Оверлок

      Очередное собеседование, третье из запланированных пяти, проходило настолько бездарно, что я еле довел его до конца. Едва за соискателем закрылась дверь, я бросил взгляд на запястье и вздохнул: еще и одиннадцати не было, а я уже чувствовал себя вымотанным.       Откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза и подышал на счет. Я не знал, каких чудес Берестов ждал от должности «оптимизатора производственного процесса», поэтому понятия не имел, на какой из пунктов в анкетах соискателей стоило обращать особое внимание.       Из ожившего интеркома после секунды шорохов раздалось вкрадчивое:       — Роман Владимирович, пригласить следующего?       Варя была умницей. Знала, что эти пять минут передышки мне необходимы, только в этот раз их явно не хватило. «Послать бы всех нахер», — подумал я, но вслух ответил:       — Да.       Дверь открылась ровно в тот момент, когда я с хрустом разминал затекшую шею. Бросив на вошедшего беглый взгляд, тут же повернул голову целиком и сосредоточил на нем максимум своего внимания: а вот это было уже интересно.       Вместо унылого офисного костюма молодой парень был одет в прямые потертые джинсы, а рубашка представляла из себя нечто воздушное, одним своим невообразимым цветом заявляя об эксклюзивности. Тянуло на образец лимитированной частной коллекции какого-то европейского дизайнера, потому что крой был явно не для массового потребления. По одежке, значит? Что ж, впечатлить удалось. Оторвав взгляд от приближающегося пятна темной бирюзы, я тут же вляпался в такого же оттенка глаза.       Парень подошел к моему столу и аккуратно положил папку с резюме. Гостеприимно взмахнув рукой, я предложил ему садиться и не без удовольствия проследил за плавными, если не сказать — грациозными движениями.       — Расскажите о себе… — я пододвинул папку ближе, чтобы прочитать имя соискателя, но меня опередили:       — Милан.       Голос оказался мягким, немного тягучим, но звучал вполне уверенно.       — Милан, — так же тягуче повторил я вслух, отметив, что имя ему идет.       В отличие от фамилии, потому что «Воронцов» ассоциировалось с чем-то темным, то ли вороном, то ли вороным, а сидевший напротив парень был светлокожим блондином. Яркими на его лице выделялись только глаза, да и те, скорее всего за счет линз. Даже губы, хоть и четко очерченные капризным изгибом, бледнели под тонким носом едва розовым пятном. Тем не менее, я никак не мог перестать на него смотреть. Когда наши взгляды пересеклись снова, Милан выдал сдержанную улыбку, которой, как мне показалось, скрыл некое понимание. В груди у меня запекло.       — Итак, Милан, — взял я себя в руки. — Расскажите о себе.       Презентовал себя парень вполне уверенно, в подсказках или наводящих вопросах явно не нуждаясь. Перечислил основные пункты своего опыта, начиная с учебной практики в «Калинке». Рассказал об участии в паре частных коллекций и стажировке на индийских, вьетнамских и турецких фабриках, отшивающих для известных европейских брендов.       Пока Милан говорил, я снова покосился на его резюме, нашел строчку с датой рождения и, подсчитав возраст, удивился: на свои двадцать пять тот не выглядел. Закрадывалось подозрение, что соискатель либо пару лет себе прибавил, либо с опытом намутил. С другой стороны, при поддержке семьи или… спонсора такой темп карьерного роста был вполне объясним.       Не к месту вспомнился утренний эпизод на моей кухне, и меня окатило волной иррациональной злости на этих «золотых» мальчиков с их врожденным ощущением превосходства над простыми смертными. Как же они бесили своей непоколебимой уверенностью, что могут получить в жизни абсолютно все!       В устном перечне заслуг образовалась микроскопическая заминка, но я ее заметил и навострил слух. Прозвучавшее следом название наших главных конкурентов заставило внутренне напрячься: попахивало сплетней, но выяснение подробностей я решил оставить на потом.       — Впечатляет, — заключил я, постукивая дюпоновской ручкой по строчке с указанием последнего места работы. — Весьма богатый опыт для… столь юного специалиста.       Едва заметно нахмурившись, Милан поджал губы, но продолжал смотреть на меня с какой-то оголенной решительностью.       — Я люблю свою профессию и использую любую возможность, чтобы научиться чему-то новому и поднять свой уровень. Все рекомендательные письма и документы, подтверждающие мой опыт, находятся в папке.       — Разумеется, Милан. — Удивительно, как приятно это имя прокатывалось на языке. Перелистав страницы до самого конца, я убедился, что все действительно на месте. — С таким опытом вы легко прошли бы собеседование на любом предприятии, а пришли к нам. Почему?       — В резюме указано, что именно «BeRest», — ответил Милан, произнеся название бренда как «Берест», а не «БиРэст», что сразу прибавило ему очков, — привлек мое внимание, как стремительно развивающийся на российском рынке бренд. Мне нравится лаконичный стиль и подход к экологичности. Есть некоторые замечания по качеству, но… за этим я и здесь, верно?       Улыбнувшись, он слегка сместился в кресле и облокотился локтем о подлокотник, выглядя при этом так, будто в успехе собеседования абсолютно уверен. Из-за позы ворот его рубашки чуть съехал и обнажил острую ключицу, на которой я и залип.       — Мила-а-ан, — протянул я, откинувшись на спинку кресла. Позволил себе поразглядывать его какое-то время, пока не понял, что банально его хочу. — Вы гей? — выпалил я до того, как мозг успел среагировать, и затаил дыхание.       Улыбка медленно сползла с красивого лица, а когда Милан перевел взгляд на окно, стало видно, до чего напряжены его скулы. Зато сразу прояснилось, чем была вызвана заминка перед упоминанием опыта работы в «Pi»: их генеральша славилась своей стервозностью и непробиваемой гомофобией.       Повернувшись обратно, Милан вздернул подбородок.       — Да, — ответил он. Тон был решительным, а взгляд колол. — Это проблема?       Кипятился он напрасно, потому что оказался на правильной территории, где за предпочтения его никто бы не осудил. Подавшись вперед, я облокотился локтями о стол и как можно убедительнее произнес:       — На данный момент, Милан, вы лучший из всех кандидатов на эту должность, так что считайте, что собеседование вы прошли успешно. Ваша ориентация значения не имеет. Разве что…       — Что? — После мимолетного ликования на его лице проявилась настороженность.       — Насколько сильно вы хотите получить эту должность?       Милан прожег меня острым взглядом, в котором слишком открыто фонило отчаяние.       — Мне нужна эта работа.       Да что ж там у него такое? Поссорился с папиком? Неудачный каминг-аут перед семьей?       — Отлично. У меня к вам предложение, Милан. — Я взял листок для пометок и написал на нем число. Продвинул пальцами к противоположному краю стола и пояснил: — Это сумма вашего оклада по итогам собеседования. А это, — взял еще один листок и написал то же число еще раз, — сумма, которую вы можете получать лично от меня за оказание определенных услуг.       Озвучив свое бредовое предложение, я сразу подумал, что Берестов мне яйца оторвет, когда узнает. Впрочем, истолковать мои слова можно было по-разному, и в случае чего я оправдался бы тем, что меня просто неправильно поняли. Милан смотрел на два белых квадрата достаточно долго и только потом поднял взгляд.       — Это какая-то проверка?       — Нет. Место в любом случае за вами. Просто, если вы откажетесь от моего предложения, — я накрыл ладонью одну из бумажек, — мы забудем этот разговор и станем трудиться на общее благо компании «BeRest». А если согласитесь, — я убрал ладонь, — то к вашим обязанностям добавится пара дополнительных пунктов.       Какое-то время Милан изучал мое лицо, а когда плавно встал, я вдруг напрягся, потому что, как оказалось, совсем не представлял, чего от него ждать. Если покровители у Милана и вправду имелись, то у меня могли возникнуть большие проблемы. А если я своим предложением задел его гордость, то вполне справедливо мог схлопотать по зубам. Развернувшись в кресле, я неотрывно следил, как Милан огибает стол и становится напротив. Я с силой сжал покрытый палладием корпус ручки, неуместно просчитывая, насколько хватит его прочности. Будто прочитав мои мысли, Милан перевел взгляд на мою руку и вдруг коснулся ее пальцами. Провел по напряженным костяшкам, и я с неожиданно громким выдохом разжал кулак. По сути, это было простое прикосновение, в нем даже интимного ничего не было, а меня уже крыло.       Милан продолжал осторожно поглаживать тыльную сторону моей ладони и вздрогнул, когда я, выпустив ручку, перевернул кисть и схватил его пальцы. Мягко, но настойчиво потянул на себя, пока он, оказавшись между моих разведенных бедер, не уперся ладонями в спинку кресла. Положив руки ему на пояс, я завел их ему под лопатки, чтобы притянуть еще ближе. Подался вперед и, уткнувшись носом в ямочку между ключиц, вдохнул едва уловимый запах парфюма. Оттолкнувшись ладонями от моих плеч, Милан отклонился и заглянул мне в глаза. Выражение лица у него неожиданно оказалось озорным, но окончательно меня вынесло, когда Милан, облизнув губы, вздернул светлую бровь и, понизив голос до шепота, произнес:       — Надеюсь, кондом у вас, Роман Владимирович, есть?       Я не помнил, чтобы подобный вопрос когда-либо вызывал у меня настолько мгновенную реакцию — ткань брюк в районе паха натянулась до предела, а сам стояк дернулся в предвкушении разрядки.       С рыком откатившись назад, я покосился на дверь, запирать которую до начала собеседования мне и в голову не пришло. А Милан в это время выжидающе смотрел на меня сверху вниз, будто уверенный в том, что разложить мальчика на своем офисном столе при незапертой двери мне будет слабо. Нырнув во внутренний карман пиджака, я достал портмоне.       Проводив разлетевшиеся по столу квадратики презервативов насмешливым взглядом, Милан сморщил нос и возмутился:       — Клубничные?       Я тоже было возмутился, но мой порыв Милан пресек тем, что, упершись ладонями в подлокотники кресла, резко подался вперед.       «Цвет еловой тени», — пронеслось у меня в голове, когда наши глаза оказались на одном уровне. Несмотря на то, что оттенок казался нереальным, ободка линз вокруг радужки не было. Милан бросил короткий взгляд на мои губы и потянулся ближе, но я в последний момент увернулся, и поцелуй пришелся на скулу. Хмыкнув, Милан провел кончиком языка по линии челюсти и перешел на шею. Мазнул носом под ухом и спустился к кадыку.       Как же меня выбесила его самоуверенность и невозмутимость! Но больше — моя на него реакция.       Когда пальцы Милана переместились мне на грудь и принялись расстегивать пуговицы, я вцепился в освободившиеся подлокотники до побелевших костяшек и сконцентрировался на дыхании. Светлая макушка опустилась ниже, и губы закружили в районе солнечного сплетения. Соскам досталось по укусу и подразнивание языком, и я с шумом втянул воздух, едва сдержав стон.       Милан отстранился, чтобы опуститься на колени, и нетерпеливо потянул рубашку из брюк. Распахнул полы в стороны и, растопырив пальцы, прижал ладони к животу. Несколько раз провел вверх до груди и обратно, а потом взялся за пряжку ремня. Я перехватил его за запястья, и тот, опустившись на пятки, замер. Просто смотрел снизу вверх и терпеливо ждал.       Ситуация сбивала с толку. Я не мог понять, почему Милану все так откровенно нравится. Удивлял не столько энтузиазм — в том, что на меня легко ведутся, я был в курсе, — а скорее эта сговорчивость. Он, что, привык давать за деньги? Или так нравилось быть шлюхой? А может, он шлюхой и был? Ведь возмутиться и послать на хер он даже не подумал! Взял и с ходу согласился. Другое дело, если бы мы находились в ночном клубе и я подкатил к нему с намеком на быстрый перепихон. Но там, в моем офисе, это казалось каким-то фарсом. Так нужны были деньги? Или скрывалось что-то другое?       Пока я таращился на него, пытаясь справиться со своим ошеломлением, Милан прикрыл глаза и, склонив голову легонько потерся щекой о мой изнывающий стояк через ткань брюк.       — Бля, — выдохнул я с дрожью и отпустил его руки. Давай, парень, жги.       Съехав по сиденью вниз, я развел ноги шире, показывая свою готовность к чему бы то ни было. Милан привстал на коленях, шустро расправился с ремнем и брюками и, нырнув ладонью под трусы, освободил мой член. Медленно провел вдоль ствола, сдвинул крайнюю плоть вниз, а когда его большой палец прижался к уретре и осторожно потер, я удивился, как легко тот скользит. Охренеть, я «потек».       Собственная реакция взбесила еще больше. Захотелось сделать Милану… больно? Положив ладонь ему на затылок, я схватил его за волосы и надавил, но Милан, недовольно дернув головой, вырвался. Зыркнул почти гневно и потянулся рукой за одним из квадратиков. Надорвал упаковку и умело раскатал резинку по всей длине. Однако, сноровка!       Держа руки на весу, Милан обшарил взглядом стол и вдруг спросил:       — Салфетки есть?       Я наклонился, чтобы дотянуться до среднего ящика стола, и, пока копошился там, случайно прижался щекой к макушке Милана. Почему-то не отстранился, а наоборот, потерся о нее и, повернув голову, на мгновение зарылся носом в светлые пряди. Запрокинув голову, Милан смерил меня немного удивленным взглядом, а потом отнял рулон с бумажными полотенцами, наскоро вытер руки и довольно грубо стер с латекса остатки клубничной смазки. Когда он склонился над моим пахом и губами обхватил головку, в голове у меня остался только мат.       Через кондом мне еще не отсасывали. И тут я мог, с одной стороны, похвалить Милана за осторожность, с другой — пожалеть о ней же, потому что дико хотелось узнать, каково трахать этот рот без посредников. И не сказать, что отсасывал он так уж умело, но я был настолько заведен, что любое движение языка и пальцев воспринимал слишком остро.       Смотря на подрагивающие спину и плечи, я представил, какие они под одеждой, и невольно потянулся к вороту рубашки. Нырнул пальцами под ткань и отвернул край в надежде разглядеть название марки, но этикетки не обнаружил. От разочарования спасло только то, что Милан ускорился. Не сдержавшись, я толкнулся бедрами вверх, а когда возмущения не последовало, накрыл его голову ладонью. Теперь Милан был не против — послушно заглатывал почти на всю длину, когда я давил на затылок, и активно помогал себе рукой в перерывах.       Свободной рукой я убрал упавшую на лицо челку в сторону, чтобы ничто не мешало обзору, и, когда Милан поднял глаза, утонул в этих чертовых еловых тенях. Не отводя взгляда, тот скользил по стволу вверх, чуть задержался на головке, сжав ее покрасневшими губами, потом выпустил, но не отстранил, а плотно прижал к своему рту. Все смотрел на меня и, когда я коснулся указательным пальцем его брови, вдруг улыбнулся.       Эта вжатая в мой член улыбка вызывала совершенно неожиданную реакцию: я кончил. Внезапно и абсолютно бесконтрольно. Склонившись, я дергался в чужих руках, чувствуя, как вместе со спермой выходит и все напряжение.       Милан выпустил меня и, поднявшись с пола, принялся отряхивать колени. Выпрямившись, поправил рубашку и пригладил волосы, а я, таращась на его ширинку, с каким-то мелочным злорадством отметил, что тот тоже возбужден.       Вытерев рот тыльной стороной ладони, Милан завертел головой, сосредоточенно что-то высматривая.       — М-м-м, — проятнул он. — Что-нибудь алкогольное есть?       Так-то кабинет я себе выбил знатный, выпендрился, заставив Берестова раскошелиться на вид, дизайн и отдельный санузел с душевой кабинкой, но до мини-бара с виски и прочим как-то не додумался. Поэтому махнул кистью в сторону стоящего у входа кулера — если нужно промочить натруженное горло, то и водичка сойдет.       Пока приводил себя в порядок, Милан наполнил пластиковый стаканчик до половины, сделал большой глоток и тщательно прополоскал рот, а потом сплюнул обратно. Поискал, куда выбросить, и, не найдя, вернулся ко мне. Я зацепил ногой и выдвинул из-под стола корзину для мусора.       — Я готов обсудить дополнительные пункты моих обязанностей, — спокойно сказал Милан после того, как отправил стакан в мусорку. — Но для начала… смените презервативы, Роман Владимирович, а то на клубнику у меня аллергия.       Ну хотя бы стало ясно, что рот он пытался продезинфицировать не из-за брезгливости, а чтобы сбить химический запах.       Он задержался в моем кабинете еще минут на двадцать, во время которых мы достаточно подробно обсудили круг его как прямых, так и неофициальных обязанностей. Но стоило ему выйти, я судорожно вздохнул и попытался осознать, что вообще произошло. Да, я сам предложил Милану стать любовником, но скорее лишь для того, чтобы сбить с его лица эту самодовольную улыбку. Интересно было посмотреть на его реакцию, но вряд ли я до конца верил, что тот действительно согласится.       Зато теперь, согласно договоренности, мне был обеспечен ежедневный минет в начале рабочего дня и полноценный секс во время обеденного перерыва.       Так что утренний скандал с битьем посуды воспринимался уже не очередной головной болью, чем бы задобрить Алекса, а отличным поводом для того, чтобы наконец-то с ним распрощаться. По факту, он обходился мне куда дороже той суммы, которую я предложил Милану, и давно уже ее не стоил. Оказалось, гораздо проще чисто по-деловому договориться о сексе и назначить за него цену, зная, что капризы и несносные истерики больше не грозят.       Интерком ожил.       — Роман Владимирович, — неуверенно произнесла Варя, — Воронцов оставил документы для оформления. Но у нас еще один соискатель. Пригласить?       — Нет, — ответил я и положил ладонь на ширинку. — Закрепите должность за Воронцовым. С завтрашнего дня он работает у нас.       Возвращаясь домой, я заехал в аптеку и взял пару тюбиков анальной смазки и несколько упаковок разных презервативов. Молоденький фармацевт на кассе понимающе улыбнулся и задорно пожелал очень хорошего вечера.       Хорошим вечер не получился, потому что фразу «Мы расстаемся» Алекс воспринял не сразу и выяснение отношений затянулось до полуночи. В итоге я попросил его освободить квартиру в течение пары суток и, взяв вещей по минимуму, поехал в полупустой таунхаус. Зато заснуть удалось в блаженной, почти оглушающей тишине с предвкушением следующего утра.