Записки Мышонка — принца и волшебника

«Ваше Королевское Высочество! Мисс Флёр Изабель Делакур и мистер Уильям Артур Уизли имеют честь пригласить вас на свою свадьбу, которая состоится…». И так далее, и тому подобное. 25 августа этого года. — Вы ответили согласием, сэр, — сообщил Паркер, когда я дочитал формальное приглашение. — Боюсь, это не то мероприятие, которое вы могли бы пропустить. Если он ожидал, что я буду возражать, то ошибся. С Биллом Уизли я был едва знаком, но Флёр как минимум однажды оказала мне очень значимую услугу. Я бы ни за что на свете не отказался побывать на её свадьбе и только спросил: — Почему вы не показали мне приглашение раньше? Паркер улыбнулся в своей раздражающе-сфинксовой манере, и я понял: чтобы не отвлекать меня от встречи со Скримджером. Интересный это был визит. Меня отвезли в небольшой особняк на окраине Лондона, где вскоре появился и сам исполняющий обязанности министра магии. Здоровенный широкоплечий мужчина лет пятидесяти на вид (пятидесяти четырёх, согласно досье) тут же заполнил собой просторную гостиную, нервным резким движением поправил галстук, пошевелил плечами в маггловском пиджаке и уставился на меня внимательными тускло-зелёными глазами. Не поклонился, но дождался, пока я протяну руку, и не стал давить силой: рукопожатие у него оказалось на удивление деликатным. — У вас хорошие люди, — сказал Скримджер (Паркер стоял в стороне, Грюм замер в дальнем углу каменным изваянием) и добавил, явно вспомнив об этикете в последний момент: — Ваше Высочество. — Это правда, министр, мне повезло, — согласился я, жестом предлагая садиться. Скримджер тяжело опустился в кресло, потёр левое бедро и возразил: — Не министр. Ещё нет. — Подозреваю, это вопрос времени, сэр. Кого как не главу Аврората волшебное сообщество захочет видеть своим лидером в такое трудное время? — Время трудное, это точно. Мало нам было пожирательских недобитков, так ещё и гоблины с цепи сорвались. Я видел, насколько некомфортно Скримджеру говорить со мной. Ему — взрослому опытному воину — с мальчишкой, который только из-за какой-то причуды стоит выше него по титулу и положению. Паркер не сказал, чего хочет от меня, отпустил вожжи. Всех наставлений только и было: «Попытайтесь найти с ним общий язык, это пригодится». И вот я разглядывал и.о. министра магии и думал, на каком таком общем языке мы могли бы говорить. Скримджер — это язык действия. Даже не силы: именно действия, активности. Я читал досье, изучал скупые рассказы о его подвигах в молодости и понимал, что этот человек ненавидит сидеть сложа руки. — Вам удалось поймать тех, кто устроил пожар у Фортескью? — спросил я, и тут же по лицу Скримджера прошла тень. Он поджал губы и покачал головой. — Увы, нет. Мне нравилось его мороженое, славный был мужик. Славное кафе. Убл… Преступников пока не поймали, но мы ищем их. Спорить готов, они носят маски. Я так скажу, — он вдруг резко мотнул головой, будто сгоняя муху, — не верю я в мальчишек, которые путаются в политике. Но народ верит. Магглорождённые боготворят вас, остальные — мистера Гарри Поттера. И в такое время нам нужна любая поддержка, что угодно, чтобы удержать народ от паники. «Вот оно что», — мелькнуло в голове. Выходит, это не Дженсену и Паркеру нужно что-то от Скримджера. Наоборот, эта встреча организована, чтобы министр обратился с просьбой. — Люди напуганы, — ответил я спокойно, — министерство год отрицало возрождение Риддла, а теперь объявило о нём во всеуслышание. Ещё и этот побег из Азкабана... — Второй, — вздохнув, признался Скримджер. — Мы не продержали эту шайку под замком и недели. — Об этом не было в газетах. — А вы предлагаете расписаться в собственной несостоятельности на первой полосе? — Во все времена, — после долгой паузы мягким тоном заговорил я, — Корона поддерживала мир и стабильность на территории Британии. Перед лицом большой опасности, конечно, я со своей стороны буду рад помочь всем, что в моих силах. Риддл и его приспешники должны быть арестованы или ликвидированы как террористы, угрожающие безопасности нашей страны. — Что, без условий? — Какие могут быть условия, министр, если речь идёт о благополучии Британии? Чем я могу вам помочь? Я не видел Паркера, и от этого делалось некомфортно. Я понятия не имел, говорю я всё правильно или совершаю чудовищную ошибку. Но выводы были простые: если бы поддержка Скримджера не входила в планы спецслужб, нам бы не дали встретиться или, по крайней мере, провели бы мне чёткий инструктаж. — Достаточно нескольких визитов в министерство, — вздохнув, сказал министр. — Завтра вы посещаете Мунго, мне сказали? Хорошо. Может, вы зайдёте ещё на благотворительный сбор средств в поддержку частных патрулей? — Думаю, мистер Паркер найдёт время в моём календаре, — сказал я. — И ещё… ещё есть Гарри Поттер, — кинув короткий взгляд на Паркера и Грюма, Скримджер решился и спросил: — Как вы считаете, он будет играть в игры Дамблдора? Или его можно убедить, что главная сила магического сообщества — это Министерство? Я задумался. Отвечать за Гарри было бы самонадеянно. Какие планы на него у Дженкинса и остальных? — Вам стоит знать, что Гарри — настоящий гриффиндорец. Не в меньшей степени, чем вы, сэр. Только значительно младше, — я слегка улыбнулся. На самом деле, после еженедельного общения с Амбридж даже министр не пугал по-настоящему. — Он болезненно реагирует на несправедливость, ценит личное мужество и прямоту. Сам может соврать, но ненавидит чужую ложь. Он не пойдёт за Министерством, я в этом практически уверен. Но если вы сможете заслужить его уважение… он будет на вашей стороне. Скримджер чуть прищурился, и в его глазах блеснуло удивление. — Это очень ценные сведения… Ваше Высочество. На этот раз титул дался ему легко, естественно. — Я понимаю, насколько важна вам поддержка Гарри. И моя, разумеется. Уверен, ваш секретарь и мистер Паркер сумеют сотворить какое-нибудь волшебство с календарями и графиками. Вы планируете присутствовать на том благотворительном сборе? — Разумеется, — он скривился, как от зубной боли, и я понял, что светские мероприятия министра раздражают. — В таком случае, надеюсь, мы там встретимся. Для меня было честью познакомиться с вами, министр. Встав, я снова протянул руку, и Скримджер пожал её немного крепче, чем в первый раз. И даже немного поклонился, прежде чем повернуться ко мне спиной и выйти из гостиной. Только тогда я решился оглянуться на Паркера и увидел на его лице довольную улыбку. И вот, теперь, когда встреча со Скримджером осталась в прошлом, мне вручили приглашение на свадьбу. Выглядело слегка издевательски — как будто поощрили, но я не собирался обижаться. Как минимум, одно приятное мероприятие этим летом мне обеспечено. *** Признаюсь (сейчас уже могу — тогда, конечно, даже себе бы не сказал об этом), я ждал вопроса о праздновании дня рождения. Но либо некому было его задать (мама и папа были в туре по странам Юго-Восточной Азии), либо никто не вспомнил. Утро дня рождения прошло сухо, формально и весьма традиционно. Я появился на завтраке, поблагодарил дедушку и бабушку за подарки, которые не разворачивал (значительная их часть всё равно предназначалась не мне), немного поболтал с кузенами и благополучно сбежал в свои покои. Во всяком случае, там меня ждали подарки от друзей и ворох поздравительных открыток. А после полудня появился Паркер, одетый в светлую рубашку без узора и льняные неформальные штаны. Посмотрел на мои попытки продраться сквозь всё того же Геродота и велел: — Уилсон, летний костюм Его Высочеству. Что-нибудь попроще и без пиджака, там чудовищно жарко. Сэр, вам надо одеться. Пожалуйста, побыстрее, это важно! Он тараторил так, что я не смог бы вставить ни слова. Я послушно оделся и только после этого спросил, пока Уилсон застёгивал на мне рубашку и подворачивал рукава до трёх четвертей: — Куда мы отправляемся в таком виде? — Мы — решительно никуда, — отрезал Паркер. — Выпейте, пожалуйста. Он протянул мне небольшой пузырёк с коричнево-зелёным зельем, на вид похожим на болотную воду. — Лучше зажмите нос и одним глотком в себя, сэр, — добавил Паркер, когда я вытащил пробку. Оххх! На вкус оно оказалось… куда хуже, чем по цвету и по запаху. Ни с чем несравнимо. Хуже любой дряни в Больничном крыле — и это при том, что у зелья от головной боли отчётливый вкус заплесневелых носков (не то, чтобы у меня был большой опыт взаимодействия с заплесневелыми носками, но я представлял себе их именно так). Стоило мне осушить пузырёк, как руки задрожали. Живот скрутило болью, я согнулся, и в тот же миг кожа начала безболезненно, но крайне неприятно пузыриться. Паркер смотрел невозмутимо, пока меня корёжило. А когда всё прошло, оказалось, что ботинки немного жмут. — Уилсон, обувь на размер больше. Вот с ногами просчитался, простите, сэр. И, позвольте… — положив руку мне на плечо, он подвёл меня к зеркалу. Оттуда на меня уставился удивлённым взглядом совершенно незнакомый подросток. У него были мышастого цвета волосы темнее моих, большие ярко-голубые глаза, пухлые щёки и щербатая улыбка. На носу, возле левого крыла, вспух прыщик. На подбородке пробивалась редкая щетина. Пока я переобувался, Паркер тоже выпил зелье и после неприятной даже на вид трансформации превратился в мужчину своей же комплекции, но светловолосого, категорически не похожего на пресс-секретаря Его Высочества принца Альберта. — У меня есть ещё по пять порций, так что времени полно, сэр, — сообщил Паркер голосом немного ниже своего обычного. — Уилсон, я на связи по сотовому, звоните, если что. — Разумеется, мистер Паркер, — невозмутимо ответил Уилсон. — Приятного дня, сэр. Мы вышли через чёрный ход, Паркер распахнул мне дверь переднего сидения длинноносого автомобиля неизвестной марки, сам прыгнул за руль и стартовал. Видимо, эта выходка так или иначе была оговорена с охраной, потому что нас выпустили без единого вопроса. И я, впервые в жизни сидя рядом с водителем, во все глаза уставился на плотный автомобильный поток, в который мы влились. Наш «Роллс-Ройс» с дополнительной машиной сопровождения обычно пропускали, мне махали вслед, пытались фотографировать сквозь плотную тонировку. Но на эту машину всем было плевать. — Откуда у вас права? — Я бы сказал, что помог «Конфундус» и немного обаяния, но… — Паркер-неПаркер пожал плечами, уверенно толкаясь в пробке, — сдал всё честно в свои двадцать два. И, пожалуй, вам тоже стоит научиться водить, когда станете немного старше. Итак, сэр… — К кому это вы обращатесь, мистер Паркер? — вдруг развеселился я, чувствуя странную свободу. — Здесь нет принца Альберта, я уверен. — Действительно, — наморщил нос Паркер. — В таком случае, надо бы познакомиться. Я Барни. — Я Берти. Удерживая руль одной левой, Паркер пожал мне руку с серьёзным видом и, наморщив нос, сообщил: — Ну, хватит этого! Срезаем! И круто повернул на узенькую улочку, уходя от общего движения. Я ни разу не видел дорогу вот так — прямо. Передо мной всегда находилось защитное стекло и сидение водителя. Машина всегда была для меня не более чем средством добраться из точки А в точку Б, и даже в долгих поездках я только изредка смотрел в окно. Оказывается, это совсем не то. — Вы завтракали… Ты уже давно завтракал, Берти, — заявил этот новый незнакомый Барни, — так что предлагаю начать с перекуса, а потом — как насчёт парка аттракционов? — Можно лучше в Тауэр? — спросил я, и Барни снова рассмеялся. — Из всех мест в городе… — Я выбрал занудную историческую достопримечательность. Нет, я передумал! Давай просто… — я разглядывал дома по сторонам, людей, спешащих по своим делам, и решился: — Давай просто погуляем по Лондону? Паркер улыбнулся и сказал: — Твой день — твой выбор. Но сперва я намерен отравить тебя омерзительно-вредной едой, которую обожают подростки всего мира. Я слышал о «Макдональдсе», разумеется. Но никогда не был внутри и, уж конечно, никогда не ел ничего, настолько очевидно сделанного из бумаги с усилителями вкуса. К своему стыду должен признать: мне понравилось. Причём не знаю до сих пор, в чём состояло основное удовольствие: есть странный бургер, в котором не чувствовалось ни хлеба, ни мяса, или держать его двумя руками и пачкать лицо в белом липком соусе. Мы гуляли по Лондону — такому живому, такому шумному и многолюдному, что кружилась голова. Никто не смотрел на нас. Мы стояли в очередях за вафлями и мороженым, прокатились в настоящем автобусе, где ворчливая пожилая женщина сделала нам замечание за слишком громкий смех, и как самые обычные туристы зашли в Тауэр (разве что почти не ждали в очереди после того, как Паркер тихонько помахал палочкой). Оборотное зелье уже даже не казалось противным, каждая порция шла легче предыдущей. Сумерки застали нас на набережной где-то в районе Сити. Мы сидели на гранитном парапете, свесив ноги в сторону реки, над нами носились чайки. Паркер уминал очередную порцию мороженого, а я думал, что в меня больше никогда не влезет ни крошки сладкого. От воды поднимался тяжёлый дух. Погода поменялась, небо заволокло рваными облаками. Глотнув воды из слегка помятой пластиковой бутылки, я спросил: — Мистер Дженкинс ведь не в курсе этой вылазки? — Уверен, что хочешь говорить о нём сейчас? — Более чем. — От него сложно что-то утаить. Очень сложно. Поэтому, конечно, он в курсе… уже. Но он никогда бы её не санкционировал. Я отломил кусочек от батона хлеба, который Паркер прихватил с какими-то загадочными целями, и бросил в воду. Одна из чаек спикировала за ним, но упустила. Я кинул ещё. — У меня не сходится кое-что. Вы с Дженкинсом не можете относиться к разведке. Никак. — Почему? — Есть законы, которые категорически запрещают вмешательство государственных структур магглов в дела магического мира. Вам просто стёрли бы память. Но с вами сотрудничают, притом охотно. — Это всё нетрудно устроить. Достаточно выделить из структуры, скажем, Ми-5 небольшой отдел в самостоятельное агентство на службе короны. — Ты служил в Ми-5?! — Угу. Восемь лет. — Сколько тебе сейчас? — Будет тридцать четыре. — Рано начал. Барни легкомысленно пожал плечами и с сожалением вытер платком липкие пальцы. Мороженое у него закончилось. Я размышлял над услышанным, а ещё тщательнее — над всем тем, что давно знал, но никогда не сопоставлял. В видении я совершил открытие, которое меня шокировало, но то, что приходило в голову, на озарение не тянуло. — Вы бы и близко не подобрались к министру магии без меня, — произнёс я без тени сомнения. — Я вам действительно нужен. Я — ваш пропуск в магический мир. В его политику, я имею в виду. Хотя… для Дженкинса — куда бы то ни было. Без меня… — У нас были бы связаны руки, сэр. — Берти. Я никогда… — запнувшись, я попытался облечь мысли в слова, — не осознавал этого по-настоящему. Все ваши интриги и планы развалятся, если завтра я скажу нет. Откажусь от титула, например, или просто пошлю вас ко всем чертям. — О, за это никто не переживает, Берти, — с долей насмешки в голосе сказал Барни, — Все знают, что ты послушный мальчик, который делает то, что ему велят старшие. — Ты так не думаешь. Он перевёл взгляд с противоположного берега реки на меня и очень серьёзно покачал головой. — Ты вряд ли знаешь, как вышло, что я стал твоим пресс-секретарём. Дженкинс облажался, почувствовал, что теряет контроль. Я не должен был участвовать в том совещании, но все знают мою репутацию: я появляюсь именно там, где меня меньше всего ожидают увидеть, и страшно всех раздражаю. Так что я послушал их вопли и вызвался занять эту должность. И, честно признаться, сначала был разочарован. Я вспомнил себя летом после второго курса и кивнул. Ничего интересного из себя я в тот момент не представлял. Сейчас-то не особо представляю, а тогда — и говорить не о чем. — Ты выглядел марионеткой, такой тихий вежливый мальчик, без капризов, без своих желаний. А потом ты спас Блэка. — У меня не было выбора… — Двадцать выборов. И первый в списке — не лезть туда, куда просили не лезть. Ты не просто вмешался, но ещё и нашёл способ обыграть Корнелиуса Фаджа. А он, поверь мне, далеко не самый слабый политик… был, пока жажда власти не вскипятила ему мозги. Вот тогда я понял, что не такой уж ты и послушный мальчик, принц Альберт. — К чему была эта милая ретроспектива? Барни рассмеялся, подтянул одно колено к подбородку, устроился поудобнее и спросил, снова глядя в чёрную блестящую реку: — А ты как думаешь? Чайке наконец-то повезло ухватить кусок хлеба, и она уселась в двух метрах от меня, заглотила еду и протяжно крикнула. Тут же улетела — её спугнула группа туристов, решивших сфотографироваться на фоне далёких огней Гринвича. — Я думаю, что ты не в восторге от Дженкинса и его политики. Или, точнее, — я прищурился, и блики на воде разошлись в разные стороны острыми лучами, — от политики тех, кто стоит над Дженкинсом. Паркер покачал ногой в белой кроссовке и заметил как будто бы невпопад: — Это довольно трудно — быть магглорождённым. Для волшебников ты чужой, потому что пришёл из другого мира. А для магглов… — он не стал продолжать, да и не нужно было — и без того всё понятно. Вместо этого сказал внезапно строгим тоном: — Осторожнее выбирай людей, которым доверяешь целиком и полностью. — Целиком и полностью? Я никому не доверяю. Кажется, Паркер не ожидал этого услышать. Снова повернулся ко мне, откинулся назад, опираясь на руку, сложил ноги по-турецки, ухмыльнулся. — А как же малютка Боунс? Мистер Поттер? Незабвенный Блейз Забини? Я пожал плечами, уже жалея, что сказал об этом. Паркер сбил меня с толку, вытянул на излишнюю откровенность. Но было ясно, что он не отстанет, так что я признался: — Я доверяю им, конечно. Они мои друзья. Просто… не целиком. То, что поймёт Сьюзен, будет неприятно слышать Гарри, а то, о чём я могу рассказать Блейзу, не стоит знать Сьюзен или Гермионе. И так далее. — А как же я? — с явным весельем в голосе уточнил он. — А тебе я не доверяю вовсе, ты с Дженкинсом, — нарочито грубо отрезал я и улыбнулся, чтобы сгладить резкий тон. Но Паркер вовсе не обиделся, покачал головой и добавил очень серьёзно: — Вот и правильно. Нам пора возвращаться, Берти. А то принца потеряют. Он спрыгнул на тротуар, подал мне руку и помог спуститься. Машину мы оставили на парковке километрах в пяти отсюда. Паркер побренчал мелочью в карманах штанов и спросил: — Что скажешь насчёт аппарации? — Ни разу не пробовал. — Всё когда-нибудь случается в первый раз. Он протянул мне руку и велел держаться крепче. Я стиснул его ладонь, и в тот же миг меня будто сплющило, сдавило со всех сторон и потянуло сквозь пространство. Я ощутил себя верблюдом, проходящим через игольное ушко, листом бумаги под прессом. Ноги утратили твёрдую опору, но спустя мгновение снова обрели её, и я больно стукнулся пятками о брусчатку. Затошнило, я поднёс руку ко рту, но сумел справиться со своим желудком. Паркер заботливо наклонился ко мне и уточнил, жив ли я. Потом добавил: — Меня уже давно не расщепляет, так что… Представив, что может значить термин «расщеплять» в контексте перемещений в пространстве, я застонал и согнулся пополам, но всё-таки одолел тошноту. Только во рту остался горько-кислый привкус. Паркер, зараза, предложил мне мятную конфетку. — Вот и зелье закончило действовать, — заметил он, забирая у меня фантик. — С возвращением, Ваше Высочество. Проходя мимо охраны обратно во дворец, я подумал, что не отказался бы ещё немного побыть просто Берти. Но, конечно, позволить себе этого не мог — меня ждало множество дел.