Это его последний год

Кто же знал, что быть мёртвым настолько тоскливо и больно. Конечно не физически — бренное тело, когда-то ещё способное чувствовать, осталось там, внизу. Осталось, вместе со всеми несказанными, но ныне уже не имеющими веса, словами и мыслями, о которых никто никогда не узнает. Со всеми планами на завтра, которое никогда не наступит; со всеми теми целями, что никогда не будут достигнуты. С собой у него всегда были увесистый багаж знаний и довольно объёмный капитал родителей, но как оказалось — даже столь массивный балласт не способен удержать человека на земле.     Пару лет назад Влад и представить себе не мог, что способен испытать настолько нестерпимую горечь от собственной смерти и потери, близкого, нет не то... Даже родного, самого прекрасного в его скучной жизни, человека. Как жаль, что он понял это лишь за последние пару месяцев жизни... Как там вообще мама, папа, а сестра? Он ведь, даже не смотрел за ними с небес, просто зарывался в собственные мысли. Пытался сжать свое призрачное отражение, порвать его со своей жалкой дисфорией. Не известно какое количество времени он находился в таком состоянии, просто существовал в тени собственных остатков разбитой судьбы. Думал долго, тосковал по земле, близким людям... И ничего не мог поделать! Абсолютно ничего!!!     Сколько вообще времени прошло? Может, год, может два. На небесах ведь, часов нет, да и летоисчисления... К чему они здесь вообще? Наверняка, большинство людей более чем устраивает такой расклад жизни — если прибывание в этом месте можно ею назвать — при котором, ты никуда не торопишься, не выискиваешь в расписании свободную минутку, не боишься опоздать — уже попросту некуда. А он видимо опоздал, проспал, не успел. Не успел пожить там и теперь вынужден бессмысленно прожигать отведённую ему вечность здесь. Где? По словам местных — на небесах. Как оказалось, нет ни Бога, ни ангелов, ни демонов. Просто гул умерших и... Одиночество?     За неопределенное количество времени Влад, более менее, смог справиться с собой, подружился с некоторыми тут. Их нельзя было назвать друзьями, скорее... Приятелями? Да, пожалуй. И вот, сейчас, парень шел к одному из своих знакомых. Молодому, по своему красивому. Первым, с кем он поладил, как раз таки был Август. Тот попал сюда немногим раньше Владислава, но уже знал это облако, как все свои прозрачных 5 пальцев. Пелена была не маленькой, а вот "людей" не так много. Всего порядка четырёх, или даже пяти сотен... Места всем хватало, каждый мог уединиться и тратить свои сотни тысячелетий, как пожелает. Кто-то просто плакал днями напролет, жалея, что им пришлось так рано покинуть этот мир; кто-то же, наоборот, радовался завершению наконец явно не самой приятной жизни. А Корниенко был где-то в середине по этой шкале эмоций. При жизни, в подростковом возрасте, он, моментами, размышлял о смерти, бывало, задумывался и о том, чтобы самостоятельно коньки отбросить, но тут же пресекал подобные затеи. А вот, в последние несколько лет, начал всерьёз бояться. Но, внутри, всё равно было как-то пусто. Казалось, все переживания просто вынули и вместо них засыпали острые, царапающие изнутри, но всё равно донельзя сухие, опилки.     Со временем боль утихла. Влад просто смирился со своей участью. Будучи человеком довольно скупым на эмоции, он и плакал-то за всё время прибывания здесь всего один раз. Именно в день смерти... Вот представь себе: живёшь ты — никого не трогаешь. Общаешься с людьми, заводишь новые знакомства, а может и отношения. Строишь какие-то планы на своё, наверняка, крайне успешное и светлое будущее. Существуешь, примерно представляя, что ждёт тебя завтра, и прекрасно осознавая, что таких «Завтра» у тебя ещё полным-полно. Если что — всё можно сделать потом. Если тебе не хватило этого дня, у тебя всегда есть следующий. Ну разве не здорово?! А теперь представь, что завтра не наступило. Ну как? Может больно, страшно или больше… Обидно?    Шагая по плотному газу, парень, наконец, заприметил приятеля. Нужно было, задать, пожалуй, глупый, но столь значимый для юноши вопрос.     — О, Влад! Добрый день! — улыбчиво поприветствовал его Август. — Ты что-то хотел?     — Тебе тоже добрый. Всё удивляюсь, какой ты проницательный... — Какой уж есть. — пожал плечами парень хрустя маленькими крылышками.        — Так что ты хотел узнать?     — Август... А вот, чисто теоретически, если я уже оказался тут, можно ли походить по родным местам?     — Ну, довольно очевидно. Конечно можно, но нужно ли тебе это? Что интересного в том, чтобы просто летать и смотреть на прохожих? — он забавно фыркнул, в вопросительном жесте наклонив голову набок.    — А летать сквозь предметы я смогу? — в глазах вспыхнул неподдельный интерес.    — Что за стереотип? Нет конечно! Если человек погиб, то это не значит что он сможет пролетать сквозь предметы. Ты можешь чувствовать их на ощупь, но как-либо взаимодействовать с ними – нет. Блондин хмыкнул, взглянул на приятеля и вздохнул: — Ладно, вопросов больше нет. —Ну, давай удачи в твоих похождениях. — Напоследок сказал парень и удалился. Юноша медлил. С одной стороны ему безумно побывать на Земле вновь, а с другой было немного боязно. С ним уже ничего не случится — он мертв. Влад понимал это, но страх все равно испытывал.     Центр облака. До Земли не так уж и далеко. 50 махов крыльями туда и обратно. Ветерок трепал прозрачные лохматые волосы. Взмах, ещё один. Давно не чувствовавшие твёрдой поверхности, ноги оторвались от облака. Через пару минут Влад уже стоял посреди оживлённого перекрёстка одной из улиц родного городка, который можно было сравнить с поселком городского типа... Огляделся по сторонам. Из кучи грязного снега, лежавшего тут, казалось, круглый год, торчала чья-то маленькая пластиковая лопатка синего цвета. Вон там, на ветке липы, мирно дремлет кошка. По тротуару весело скачут бурые воробушки. Какая-то тётка на балконе вешает сушиться узорчатую скатерть. Умиротворённую картину прервала, стремительно двинувшаяся в сторону Влада, машина. От удара о капот парень отлетел метров на пять. Открыл глаза он лишь спустя секунд пятнадцать, когда наконец понял, что никаких болевых ощущений от столкновения с асфальтом не испытывает. Второй раз умереть он не может, но с проезжей части всё же лучше убраться.     Парень видел множество  жителей, но при этом ни одного знакомого, друга, родственника. Так сложно осознать, что большинство людей, близких тогда, возможно сейчас и не вспомнят даже, как его звали.     Он размеренным шагом двигался по родным улицам, рассматривал знакомые места. При жизни они казались ему совершенно неприятными и даже вызывающими отторжение. Город за время отсутствия Влада значительно изменился. Стал краше. Застывшая музыка строилась. Здания, не достройки которых могли месяцами мозолить глаза, преобразились в огромные домища, театры, офисы. Мельком вспоминался последний, самый лучший год в его чахоточной жизни.