Drops

      «Что может быть прекраснее, чем женщина в ду́ше? Только его женщина в ду́ше после секса».       Думал Том, глядя на обнажённую ведьму за запотевшим стеклом душевой кабины. В шуме льющейся воды он наконец-то мог избавиться от назойливых мыслей о происходящем аду его будней. Даже каких-то десять минут назад, изливаясь оргазмом на бархатную кожу ягодиц, он прокручивал в голове сюжет предстоящего собрания пожирателей. Подгадывал очередную выходку Беллатрикс, её оскал гниющих зубов, который она совершенно точно считала обворожительным. Пыхтение Гойла, будь он проклят, во время отчёта. И Долохова, надменно протирающего фамильный перстень вместо того, чтобы следить за собравшимися. Мерлину известно, какие сливки общества собираются под крышей Малфой-мэнора. Том беззвучно грязно выругался, вынул из кармана брюк серебряный портсигар, инкрустированный изумрудами и бриллиантами, и зажигалку. Зажал зубами сигарету и прикурил. Вместе с облаком дыма он выпускал переполняющее нутро раздражение.       «Проклятие!»       Гермиона тем временем беззаботно напевала незнакомый Реддлу мотив, намыливая мочалкой плечо. На нём-то и задержался пустой взгляд красных глаз. По стеклу быстрыми дорожками скатывались капли, придавая общей картине особенный шарм. Гермиона вытянула руку вверх для собственного удобства, не догадываясь, какой предстала перед Реддлом. Роскошной, изящной, желанной. Том жадно облизнул губы от лёгкого движения женских бёдер. Грейнджер, дьяволица, развернулась к нему спиной, поправила душевую лейку, и теперь вода смывала густую завесу пара.       «Прошу, не наклоняйся, я не выдержу».       Наклонилась! Без тени стеснения раскрыла перед ним самые пикантные части своего тела. А ведь эта женщина всё ещё стыдливо прикрывалась простынёй после секса и просила отвернуться. Гермиона несомненно слышала, как он вошёл в ванную комнату, как только она закрылась в кабине. Том затянулся, немного посмаковал табачную горечь на кончике языка, потушил окурок прямо об мраморную раковину и опустил руку на пах. Ему не хватило страсти на шёлковых простынях, он в который раз всё испортил и пообещал Гермионе исправиться ночью. Стрелки настенных часов пробили ровно семь вечера, символично обличая ложь Тёмного Лорда. Он растёр пальцами возбуждающуюся плоть, рассматривая раскрасневшиеся от горячей воды бёдра Грейнджер. Представил, как она разведёт их немного шире, смелее открываясь ему. Но она продолжала растирать кожу, создавая вокруг себя пенное облако. От живота Тома растянулся жар и сконцентрировался на кончике головки, потираемой большим пальцем через грубую ткань. Он шагнул назад и прижался лопатками к кафельной стене. Холод отпечатался на бледной коже мурашками. С губ сорвался рваный выдох от нажима ладони, или Грейнджер, повернувшейся боком, запустившей пальцы в непослушные волосы. Её выступающие соски блестели, напоминая Тому сочные ягоды. Он сглотнул. Как же ему хотелось почувствовать их вкус. Сейчас! Он резко расстегнул ширинку, стянул брюки, едва удерживая равновесие, и отбросил их к двери. Прошагал до кабины и распахнул её, впуская внутрь прохладу комнаты.       — Том! Немедленно выйди! — закричала Гермиона, накрывая плечи ладонями.       Реддл ничего не ответил. Вместо этого потеснил ведьму и закрыл за собой дверцы. Зверем набросился на неё с жадным поцелуем. Обвил руками её талию, прижимая к себе, чувствуя влажный жар, приятно контрастирующий с холодом собственного тела. Распробовал вкус мятно-цитрусовой зубной пасты — как же он быстро привык к такой незначительной детали. Гермиона ослабила напряжение и подалась вперёд, углубляя поцелуй. Она не скрыла разочарование в спальне, потому была готова к тому, что Реддл реабилитируется. Провела острым кончиком языка по его губам, дразня. Она знала, ему это настолько сильно не нравится, потому продолжила, хмыкая. Прильнула ближе, всего на пару миллиметров, но от того свела с ума. Том посасывал её нижнюю губу, смаковал, пока руки спускались ниже, поглаживая талию, добавляя в собственный список достижений особый пункт «у меня лучшая женщина». Та самая женщина цеплялась пальцами за его плечи, кажется, царапала ноготками. Том не обращал на этого никакого внимания, он был слишком увлечён ощущением упирающегося в её бедро члена. Он был уверен, ей это нравится не меньше. Иначе почему она издала тихий стон, смазывая поцелуй? А его руки продолжали исследование, разминали живот и поясницу. Мрачные мысли покидали его со скоростью ударяющихся об пол капель. Том жёстко развернул Гермиону спиной к себе, отстранился, но только чтобы собрать в кулак её длинные волосы. Провёл языком вдоль позвонков и нежно поцеловал между лопаток. Свободной рукой потянулся к её губам, очертил большим пальцем контур и вставил его в рот. Гермиона прикусила палец, и Том зашипел от наслаждения, воображая как она покусывает его мочку уха. Возвратился с новой жаждой к изящной шее, сцеловал мыльные капли, покусывал и облизывал. Оставил багровый след своего желания ровно на том месте, где каких-то пару недель назад красовался точно такой же. Гермиона запрокинула голову, позволяя сильнее ухватиться у корней и тянуть.       Сильнее.       Жёстче.       Как нравится ей.       Том, не жалея, стиснул пальцами каштановые кудри, когда под его кожей пробежал столп мурашек. Кровь шумела в ушах, а сердце оглушительно громко колотилось в груди, разгоняя похоть по венам. Грейнджер приподнялась на носочках, нарочно прижимаясь ягодицами к пику его возбуждения, и демонстративно развернулась. Запустила пальцы в его волосы на макушке и надавила, подчиняя своей воле и пошлому требованию. Вместе со струями воды, Том медленно опускался, оставляя рваные поцелуи на ключицах. Всего на полминуты он увлёкся аккуратной грудью, сжал ладонями, немного растопырив пальцы, чтобы проскользнуть в них языком. Поочерёдно очертил круг по ореолам и соскам, уловил сладкие стоны и продолжил путешествие вниз. К животу, к тазовым косточкам, которые он будет покусывать, к лобку. Он выводил языком замысловатые узоры, лишь бы доставить удовольствие ей и себе. Выдохнул и поднял голову, чтобы посмотреть на Грейнджер, на прилипшие ко лбу пряди, припухшие алые губы и глаза. Увидеть пляшущих чертей в карих радужках. А ещё в стотысячный раз разлить по сердцу мёд зардевшихся щёк.       — Красивая.       Гермиона улыбнулась самой искренней улыбкой, потому что знала: для Реддла комплименты значили нечто большее, чем просто повод поднять настроение женщине. Он вкладывал в них кусочек собственной души, точно в крестраж, что останется бессмертным.       — Моя.       Он завёл ладонь за её спину, коснулся ложбинки, направляя на себя.       Том прежде всего прирождённый лидер, хозяин собственного серпентария, доминант по натуре, стоял на коленях перед магглорождённой ведьмой, предавшей мальчика-который-выжил. Избранного, павшего от его руки, так и не вставшего на колени перед врагом, чтобы спастись самому и спасти других. Будь Том чуточку честнее перед самим собой пять лет назад, финал мог выйти не в его пользу, и вместо прелести женской красы перед его лицом застыл бы луч заклятия, отправивший на вечный покой. Но улыбнувшаяся в последний момент фортуна дала ему шанс изменить если не всё, то совершенно точно нечто важное.       Его шансом стала Гермиона, его контрастом между реальностью и мечтой, его покровительницей. Единственной, кому он прощал всё, баловал, любил. Пусть извращённой, для многих неправильной, но любовью, которой смог научиться именно с ней.       Реддл почувствовал подступающую боль в коленях от жёсткости пола душевой кабины, но продолжил гореть от изнеможения. Сдерживаемый монстр глубоко внутри крушил мозг, повторяя ритуал, позволяя им рваться изнутри. А сейчас он ощутил, как демоны пробуждались и выползали наружу с каплями пота на висках. С тягучей смазкой на головке. И со стоном-мольбой:       — Прикажи…       Его личное божество в безмолвной молитве опустило ладонь на его темечко, даруя благословение.       И Том, не медля ни секунды, припал к нежной коже. Втянул аромат, её неповторимый запах, и облизнулся чтобы посмаковать вкус на губах. Почувствовал, как мышцы сжимаются в спазме. Гермиона задрожала, но не от холода, а от завладевшего ею первобытного желания. И он осторожно толкнулся кончиком языка во влажные складки.       — Пожалуйста, — проблеяла она.       Том не посмел ослушаться.       Он грубо сжал пальцами её бёдра, не заботясь о том, что останутся синяки, чтобы раздвинуть и позволить языку проникнуть глубже. Он ещё раз толкнулся напряжённым языком, ослабил, чтобы провести по всей длине снизу вверх к лобку, и вновь вернуться вниз. Гермиона шумно выдыхала, бесконтрольно демонстрируя Тому удовольствие, что получала от его ласк. Тех, обещанных им, как только собрание закончится и они останутся один на один. Язык двигался то ритмично, то максимально медленно, заставляя Грейнджер прогибаться в пояснице и стонать громче и громче. Цветочный запах мыльной воды смешался с нотами истомы. Реддл довольно ухмыльнулся от пробежавшей дрожи в теле Гермионы, когда решительно коснулся клитора. Зная, как её тело по обычаю быстро обмякает, не справляясь с потоком удовольствия, Том ухватился за её ногу и перекинул через своё плечо, не позволив сдаться и потерять равновесие.       — Том, я… я, — Гермиона осеклась, ощутив его пальцы, свободно проскользнувшие внутрь.       Указательный и средний пальцы умело растягивали узкие стенки, надавливали на самые чувствительные точки. Двигались медленно, мучительно, пока Том терпеливо управлял своим разумом. Он вобрал губами маленький комок нервов, вызывая в Грейнджер самые яркие вспышки блаженства. Задавая пальцами ритм, его язык начал ускорять движения. Поглаживая верхнюю стенку влагалища с напором, он создавал для неё некое чувство наполненности. Необходимой целостности. Сокращение мышц и застывающее женское дыхание выбивало «землю» из-под ног. Том широким мазком коснулся клитора и оторвался от её лона, чтобы снова взглянуть на неё.       Рот был открыт, губы пересохли от рваного дыхания. Всё её лицо будто онемело.       От него не скрылось невесомое движение. Грейнджер желала как можно теснее прижаться к ласкающему рту Тома. И он позволил ей, подставился движениям таза, едва не сорвавшись на рык от такой не присущей этой ведьме распущенности, откровенности, раскрепощённости. Он оттянул губами малые половые губы, добавляя острых ощущений, и опустил руку на болезненную эрекцию. Тягучая влага на его лице и размазанная ладонью по всей длине. Он прижимался подбородком ближе, хотя куда уже ближе. Гермиона вскрикнула. Она едва устояла на одной ноге, потому что, как ни кстати, Реддл убрал руку со внутренней стороны её бедра и лишил поддержки. Каких-то пары-тройки настойчивых мазков языка хватило ей потеряться в реальности.       Оргазм накрыл её вместе с неосторожным движением головы, впечатанным затылком о плитку.       Ей едва хватило сил прямо посмотреть в его лицо. Том посчитал это разрешением перейти исключительно к собственному, эгоистичному желанию. Он крепче обхватил пальцами член, сдвинув чувствительную плоть. Ускорил темп, прикусывая нижнюю губу до крови.       Солёная капля сорвалась вниз, и Реддл с надрывом ахнул.       — Скажи! — приказал он.       — Том.       Он мотнул головой, потому что просил другого.       — Нет!       — Волдеморт, — выдохнула Гермиона, превозмогая отвращение перед этим именем любимого мужчины.       Том напрягся, и его мышцы болезненно заныли, прежде чем он излился на собственные колени.       Запретное годами в обществе имя — его персональный фетиш. Грейнджер ненавидела это, потому потратила три года на изучение всевозможных материалов доступной и тёмной магии, и всё для того, чтобы вернуть ему прежний человеческий облик. Пусть она не могла изменить его нутро, но такой пустяк, как внешность, могла и хотела. Причин было предостаточно и среди них одна из самых странных, как подметил когда-то сам Тёмный Лорд: Грейнджер наотрез отказалась заниматься сексом со змееподобным монстром. Лишь спустя какое-то время он воочию убедился в правильности принятого решения вернуться. Хотя бы для того, чтобы почувствовать её тонкие пальцы в волосах и утонуть во взгляде, полном жажды, смотрящей на него любимой предательницы.