вслед за дождями

Ветер, хлестнув горстью дождя по мощёной дороге, приводит за собой Фуджина. Голова его опущена, одежда и волосы вымокли под ливнем — он медленно бредёт ко входу в храм. Созерцая его одинокую фигуру, окружённую серостью грозовых небес, сердце Райдена на мгновение сжимается. Фуджин замечает, что его вышли встречать, только когда сталкивается со вставшим на его пути братом. Он поднимает полное горькой печали лицо. — Райден. Знал, что сегодня я вернусь? Откуда? — Не знал. Лишь мог надеяться и ждать, что вернёшься однажды. Фуджин скорбно кривит губы. — Меня долго не было. Неужели каждый день ты выходил сюда в надежде, что однажды меня встретишь? — Каждый день. И всё-таки моя надежда оправдалась. Младший вновь опускает голову, прячет взгляд. В такой ливень даже самым крупным слезам не составит труда затеряться среди капель дождя. — Ты был прав, Райден. Оказавшись среди них, я… — Нет, я был не прав, — Фуджин вдруг чувствует, как брат крепко прижимает его к груди — и, лишь на миг помедлив, отчаянно тянется навстречу, вжимаясь ещё теснее. — Я был не прав, посчитав, что могу указывать тебе, как поступать. Посчитав, что знаю лучше, что тебе нужно, и как ты должен чувствовать. Потребовав от тебя послушания. Но ты вернулся, и это для меня важнее всего. Пошли. Поведай мне, что ты пережил. Богам не требуется место для сна, однако всякая живая душа, даже душа бессмертного, время от времени желает уединения — для того и отведены в Небесном храме покои на самых верхних этажах. Дым благовоний плавно танцует в мягком пламени свеч. Райден неспешно расплетает волосы Фуджина — в мерцающем полумраке, впитывая свет огня, они льются по ладоням белым золотом. Разглаживая гребнем волнистые пряди, Райден внимательно слушает брата, всё яснее понимая, как же он тосковал по нему. Фуджин через многое прошёл, оказавшись среди смертных, и, к сожалению, столкнулся ровно с тем, от чего старший брат пытался его уберечь. Тяжесть бремени, что самолично водружаешь на свои плечи, когда наступает момент сделать выбор между тем, что дорого, и тем, что должно. — Это ценный урок, Фуджин. Путь истины и долга отнюдь не всегда лёгок. — Мог ли я поступить иначе? — Мог. Нам обоим известно, что даже судьбы богов не предопределены. Как и все прочие, мы сами вольны выбирать. Фуджин качает головой, распущенные волосы укрывают его спину и скрывают лицо. Райден тянется к нему, сжимает в ладони плечо. — Мне не хватало тебя всё это время, Райден. Твоей мудрости, которая бы направляла меня. — Теперь моя мудрость тебе не нужна — ты обладаешь своей. — Скажи… Всегда ли плата за неё так высока? — Боюсь, что да. Младший оборачивается. В умиротворённой мгле покоев слезам прятаться оказалось негде. — Это… Больно. — Мне жаль. Но даже боль можно обратить во благо. — Райден… Могу ли я просить тебя о помощи? — Всегда, Фуджин. — Прошу. Быть богом оказалось… Одиноко. Я так скучал по нашей близости. Одиночество способно лишить рассудка даже богов. Райден не отвечает: нет такого слова, что вмиг утешило бы мятущееся сердце. Вместо этого он протягивает к Фуджину руки, вновь заключая того в объятия. Скользит ладонями по шёлку волос, по плечам и спине. Фуджин вжимается в него, будто стремясь стать с братом единым целым, как и было когда-то, ещё до зари времён. Райден собирает губами слёзы с его щёк — пьёт его печаль до тех пор, пока её исток не иссыхает. Под знакомыми руками Фуджин, наконец, расслабляется, утомлённый и истосковавшийся. Где ещё ему искать понимания? Только рядом с братом, только рядом с Райденом, чья мудрость обошлась ему также дорого, чьё одиночество словно зеркальное отражение его собственного. Утешить бога под силу только богу. Как бы ни выглядела их связь со стороны — для них нет ничего естественнее неё. Их божественное тянется друг к другу, стремясь воссоединиться с отлучённой некогда частью, это сакрально и правильно: в природе ветер и гром идут рука об руку под венцом грозы. Синергия стихий пьянит, окуная на бесконечное мгновение в первородный хаос; поток объединённых энергий, дурманя мощью, норовит вырваться и обратить дождь за пределами храма в тайфун. Райден укрывает и придавливает собой, как свинцово-серая, полная молний туча укрывает небосвод, а Фуджин под ним вздыхает бурей — и не за что держаться больше. Свечи, затрепетав, гаснут в порыве ветра; аромат благовоний теряется в густом запахе озона. Ливень, роняя на землю последние капли, унимается — умытое дождевой водой небо сверкает алмазами звёзд. Укрытые тьмой, боги делят поцелуй.