***
В смешанных чувствах девушка покинула залу, а затем слуга забрал маску, подал ей её наряд, видимо, принесённый Убэйдом, и провёл до женской части дворца. Сегодня Эве следовало зайти к госпоже, только вот той в покоях не оказалось. — Госпожа сегодня чувствовала себя хорошо, поэтому вышла на прогулку, — сказала Анат. — Одна? — Эва слабо верила, что Анат отпустила бы Хатшепсут одну куда-то, обычно она следовала за ней неотступно. — Да, сказала, что ей надо набраться сил и приказала не ходить за ней. Конечно, Эвтиде это показалось странным, но девушка решила не думать об этом. Она не нужна? Ну и превосходно. — Тогда я пойду. — Постой, — окликнула уходящую Эву Анат и тут же подбежала: — Скоро будет праздник в честь бога Птаха, на нём самые красивые танцовщицы Мемфиса собираются. Это прекрасное место, чтобы найти мужа или завести полезные знакомства. Ты тоже могла бы поучаствовать. Эва не хотела искать мужа, но вот словосочетание «полезные знакомства» звучало очень привлекательно. — Разве же я могу? — Ты теперь служанка госпожи, у тебя есть покровительница, а значит твоему участию ничего не помешает. Другие либо платят, либо отличаются незаурядными танцевальными способностями, чтобы попасть на праздник во дворец. — Почему ты делаешь это для меня? — скептически поинтересовалась Эва. — Я уже как-то говорила, ты мне нравишься, да и твой характер… — она лукаво улыбнулась, будто хотела что-то добавить, но потом продолжила: — Поэтому боюсь, как бы твоя судьба не стала, как моя. Я уже не смогу покинуть госпожу, слишком привязалась к ней, да и она меня не отпустит. Можно, конечно, всю жизнь во дворце провести, но мне кажется это не то, чего ты хочешь. В общем, — она сложила руки в замок перед собой, — ты согласна? Эвтида чуть поколебалась, но потом ответила: — Да. — Тогда подготовься, праздник начинается завтра. После этих слов Анат кивнула Эве и ушла. Девушка ещё какое-то время постояла, подумав о плюсах такого события, а потом вдруг вспомнила. А вдруг на пиршестве будет и жрец? И если он увидит лицо Эвы? Ничего не случится, он ведь не видел ту шезму, что приходила к нему, без маски. А потом подумала, что по фигуре её узнать тоже не очень сложно. «Хотя эпистат не смог», — всплыло вдруг в голове воспоминание с заказа в ибу. Только вот дальше цепочка мыслей стремительно пошла вперёд и привела девушку к тому моменту, когда она с Ливием проникла в этот самый ибу ночью ради Исмана. Эвтида уже и забыла, но вспомнив, снова начала думать. Что же значили те слова Ка Исмана, трое знают секрет, если двое мертвы? Кто же, Исфет всех поглоти, эти трое в конце-то концов? И почему его Ка боялась говорить прямо? Что может угрожать покойнику? Разве что… Эва тут же отмела несуразную мысль. И теперь вновь никаких идей не было. Поразмыслив ещё какое-то время, девушка приняла решение скрыть половину лица вуалью. Так она исключала вероятность быть пойманной кем-либо, да и если Анат сказала, что там женихов себе ищут, то это поможет снизить интерес мужчин к своей персоне. В конце-концов, ей же жених не нужен был. Поэтому вариант скрыть своё лицо виделся ей отличным. Но для этого надо было эту самую вуаль купить. Поэтому Эвтида отправилась на рынок. Найдя, что искала, она вдруг подумала, что столько раз получала подарки от Ливия, а сама ему ничего не дарила. И тут как раз она дошла до конца рынка, остановившись у последней лавки. — Ищешь что-то особенное для муженька? — ехидно поинтересовалась пожилая торговка. От слова «муженёк» Эвтида чуть не упала на ровном месте. — Да. — Хочешь порадовать или избавиться? «Вот это широта выбора», — подивилась Эва про себя. — Порадовать. — Тогда у меня кое-что для тебя есть, — торговка с кряхтением нагнулась, взяла что-то, а потом с таким же кряхтением разогнулась, потирая поясницу. — Вот. — Что это? — Любовное зелье, — ехидно улыбнулась она. Ууу, нет. Хватит с Эвы этих любовных зелий. Когда она уже была готова развернуться и уйти, торговка выкрикнула: — Погоди ты, сначала послушай, как работает, а потом уходи, а! Такого ты нигде больше не отыщешь! Станешь чувствительна, точно листья мимозы! — Что это значит? — нахмурившись, спросила Эва. — Да-да! Удовольствие твоё и муженька приумножится неслыханно! Эта вещица, — она потрясла в воздухе заветным сосудом, — столько браков спасла, ты уж мне поверь, а сколько людей на свет появилось лишь благодаря ей, не сосчитать! Прибежишь потом ко мне, благодарить будешь, да ещё одну просить! — А разум от неё не мутится? — с сомнением осведомилась девушка. — Что ты! Действие лишь на чувствительность тела! — Ладно-ладно, уговорила. В конце концов, вещь, может, Ливий и потеряет, а вот воспоминания будут жить с ним всегда.***
Дворец с самого утра был необыкновенно оживлён. И сейчас, здесь, в парадной зале, собралось около сотни человек. Каждый занял своё место. Эва стояла с другими танцовщицами в углу. Она была в наряде из лёгкой ткани, длинной с одной стороны и короткой, почти оголявшей бедро, с другой. Волнистые волосы были распущены, а голову украшала тонкая тиара со струящейся до носа полупрозрачного материала вуалью. Вытянутые стрелки и тонкие кончики бровей. На руках и ноге Эвы красовались звенящие браслеты. Все другие танцовщицы были одеты так же, только без вуалей. Им не нужно было скрывать лица, наоборот, они только и мечтали, чтобы их заметили. В воздухе витал немного ядрёный из-за смешения множества различных ароматов, но в целом приятный запах. Каждая из девушек придирчиво оглядывала себя, поправляя то макияж, то наряд, то причёску. Когда настало время выходить к гостям, Эва начала нервничать сильнее. Она не считала себя неуклюжей, однако и достаточно грациозной для танца не была по её собственному мнению. Заняв свои места, все танцовщицы встали в заранее придуманные позы. Эвтида тоже. Спустя мгновенье послышалась игра музыкальных инструментов, и девушки стали плавно двигаться в такт музыке. Пользуясь тем, что её глаза скрывает вуаль, Эва стала всматриваться в лица гостей. Среди них был и Амен. Он сидел поодаль, в окружении других охотников, и выглядел очень заинтересованным в танцах девушек. Однако он не пил. И эта небольшая деталь много говорила о характере эпистата, который любил держать всё и всех под контролем, поэтому не мог позволить себе, чтобы что-то затуманило ему разум, пусть даже во время праздника. Не пили и охотники из его отряда, видимо, по его указанию. Пришло время сменить позиции, и девушки плавно переместились, каждая встала на место предыдущей. Теперь Эва видела ещё нескольких важных гостей, одним из которых был главный лекарь Кэнти. Девушка узнала его и сразу вспомнила тот день, когда наставник Ливия подсел к ним в трапезной. Вспомнила и тут же покрылась румянцем, припоминая ещё кое-какие детали того дня. Но, безусловно, во всём была виновата настойка полоумного травника. Может, и не надо никакого любовного зелья им с Ливием, а то вдруг снова рассудком помутятся. Только вот она уже отпила проданное ей зелье. Перед самым выходом Эвтида решила опробовать в одиночку купленный подарок, проверить, не помутится ли у неё сознание. Говоря начистоту, она искренне надеялась, что это зелье всё-таки обладает какими-то дурманящими свойствами и поможет Эве нервничать перед праздником чуть меньше. Только вот до сих пор она не ощутила никакого эффекта. Тут вдруг такт музыки изменился, становясь быстрее. Все девушки сделали поворот, Эва тоже, а когда повернулась, то чуть не упала, увидев, что в залу медленно вошёл Ливий. Мужчина её не заметил, но вот Эвтида теперь только за ним и следила, позабыв про других гостей. И как будто почувствовав этот взгляд, Ливий перевёл глаза на неё, и тут же его бровь выгнулась. Мужчина прошёл вдоль стены, а затем опустился на подушки рядом с наставником. Красиво одетая служанка тут же подала ему кубок, и тогда Ливий, не отводя от Эвы взгляда, чуть ухмыльнулся и отпил вина. Капелька напитка скользнула по его губе вниз, наверняка специально, но лекарь тут же слизнул её. Он откинулся на подушки, свободно раскинул руки и стал неотрывно наблюдать за танцем Эвы. Та тоже не отводила от Ливия глаз, но теперь появилось острое желание подразнить его. И тогда Эвтида решила рискнуть. Она отбилась от основного строя танцовщиц, приближаясь к мужчине, а когда оказалась в метре от него, перехватила из рук служанки кубок с вином и, изящно наклоняясь, протянула его лекарю. Тот усмехнулся, отставил уже взятый им ранее кубок и принял новый из рук Эвы. На долю секунды их пальцы соприкоснулись, и именно это случайное или не очень прикосновение заставило кипеть кровь в телах обоих. Запреты лишь усиливают желание их нарушить, поэтому сейчас, когда место было самым неподходящим, оба отчаянно захотели касаться друг друга. Танец закончился, девушки отошли в сторону, чтобы отдохнуть перед новым танцем, а Эва приподняла вуаль, с хитрым прищуром глянула на Ливия, а затем выпорхнула из залы. Немного пройдя, она остановилась за одной из колонн коридора. Ей пришлось немного подождать, прежде чем из дверей вышел и лекарь. Он безошибочно определил, куда пошла Эва, и проходя мимо одной из колонн коридора, оказался притянут за рукав девушкой. Она тут же прижала его к колонне и бесцеремонно впилась губами в его губы. Ливий сразу ответил на поцелуй, обхватив её лицо и откинув вуаль с глаз Эвы. Её руки, однако, спустились вниз по спине лекаря, а затем остановились на бёдрах, отчего мужчина усмехнулся сквозь поцелуй. — Не боишься быть пойманной? — прошептал или прохрипел он. — У меня нет репутации в этом дворце, чтобы испортить её, — смело, в частности от проявившегося эффекта зелья, ответила она. — Чего не скажешь обо мне, — усмехнулся Ливий, а потом вспомнил те слухи, что начали ходить про него недавно. Конечно, он бы был и рад их развеять таким быстрым и действенным способом, но тогда к Эве бы отношение поменялось, поэтому мужчина всё же отстранился и толкнул девушку в сторону небольшого алькова, прикрытого балдахинами. Та даже не сопротивлялась, а как только её спина коснулась стены, Эвтида снова притянула мужчину к себе и снова стала жарко его целовать. Когда губы уже ныли, она стала спускаться ниже, целуя его шею, кожу, что была не прикрыта одеянием, а затем и вовсе опустилась на корточки. — Милая, не над… — хотел было сказать он, но резкий глубокий вдох поглотил слова, когда Эва дотронулась до самого напряжённого сейчас места на его теле, а затем подняла вопросительный взгляд на Ливия. Тот лишь ухмылялся, наблюдая за ней со скрещенными на груди руками, будто проверяя, как далеко она зайдёт в этот раз. А Эва начала осторожно массировать возбуждённый член мужчины. Она уже потянулась к краю его штанов, чтобы опустить их вниз, как вдруг лекарь одним махом поднял её вверх и зажал рот девушки рукой. Прижавшись к её волосам, он серьёзно прошептал: — Молчи и не двигайся. Его внезапно сменившееся настроение передалось и ей, поэтому в желудке вдруг стало неприятно ныть от волнения. Прислушавшись, Эва смогла различить чьи-то шаги. Судя по звукам, шли двое. Почти не дыша, девушка вперила испуганный взгляд в Ливия, который был сосредоточен на звуках. А шаги меж тем приближались, и вскоре стало слышно, что два человека разговаривают. Один голос показался Эвтиде смутно знакомым, будто она его точно уже слышала, но утверждать не могла. — Как ты собираешься с ним покончить? — Пока не знаю… но он начинает обо всём догадываться, выбора не остается. — Не думаешь ли ты, что выбранный тобой путь ошибочен? — спросил знакомый мужской голос. — Отступать я не намерен, поэтому у меня будет к тебе одна просьба. Есть один способ, чтобы не сильно наследить… Дальше голос вдруг резко замолчал, а шаги остановились. Эва перестала дышать, а потом посмотрела на Ливия, который выглядел крайне задумчивым сейчас. Если бы не бешеное сердцебиение лекаря, которое она, прижатая к мужчине, могла отчётливо слышать, Эвтида, может, и не испугалась бы так сильно. От страха у неё задрожали кончики пальцев, но она смогла сдержаться, не проронив ни звука. Никто не шевелился, а затем шаги продолжились. — Обсудим всё у меня. Двое проследовали мимо алькова, шурша одеждами, а затем ушли совсем. И только теперь Эва смогла спокойно выдохнуть. Сердце всё ещё тревожно билось. — Незримый бог, я чуть дух не испустила, — прошептала Этвида. — Ливий, ты знаешь, кто это был? Потому что один голос я как будто уже слышала где-то… — Я… — он растерянно похлопал глазами. — Лучше нам уйти. — Что проис… — речь её оборвалась, потому что вдруг снова послышались чьи-то шаги. Только в этот раз Ливий резко опустил вуаль ей на глаза, а затем быстро прошептал: — Открой рот. Эва, ничего не понимая, открыла рот, но тут же почти отскочила от мужчины, потому что он резко засунул два пальца ей чуть ли не в самую глотку. Если бы второй рукой лекарь не удержал её на месте, то девушка выскочила бы из алькова. Злая на него, Эвтида вдруг вся скрючилась, отвернулась к стене, а содержимое её желудка устремилось наружу. Ливий тут же собрал её волосы, тоже повернувшись к стене, и в этот момент балдахин резко распахнулся. — Что это вы ту… — начал было чей-то голос, но лекарь тут же шикнул. — Ará! Уйди, не видишь девушке плохо? — Я… извините… позвать лекаря? — Дурень, я и есть лекарь! — гаркнул он, а потом, видимо, чтобы побыстрее прогнать, добавил: — Ты что не узнал меня?! — А! — вскрикнул голос, делая вид, что вдруг узнал Ливия, но это было лишь игрой, что стало ясно по его интонации. Именитого лекаря он не знал. — Ну да, точно! После этого балдахин опустился, снова оставляя двоих в темноте. Эва откашлялась, вытерла рот рукой, а потом вполоборота повернулась к Ливию. Она была зла и смущена. Мужчина, чтобы не смущать её ещё больше, отодвинул балдахин, вышел и тихо произнёс: — Извини, но это был единственное, что пришло мне в голову, чтобы наше нахождение тут не вызвало вопросов, — он с сочувствием взглянул на девушку, что вышла следом, а потом добавил: — Пойдём ко мне, я тебя накормлю, твой желудок теперь же пуст.***
Ливий привёл её в свой кабинет. Видимо, последний раз он находился тут, а не в личных покоях, потому что на столе были разложены свитки, а рядом стояло блюдо со свежими фруктами. Эва привела себя в порядок, поела и попила под пристальным вниманием лекаря. Сидя на кушетке, она смотрела на разместившегося на стуле возле рабочего стола мужчину. — Если ещё раз так сделаешь, я ведь и ответить могу, — хмуро произнесла Эва. — О, я не сомневаюсь, но ещё раз извини, больше не повторится. Кстати, ты ведь недавно с лестницы упала, не больно танцевать-то было? — Всё уже прошло, Ливий. — Да? Хорошо, если так. Не знал, что ты так хорошо танцуешь, где научилась? — Дия из обеспеченной семьи была, её в детстве обучали танцам, а потом она меня. Говорила, что танцы помогают развить ловкость и изворотливость, что хорошо в деле шезму. — Шезму… Я иногда напрочь забываю, что моя милая госпожа — шезму. Ни разу не приходилось видеть танец черномага до этого, — он усмехнулся. Эва улыбнулась: — А самих черномагов значит часто встречал? — Нескольких при дворе видел, да и жрец наш, но то мужчины. — И каков он, жрец? — спросила девушка. Она всё ещё не рассказала Ливию, что уже была у жреца. Сначала не выдавалось удобного случая, а сейчас не хотела портить момент. Ведь лекарь непременно начнёт переживать за неё, а она этого не хотела. Тем более, сейчас. — Я видел его лишь единожды, так что, каков он, сказать наверняка не могу. Я уже говорил тебе, что он выглядит спокойным, но что в голове у него — загадка. Может бесхитростный, а может… — Жрец да бесхитростный? — усомнилась она. — Как же он тогда должность свою получил? — Право, не знаю, Эва. Говорю же, сложно судить. — К тому же, он черномаг. Не могут черномаги бесхитростными быть. — Н-да? — он окинул взглядом девушку. — Что ты так смотришь? Я и не черномаг вовсе. — А кто же ты тогда? — Писарь, лекарь, служанка госпожи, прислужница эпистата, — на последних словах голос стал тише. — Точно! Я же обещал дать тебе для самозащиты! Сейчас, погоди минутку, — лекарь встал, а затем принялся рыться в сундуке. Наконец достав оттуда что-то, он подошёл к Эве. — Заколка-игла?.. — Да. Изящно и красиво, при этом опасно, — он усмехнулся, — прямо, как ты, милая шезму. — Брось, Ливий, я не опасна, куда уж там… — откладывая украшение, пробурчала она. — Теперь будешь. Никто же не будет портить тебе причёску, следовательно и оружие будет всегда с тобой. Да к тому же не каждый и догадается, что заколка непростая, ведь она из Греции, редкость в Египте. — Можно узнать, — Эва вдруг замялась, подбирая слова, а потом сказала: — Это… заколка твоей сестры? — Что? Нет. Я купил украшение в Египте, совсем недавно. Это было ещё в Фивах. Это успокоило. Будь это украшение его сестры, как бы она с ним ходила? Всё-таки это как-то странно. — Ну и что ты притихла? — вдруг усмехнулся он. Его голос стал тише, а оттого интимнее, поэтому внутри Эвтиды вновь забурлила кровь. Девушка встала, приблизилась к столу и облокотилась бёдрами на деревянную поверхность. Не отрывая взгляда от мужчины, она принялась накручивать прядь на палец и улыбаться. Ливий усмехнулся в ответ, встал, оказавшись прямо перед ней, а потом прижался лбом к её лбу и спросил: — Милая госпожа, что ты там снова выпила? — А? — Думаешь, я не понимаю, что ты под действием чего-то? — Ниче… — Врунишка, — полушёпотом произнёс он, обдавая кожу Эвы горячим дыханием. Она же не выдержала и тут же захотела поцеловать лекаря, который резко отстранился и сказал: — Ну неужели снова какой-то афродизиак? — Торговка сказала, что он лишь усилит чувствительность тела… — краснея, ответила Эва. — Бо-оги, а он у тебя с собой? Дашь посмотреть? Эвтида вынула бутылёк, спрятанный в одеянии, и протянула мужчине. Тот откупорил, понюхал, затем нахмурился и резко отпил. Посмаковав содержимое на языке, он снова отпил и снова нахмурился. — Интересный состав. Отличается от того, что нам травник тогда наливал… Может и впрямь лишь чувствительность увеличивает… — с этими словами он снова сделал глоток. — Оставишь его мне, чтобы я изучил? — Хорошо, по правде говоря, я его и покупала как подарок тебе. Мужчина вдруг рассмеялся. — Право, Эва, неужели ты думаешь, что у меня бессилие? Сама же знаешь, что нет. — Я… — смутилась она, а потом нахмурилась: — Да кто тебя знает! — Ты. Разве нет? Тут девушка активно замахала руками перед собой: — Всё, всё, прекрати! — Отчего же, ведь ты… — он не договорил, а потом положил руку на грудь, а его глаза забегали из стороны в сторону. — Что такое? Ливий ничего не сказал, только поднял ладонь, призывая Эву помолчать. Потом всё-таки выдавил: — Странный состав… — Может, ты выпил слишком много? Мне он странным не показался, — она дотронулась до его предплечья, как бы ободряя, но Ливий весь передёрнулся от её прикосновения. Эва фыркнула, но руку опустила. — Фух, — наконец облегчённо выдохнул он. — Надо будет обязательно изучить, что это. А то вдруг такое и продавать-то нельзя! Они уставились друг на друга, Эва со сдерживаемой улыбкой, а Ливий с изогнутой бровью. На девушку снова ни с того ни с сего накатила волна возбуждения, поэтому она облизнулась и посмотрела на губы Ливия. Тот смотрел лишь ей в глаза. И когда Эвтида уже потянулась к нему за поцелуем, мужчина тут же сказал: — Не надо. Но разве Эву легко удержать? Тем более, когда она под действием любовного зелья. Замерев лишь на долю секунды, она всё равно припала к губам Ливия, изо всех сил прижимая его к себе. Лекарь ещё пытался её остановить, но потом сдался и углубил их поцелуй. Девушка открыла рот шире, чтобы пустить его язык глубже, позволить ему задевать зубы, дёсны, свой язык. Задыхаясь от наплывшей страсти, Эвтида стала медленно опускаться поцелуями ниже, не торопясь, однако, раздевать при этом мужчину. Сначала оставила почти что засос на его кадыке, который так отчётливо можно было обвести языком, ведь Ливий откинул голову. Затем на его шее, которая особенно ярко пахла малиной сегодня. Когда губы девушки оказались на ключицах мужчины, она чуть прикусила его кожу, а затем сразу лизнула её языком. От этого прикосновения Ливий впервые за вечер простонал. Спускаться поцелуями больше было некуда, лекарь не был в своём привычном полуобнажённом наряде сегодня, в честь праздника он надел более закрытый наряд, поэтому Эвтида сразу опустилась на колени, стремясь закончить дело, начатое в тёмном алькове. С блеском в глазах она посмотрела на натянутую ткань штанов, а потом оттянув её, штанов, сразу дотронулась пальцами до возбуждённого органа. В очередной раз поразившись красотой тела Ливия и не дав ему выдохнуть, Эва тут же обхватила член рукой и несколько раз провела по нему рукой, распределяя выделившуюся смазку. Затем она замерла, чуть приподняла голову, чтобы поймать предвкушающий взгляд мужчины, а потом, не прерывая зрительного контакта, облизнула языком головку члена. Ливий снова хрипло простонал. Остановившись, Эвтида вдруг захотела что-то сказать, но мужчина резко схватил её за волосы и прижал к себе. — Не останавливайся! — произнёс он. Эвтида, удивлённая и восхищённая таким настроением лекаря, послушалась и начала движения вперёд-назад. Эти движения были неумелыми, но девушка так хотела сделать ему приятно, что старалась изо всех сил. Периодически она проводила языком вдоль длины его члена, то невесомо дотрагиваясь и создавая прямые линии, то плотно надавливая и рисуя узоры. Ливий же не отпускал её волосы, сжав их в руке, чтобы управлять ритмом. В какой-то момент он слишком сильно и слишком надолго прижал голову девушки к себе, поэтому, когда отпустил, ей пришлось сделать огромный вдох ртом. Тогда лекарь тут же осторожно приподнял её подбородок, чтобы Эва посмотрела на него, и виновато сказал: — Прости, я не хотел так грубо… Всё хорошо? — Ливий, — восстанавливая дыхание, сказала она, ухмыляясь, — продолжай… я ведь совсем не против. Мужчина похлопал глазами, а потом ухмыльнулся в ответ и снова притянул её за волосы к себе. Эвтида почти довела его до финала, она это чувствовала по его дыханию, когда он резко поднял её за подмышки и, единым махом смахнув со стола все свитки, заботливо уложил на него Эву. Девушка потянулась, чтобы поцеловать его, но Ливий не дал ей этого сделать, он резко прижал её к столу. Та только и успела что ахнуть, а мужчина уже прижал и её запястья. — В этот раз я вряд ли буду очень нежен, — на одном дыхании произнёс он, склоняясь над её лицом. — Так что давай остановимся сейчас. Однако нельзя сказать, что Эва была против. Наоборот, тоже испытывая на себе действие этого зелья, хоть и более слабое, она безудержно хотела Ливия. К тому же, он всегда был внимателен, осторожен и деликатен, а таким, как сейчас, она его ещё не видела, поэтому любопытство подпитывало и без того сильное возбуждение. — Нет, ни за что, — с ухмылкой прошептала Эвтида в ответ, а затем они слились в глубоком поцелуе, инициатором которого была девушка. Одним махом лекарь распахнул её наряд, обнажив и открыв взору грудь. Не в силах смотреть на её тело, он тут же провёл языком вокруг тёмной ареолы, затем оттянул сосок. По телу Эвы пробежалось удовольствие, граничащее с болью, и она громко выдохнула. Девушка откинула голову, ни капли в этот раз не стесняясь. Может, это было из-за зелья. Под ласками одной груди и пытками соска, ей отчаянно захотелось сжать вторую грудь, сравнять ощущения, но её руки всё ещё были в плену рук лекаря. Будто считав её мысли, мужчина вдруг оторвался от одной груди и сразу прижался ко второй. Извиваясь под ним точно змея, Эвтида то выгибалась, то плотно прижималась спиной к твёрдой поверхности стола. Никогда ещё Ливий не был столь смел с ней, и пока ей всё нравилось. Каким-то чудным образом он не переходил черту, не погружался в грубость. Его действия можно было назвать смелыми, но никак не грубыми. Не отпуская её запястья, он залез одной рукой к ней под тунику, обнаружил, что она мокрая настолько, что влага уже начинает стекать вдоль её ноги, и принялся массировать ей клитор. Выгнув ладонь, Эва вцепилась в его руку, сдерживающую её, а затем, когда лекарь особенно сильно нажал на самое чувствительное место, она втянула нижнюю губу и сильно закусила её. Ливий усмехнулся, продолжая двигать двумя пальцами под туникой по влажной коже и держать зрительный контакт, склонился к ней и прошептал: — Не сдерживайся, госпожа, нас вряд ли кто-то ночью здесь услышит. И Эва перестала сдерживаться. Теперь она громко стонала и хрипела. Её тело и впрямь сделалось до безумного чувствительным, поэтому всего за каких-то несколько минут девушка была готова кончить. Только вот, к сожалению или к радости, это понял и Ливий, поэтому отстранился, резко развернул её к себе спиной. Эвтида хотела было обернуться, но он не дал ей этого сделать, тут же прижав туловище девушки к столу. Та ойкнула, но попытки повернуться оставила. Тогда Ливий прижался к ней сзади, упираясь членом в мокрые складки, а торсом к вспотевшей спине. Одной рукой он обхватил тонкую талию Эвы, а второй взял девушку за горло и потянул на себя. — Ещё один шанс остановить меня, милая. Эвтида отметила про себя, что сейчас он назвал её просто милой, без госпожи. И эта деталь так сочеталась с его сегодняшним настроением. Не ответив, она попыталась лизнуть его пальцы на своей шее, до которых могла достать, и тогда лекарь сжал её горло чуть сильнее. — Не слышу ответа. — Я не… — Что? — Не остановлю… хочу… хочу тебя, Ливий… — Кто? — Господин. — Хорошо, милая, — он слегка оттянул зубами мочку её уха, затем убрал руку с шеи, опуская её между ног Эвы и ещё раз проводя по мокрым складкам, чтобы потом аккуратно ввести в неё палец. Рука, которая лежала на талии Эвтиды, заменила первую и теперь была на шее девушки. Эва же, тяжело дыша и уже с трудом держась на ногах, опёрлась руками о стол. Она остро ощущала в себе сначала один, а затем два пальцы лекаря. Не привыкшее к проникновению в него влагалище плотно сжимало Ливия своими стенками. Спустя секунду лекарь вынул пальцы, а затем направил половой орган в Эву, неожиданно резко входя в неё. Девушка вскрикнула, но сразу оказалась прижата рукой мужчины к столу. Второй он завёл одну руку Эвы за спину. Тут она вдруг поняла, что по-настоящему на всю длину мужчина входил только сейчас. В прошлый раз он сдерживался. Упираясь одной ладонью в стол, Эвтида подавалась навстречу ему, периодически кусая свои пальцы или вскрикивая от удовольствия. Уже само осознание, что любимый и близкий человек оказывается снова и снова в тебе, способно взбудоражить душу. Резкие толчки продолжались недолго, вскоре они стали размереннее и медленнее, ведь чувствительность тел обоих была на пределе. Ко всему прочему, в какой-то момент Ливий переместил руку, которой сдерживал руку Эвы, на её талию и притянул к себе, вынуждая оторваться от стола. Пальцами он нашёл её клитор и стал поглаживать его, меняя силу нажатия, отчего девушка уже откровенно не могла больше терпеть. Одной освободившейся рукой она тут же сжала грудь, а второй упёрлась в стол. Уже совсем скоро, послышался вскрик Эвы, после которого она чуть не упала. Ливий же, придерживая её одной рукой, быстро вышел из девушки, совсем скоро излился на поверхность стола и перевернул Эвтиду к себе лицом, обнимая. Почти в беспамятстве она обмякла в его объятиях так, что ему пришлось приложить усилия, чтобы она совсем не упала, ведь ноги у Эвы нехило подкашивались. Восстановить дыхание для обоих оказалось той ещё задачкой. — Всё… хорошо? — с длинной паузой спросил он. Эва улыбнулась и с трудом кивнула. Ливий же, поцеловав её в лоб, поднял Эвтиду на руки и отнёс на кушетку, где она тут же прилегла и погрузилась в сон. В какой-то момент девушка почувствовала прикосновение мокрой ткани к лицу, но продолжила спать. На утро у неё должно было ломить все кости от столь неудобного ложа, но, к своему удивлению, Эва обнаружила себя спящей в мягкой кровати. Подняв голову, она увидела спящего Ливия рядом. Они были в его покоях. Как она тут оказалась, девушка не знала, не помнила, чтобы они куда-то шли. Видимо, лекарь отнёс её сюда. Вспомнившая всё, что происходило вчера, Эвтида вдруг покраснела, а затем подумала, что хорошо бы посетить купальню, ведь, судя по виду и запаху Ливия, тот-то успел освежиться перед сном. На цыпочках поднявшись, она только сейчас обратила внимание на свой наряд. Вчера в порыве страсти лекарь, оказывается, порвал его. Только вот сейчас два оборванных на груди края ткани были закреплены вместе какой-то маленькой спицей. В очередной раз отметив про себя заботливость и внимательность мужчины, Эва улыбнулась, глянула на него, погружённого в сон и улыбнулась. А затем тут же вспомнила, куда она направлялась, и выпорхнула из его покоев, осторожно прикрывая дверь. Уже в купальне, когда сознание её проснулось, Эвтида стала активно думать о вчерашнем. Хоть рассудок её и не туманился, и девушка отдавала себе отчёт о том, что происходит, всё же это зелье вынимало наружу всё потаённые желания, заставляя человека не стыдиться их. Такой эффект и впрямь не назовешь помутнением рассудка, хотя на поведение зелье и влияет. И всё же стыд Эвы за своё поведение был не единственным, что она испытывала сейчас. Бывает и такое, что именно совершая что-то для нас постыдное, мы получаем удовольствие, так произошло и вчера, поэтому сколько бы она тут сейчас не краснела, это было справедливой ценой за недавнее удовольствие. Что же касается её тела, то никакой боли в этот раз не было, несмотря на достаточно резкие движения мужчины, по-настоящему причинить боль Эве он себе не позволял, а может быть даже не мог. В купальне она обнаружила, что Ливий смыл косметику с её лица. И от этой небольшой детали веяло таким теплом, что Эвтида улыбнулась и закрыла лицо ладонями. Последующие несколько дней прошли у всех спокойно. Со жрецом встреч назначено не было, что заставило Эву немного напрячься и подумать, что она мужчину не заинтересовала. Нет, такой расклад её определённо радовал, но означал, что тогда Амену она полезна не будет, и он решит от неё, да Ливия избавиться. Конечно, Эвтида думала и о разговоре двух людей, который они слышали с Ливием в коридоре. Она бы может и забыла уже, если бы один голос не показался ей знакомым. Только вот она никак не могла вспомнить, где слышала его. С момента приезда во дворец она повстречала уже такое количество людей, что это мог быть кто угодно. Круг сужался лишь потому, что она видела реакцию Ливия. Всё выглядело таким образом, будто и он узнал какой-то из голосов. Получилось так, что госпоже в один из дней сделалось снова плохо. Эва не отходила от неё ни на шаг, так как у той сделался бред. Девушка, хоть снова и успела сбегать к Ливию за лекарствами, где поймала себя на мысли, что чувствует себя немного неловко при лекаре, переживала не на шутку. К вечеру потребовалось уже присутствие самого Ливия. Он не отходил от Хатшепсут всю ночь, а Эвтида от него. Анат почти не было видно, но лишь потому, что она всё время была где-то поодаль. То в углу, то за пределами покоев. В сущности, она тоже не отходила от госпожи, только старалась не мешаться и не попадаться на глаза. В какой-то момент Эва не выдержала и задремала, скрючившись на кушетке. Когда проснулась от чьего-то вскрика обнаружила себя укрытой каки-то небольшим кусочком ткани — накидка Ливия, в которой он шёл через женскую часть дворца. Эва огляделась. Она была уже не в покоях госпожи, а лежала в своей комнате. Снова её перенесли спящую, это стало превращаться в какую-то дурную привычку. Вскочив, она тут же выбежала, но её едва не снесла какая-то служанка. Закралась мысль, что происходит что-то нехорошее. У входа в покои Хатшепсут стоял Ливий, по лицу которого стало ясно, что мужчина не спал всю ночь, и Кэнти, бледный точно смерть. Эвтида хотела подойти, но Ливий заметил её издалека и едва заметно покачал головой, так что девушка остановилась. Позже лекарь рассказал ей, что под утро Хатшепсут потеряла ребёнка. В бреду она не переставала повторять, что это разгневанные боги отобрали у неё дитя за обман. Повитухи сделали всё, что смогли, но спасти ребёнка не сумели. — Какой ужас… — Она считает, что дело в гневе богов, но может всё куда проще, — Ливий подпирал левой рукой правую, которой потирал переносицу, — Фараон — её брат. — Родной? — У них один отец. Может дело в этом. — Но ведь ребёнок был… ну… — она понизила голос. — От слуги? — Она же сама говорила, что и с фараоном была близка. — И что теперь будет с госпожой? — Оправится, придёт в себя. — А с тобой и наставником твоим? Вас не обвинят? Я видела Кэнти мрачнее ночи. — Он перенервничал, да. Хотел прорваться в покои, когда уже повитухи пришли, еле удержали. Не знаю, что с ним, никогда так себя не вёл. — Боится потерять место из-за несчастного случая или… Двоих вдруг посетила одна и та же догадка, но никто не осмелился произнести её вслух. Эва только подумала: «Госпожа говорила, что не могла забеременеть от фараона, поэтому слуга помог ей. А что, если этим слугой и был… Но зачем тогда надо было вызывать Ливия, чтобы выяснить, что с госпожой происходит?» — Прости, Эва, мне надо ненадолго отлучиться, встретимся вечером? — Но где? — В твоей комнате, конечно. Пробраться к тебе незаметно я смогу, а вот если служанка Хатшепсут будет вечно сновать ко мне, то поползут слухи. И с этими словами он удалился. Эвтида же, проводившая его силуэт, развернулась и направилась в библиотеку. Всё никак не давали покоя ещё одни мысли — кому понадобилось воровать у неё свиток про чёрную магию? И мысль ещё страшнее, кто вообще мог знать, что он у неё. Значит кто-то видел, как она его забирала из библиотеки. Или просто кто-то пришёл обворовать её? Но тогда бы взял драгоценности в сундуках, а не один свиток, поразмыслила она. Всё-таки в этом деле у самой Эвтиды был уже кое-какой опыт, вспоминая ситуацию со штанами Амена. Но, возвращаясь мыслями к вору, которым она и сама могла называться, Эва всё думала вот ещё о чём. Что было в этом свитке такого, что понадобилось его красть? Ведь информация там хоть и не была общедоступной, но и никак навредить никому не могла. Можно понять, если бы в свитке были перечислены рецепты смертельных отваров или способы проклясть кого-нибудь, но там был простой текст об основах черномагии и жречестве. Сама не заметила, как, но девушка оказалась в библиотеке. Где-то вдалеке занимались писари, поэтому Эва под шумок промелькнула мимо них, к уже знакомой двери. Та, конечно же, была заперта. Присев на скамью, Эвтида стала думать, что делать дальше. Она пришла сюда, теша себя иллюзорной надеждой, что тот, кто похитил у неё свиток, зайдёт в запертую комнату. Но сейчас она поняла, какой глупой была затея. Уже собравшись уйти, девушка вдруг столкнулась с Убэйдом. — Здравствуй, Эва, — поздоровалась возникшая из ниоткуда фигура охотника. — Здравствуй. — Мне велел тебя найти эпистат, — сухо сказал охотник. — И привести. — Хорошо, я тут как раз практиковалась. — В чём? — В чтении свитков. — Каких? — Греческих. — М-м-м… идём? Девушку стало вдруг раздражать это изменившееся отношение юноши к ней. Знал ли он, что она шезму? Теперь наверняка. Обиделся, что она обманывала его? Так он и не спрашивал никогда. В молчании они дошли до кухни, где Убэйд кивнул ей на прощание и ушёл. Эва же, набрала в лёгкие побольше воздуха и спустилась по ступеням вниз. В одной из комнат темницы с факелом в руке стоял Амен. — Итак, Эвтида. Расскажи мне о вашей встрече. Девушка рассказала всё. Только не была уверена, стоит ли говорить эпистату о реакции жреца на её слова про Гермополь, поэтому промолчала. — И всё? — Да. Встреча не была долгой, мы лишь познакомились. — Как ты сама думаешь, смогла ли его заинтересовать? — Не мне о так… — Ты это брось. Лишняя скромность ни к чему, говори, как есть. — Думаю да. Эпистат кивнул. — И я надеюсь, ты помнишь, что никто не должен об этом знать? Даже твой этот прославленный лекарь. Эва вдруг не выдержала: — Эпистат, да что за неприязнь?! У каждого хватает испытаний в жизни, не ты один страдал, чтобы занять то место, которое сейчас занимаешь. Амен недобро усмехнулся. — Ты точно знаешь всю историю? Если да, то как я уже говорил, мне твоя симпатия к нему смешна. — О какой истории ты говоришь? — Ты не посвящена? — он снова усмехнулся, но в этот раз довольно. — Тогда подумай несколько раз, прежде чем защищать того, кого не знаешь, Эвтида. — Хватит! — она вдруг не выдержала. — Либо расскажи мне то, о чём говоришь, либо больше не упоминай вовсе! — Какой же ты становишься смелой, как речь о твоём лекаре заходит. Ну что ж, слушай, — он зло сверкнул глазами. — Когда-то из-за него умер человек. Ни в чём не повинный человек. А твой… Ливий мало того, что вины не признал, так ещё и сбежал. Каждое его слово повергало девушку в шок. Она не верила эпистату, но всё равно стояла с открытым ртом. Тот в это время подытожил: — Так что подумай несколько раз, прежде чем такому, как он, доверять. Произойди что с тобой, он сбежит как в прошлый раз.***
Вечером Ливий, как и обещал, пришёл к Эве. Хоть он и старался придать себе божеский вид, но всё равно выглядел крайне уставшим. Происходящее накануне вымотало не только физически, но и морально. Хоть Хатшепсут и была в бреду и до конца не осознавала, что с ней произошло, мужчина мог себе представить, что будет с ней, когда она поймёт. Ко всему прочему, то, что он узнал, тоже выбивало из колеи. А теперь он ещё и пробирался в темноте дворца в комнату Эвы. — Ты долго. Сильно устал? — Бывало и хуже, — отмахнулся лекарь и подошёл к девушке, стоящей у окна. Он хотел было рассказать ей, что узнал, но понял, что она пребывает в странном настроении и спросил: — Всё хорошо? Эва помолчала, а потом, продолжая смотреть в окно, тихо спросила: — Ты мне когда-нибудь врал? С чего вдруг она это спрашивает? Ливий немного напрягся, но ответил: — Я всегда старался быть честным с тобой, а что случилось? — И твоя история про сестру — правда? — Да, — ответил Ливий, а по голове у него пробежались мурашки. — Спрошу иначе: есть ли что-то в этой истории, что ты мне недоговорил? Мужчина сделал глубокий вдох и такой же глубокий выдох. Откуда Эва узнала? Вернее, при каких это, интересно, обстоятельствах, Эва это узнала? Ведь есть только один человек, способный рассказать это ей. — Есть. Но… — Откуда я знаю? — Нет, это мне понятно. Ливий так и думал, что когда-нибудь такое может случиться, поэтому в поселении старался сохранять их с Эвой симпатию друг к другу в тайне. Понимая, что правда почти раскрылась и не расскажи он, так обязательно расскажет Амен, чтобы насолить ему, лекарь начал: — Это было давно. Я тогда только обучался письменности в храме, там и познакомился с Аменом, который тоже проходил уроки письменности. Он был на четыре года старше, обучался военному делу давно, а у воинов обычно на первом месте физическая сила, а лишь потом грамотность. Сложно поверить, но мы сдружились. Он тогда был иным, да и я тоже. И была у меня сестра — Медея, на два года младше меня. Моя семья жила в Египте, жила хорошо. В этом я не врал. Эва молчала, но Ливий был уверен, такая информация наверняка могла шокировать. — И, в общем, мы с Аменом часто практиковались вместе в драках. По физической силе он, конечно, меня превосходил как воин, но по части ловкости и хитрости выигрывал я. Будь мы одним человеком, не было бы и души, способной нас победить. Так вот, однажды Амен познакомился с моей сестрой. И вот как-то само собой он полюбил её. — И ты знал? — тихо спросила Эвтида. — Конечно. И родители знали, всё ждали, когда он её в жёны возьмёт. Но вот однажды, на какой-то из праздников, Медея в шутку попросила меня подарить ей гепарда. — Ге… гепарда?! — Да. На золотом поводке. Я сдуру и рассказал это Амену. А он так отчаянно хотел сделать приятно сестре, что в один день взял и привёл гепарда. Единственное, у него не было средств на золотой поводок, была простая верёвка, поэтому, чтобы помочь другу, я отправился покупать этот золотой поводок. И мы оставили гепарда в доме Амена на какое-то время. Только вот, пока я ходил, произошло несчастье… Медея решила навестить жениха и… — Ливий прикрыл глаза. Не хотелось снова погружаться в болезненное воспоминание, которое до сих пор разъедало душу. — И гепард сорвался с верёвки. — Но ты ведь сказал, что на неё напали какие-то звери. Почему не сказал сразу про гепарда? — Эва, я не врал, — он провёл ладонью по лбу. — Я очень плохо помню тот момент, но справедливости ради, нельзя точно утверждать, что это сделал гепард. Когда я вернулся, то никакого зверя рядом уже не было. Могло произойти всё, что угодно, сейчас я допускаю мысль, что это могло быть и человеческих рук дело, например, какой-нибудь вор решил дорогое животное забрать, а Медея попыталась его остановить, — он снова вздохнул и добавил: — хотя, конечно, по ранам если судить, то постарался зверь. Но даже в этом я уже не уверен, всё крайне смутно помню. Только вот было ещё кое-что, Ливий сильно боялся, что Амен захочет отомстить ему, что тоже сделает что-то с его любимой, поэтому сначала решил, что незнание для девушки будет благом. Всё это время эпистат почему-то забывал, что и сам лекарь страдал, ведь если первый потерял невесту, то второй сестрёнку. — Когда я пришёл с золотым поводком, то обнаружил лишь едва дышащую сестрёнку. Я тут же подлетел к ней, но у неё весь живот был в крови, а сама она была без сознания... На самом деле, весь тот день я действительно помню как в бреду, а этот момент так совсем смутно… Отчётливо помню только чувство вины, которое разъедает меня до сих пор. — Но почему Амен возненавидел тебя? Ведь в… случившемся твоей вины нет. — Он решил, что это я захотел поменять верёвку на поводок и не удержал зверя. И ведь это я её не спас. — Извини, не знаю, могу ли спросить, но… Ливий перебил: — Спрашивай. — Где был Амен? — Этого я не знаю. Он привязал гепарда и ушёл. Девушка наконец повернулась к мужчине и заметила у него на лице слёзы. Вытерев их, она крепко прижалась к Ливию, обнимая его. Лекарь сначала стоял, опустив руки, а потом положил их ей на спину. — Если ты жил в Египте, как ты оказался в Пелле? — Родителям стало тяжело после случившегося находиться каждый день в нашем доме. Всё напоминало о покойной сестре. Да и испугались они, что Амен обиду затаит на меня, что убьёт. Вот и перебрались в Пеллу, мама была гречанкой. А дальше ты знаешь, я снова оказался в Египте, только уже во дворце фараона, когда учился. Знаешь, — он слегка отстранился, чтобы посмотреть Эвтиде в глаза, — меня ведь с того самого дня мучают кошмары. Вспоминать, а уж тем более впервые за долгие годы проговаривать это было больно, но боль эта оказалась уже притуплённой. Наверное, свою роль сыграло не только время, но и тот факт, что мужчине часто снился один и тот же кошмар с одним и тем же сюжетом. — Так значит то снадобье, что ты дал мне, чтобы я дала госпоже, было твоим личным? — Да. — И ты каждый день видишь кошмары? — Нет, просто часто видел. И не совсем кошмары, а кошмар. Один единственный сон, который всё никак не отпустит меня. — Я поняла… — Эвтида нашла ладонью его ладонь и плотно сжала её. Лекарь знал, что она как никто другой может понять его чувства. Сама прошедшая через потерю близкого человека, она разделяла эту боль и пустоту внутри. Но Эвтида хотя бы имела возможность с ним попрощаться. Ливий же… он даже чётко не помнил тот день и события после трагедии. Да, иногда прощание — всё, что нужно, чтобы отпустить человека и начать двигаться вперёд. Жаль, не всем даётся возможность попрощаться, обычно, наоборот, люди её лишены, именно поэтому душевные раны не заживают годами. Было бы хорошо, умей каждый возможность связаться с ушедшим и сказать ему всё то, что не успел сказать при жизни. Именно поэтому Ливий тогда так решительно помог Эве проникнуть в ибу, чтобы она попрощалась с Исманом. Хотя, ему думалось, что душевные раны никогда до конца не заживают, доставляя боль, с которой ты со временем учишься жить. И если посмотреть с другой стороны, разве можно вообще подобрать какие-то слова для прощания с человеком, с которым никогда бы не хотел прощаться? Отвлёкшись на свои мысли, лекарь потерял нить разговора, поэтому, когда был вернут в реальность Эвой, что чуть сильнее сжала его ладонь, сказал первое, что пришло в голову: — Но в последнее время я стал видеть кошмары реже. Может, я начинаю прощать себя… На самом деле он знал, что далёк от прощения. Мужчина не стал говорить, но с того момента, как они впервые поспали с Эвой в одной комнате вместе, кошмары стали сходить на нет. Как будто её пребывание рядом чудесным образом останавливало все возможные жуткие сны. — Ливий, если всё, что ты рассказал мне, это действительно всё, без утаек, то ты не виноват. Ты же мне веришь? — Верю, моя милая госпожа, — он провёл рукой по её щеке. Стало легче. Они снова обнялись, а потом Эвтида спросила: — Только вот, Ливий, почему тогда в поселении ты хотел, чтобы я узнала, по какой причине Амен ненавидит тебя, раз и сам знал? — Видишь ли… на самом деле, хотел узнать, смог ли он отпустить обиду. Тут Эва не сдержалась и прыснула. — Чтобы этот да обиду отпустил? Пфф. — Раньше он был иным. Мы учились друг у друга, я ему рассказывал об уходе за тело… Ты чего это смеёшься?! Эва действительно еле-еле сдерживала улыбку, плотно сжимая губы. — Извини, просто вспомнила, как он заставил меня свои бутыльки от масла надраивать. Знала бы, что он о маслах от тебя узнал, убила бы! — Во-она как, значит он пользуется! А мне всё говорил, что я так за внешностью слежу, будто это я девушка! — Да уж… тот Амен, которого ты знал и тот, что сейчас есть, это будто два разных человека. Неужели… неужели его так смерть возлюбленной изменила?.. — Ох не знаю, Эва, что его там изменило, да и не хочу больше об этом говорить, так что, если ты не против, закроем тему. Видимо, и девушке больше про Амена говорить не хотелось, поэтому Ливий подвёл её за руку к окну и указал на небо. — Сегодня звёзд не видно, — сказал он как-то слишком пространно, не зная, как подвести к вопросу. А потом, так и не придумав, прямо произнёс: — Я хотел тебя спросить, сможешь ли ты мне помочь в одном деле… — Что угодно, — перебила она его. — Погоди. Сначала выслушай, а потом отвечай. Я тут подумал… в общем, ты же уже проникала к Феоное в сон? — Ну я говорила, что точно не уверена, её ли это был сон или твой… — Неважно, ты же знакома с ней. Я вот подумал: что, если твои способности использовать для победы над хворью? — Как? — девушка удивлённо повернулась к нему. — Феоноя же заболела и до сих пор не вылечилась. Спрашивать больных бесполезно. Даже если они являются помощниками лекарей, вряд ли смогут важное рассказать. И не потому, что не помнят, а потому, что не знают, что надо рассказывать. То, что является важным, они могут расценить как ненужную деталь, и ты так ничего и не узнаешь. К тому же, она уже в бреду, скорее всего. Но вот у меня… у меня есть одна догадка, и если бы ты смогла проникнуть к ней в сон и узнать о событиях прошлого, то очень помогла бы. — Ливий, конечно, я помогу, только вот Феоноя же в Фивах осталась. Как до неё добраться? — Я найду способ, главное, что ты согласна, — воодушевлённо ответил он и чмокнул Эву в висок.