Над пропастью в отчаянии

Ривай ровно проделывал стежки в новой ключнице. Вощёная нить светло-кремового цвета прекрасно сочеталась с кожей рыжеватого оттенка. Аккерман любил кропотливую работу. Будь он женщиной, точно вышивал бы крестиком, как когда-то его мама. Но выбрал Ривай себе чуть более грубое, но оттого не менее прекрасное занятие: быть кожевником. В кадетском училище молодой курсант Ривай Аккерман, занимавший лидирующие позиции в учебных списках, будучи почти всегда первым, славился на все казармы своей любовью к коже. Он привёз с собой тогда на сборы маленький чемодан самых необходимых вещей, среди которых аккуратно была свёрнута дорогая телячья кожа и инструменты для работы с ней. Соседи по комнате шутили, мол, ни бабских фоток, ни конфет и печенья, ни кучи запасного белья, а только какая-то хрень для рукоделия. Бред, подумали они, высмеивая сослуживца за спиной. А Риваю было всё равно. В свободное от занятий и боёв время он проводил в комнате, занимая один-единственный на пятерых жильцов комнаты стол. Включал настольную старую лампу и скурпулёзно выделывал кожу. Сначала вырезал и мастерил незатейливые брелоки, раздаривая просто так сослуживцам. Потом, перейдя на следующую ступень учёбы и службы, стал заниматься выделкой кожи для ножей. Простые чехлы, иногда с необычными узорами, выдавленными горячим кризером*. Ривай даже замахивался на настоящие ножны. Когда его талант, иначе и сказать нельзя, заметил один лысенький командир, он не удержался и выпросил у курсанта Аккермана ножны для своих шпаг. Пиксис вообще приветствовал труд не только в военной деятельности, но и труд духовный, труд творческий. Ему нравилось взращивать поколение не тупых вояк, что зациклены на смертях и убийствах врагов, на сборке автоматов и пересчёте собственных шрамов. Ему нравилось воспитывать поколение сильных и мужественных людей, которым не чуждо прекрасное. У Аккермана такая просьба не вызвала шока или страха. Он вымерил всё, что нужно для его занятия, спросил о дополнительных деталях у Пиксиса, нужны ли ремни, заклёпки, узоры. Дот улыбнулся тогда, прокрутив меж пальцев седые усы, махнул рукой и сказал, что это полёт фантазии мастера. Будь то, что будет. Вообще Ривай не любил вот таких заказов, где нет конкретики. Но во время еды приходит аппетит, как и во время работы вдохновение. Здесь он и правда разгулялся. Шпаги входили в ножны как влитые, а те, в свою очередь, были богато украшены узорами. Витиеватыми, местами напоминающие лозу с бутонами роз. Шпаги крепко фиксировались внутри ножен ремнями с позолоченой фурнитурой, да и сами ножны при желании можно было прикрепить к ремню форменных брюк с помощью ремней. Но Дот не носил эти ножны, боясь лишний раз брать их в руки: до того, по его словам, хрупка была эта работа. Они висели в его кабинете, над самым столом, перекрестившись, создавая некий образ креста над головой. В тот же период, когда Ривай был почти на финише обучения, в училище прошёл слух, что всех их, зелёных и не нюхавших настоящего пороха военных, отправят в Бáркас*. Город кипел. Небольшой и некогда спокойный, он стал пристанищем религиозно поехавших мародёров, которые довольно ясно выражали свой настрой: устраивали массовые казни детей и женщин, отрезая головы и развешивая их по фонарным столбам. Бáркас был в одном из самых бедных районов Восточного Альянса, граничил с одной из самых больших пустынь в мире и не имел ровным счётом никаких преимуществ и прелестей, кроме как расположения. Городок в пять с половиной тысяч жителей, число которых резко сокращалось, растянулся на кривом и лихо преломляющемся хребте. Мародёры, знающие здешние территории наизусть, знающие каждый угол и каждую пещеру, пользовались сполна. И непонятно, откуда они взялись, непонятно, какие именно цели преследовали. Да Риваю было похуй на эти лирические отступления, его пугала мысль настоящей битвы. Валяться в песке и бодаться с тупыми ножами, кидать учебные гранаты и стрелять холостыми - всё это не то. Отрабатывать учебные ранения и вправлять манекенам руки, всё не то, не настоящее. А с настоящим сталкиваться страшно. Да, он вдоволь измазался в дерьме в детстве, повидав трущобы, поживя в бедности и попрошайничая. И всё равно это шло в разрез с тем, с чем предстояло столкнуться. Потом слушок стал правдой: кадетское училище Гермины*, как и многие остальные училища Парадиза, отправят своих лучших и не очень военных на выручку Восточному Альянсу. И пусть мир между Парадизом и Альянсом всё ещё шаткий, рука помощи уже протянута. Ещё стежок, который скрепляет ремешок и кожаный чехол, в котором будут храниться ключи. Ривай поправил очки и, поближе придвинув лампу, продолжил сшивать детали будущего изделия. А мысли ютились где-то там, в жарком и солнечном Бáркасе. Найл Доук был переведён за пару месяцев до выпускного, хотя выпуска как такого и не было. Всё свелось к часовому концерту в зале военного совета в Митре, а после был вокзал, трёхчасовая поездка до аэропорта и полёт за море. Ривай не знакомился с ним лично, Найл проплывал в толпе выпускников и никогда не задерживался в поле зрения Аккермана. Словно тень появлялся и исчезал. Но Доук попал с ним в один отряд, пришлось знаться и даже немного разговаривать. Они были в укрытии, потому что поднялась песчаная буря. Холмы сдерживали её, сбавляли обороты, но ветер всё равно бушевал, закручивал пыль. Гудел в ущельях и пещерах, напоминая почти рёв самолёта. Аккерман внимал словам командира, слушал план действий и прочее, попутно перебирая в руках кусочек потрёпаной кожи. Потёртости и шрамы, мягкая бахтарма и спокойный кофейный цвет.. успокаивали. Командир дал команду вольно и вышел из-под навеса, оставив юнцов наедине с своими мыслями и страхами. Им нужно быстро осознать, что происходит, взять себя в руки и быть сильными. Морально и физически. Найл грубо вырвал из рук словно оцепеневшего Ривая кусок кожи, бросив на песок. Притопнул ногой, откинув ошмёток куда подальше. И ткнул кулаком Аккермана в плечо. - С цацками возишься? А план ты выслушал? Есть идеи, как в город пролезть, а? - Найл щурил и без того узкие глаза, наклонился низко, почти дыша Риваю в лицо. Фыркнул показательно и скрестил руки на груди. - Верни. - Тихо, но требовательно. Аккерман не любит, когда вещи трогают без спроса и уж тем более портят. - Вернуть? Найл усмехнулся, выпрямляясь. - Слышали? Недоросль хочет, чтоб ему вернули его игрушку. Но шутка не возымела эффекта. Бывшие под навесом вояки тряслись от страха и им не было ровным счётом никакого дела до язвительных приколов Доука. Щёлк. Кнопка прижалась к ремешку, теперь связка ключей не отцепится просто так. Ривай сощурился, потягиваясь. Затекла спина и руки, но вставать, не закончив работу, не хотелось. Щёлк, и длинная рука Доука, бывшая до этого на его груди, резко сжалась чужим запястьем. Ривай с силой наклонил к себе, сталкиваясь с бледными глазами. - Верни. Но Найл не вернул. Ушёл, гордо вздёрнув непонятный хохолок смоляных волос. Хотелось, чтобы этот хохолок ушёл из жизни, когда первая вылазка в город обернулась крахом. Первый взрыв, за ним второй и третий, а затем на голову обрушились куски здания и облако пыли, смешанной с песком, запахом пороха и металлической вонью. Это была первая провальная миссия, когда Ривая накрыло обломками. Когда в ушах звенит и сквозь гул слышен треск автоматной очереди. В глаза бил ветер, по лбу стекало вязкое и тёплое, оседая солью на разбитых губах. Взгляд не терял фокус ещё пару мгновений, чтобы чётко явить Риваю Найла, что пожимал руку одному из мародёров в хлопчатой повязке на пол лица. А после наступила тишина, прерываемая глухим рёвом и яростными криками где-то далеко. Точно не здесь, не в паре метров от потерявшего сознание Аккермана. Потом уже, лёжа в госпитале и лениво пересчитывая взглядом трещины на потолке, Ривай услышал, что это был не сказать что гениальный план Доука, но действенный. Всю банду заграбастать не удалось, но пятеро лучше, чем ничего. Правда, Найла за это почти на год с лишним отстранили от службы, поговаривали даже, что дали срок, но Риваю было до пизды абсолютно. Головная боль от сотрясения и периодические потери сознания волновали больше, чем дебильные идеи Доука. Ривай подвис, замерев над рабочим столом с готовой ключницей в руках. Отвис только тогда, когда гул в ушах ушёл и боль в висках отступила, а до него донеслась противная трель телефонного звонка. «БРАТЬ ТРУБКУ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ПРИ ЧП» - Ри-и-и-ива-а-ай! Аккерман вздохнул, попутно убирая изделия в деревянную коробочку с кучей поролоновых бочонков: чтобы изделие не билось о края упаковки. На том конце провода визгливо звали Ривая. - Риваюшка-а-а! Ну, Рива-а-ай! - Ханджи не оставляла попыток дозваться старого друга. В конце концов, Аккерман сдался, тяжко вздохнув. - Чего тебе, бес? Ханджи вновь взвизгнула, точно широко улыбнулась. Вякнула что-то мимо телефона на местном наречии, вновь возвращаясь к разговору. - Мой самолёт уже в эту пятницу, а Смитти ещё не вернулся. - Грустно протянула Зоэ, пожав в такт словам плечами. Будто Ривай увидит. - Какая жалость, придётся горбатиться на местных обезьян ещё как минимум и пятницу. - Ривай! - Ханджи укоризненно вскрикнула, нахмурившись. - Расист грёбаный. - А, так ты про людей. Ну, одна чухня. - Аккерман продолжил упаковывать заказ, перевязывая коробку атласной чёрной лентой. Осталось всунуть в коробку визитку с автографом. - Ну, Ривай! Ну, пожалуйста! Встреть меня в аэропорту! Я лечу с кучей багажа, плюс куча документов! Я не уеду с этой оравой на такси-и! Прошу! Аккерман сдался. Зоэ после проест плешь Смиту, а Смит будет выедать мозг Риваю угольным ушком. - Мг, хрен с тобой. Во сколько? Но Ханджи уже не слышала, убрав телефон ото рта, что-то бякала проходящим мимо местным, не слыша голос друга. А после вовсе сбросила. Аккерман вздохнул. Ну, не женщина, а катастрофа какая-то. Ривай заглянул в ноутбук. Пару дней назад Эрен, расспрашивая об увлечениях мужчины, узнал, что Аккерман приверженец старой моды: он не ведёт ни страницу в социальных сетях, ни делает никаких реклам и обучающих ремеслу видео. Заказы делают у него исключительно в узком кругу, только те, кто знает его номер телефона. Тогда Эрен, сверкнув лукавым взглядом, выпросил у Ривая телефон и изучил его одинокую и такую же серую страничку. Странная фотка, служившая аватаром: не то грозовое небо, не то бушующее море. Непонятно. Отсутствие информации о себе и никаких личных записей. Только объёмный плейлист, и всё. Но Йегер не унимался! Под гнётом глаз цвета льда терпеливо объяснял, что реклама в мировой сети - это великий путь, который позволит отправлять свои великолепия не только в соседний город, но и за море! В Марли или Восточный Альянс! Больше заказов - больше денег, больше покупателей и больше прекрасного в этом мире. Теперь у Аккермана была группа. Без излишеств и прочего, в его стиле. Пост - просто фото изделия, характеристики, материалы и цена. Но даже этого сполна хватает, чтобы в неделю прибавлялось по одному-два человека. Даже первый заказ на март подъехал: хотят кожаный портмоне и чехол на электронную книгу. Но всё же Ривай в силу возраста и некоторых убеждений относился к интернету холодно. Слишком много там подводных камней и опасностей. Мошенников, в конце концов! Та же самая Зоэ уже три раза скидывала ему какие-то короткие видео с котами, а Ривай усиленно искал кнопку «заблокировать». Впрочем, на одну страничку Ривай зажахивал. Эрен ведь в отличие от Аккермана представитель молодёжи, хотя и сам разменял третий десяток. Но он уверенный пользователь, который, кажется Риваю, мог бы взломать эдакую программку. Его страничка - кладезь странностей. Куча понаписана про парня: его любимый цвет и блюдо (бирюзовый и лапша с курицей), фильмы, куча музыки. Кажется, треков у Йегера переваливало за шесть тысяч. На странице тьма непонятных мемов, репостов и фоток. Вот одна с вечеринки с друзьями. Рядом с Эреном какая-то хмурая девчонка, а за ним те два продавца из кафе. А ещё у Эрена куча фотографий десертов. Самые старые ещё с колледжа, немного неказистые, кривые и косые торты с подтёками незастывшей глазури. Но в комментариях к своим работам Йегер не унывал, писал что-то воодушевлённое будто бы самому себе, чтобы не сдаваться. Затем работы стали ровнее, красивее. Эрен познавал хитрости кондитерского дела, выполнял всё более сложные десерты: от бисквитных тортов перешёл к муссовым, затем замахнулся даже на корпусные конфеты и пирожные сложных форм. И ему всё давалось легко, в руках всё горело. Иногда в прямом смысле слова. Ривай взглянул на часы. Самое время побаловать себя чашкой чая, прибраться и принять освежающий душ. Эрен топтался в аэропорту, нервничая. Мама уезжала в отпуск на два месяца и он порядком соскучился. Откладывал для неё с зарплат деньги, чтобы подарить ей эту поездку, а сейчас откладывал, чтобы мама не была без мелочи в кармане до следующей получки. Впрочем, денег сейчас у неё прибавится прилично. Впереди новый год, а значит заказы на всевозможные букеты посыпятся как конфети из хлопушек. В руке зажат букет ирисов, любимых маминых цветов, в другой руке сумка с тёплой одеждой. Буфлони* - это милый городок на побережье Восточного Альянса, всегда тёплый и солнечный. Там и не слышали о минус двадцати, здесь всегда минимум плюс тридцать два! Вот Карла и едет почти голая, в лёгком сарафане и босоножках, в плетёной шляпке и загорелая, посвежевшая, отдохнувшая. В её маленьком чемоданчике даже не было намёка на тёплые вещи. Уже который стакан газировки был опрокинут и пустым выкинут в помойку. Эрен приехал за час до посадки, а ведь мог подумать, что здесь из-за непогоды на острове рейс, возможно, задержат. Но всё равно нервничал, расхаживая перед кучей цветастых магазинчиков. А потом на плечо легла мужская рука. Эрен вздрогнул, проливая добрую половину очередной порции колы на пол. Уборщица неподалёку пролепетала что-то, недовольно принимаясь вытирать липкое пятно. - Напугал! Взволнованный взгляд Йегера метнулся на мужчину, после вновь вернулся к беготне по вывескам кафетериев и сувенирных лавок. - Ждёшь кого? - Ривай прислонился плечом к колонне, рассматривая толпы людей, снующих туда-сюда. - Ага. Маму. - Эрен улыбнулся, сильнее стискивая букет в руках. Время на больших электронных часах медленно приближалось к моменту встречи. Ривай на мгновение заглючил, завис вновь, пытаясь сдержать рвущиеся на лоб брови. - Подожди.. Твоя мама Х-Ханджи? Ледяной непрошеный пот градом свалился с лопаток куда-то в район поясницы, все волосы встали дыбом. А что, с Ханджи станется, она старше Аккермана на три года, и вполне возможно, что… Да быть, блять, такого не может! Иначе Ривай остаток дней проведёт в комнате с мягкими стенами. Но Эрен непонятливо уставился на мужчину. - Чё? Эм.. нет. Мою маму зовут Карла. - Йегер мягко улыбнулся, хлопая Ривая по плечу. - А что за Ханджи? Прежде чем ответить, Аккерман громко и спокойно выдохнул. - Да так, одна ходячая катастрофа, подруга, энциклопедия, мегамозг.. ну, как хочешь зови. Йегер хихикнул, прикрывая лицо полосатым стаканом. - Катастрофа и мегамозг? Как это уживается в одном человеке? - Удивительным образом, пацан. Я сам в ахуе, правда. И это действительно так. Ханджи могла с раннего утра придумать всех их чесной компании поход в горы на неделю, собрать всех (даже Ривая!), вызвонить Майка и Нанабу с материка, отменить поход и устроить алкопати на все выходные в их со Смитом доме. А на следующий день после тонны выпитого совершенно спокойно просыпалась, пока в их доме царило сонное и пьяное царство, пила крепкий кофе с аспирином и была как огурчик. Вновь приступала к куче своей исследовательской работе, поглощая отчтёт за отчётом, умудряясь к обеду разбудить всех несчастных алконавтов запахом чудесной лазаньи и свежевыжатого сока. В тяжёлый миг была крепким плечом, другом, сестрой и собутыльником. Она приехала первой, когда Ривай сообщил о смерти мамы. И хоть он не застал её в последние недели её жизни, да и похоронили Кушель без Аккермана, помянуть нужно было. Ханджи молча сидела рядом и сжимала сухую мужскую ладонь, скорбела вместе с ним. Ничего не говорила и не успокаивала, просто была рядом. И Аккерман был ей опорой, когда становилось нестерпимо плохо. Её первая беременность обернулась замершей, а ведь они с Эрвином придумали крохе имя. Это был гром среди ясного неба, чёрная полоса на белом фоне. Это был кризис, и в жизни, и в отношениях. Смит гробил себя на работе, а Ханджи почти угробила себя дома, ужравшись таблеток. Ривай приехал вовремя, заставив подругу выблевать желудок и напиться воды. Тогда он услышал много дерьма о жизни, обо всём. Зоэ просто выла и выкладывала душу по полкам, а Ривай, как и она когда-то, был рядом. Не жалел и не успокаивал, просто слушал и был рядом. Сжимал ее руку и кивал на её праведногневные комментарии. Потом всё вошло в привычное русло. Жизнь шла своим чередом, являя белые и черные полосы. А Хан продолжала быть подругой, боевой собутыльницей и ходячей катастрофой. Иногда. Эрен улыбался, продолжая ожидать встречи. Он правда соскучился. Мама была центром всей его жизни: всё для него, всё лучшее сыну, сначала Эрен, а потом уже она. С трёх лет он не помнит отца, ибо тот исчез. Уехал однажды по работе в Марли, остался там на неделю, две, месяц. Год перерос в года и больше его не было в жизни Карлы. Йегер не помнит, чтобы она плакала. Или просто он не видел, вот и не запомнил. Может, и не захотел как-то замечать её слёзы, потому что мама была сильной всегда. И это был железный пример для парня. Он преодолевал любые трудности, зная, что за ним всегда мама. Поддержит и не осудит. Карла мечтала, чтобы сын стал врачом. Представляла его в медицинской форме, умилялась, потому что точно покупала бы ему забавные шапочки. Ну, такие, с забавными принтами в виде животных или смайликами. Но Эрен выбрал кулинарный колледж. Карла знала, что её ожидания - это только её ожидания, и сын не обязан исполнять несбывшиеся мечты матери. Потому легко приняла и отпустила сына на новую ступень жизни. Ривай щёлкнул пальцами перед юношеским лицом. - Завис? Эрен вздрогнул. Отвлёкся от собственных мыслей, почти уронив букет и пустой стакан. А Ривай отвлёкся на блямкнувший телефон. Бегло пробежался по сообщению глазами, вздыхая. - Блять. - Что такое? Эрен успел снова купить газировку, в который раз за час. Куда только лезет? - Рейс у этой женщины отменили, она останется там и вылетит обратно уже с благоверным. - Ривай снова вздохнул. Кто бы мог подумать. Мужчина говорил это уже пустому месту, обернулся и не заметил Эрена. Пацан ускакал вперёд, размахивая рукой. Ривай наблюдал издалека. Йегер подбежал к женщине среднего возраста и прям закружил её, лучезарно улыбаясь. А она смутилась, крепко обняла сына и расцеловала его лицо. После приняла букет, сумку с вещами и засеменила в сторону дамской комнаты, чтобы переодеться. Аккерман стоял вдалеке, не решаясь прервать этот интимный момент. Он будто слился с толпой вокруг, бесцветный и тихий, наблюдал, как шире растягивается улыбка на едва смуглой физиономии и как зелёные глазищи искрятся, словно бенгальские огни. Ривай выпрямился и вновь ощутил ледяной пот, медленно стекающий по спине, потому что Йегер уверенно тянул свою маму к нему. - Мам, знакомься! Это.. Йегер почти сказал что-то непоправимое, пока ещё неопределённое и смутное, но Ривай прервал. - Друг. Здравствуйте. Ривай. Карла лучезарно улыбнулась. Знакомые искры в глазах и румянец на щеках. Кроме цвета глаз, Эрен был полной копией своей матери. - Приятно познакомиться, а я Карла. Просто Карла, если что! - Карла протянула тонкую руку, ожидая, что её по-мужски крепко стиснут. Аккерман аккуратно взял женскую ладонь и едва сжал. - Вас подвезти? Эрен, наблюдавший сие сцену, кажется, единственный ощущал удушающее смущение. Иррациональное смущение, поднимающееся по шее красными пятнами до самых ушей. Тяжко сглотнул и едва кивнул. - Ой, знаете! - Карла всплеснула руками. - Я далековато живу, не стоит! - Такси отсюда бешено дорогое, а у меня заправлен полный бак. - Аккерман пожал плечами. В любом случае, решать миссис Йегер. Женщина смущённо улыбнулась. - Только если вас это не затруднит, Ривай! Эрен продолжал лупать раскосыми глазами, держа мамину сумку и врученный обратно букет, ибо Аккерман любезно подал ей руку при выходе на улицу, ведь там гололёд. По пути до Яркеля* Эрен отвечал на дежурные вопросы о том, как провёл эти два месяца. Как на работе и как в целом жизнь. Подмывало рассказать всё: о злом директоре и таком же злом пекаре. Ещё о том, что мужчина за рулём не просто друг. Не просто так подбрасывает до дома, но и засасывает порой до дрожи в коленях, а задницу как мнёт.. Вспомнив недавние жаркие ласки в этой самой машине, Эрен зарделся. Покрылся испариной, буквально весь взмок, даже в штанах, потому что воспоминания приятные до одурения. Карла перепуганно коснулась лба сына. - Включите кондиционер, Ривай. Пожалуйста. - Обеспокоенно пролепетала Карла и не заметила, как Аккерман вперился взглядом в её сына через зеркало заднего вида. Мужчина довольно хмыкнул, прибавляя мощность кондёра. Вообще Эрен расчитывал, что поедут они к нему, ведь он приготовил маме вкусный ужин. Но Карла так сильно устала с дороги, что упросила Ривая увезти домой. Йегер горько вздохнул, но мама успокоила чадо: они обязательно посидят за ужином, ведь она только вернулась с отпуска! Пацан думал, что Аккерман уедет, но тот лишь уселся у подъезда многоэтажки и закурил. Сказал, что подождёт и кое-как отвертелся от приглашения на чай. Карла загадочно улыбалась и строила странные выражения лиц. Эрен от этого бесился и кипел как чайник, почти выпуская пар из ушей. Терпел, молчал, потому что мама так-то ничего не сказала. Пока ещё. А вот когда Йегер стал обуваться, то не сдержалась и стала допытываться. Эрен, сам не зная, что происходит между ним и мужчиной у подъезда, кусал изнутри губы, ощущая солёный привкус на языке. Сомнения терзали глотку, но Йегер закопал их поглубже, выдав маме просто умопомрачительную фразу: - Не бойся, я зато в подоле не принесу! - Улыбнулся перед выходом и ушёл. В который раз за вечер щёки заалели. В след крикнули, что было бы неплохо познакомиться ближе! За ужином! Эрен задремал в машине. Прислонился пухлой щекой к стеклу окна и на мгновение прикрыл глаза. Вот же они только-только выехали за пределы Яркеля, а тут уже и Шиганшина показалась. Зевнув, пацан отлип от окна, потягиваясь. - О-о. - Протянул Ривай, затягиваясь. - С добрым утром. - М-м, я вырубился. - Сонно улыбнулся и размял шею. Затекла во время дрёмы в столь неудобной позе. - Храпел так, что прохожих по кустам разбрасало. Йегер закатил глаза, хмыкнув. - Очень смешно-о. - Встрепенулся, вдруг вспомнив кое-что. - Мама.. позвала тебя на ужин, кхем.. Ривай присвистнул, постукивая по рулю. - Но это с мамой, а сейчас можно ко мне. - Аккерман недоверчиво глянул на парня. - Да блин! Я просто думал, что мама заедет ко мне перекусить, я стол накрыл.. Мужчина пораскинул мозгами. Жрать хотелось безумно, но если это что-то сладкое, то Ривай заработает диабет, ведь от чизкейка и кофе уже слипается одно место. Эрен словно мысли прочёл и продолжил: - Там паста с курицей.. и салатик.. Ривай застонал протяжно, ему вторил урчащий желудок. - Ни слова больше, бестолочь. Я бешено хочу жрать.