Зенит звезд//Zenith of stars

      — Сатору, что ты несешь через плечо?       — О, привет, Сугуру! — легкомысленно отвечает Сатору-оничан. Шики немного возится, и костлявое плечо впивается ей в живот, когда молодой человек внезапно поворачивается. Когда её так носят, это довольно дезориентирует, особенно учитывая, что в настоящее время она вообще ничего не видит. — Я нашёл пропавшую маленькую племянницу Нанами!       Внезапный вихрь движений, и у Шики возникает отчетливое ощущение, что её гордо протягивают, почти как какого-то непослушного домашнего любимца. У неё начинает складываться впечатление, что Сатору-оничан на самом деле не знает, как обращаться с детьми.       Новоприбывший издаёт отчётливый встревоженный звук в горле.       — Это ребёнок? Что ты, чёрт возьми, погоди, нет, ты не так ребёнка держишь! Ради всего святого, Сатору…       Незнакомые руки грубо ложатся ей на плечи и пытаются вырвать её из рук Сатору-оничана. Шики вздрагивает, изворачивается и съёживается, пытаясь найти то, что, по крайней мере, всё ещё знакомо в этом мире тьмы.       — Ха! Похоже, я нравлюсь ей больше, чем ты, — звучит самодовольный голос Сатору-оничана над её головой. Шики едва слышит его из-за учащённого сердцебиения и медленно делает мягкий, дрожащий вдох. Спокойствие. Она должна сохранять спокойствие. Има-сан, возможно, больше не следит за каждым её движением, но Шики всё равно нужно…       — Эй, — говорит новый голос. Сугуру, так звал его Сатору-оничан. В его голосе теперь меньше разочарования, вместо этого он приближается к чему-то почти нежному. — Эй, пожалуйста, не паникуй. Прости, что напугал тебя, просто я расстроился из-за Сатору.       — …всё в порядке, — отвечает Шики после небольшой паузы. Она рефлекторно поворачивается в сторону этого нового голоса, хотя ничего не видит. Жить в полной темноте тяжело, но… но она думает, что она всё равно выдержит это, преодолевая бесконечный след жутких красных линий, протянувшихся по всему и вся.        — Мне… извини, что я слишком остро отреагировала. Но я бы хотела остаться с Сатору-оничаном. Пожалуйста.       — Хорошо. Ладно, всё в порядке, — успокаивающе говорит Сугуру-сан. Затем. — Сатору-оничан?       Шики снова толкается, а Сатору-оничан пожимает плечами.       — Что? Оказывается, мы дальние родственники, и это работает. Я не понимаю, почему кто-то может на это жаловаться.       — Я думаю, у Нанами-куна могут быть претензии, — сухо отвечает другой молодой человек, — кстати, ты хотел сначала отвезти её на встречу с Сёко? Она выглядит не так хорошо. Что-то не так с её глазами?..       — Сёко на другом конце кампуса, не так ли? Я подумал, что сначала отведу Шики сюда, к Нанами, прежде чем заскочить туда.       Кенто-одзичан. Предвкушение трепещет в её груди; Шики скучает по своей семье…       — Позволь мне перефразировать: сначала тебе обязательно следует отвести её к Сёко, — категорически говорит Сугуру-сан. И маленькая девочка, и её двоюродный брат издают одинаковые звуки протеста, но он легко перебивает их обоих. — Разве ты не хочешь, чтобы Нанами увидел свою племянницу такой?       По какой-то причине у Шики внезапно возникло впечатление, что Сатору-оничан прямо сейчас щурится на неё. — Э-э… так что не так с её внешностью?       — Что ты имеешь в виду под словами «что не так с её внешностью?» — произносит недоверчиво его друг, — Сатору, девочка худая, как палка, а её голова забинтована. Она выглядит так, будто ты похитил её прямо с больничной койки или что-то в этом роде!       Наступает неловкое, многозначительное молчание.       — …вы шутите, — невозмутимо говорит Сугуру-сан бездушным тоном, совершенно и совершенно ровным. — Сатору, скажи мне, что ты не похищал ребёнка прямо из больницы.       Сатору-оничан в ответ только небрежно смеётся. Шики быстро решает выступить в защиту своего кузена, прежде чем ситуация может обостриться.        — Я пошла с ним добровольно! Значит, на этот раз никакого похищения не было?       Маленькая девочка делает паузу. Считается ли, что Има-сан увезла её из больницы в первый раз, похищением? Шики, конечно, не имела права голоса, но и не ожидала, что заснёт на больничной койке и проснётся где-то в другом месте. Но, несмотря на всю её незнакомость, она родственница Имы-сан, значит ли это…       Раздается лёгкий шлепок, звук соприкосновения ладони со лбом.        — И теперь я волнуюсь ещё больше. Ладно, послушай, просто… сначала отведи её к Сёко, Сатору. Поверь мне.       — Да, конечно, — Сатору-оничан всё ещё не понимает, о чем говорит Сугуру-сан, но он достаточно легко соглашается. Что касается Шики… Шики, конечно, всё ещё хочет увидеть Кенто-одзичана как можно скорее, но…       Но Сугуру-сан, возможно, прав. Сейчас она фактически слепа, поэтому уже несколько дней не смотрела в зеркало, но он, вероятно, не ошибается, что Шики в данный момент выглядит немного… потрепанной. Если бы она появилась перед Кенто-одзичаном в таком виде, Кенто-оджичану было бы грустно, верно? Ему может быть грустно. И Шики не хочет, чтобы Кенто-оджичан грустил, особенно из-за нее.       (Ведь Шики ещё жива, не так ли?.. В отличие от своих родителей.)       — Давай, поехали.       Несмотря на то, что Сатору-оничан небрежно упомянул, что «Сёко» находится на другой стороне школьного кампуса, на самом деле им не требуется много времени, чтобы найти её. Шики не очень хорошо следит за поворотами, которые они совершают, но вскоре прямо перед ней раздается голос молодой женщины, сопровождаемый слабым запахом табачного дыма.       — Это ребёнок? Откуда ты её похитил?       Сатору-оничан издает какой-то обиженный звук, а Сугуру-сан посмеивается рядом с ним.       — Почему вы оба сразу предполагаете, что я её похитил?!       — Наверное, потому, что никто в здравом уме не станет доверять тебе, когда речь идет о ребёнке, — криво отвечает Сёко-сан, в её голосе звучит усталость. Затем, более мягким тоном, явно обращённым к Шики. — Потерпи немного, ладно? Мне нужно будет прикоснуться к тебе, чтобы исцелить тебя.       Пальцы Сёко-сан холодные, и их сопровождает волна… чего-то. Это немного сложно описать. Почти как холодный поток, который проникает под её кожу и достигает костей. Это такой холод, который не совсем холоден, как зимний снег или колючий иней, а скорее… больше похож на то, что можно ассоциировать с прохладной водой, только что набранной из глубокого колодца. Он не острый, не жгучий. Просто… очищение, в каком-то смысле.       Тупая боль в глазах утихает. Голова больше не кажется такой тяжелой.       — Готово, — говорит молодая женщина, — чувствуешь себя лучше?       — Да. Спасибо.       Шики открывает глаза.       Затем быстро зажмуривает их снова при резком, внезапном притоке света.       — Успокойся, никакой спешки, — кажется, Сёко-сан слегка удивлена ​​реакцией Шики. — Всё ли в порядке?       Медленно маленькая девочка снова открывает глаза, несколько раз быстро моргая, пока её размытое зрение приспосабливается к свету после нескольких дней полной темноты.       — …нет.       — Нет? — звук испуга, смешанный с беспокойством. Руки молодой женщины снова тянутся к Шики, нежно прижимая их к вискам, когда странная энергия снова окутывает её. — Странно, не похоже, что есть какие-то давние проблемы. Хм. Можешь ли ты сказать мне, что у тебя не так?       — Линии, — разочарованно хмурится девочка, — они всё ещё тут.       Сёко-сан делает паузу.        — Простите, что?       — Линии, — повторяет Шики, — красные линии всё ещё там, куда бы я ни посмотрела.       Позади неё раздается резкий, испуганный вздох. Сугуру-сан?       — Сёко, её глаза. Сатору, ты?..       — Да, да, я знаю, — говорит Сатору-оничан, наклоняясь перед ней, и впервые Шики видит своими глазами своего самопровозглашённого кузена.       Он высокий, даже выше, чем она помнит Кенто-оджичана. Его волосы белые. Тот же оттенок белоснежности, что и у Шики. Красные линии мелькают на теле её кузена, но они редки и немногочисленны. Гораздо меньше, чем у кого-либо из тех, кого она видела с тех пор, как проснулась в мире, который больше не имел смысла. Но больше всего из этого…       Молодой человек теребит солнцезащитные очки на лице, одной рукой тянется вверх и обхватывает оправу, опуская чёрные очки, и Шики обнаруживает, что смотрит вверх в пару кристально-голубых глаз.       Ой.       — Ты как я, — выдыхает она, осознавая это. Голубые глаза. Проклятые голубые глаза.       Конечно, глаза Сатору-оничана не совсем идентичны глазам Шики, не совсем. В то время как у неё тёмные и бездонные, у него светлые и пронизанные звёздной пылью. Совершенно очевидно, что их глаза очень сильно отличаются друг от друга, но Шики не может сдержать необъяснимого всплеска родства, который всё равно накрывает её в этот момент. Потому что она может сказать, что в его глазах есть что-то такое, такое похожее на её …       Похожи, но принципиально разные.       — Мм… ну, типа того, — отвечает Сатору-оничан со слегка рассеянным видом. Он смотрит на нее сверху вниз, проницательно, и Шики внезапно чувствует себя увиденной на каком-то уровне, который, как она понимает, находится далеко за пределами её понимания. — Эти твои глаза… хм, совсем не похоже, что ты наблюдаешь за потоком проклятой энергии…       Девушка моргает по-совиному.       — Проклятая энергия?       — Да, я почти забыл, что ты из обычного происхождения.       — Подожди, правда? — в стороне голос Сёко-сан звучит слегка испуганно. — Ты хочешь сказать, что она не из твоего клана? Хм. Я почти подумала, что она твоя младшая сестра или что-то в этом роде, она определённо выглядит соответствующе.       — Нет, Шики — племянница Нанами-куна, — пренебрежительно машет рукой седовласый подросток.       — А, так это тот самый ребёнок, который пропал из больницы?       — Угадала! — Сатору-оничан весело показывает своему другу большой палец вверх.       — Проявите немного такта, — ворчит Сугуру-сан. Он убирает прядь тёмной чёлки с лица, затем поворачивается к Шики. Маленькая девочка совершенно неподвижно сидит на смотровом столе, на который её усадили, сложив руки на коленях. — Проклятая энергия — это… ну, это форма энергии, рождённая отрицательными эмоциями. Она используется для выполнения того, что мы называем «проклятыми техниками», что позволяет нам более эффективно изгонять проклятых духов.       Шики наклоняет голову. Кое-что из того, что он говорит, кажется смутно знакомым, судя по тому, что она слышала недавно от Имы-сан и остальных, но это всё ещё очень сбивает с толку. Тем более, что…       — У меня нет проклятой техники, — сообщает она ему прямо и прозаично.       Шики до сих пор помнит свою первую встречу с Имой-сан. Женщина не удосужилась скрыть своё разочарование, когда убедилась, что в Шики нет абсолютно ничего особенного — за исключением цвета волос, если вообще что-то можно было сказать о девушке.        Но теперь отношение Имы-сан к ней было совершенно другим, с тех пор… с того дня, как Шики очнулась в больнице. После этого глаза Шики изменились, и весь её мир покрылся красными линиями смерти.       Это… это то, что они имели в виду под «проклятой энергией»? Проклятые техники?       Итак, Шики… проклята?       Вот почему её родители…       Сатору-оничан поправляет и поправляет солнцезащитные очки так, чтобы они снова закрывали глаза.       — На самом деле у тебя есть проклятая техника. Проклятая техника — проклятые глаза.       Шики не напрягается от этого откровения, от подтверждения кузена. Она не позволяет рукам сжиматься в кулаки. Холодное удовлетворение Имы-сан вспыхивает в её сознании, и Шики просто чувствует себя… онемевшей.       Непрошенная, она не может не вспомнить слова, которые когда-то сказал ей отец. Не волнуйся, Шики. Что бы ни говорила моя сестра, хорошо, что у тебя нет проклятой техники или чего-то в этом роде. Её мать была почти такой же.       Но ни одного из её родителей здесь больше не было. Ни один из них не был ещё жив. И Шики… Шики…       — Могу ли я теперь увидеть Кенто-оджичана? — тихо спрашивает она. Это становится облегчением, когда все трое достаточно легко соглашаются на её просьбу, вместо того, чтобы зацикливаться на проклятых глазах Шики.       Сатору-оничан ненадолго получил выговор от Сугуру-сана за то, что он «носил детей, как мешок картошки». Пока над ней продолжается взволнованный разговор, взгляд Шики бессознательно снова тянется к красным линиям. Линии, которые повсюду, везде, всюду. По потолку, по половицам. Следуя за каждым объектом в поле зрения. Каждым человеком. По шее Сатору-оничана проходит жуткая линия, исчезающая под воротником. Ещё одна линия заметно пересекает лицо Сугуру-сана, прямо через лоб.       Начало и конец. Открыть и закрыть.       Неумолимый. Неизбежный.       (Смерть.) Маленькая девочка поворачивается и тут же зарывается лицом в куртку кузена, зажмуривая глаза в тщётной попытке заблокировать все свои мысли.       — Ладно ладно. Давай отвезём тебя к Нанами-куну, ладно?       Шики молча кивает, внезапно не в силах заставить себя произнести хоть слово.

***

      Он выглядит по-другому.       Кенто-оджичан, то есть. Он выглядит… другим. Старше. Выше тоже. Но донеузнаваемости, а просто… по-другому. Он сидит в почти пустом классе, рядом с ним за партой сидит ещё один ученик, когда Сатору-оничан весело хлопает дверью.       — Нанами, посмотри, кого я нашёл!       — Годжо. Что ты… — усталая, многострадальная нотка в голосе Кенто-оджичан мгновенно исчезает, когда он поднимает голову и его взгляд останавливается на ней. Карие глаза расширяются, когда он быстро вскакивает на ноги, за его спиной забывается стук стула. — Шики?       — Кенто-оджичан, — тихо приветствует Шики. Она не плачет, но несколько раз моргает, когда видит своего молодого дядю. Он жив. Кенто-оджичан всё ещё жив. — Я… я скучала по тебе.       Через несколько секунд Кенто-оджичан пересек класс и крепко обнял её. Но Шики требуется несколько мгновений, чтобы ответить тем же, прежде чем её пальцы осторожно находят опору в гладкой ткани его униформы, решительно избегая красных линий, идущих по всей длине его спины.       — Кстати, пожалуйста, — громко говорит откуда-то позади них её новоиспеченный кузен.       — Сатору! — резко шипит Сугуру-сан.       — Что? Это я нашел её! — раздраженно бормочет Сатору-оничан. — разве я не заслуживаю здесь немного большей признательности? Или хотя бы «спасибо», может быть?..       Другой мальчик неодобрительно цокает языком.       —Это меньшее, что ты мог сделать, учитывая, что именно твой клан похитил её!       — Но действительно ли это похищение, если именно мы по закону имеем над ней опеку? — Сатору-оничан размышляет вслух, намеренно тупо. Он резко ухмыляется, когда его друг бросает на него испепеляющий взгляд за такое отношение. — Ой, да ладно, не веди себя так, Сугуру.       — Ты невозможен, — категорически сообщает ему темноволосый мальчик, а затем поворачивается к Кенто-одзичану. — Не стесняйся игнорировать его, если хочешь, Нанами-кун.       — Нет, я… — Кенто-оджичан откашливается, выпрямляясь. Шики задерживается рядом с дядей, ещё не готовая расстаться с ним. Если то, как его пальцы нежно сжимают её пальцы, и является показателем чего-то, то в этот момент он чувствует то же самое. — Спасибо, что нашел её, Годжо-сан.       — И вам очень рады! — Щебечет беловолосый подросток, — о, тебе также следует поблагодарить Сёко, поскольку она взглянула на Шики своей обратной проклятой техникой. Но не благодари Сугуру, он ничего не сделал…       — Прошу прощения? Кто был тем, кто раскопал эти записи…       — Спасибо, — поспешно перебивает Кенто-оджичан. Затем, уже более искренне. — Спасибо. Я… я тоже благодарен за все твои усилия. Иейри, Гето.       Иейри-сан и Гето-сан. Шики запоминает имена, вторя своему дяде и выражая свою благодарность.       — Так ты племянница Нанами? — позади неё звучит новый голос, весёлый и яркий. Говорящий — улыбающийся темноволосый мальчик — ещё один ученик, который был в классе с Кенто-оджичаном, когда они вошли. — Приятно познакомиться! Приятно видеть, что с тобой всё в порядке, Нанами очень волновался.       — Хайбара.       — Э? Я сказал что-то, чего не должен был говорить, Нанами? Я имею в виду, нет ничего плохого в том, чтобы дать ей понять, что ты обеспокоен, верно?       Шики наклоняется к дяде, и от этой новости что-то тёплое скручивается у нее в груди. — Я… я тоже беспокоилась за тебя, Кенто-оджичан.       Тихий вздох где-то над её головой. Дядя похлопывает её по плечу.       — Тебе не нужно было беспокоиться обо мне, Шики. Я… я просто рад видеть, что ты в порядке. Я чувствую тоже самое, оджи-чан.       — В течение прошлого года он старался навещать тебя всякий раз, когда мог, — добавляет Хайбара-сан, — а потом, когда ты вдруг совсем исчезла из больницы, и никто из врачей не сказал, куда ты пошла. Он был довольно сильно напуган, прежде чем мы наконец поняли, что клан Годжо вмешался, чтобы позаботиться о тебе!       Шики не совсем уверена, что «позаботиться о тебе» — правильный способ сформулировать её похищение через неизвестных родственников. Судя по тому, как Кенто-оджичан напрягается рядом с ней, он, вероятно, тоже не совсем с этим согласен.       — Это была Има? — тихо спрашивает он. Шики кивает. — Я должен был догадаться. Но зачем ей…?       — Посмотри ей в глаза, и ты получишь ответ, Нанами, — цокает языком Сатору-оничан.       — Её глаза? — бормочет Кенто-оджичан, глядя вниз. Взгляд Шики решительно устремлен на землю. Она не хочет поднимать глаза. Она не хочет видеть! — Шики, пожалуйста, посмотри на меня.       Краткая минута молчания. Затем, медленно и неохотно, Шики поднимает голову.       Красные линии. Она видела их раньше, но сейчас, когда она стоит так близко к своему дяде, резкие красные линии, прочерченные по его телу, становятся ясными и безошибочными. Неоспоримо.       Кенто-оджичан делает короткий резкий вдох.        — Что случилось?       — Значит, это действительно новая разработка, — размышляет Сатору-оничан, стоя в дверях, — отлично. Приятно получить подтверждение.       — Больно? — Кенто-оджичан полностью игнорирует своего старшеклассника. Он снова падает на колено перед Шики, автоматически поднимая одну руку, чтобы дотянуться до её лица, прежде чем, очевидно, передумает. — Как вообще такое могло случиться… Иейри-сан, не могли бы вы взглянуть на неё? Глаза Шики, они никогда не были…!       — Дыши, Нанами, — Сёко-сан (Иейри-сан) переминается с места и садится на ближайший стол, — успокойся, я уже раньше осмотрела её своей техникой. Её глаза функционально в порядке.       — У нее голубые глаза.       — Как и мои!       — Сатору, твои глаза должны быть голубыми, — закатывает глаза Сугуру-сан (Гето-сан?).       Седовласый подросток жестикулирует в сторону Шики, затем для большей выразительности указывает на себя.       — Что плохого в том, что проклятые глаза голубые?!       Его друг смотрит на него с сомнением. — Это вообще что-то?       — Я бы сказала, что, похоже, она проявила какое-то глазное проклятие после того, как очнулась от комы, — говорит Иейри-сан, беспечно игнорируя оживлённые ссоры своих одноклассников на заднем плане. — Если возможно было бы лучше проверить записи клана Годжо, чтобы увидеть, были ли какие-либо предыдущие случаи, похожие на её, на которые мы могли бы сослаться. Это не «Шесть глаз», но… возможно, какой-то его вариант?       Губы Кенто-оджичана сложились в тонкую линию.       — Я… она никогда раньше не проявляла никаких признаков проклятых техник. Има-сан даже пришла и проверила.       Иейри-сан пожимает плечами.       — Хотя более сильные техники обычно проявляют более ранние признаки, когда вы их ищете, для детей по-прежнему считается нормальным пробуждать проклятую технику в возрасте от четырех до шести лет. Шики вот, сколько. Шесть?       — Ей… да, ей только исполнилось шесть.       — Тогда прямо в точку, — кивает Иейри-сан, — я знаю, что у кланов также есть свои способы упреждающей проверки проклятых техник, даже когда ребенок только что родился, но очевидно, что есть место для ошибки. Всё по-прежнему совершенно нормально, хотя в случае с твоей племянницей немного неожиданно.       Кенто-оджичан быстро бросает взгляд на Шики, которая бесстрастно смотрит на него.       — Она собирается стать магом, не так ли?       Сами слова являются вопросом, но вместо этого они звучат как нечто вроде смиренного утверждения. Иейри-сан снова кивает со смутным сочувствием по какой-то зловещей причине, которую Шики не может понять.       Маг? Прямо как Кенто-оджичан?       — Подобное глазное дзюдзюцу встречается редко, Нанами. Вряд ли клан Годжо захочет её отпустить, — устало вздыхает молодая женщина. — Если она станет магом, то, по крайней мере, сможет защитить себя. И… учитывая, как кланы относятся к сохранению определенных техник внутри семьи…       При этих словах блондин хмурится и хмурится.       — Она даже не Годжо! Разве это ничего не значит?       — На самом деле? В некотором роде она такая, — вдруг беспомощно вмешался Сатору-оничан со стороны. — Има уже прошла процедуры, как и её ближайшая взрослая родственница.       — Если ты хочешь это оспорить, то, вероятно, пройдут годы, прежде чем ты действительно сможешь это сделать, Нанами-кун, — Гето-сан потирает подбородок, слегка извиняясь. — И… её отец родился Годжо, верно? Наверное, это всё, на чем сосредоточится начальство, зная их.       Кенто-оджичан издаёт разочарованный и беспомощный звук.       Шики кусает губу, наклоняясь вперёд. Она не… она не совсем понимает, что происходит. На самом деле она ничего не понимает, кроме знания того, что её глаза изменились, а это значит, что Има-сан хочет её для… для чего-то. Что-то насчнт проклятий? Проклятые техники? Маги?.. Шики не знает. Но что Шики знает, слушая этот разговор, так это то, что Кенто-оджичан не может ей помочь. Он хочет — он, несомненно, заботится о Шики — но он не может ей помочь, по крайней мере, перед лицом «Клана Годжо».       Так. — Со мной всё будет в порядке, Кенто-оджичан, — Шики пытается улыбнуться. В этот момент она может думать только о холодном удовлетворении Имы-сан. — …Има-сан хочет, чтобы я использовала свои глаза. Я… со мной всё будет в порядке.       — Это не совсем хорошо, Шики, — коротко говорит её молодой дядя, низким голосом. Она это знает. Но даже так...       — Ты ничего не можешь с этим поделать, Нанами-кун, — лениво протягивает слова Сатору-оничан сбоку. — По крайней мере, не сейчас. И это тоже неплохо. Даже если оставить в стороне тот факт, что ты сейчас всего лишь студент… с её глазами, ты действительно думаешь, что сможешь защитить её в одиночку? Знаешь, первых убийц за мной начали присылать, когда мне было пять. Похитителей тоже.       Убийцы?!       Слегка встревоженная, Шики пристально смотрит на своего такого же седовласого кузена, пытаясь определить, не шутит ли он с ней. Она получает острую усмешку и ничего больше. Однако, взглянув на Кенто-оджичан, видно, что её дядя побледнел, поэтому в словах Сатору-оничана явно есть доля правды.       — Правда, у неё нету Шести глаз, — беспечно продолжает её кузен, — но Сёко упоминала об этом раньше, не так ли? Глазное дзюдзюцу, подобное нашему, встречается редко. Это делает нас ценными. Честно говоря, я был бы удивлён, если бы за ней не последовали проклятые пользователи, как только станут известны новости о её глазах. И я уверен, что уже ходят определенные слухи… циркулируют.       Кенто-оджичан выглядит мрачным.       — Очевидно, что у трёх великих семей много проблем, но Сатору в этом прав, — вздыхает Гето-сан, — если бы не её глаза, возможно, мы могли бы попытаться убедить Ягу-сенсея сделать её подопечной школы, как в твоей нынешней ситуации, Нанами, но…       — Я понимаю, — тихо говорит Кенто-оджичан, сжимая руки в кулаки по бокам.       Гето-сан выглядит сочувствующим.       — Это не так плохо. Вероятно. По-крайней мере, Сатору сможет присматривать за ней, верно?       В ответ Сатору-оничан лениво показывает большой палец вверх. Кенто-одзичан, похоже, не совсем убеждён. Хорошо. Возможно, совершенно очевидно, что её двоюродный брат не умеет заботиться о детях. Но Шики помнит, как он влетел в её больничную палату и вылетел обратно, а Има-сан не могла ничего против него сказать, помнит, как он пронес её через всю школьную территорию и сдержал своё слово. Как ты относишься к тому, чтобы сбежать навестить Нанами-куна?       — Со мной всё будет в порядке, Кенто-оджичан, — снова говорит Шики. И на этот раз слова звучат более искренне.       Даже если у Имы-сан есть скрытые мотивы желать Шики, даже если клан Годдж окажется настолько опасным, что убийцы или похитители могут показаться предпочтительным вариантом, даже если окажется, что Сатору-оничан может быть таким же беспомощным, против воли своего клана, как и сейчас Кенто-оджичан…       Шики просто рада снова увидеть Кенто-оджичана. Она не хочет, чтобы Кенто-оджичан волновался. Она не будет обузой для Кенто-одзичана.       (… Она не допустит, чтобы его убили. В отличие от того, что случилось с её родителями.)       Шики… действительно, действительно не должна быть ещё жива.       Но она есть. Она мертва, но нет, и теперь в её глазах отражается эта неестественная дихотомия в виде изломанных жутких красных линий.       Так.       Все будет хорошо.