи на стене лестничного пролёта, вспомнить содержимое коробок, несколько раз промотать в голове диалоги с грузчиками, похвалить себя, что смог выбить для любимого хёна денежную компенсацию. Наконец, пару раз прошёлся по своему расписанию на будущую неделю и убедился, что ничего не забыл. На моменте, когда он уже был готов приступить к дыхательным практикам, за которые отчаянно ратовал Чонхо, кто-то влетел в одну из коробок (Уён сразу вспомнил содержимое и приготовился стрясти пару сотен, если незнакомец разбил лампу хёна) и выругался: — Какой еблан разложил тут свои вещи?! — Ну, допустим, я, — показался из-за лифта Уён. — Головка от хуя, — последний раз подобную присказку он слышал на третьем году старшей школы. И образ незнакомца совершенно не соотносился с подростком, борющимся с акне и поллюцией. Уён решил не вестись на подобные провокации и спросил в лоб: — Ты вообще кто? — Хуй в пальто, — это начинало надоедать, но профессия обязывала быть терпимее. Подобных кадров с интересной психологической картиной Уен встречал уже сотни раз. — Слушай, раз ты не способен в диалог, чего тебя вообще заботят чужие вещи и место их нахождения? — А с того, дорогуша, что я здесь живу, — ехидно расплылось в улыбке двухметровое нечто. — Да? — Пизда! Уён был готов выдвинуть целую тираду о социальной недееспособности оппонента, о том, как неприлично обращаться к посторонним «дорогуша» и что нельзя винить людей за плохой вестибулярный аппарат. Но его перебили. Он ненавидел, когда его перебивали. Когда позволяли неформальное и к тому же пренебрежительное отношение. Истеричные нотки в его голосе исчезли, и он вкрадчиво произнёс: — Я скажу лишь раз и, если до тебя не дойдёт, въебу сотейником хёна. Я торчу здесь хер знает сколько времени и не намерен выслушивать твой словесный спермотоксикозный шлак, который ты, ошибка природы, странным образом идентифицируешь как коммуникацию с людьми. Тебя ебать не должны ни эти коробки, ни кто их сюда положил. — Дорогуша, обычно ебу я, а не меня. Подобные интонации Уён использовал крайне редко: нужно было очень постараться, чтобы вывести его из душевного равновесия. И у этого полудурка человека отлично получилось. Настолько, что Уён опешил и не нашёлся с ответом. Ошеломлённый вид, видимо, обрадовал незнакомца, поэтому он, ухмыляясь, продолжил: — Что, удивлён? Я ведь здоровый по этой части, да и вполне привлекательный, так что проблем у меня не наблюдается. Чего не скажешь о тебе, — он усмехнулся и оттянул щёку языком. Скандалы с грузчиками, недельный недосып, постоянные перестановки в расписании, ссора с родителями, коробки, которые он тащил на третий этаж, самодовольные придурки — всё это навалилось в одну секунду и вылилось в громкий искренний крик: — Не лезь в мою личную жизнь! Уён отчаянно впился ногтями в ладони, пытаясь побороть подступающие слезы гнева и отчаяния. Ему определённо нужен перерыв. Внезапно он услышал ответный крик: — Уён-и! — у него резко возникло желание упасть в объятия хена и надышаться противными ароматами жженого дерева и пряностей. Личная жизнь Уёна была, мягко говоря, тяжелая, если она вообще была. И Чонхо знал об этом, как никто другой. Он знал, что затрагивать эту тему можно только при условии, что Уён готов и сам хочет поговорить. Нужно слушать очень внимательно, подбирать слова. Он был, словно хрустальная ваза в фамильном сервизе (они, кстати, были примерно ровесниками): хрупкая, тщательно оберегаемая и использовавшаяся только по особым, крайне редким случаям. Быстро взбираясь по лестнице Чонхо, чуть чуть было не влетел в собственные коробки и спину паршивца, рискнувшего потревожить тонкую душевную организацию любимого тонсена.***
Первое, что увидел Чонхо, была широкая спина, а после пухлые губы. Первое, что увидел Минги, были мягкие щёчки, которые тут же захотелось засосать. Первое, что увидел Уён, было спасение в лице хёна и похабная улыбка словесного противника.***
Чонхо еще не успел сообразить толком, что стало причиной спора и перехода за личные границы, как незнакомец приблизил своё лицо к нему и выдохнул едва уловимый запах мяты, томно пробормотав: — И что же за куколка к нам пожаловала? Чонхо бросил на него воинственный взгляд и тут же произнес: — Я тебе не куколка. Следи за языком. — Я был бы не прочь посоревноваться с твоим языком, в твоем рту, куколка, — вкрадчиво прошептал парень, ещё больше наклоняясь к Чонхо. Тотальное отсутствие какого-либо представления о личном пространстве со сторонв странного малознакомого человека возвело возмущение Чонхо в абсолют, так что он не сдержался и яростно бросил: — Пошёл на хуй! — Если только на твой, — видимо, этого человека не возьмёшь ничем. — Видишь, куколка, ради тебя я даже готов подставиться, — хохотнул парень и провел языком по нижней губе. На секунду Чонхо даже потерялся. Однако быстро взял себя в руки и отпихнул его от себя: — Извращенец. — О д-а-а, трахни меня, папочка, — деланно простонал парень, на что Уён тихо, но отчетливо бросил «пиздец», с чем Чонхо был полностью согласен. — Чего ты здесь торчишь? Иди, куда шёл, — возразил Чонхо и отодвинулся на безопасное расстояние. — Куда мне надо, я вообще-то пришёл. Почти. Если бы не эта баррикада, которую заботливо выстроил твой, судя по всему, дружок. — Дружок у тебя в штанах, придурок, — тут же съязвил Уён. — Надо же, у кого-то появился голосок, — он даже не соизволил посмотреть в лицо. Его взгляд был прикован к Чонхо и медленно гулял по его фигуре. Но зацепило Чонхо другое. Нехорошие мысли появились в голове, и он поспешил уточнить: — Что ты имеешь в виду под «пришёл»? — А то, куколка, что твой дружелюбный тонсен перегородил вход в мою квартиру. Вот оно. То, чего так ждал Чонхо. К чему готовила мама. О чем он волновался в кофейне. Встреча с соседями. — Ахуеть, — Чонхо был благодарен Уёну, что тот озвучил его мысли. Лучше и лаконичнее не подберёшь. — Ты будешь жить с этим?! А вот сейчас обидно. Мог бы и посочувствовать. — Боже, ради такого соседства я готов хоть каждый день протискиваться через коробки, — незнакомец наконец взглянул на Уёна, — тебе крупно повезло, малец. Скажи «спасибо» куколке и его сладким щёчкам. — Мерзость, — Уён поморщился. Чонхо старался не обращать внимания на извращённого соседа, а сосредоточиться на том, чтобы побыстрее увести Уёна в квартиру, запихнуть туда же остатки вещей и напоить в благодарность чаем. Ну или чем покрепче. — Всё очень здорово, но нам пора. Полагаю, тебе тоже, — обратился Чонхо к новоявленному соседу, — не сказал бы, что было приятно познакомиться, но тебе придётся потерпеть неудобства ещё какое-то время, пока мы не уберем все коробки в квартиру. — Я с радостью вам помогу, — растянулся в улыбке сосед, — я, кстати, Минги. — Не стоит, — не хватало ещё его присутствия в чистой, красивой квартире. Он пропустил сведения об имени и, подхватив Уёна, быстро открыл дверь и запихнул по дороге одну из коробок. — У нас ещё будет возможность как следует узнать друг друга, — усмехнулся сосед и скрылся за своей дверью. Как именно он собрался узнавать друг друга, Чонхо и знать не хотел, лишь сосчитал до пяти про себя и тоже зашёл внутрь.***
— Уён-и, я… — Чонхо ещё не ощущал подобного дискомфорта и напряжения между ними. Он видел опущенные плечи друга, боялся даже подумать о том, сколько в последнее время свалилось на него. Уён вздохнул и, развернувшись, сказал: — Хён, мне правда жаль, — Чонхо напрягся, морально готовясь к худшему. — Сменить работу, переехать после 7 лет жизни в Сеуле, пройти все круги ада с перевозкой вещей, и за всё это словить куш в виде придурка-соседа. Чонхо выдохнул и даже в какой-то мере обрадовался, что такие мелочи тяготили младшего. По крайней мере, с ним всё в порядке после очевидно неприятного разговора. В какой-то степени это удивляло: странное умение Уёна преувеличивать подобные недоразумения и хладнокровно решать глобальные проблемы, из-за которых сам Чонхо нередко стрессовал и нарушал режим сна. — Уён-и, думаю, я смогу справиться с ним, — искренне улыбнулся Чонхо, — в конце концов у меня есть опыт работы и с кризисными трехлетками, и с подростковыми язвами, — стало ещё легче, когда Уён растянул сжатые до этого губы в улыбке. — Уж я найду способ надрать задницу этому засранцу. Уён расхохотался: — Хён, прости, но не думаю, что он воспримет это в качестве наказания, — на это Чонхо деланно поморщился и мысленно согласился. Конечно, он прокручивал разные сценарии встречи с соседями, пока молчаливо смотрел в окно папиной машины. Он ссорился с ними, он плакал над разбитой неаккуратным соседом чайной парой, он оттирал оскорбления, которые оставила на двери старушка-гомофобка. Но он определённо не становился объектом странных подкатов и предметом интереса молодого (что удивительно для контингента старого фонда квартир) соседа, не прошедшего этап пестиков и тычинок. — Да, похоже, ты прав. Надеюсь, тебе не пришлось меня долго ждать? Мне захотелось прогуляться и заодно присмотреть парочку мест, куда можно зайти с утра пораньше. — Хён, лучше бы ты присмотрел места, куда зайти с вечера попозже, — закатил глаза Уён, — ты что, старик? Будешь, как бабки, в семь утра спешить на чей-то зов? В твоём случае на зов перемалывания кофе. — Ну, по сравнению с тобой вполне себе старик, — хохотнул Чонхо, — но я серьёзно. Давай я компенсирую тебе время ожидания. На этих слова Уён оживился: — Чем будешь угощать? — Не торопись, — прерывая довольное потирание рук, сказал Чонхо, — выпьем чаю, — и заметив резко погрустневший вид друга, добавил, — ладно, добавлю папин секретный ингредиент для поднятия боевого духа. — Люблю тебя, хён! — Пойдем, алкаш малолетний. Уён возмущённо ткнул его в бок, на что Чонхо показательно охнул и, посмеиваясь, двинулся на кухню вместе с гостем.***
Их отчасти праздничные посиделки затянулись, спровоцированные длительной разлукой, несовпадающим графиком и накопившимися темами для обсуждений. От чая с секретным ингредиентом они плавно перешли к вину, которое притащил Уён на новоселье, а чтобы отговорить его от поиска мест на вечер, Чонхо предложил соджу, оставшееся после долгожданного завершения ремонта. Они говорили обо всём и ни о чем одновременно: вспоминали университетские времена, как впервые познакомились (Уён воображал себе идеальное знакомство за одной партой, а в результате стал тем, кто по ошибке донёс на Чонхо в ректорат), как потеряли связь на долгие три года, а после сошлись по глупому стечению обстоятельств, когда Уён читал лекцию по детской психологии в ординатуре Чонхо. Тогда он шутил, что ученик превзошёл учителя. На деле же виноват академический отпуск и работа над психологическим состоянием. Вспоминали первый «Космополитен», мичеладу и ежевичный джин-тоник со съедобными блестками, после трех порций которого пьяный Уён с восторгом смотрел на испачканный, но сияющий пол в кабинке туалета. Вспоминали переход Уёна в частный хоспис под покровительство сына маминой подруги (в буквальном смысле) и первую коробку конфет с водкой от пациента. И тихо, про себя вспоминали, между прочим, тяжёлое расставание Чонхо, болезненные опыты Уёна, карательный горячий душ и снотворное, смешанное с молоком с мёдом (чтобы наверняка). Наконец подошли к последней вехе — придурку-соседу, с которым, как выразился Уён, куковать ему ещё долго, но, главное, не скуковаться самому. Так они пришли к тому, что уже совсем поздно, завтра у Уёна рабочий день, а Чонхо необходимо закончить расставления и приготовления к комфортной жизни. Поэтому, перебрасываясь заключительными фразами, они вышли в прихожую. — Ты точно в порядке? Доедешь до дома? — беспокойно осматривал Уёна Чонхо. — Хён, ну я же не маленький. Такси будет через три минуты, хочешь, можешь из окошка посмотреть, как твой сыночек садится к страшному дяденьке, записать номера и висеть со мной на проводе, пока я не зайду в квартиру. — Дурак, я же беспокоюсь о тебе, — пихнул его Чонхо в отместку за колкие слова. Он всё никак не мог побороть «приступ мамки» (термин, конечно же, за авторством Уёна) в отношении своего друга: уж слишком много передряг ему пришлось повидать, спасая друга. — Беспокоиться буду я. За тебя. И за то, что может натворить твой соседушка, — Чонхо хотел было что-то сказать, но его прервало оповещение на телефоне Уёна. — Всё, я побежал, я не готов платить за то, что водитель будет сидеть лишние пять минут. Береги себя, квартиру и прекрасную пятую точку от похотливых поползновений. И случайных проникновений. Чонхо хотел ударить его, но Уён был изворотливее и быстро захлопнул перед его носом дверь. Чонхо её всё же гневно открыл, но уловил лишь шкодливый смех Уёна, эхом доносящийся с первого этажа. Он мягко улыбнулся. Тому, что оказался дома, что дорогой друг был рядом с ним сегодня, что он в порядке. И даже тому, что у него появился сосед. Вздохнув, он закрыл дверь и отправился в спальню, забыться в целительном сне без сновидений.