Нарушитель

Тсукаса отступает лишь на шаг, силясь сказать ещё хоть слово, но те будто застревают где-то в горле першением. Он смотрит прямо перед собой, взглядом скользя по успевшей смяться рубашке Руи. Никак не в глаза. Глубокий вдох, за ним выдох. Тенма проводит языком по кромке сухих губ, прежде чем растянуть их в недовольном оскале. Он должен быть ответственным, верно? Должен пресекать нарушения? Никаких исключений. –Руи!– он таки встречается взглядом с искрящимся, солнечными глазами Камиширо. А он, в свою очередь, лишь привычно щурится, пронизывая Тсукасу лучами усмешки. Словно заранее знает, что ничего у Тенмы сегодня не выйдет. Ни сегодня, ни когда-либо ещё. –Фу-фу-фу, Тсукаса-кун,– Руи размеренно выдыхает и, не оборачиваясь, откладывает на подоконник инструменты, в знак хоть и наигранного, но уважения. А у самого в глазах черти пляшут. Или Тсукасе чудится? Тенма сжимает кулаки, принимает самое показательно-строгое выражение, набирает в лёгкие побольше воздуха и... – ПОЧЕМУ ШКОЛУ ОБЕСТОЧИЛИ? – Тсукаса хмурит брови сильнее. – Ах, должно быть, короткое замыкание, – Руи лишь качнул головой, пожав плечами, демонстрируя полное спокойствие. Хотя Тсукаса почти физически ощущает этот хитрый, изучающий взгляд на себе. А эта непринуждённая улыбка. Вот провокатор. – Могу я узнать, почему?! –Тсукаса невольно сбавляет тон, не теряя возмущения в интонации. Он резко скрещивает руки на груди, используя этот жест больше как защиту от дальнейшего наступления оппонента, чем нападение. Потому что Руи, как обычно, начнёт заливать, невинно хлопая глазками. Тсукаса это уже выучил. Хотя по глазам Руи заранее видно, что это его не спасёт. – Вероятно, перегрузка, – уголки его губ поползли выше. Руи прикрывает глаза на миг, но лишь чтобы затем чарующе глянуть на Тсукасу из-под густых ресниц, склонив голову в бок. А тот напрягся ещё сильнее, стараясь пресечь наглую попытку обдать себя этой чудаковатой харизмой. И каждый раз одно и то же. –И как ты умудрился?!–восклицает он, оглядываясь по сторонам. У них есть ещё около пяти минут, прежде чем администрация школы поймёт, что случилось. На это Руи неопределённо махнул рукой, принимаясь распихивать инструменты по карманам. Пока Тсукаса уже начинал нервничать, Руи как всегда абсолютно спокоен. А должно ведь быть наоборот. Только Руи едва ли волнует это "должно". Тсукаса стискивает зубы, теребя край нового пиджака. Какого чёрта он вообще нервничает? Это ведь Руи обесточил школу, а не он. И именно Руи понесёт за это наказание. Да, именно так! Правда ведь? В теории оно, может, и так, только вот чертов Камиширо уже успел выработать у Тсукасы привычку тревожиться за каждый его проступок, нервно вздрагивая, когда в школе гремел очередной взрыв. Потому что с большей вероятностью Тсукаса огребет вместе с Камиширо. Это уже негласное правило. Закон, связывающий их, вполне вероятно, и посмертно, если у Руи что-то пойдёт не так, и он не рассчитает силу взрыва. Да, до этого сам Тсукаса был не прочь поучаствовать в экспериментах Руи, но теперь, когда он вступил в дисциплинарный комитет, всё, можно сказать, стало сложнее. Особенно если вспомнить, как Тсукаса лично ручался следить за Руи. Да только за ним разве уследишь? Тенма и до этого дивился его изворотливости, а теперь, испытав её на себе, был иной раз словно дезориентирован. Неизвестно, как Руи каждый раз удавалось ускользать из его поля зрения, но ничего хорошего это никогда не предвещало. Как и сегодня. Взял и исчез, а через пять минут во всей школе погас свет. Вот паршивец. А теперь стоит весь такой спокойный, насмешливый, а ведь его уже ищут. Тсукаса вздыхает и потирает переносицу, затем снова смотрит на Руи. Ему, вероятно, сейчас не стоит даже стоять рядом с ним. Мало ли, хитрый Камиширо выставит всё так, словно Тсукаса соучастник. Этого ещё не хватало. – Руи, так ведь нельзя, –Тсукаса хмурится в ответ на хитрый блеск лимонных глаз. В них заранее сверкнула доброжелательная усмешка. – Ты прав, – Руи лениво вынимает руки из карманов и открыто смотрит на Тсукасу. А на лице ни грамма раскаяния. Лишь нескрываемый цепкий интерес и чуднáя ухмылка. Как обычно. Тенма не сразу нашёлся с ответом, но не успел проронить и слова, слыша недовольный гул голосов и шаги. Он притих поджав губы, вслушиваясь в эхо коридора. Руи даже не дёрнулся. А стоило бы. Отведённые им пять минут пробежали слишком быстро. И теперь стучащие по школьному кафелю подошвы слышатся всё отчётливее. – Руи Камиширо! – скрипучий женский голос эхом разлетается по коридору. Совсем близко. Тсукаса оторопело оборачивается на звук, оценивая примерное расстояние и пути побега. Черт! А он то почему думает об этом? Чертов Камиширо со своими... Звонкое стучание раздаётся где-то рядом, но Тсукаса вздрагивает от того, что его резко хватают за руку и с силой дёргают на себя. Тенма поворачивает голову, встречаясь со смазанным хитрым прищуром, и это, пожалуй, последнее, что он смог различить в динамике движения. Он интуитивно жмурится. Стук. Скрип. Ноги подкашиваются. Он едва ли не спотыкается обо что-то. Темнота и горячее дыхание у шеи. Тсукаса вздрагивает и открывает глаза, шумно вдыхает, но ладонь, молниеносно прижатая к его рту, не даёт вымолвить и слова. Лишь приглушённое мычание. Тсукаса видит перед собой только мягкую на ощупь голубую ткань кардигана и лиловые пряди волос, что так неприятно щекочут нос. Тенма поворачивает голову в сторону резким движением, демонстрируя своё недовольство такой наглостью. Сразу после этого Руи шикнул и переместил руку на плечо Тсукасы, опираясь на него. Да что-ж такое. Тенма повертел головой в разные стороны, обнаруживая вокруг себя швабры и моющие средства. Руи решил спрятаться в тесной кладовой, которая, как оказалось, даже не может вместить в себя такого высокого человека, как Камиширо. Тут он просчитался. Но тут ничего уже не попишешь, ибо голоса учителей раздаются совсем рядом, максимум в пяти метрах от их укрытия. – Где этот негодяй?! Тсукаса слышит, как Руи приглушённо хихикнул, щекоча его шею тёплым дыханием. У них совсем нет возможности отстраниться друг от друга из-за тесноты помещения. – Ученики видели, как он поднимается на второй этаж. Он должен быть где-то здесь. – А где Тенма? – Неизвестно. – Клянусь, если эти двое опять что-то затеяли... Дальнейшая тирада не представляла из себя ничего стоящего, как думалось Руи. Во всяком случае, он нашёл себе занятие гораздо интереснее. В то время, как Тсукаса его за это проклинал. И откуда в нём взялось столько наглости? Не то чтобы эта черта для Руи была принципиально новой, но какого лешего его длинные пальцы скользят по затылку к неприкрытой тканью шее, спускаются ниже, сквозь одежду оглаживая спину, считая позвонки. Один, два, три, четыре. Тсукаса хочет сказать хоть что-то, издать хотя бы один невнятный звук, но разве он может? Навряд ли. Остаётся терпеть, краснея и покрываясь мурашками каждый раз, когда пальцы Руи требовательнее давят на него. Тенма шумно выдыхает, уткнувшись лбом в плечо Камиширо. Жарко. В тесном помещении в миг стало так душно и слишком, мать его, тесно. И так странно. Тсукаса больше не слышит даже приглушенной ругани учителей, их шагов, звона кафеля. Сейчас всё это неважно, когда единственное на чем он может фокусироваться это спокойное сердцебиение Руи, его дыхание, его руки, неумолимо спускающиеся ниже. Всё, как в его самых смелых фантазиях. Тсукаса почти не двигается, даже, возможно, и не дышит, лишь крепко сжимает мягкую ткань кардигана на что Руи, конечно, хмыкает, усмехается, свободнее оглаживая каждый доступный участок чужого тела. Даже не глядя, Тсукаса чувствует, как он этим наслаждается, упивается своей властью. И Тенма готов ему это простить. Хотя бы потому, что сам бы на такое не решился. Он нервно выдыхает, сжимая свободную руку в кулак до бледных костяшек. Что он должен сделать сейчас. Руи шутит или... – Расслабься, – голос над ухом кажется непривычно ласковым. Учителя наверняка уже ушли на достаточное расстояние, но Тсукаса обнаруживает, что просто не хочет выходить. Не когда Руи ставит колено меж его ног, крепче вжимая в стену, уж точно не когда его язык скользит по разгоряченной шее. Тесно. Слишком тесно в каморке и так же тесно в штанах. Чертов Руи. Тсукаса не сможет простить его, если он сейчас просто остановится. Теперь Камиширо обязан довести дело до конца. А Руи и не собирается останавливаться, даже, если ему неудобно в тесном, невысоком помещении. Он ведь чертовски изобретательный, Тсукаса знает. Знает, но всё равно вздрагивает, когда Камиширо опускается на колени перед ним, стараясь издавать минимум шума. Звон собственного ремня кажется Тенме уж слишком громким. А Руи смотрит снизу вверх так непозволительно томно, словно знает всё наверняка, читает мысли. Его глаза, – две бездонные пропасти, обычно полные насмешки, – сейчас отражают лишь что-то гипнотическое. Мутное и жгучее. Тсукаса чувствует, как всё расплывается, как мутнеет в глазах, но так отчаянно старается сфокусировать взгляд, впитывая увиденное. Когда в ушах лишь белый шум, уже не слышно бегунка на ширинке школьных брюк. Тсукаса прикрывает глаза, рвано выдыхая, когда чужая ладонь без лишних движений оттягивает резинку уж слишком тесного белья. Оно кажется таким неуместным. Руи дрожащими руками приспускает его штаны вместе с бельём. Он смотрит на открывшийся вид, как на что-то сходное произведению искусства. Эта пауза в пару секунд кажется Тсукасе такой чертовски смущающей. Он уже собирается что-то сказать, как Руи приходит в себя и спешно обхватывает возбужденную плоть, смыкая пальцы в кольцо. Он слишком резко проводит рукой по всей длине, выбивая из лёгких Тсукасы последние остатки воздуха. Тенма чуть наклоняется и прикрывает красное лицо ладонью. Сердце так бешено колотится, что, кажется, его слышно уже в коридоре. До кучи ему чертовски жарко, даже душно. А Руи всё томит его в нетерпении. – Прошу, продолжай, – губы трясутся, а голос дрожит, но Тенма прощает себе и это. И себе и Руи, что так развратно выглядит, сидя перед ним на коленях. Хотя Тсукаса готов поспорить, что сам выглядит так же, если не лучше. Руи смотрит на него снизу вверх и тихо хмыкает, приподнимая уголки губ, пару раз хлопает ресницами и вновь опускает голову. Его рука замедляет движение, отчего Тсукаса поджимает губы, стараясь не шуметь. Руи снова дразнится. Тенма сглатывает. – Пожалуйста, – он делает робкую паузу, ловя насмешливый взгляд Камиширо, – Руи... Тсукаса буквально мог видеть, как сверкнули глаза Камиширо. Он словно этого и ждал. Его пальцы скользят по набухшей головке, массируя её большим пальцем. Тенма рвано выдыхает, сжимая в пальцах рукав школьного пиджака. Жмурится, но уже через несколько секунд распахивает глаза, ощущая что-то новое. Что-то влажное и такое приятное. Руи смотрит так невинно, проводя языком по кончику члена. Он легонько целует его, прежде чем провести языком по всей длине, попутно массируя основание рукой. Совсем не невинно. Руи водит губами по головке ещё пару раз, прежде чем взять её рот и сразу начать ритмично двигать головой. Тенма, забывший уже, как дышать, резко выпускает последний воздух, чтобы сделать новый, жадный, глубокий вдох. Ему определённо понадобится воздух. Много воздуха. И ещё тысячи толчков в влажный рот Руи. Сам он плотно смыкает губы, вбирая член как можно глубже. Даже слишком глубоко. Горло неприятно зудит, а глаза самопроизвольно слезятся. Надо же, Камиширо переоценил свои возможности? Но даже так Руи не намерен останавливаться. Он отстраняется и Тсукаса едва ли видит тонкую паутинку слюны. Руи проводит по своим губам ладонью и снова поднимает голову, встречаясь взглядом с мутными глазами Тсукасы. Руи смешливо вздыхает, слушая его тяжёлое дыхание, расслабляет галстук и вновь берёт уже такую твёрдую плоть в рот. Не так глубоко, как в первый раз, но не менее ритмично. Тсукаса чувствует, как плавятся мозги и как плавится он сам. Кажется, что Руи вот-вот превратит его во что-то неопределённое и стонущее. Мысли такие липкие и несвязные, что всё происходящее кажется сном. Чертовски приятным сном. Тенма не осознаёт, что не сдерживает те невнятные звуки, слетающие с его языка. Он повторяет последнее сказанное им слово, словно не знает никаких других. Но другие уже не нужны. Правильно, зачем, когда можно открыто выстанывать имя Руи, пока его горячий рот доставляет больше удовольствия, чем что-либо другое в этой жизни? Руи двигается всё чаще и глубже, наплевав на те влажные хлюпающие звуки, что он издаёт. Его ресницы подрагивают, а маленькие капли слез падают на его белые щеки. Так красиво, что Тсукасе хочется касаться их. Он протягивает руку, но та не достигает своей цели, цепляясь за волосы Руи. Грубее и крепче, чем предполагалось, но не слабее, чем хотелось. А ещё поскорее хотелось кончить в этот грязный, ехидный рот. Конечно же, Руи собирался изводить Тсукасу, останавливаясь каждый раз, когда тот вот-вот готов был кончить, заставил бы умолять, если бы его не потянули за волосы так нагло и настойчиво. И если до этого Руи трахал Тенму ртом, сейчас определённо трахают его. А Руи и не сопротивляется, подстраиваясь под новый, ускоренный ритм. Похоже Тсукаса в своём мутном возбуждении всё же нашёл способ наказать нарушителя. И очень удачно. Игнорируя то, что Руи уже откровенно начал давиться, Тенма толкается в его глотку, чувствуя, что уже на пределе. Тсукаса судорожно вторил его имя, словно Руи может ему что-то ответить. Толчок, другой, третий и у Тсукасы перед глазами салют, ощущающийся, как самый сильный в его жизни оргазм. Тенма не разжимает кулак ещё где-то тридцать секунд, но приходит в себя, осознавая, что просто кончил в рот Камиширо и держит его за волосы, не давая отстраниться. Ресницы Руи дрожат, и Тсукаса наконец отпускает его. Руи спешно отстраняется и, не пролив ни капли, шумно сглатывает, а уже затем заходится в кашле. Он смахивает маленькие крупицы слез пальцами и так же, как Тенма старается отдышаться, но, не удержавшись, смеётся на выдохе. Тсукаса смущённо отводит взгляд куда-то в стенку, пока Руи натягивает на него трусы, а затем и штаны. – Воу, Тсукаса-кун, это было жарко, – Руи поднимает взгляд всё так же сидя на коленях и тяжело дыша, – решил внезапно наказать меня, м? Тенма молчит, не сводя глаз с Руи, который отчего-то показался ему особенно красивым в этот момент. Глядя на него, нельзя не улыбаться. Вот и сейчас уголки его губ ползут вверх по румяным щекам. Он лишь кивает, хотя прекрасно знает, что Руи придумал это только что. Ещё пару минут они тратят на то, чтобы привести себя в надлежащий вид, прежде чем встать, – конечно же, Руи ударился о низкий потолок, – и отворить дверь маленькой каморки. Их встретил свежий, контрастно прохладный воздух и, хвала небесам, полностью пустой коридор. Оно и немудрено, занятия уже кончились, а участники клубов, кажется, разошлись. – Так и будешь молчать? – Руи ерошит свои и без того растрёпанные волосы. Тсукаса вопросительно смотрит на него, прикусив губу. – Не поделишься впечатлениями? – Ты и так знаешь, – Тсукаса покашлял в кулак, пытаясь развидеть ту картину. Конечно, ему понравилось. И конечно, он скажет об этом Руи, и, наверное, они начнут встречаться, а пока... – Тсукаса! Руи! – они оборачиваются на быстрые ритмичные шаги. Шираиши Ан приближается к ним и хмуро оглядывает чудной дуэт. В частности, Руи. – Где вас носит? Руи, опять ты за своё. А Тсукаса? Ты же должен... – Это моя вина, – Руи не даёт ей закончить, – Тсукаса-кун уже провёл со мной дисциплинарную беседу, так что я признаю свою ошибку. Приношу извинения, больше такого не повторится, – его лимонные, сверкающие в закатном солнце, глаза направлены исключительно на Тенму. А Тсукаса уже не уверен, хочет ли он, чтобы это никогда не повторялось. Даже, если для этого придётся что-то взорвать.